2000г. Серия рассказов. часть 1. Город

 
          Вот, наконец, я снова начал писать  (ударение на второй слог)…Так бывает довольно часто – ночь, джаз, и теплое одеяло из грустных воспоминаний… О да, наша жизнь пренасыщена воспоминаниями – то и дело всплывают перед глазами различные образы из недалекого прошлого, которые могут похитить сознание на несколько минут, а потом, как и положено всякому миражу, растворится подобно капле камфорного масла, случайно попавшей на раскалленый уголь… Ночь, ночь, ночь…Я всегда задавался вопросом – почему именно ночь, именно эта распутная, и в тоже время обворожительная женщина обладает такой силой, такой атмосферой, а скорее – такой магией? Порой мне кажется что она способна заставить не только оборотней облачиться в свои звериные обличия, но многих людей – наоборот их снять…Почему то ночью мы превращаемся в совершенно других людей – позволяем себе большее, чем можем позволить днем, всегда готовы отдаться порыву при первой возможности и незыблемая легкость присутствует во всех наших движениях. Конечно, все считают, что ночь – время, когда люди ложатся спать. Но это далеко не так. Порой мне кажется, что ночью люди наоборот просыпаются, стряхивая осколки сна с ресниц, становятся теми, кто они есть и избавляются от иллюзий, навеянных  днем.…Но меняемся не только мы – меняется и город в котором мы живем. Он даже дышит по другому…Днем, он весь на взводе – судорожно пытается разобраться со всеми своими проблемами, которые подкидывают ему его многомиллионные жители…Я вздохнул и на секунду закрыл глаза, пытаясь почувствовать бешенный ритм города -Бесконечный стук каблуков, крики, шелест газет, бешенный рев, который испускают раскаленный в пробках на садовом кольце двигатели автомобилей в дуэте с матерящимися водителями, стук дверей, звон колокольчиков на углу старой басманной; крик спекулянта на старом арбате, поссорившимся с своим местным конкурентом из-за того, что тот продал ушанку его клиенту, визг тормозов, хлопок и звук осыпающегося стекла на вернадского – пара водителей нашли идеальное алиби для опаздания на работу, шелест купюр на дмитровском шоссе возле киоска с шаурмой, где миловидный житель страны, где до сих пор невеста никогда не выбирает жениха, и даже не видит его до свадьбы, довольно шустро сворачивает не внушающими доверия руками, небольшую, но аккуратную шаурму; на тишинской площади играет музыка – уличные музыканты явно пытаются зарядить острым фанком спешащих на свои рабочие места людей, которые, конечно, в качестве благодарности выказывают только явные мимические признаки раздражения, кривя губы и хмуря лоб, изображая озабоченность и серьезность скорее для самих себя, нежели для таких же серых и обычных индивидов, подобно им самим. Шелест бумаг в офисе на страстном бульваре, нескончаемые телефонные звонки на вятской улице – в зенице адского гогема цифрового и конечно бесполезного общения – контактном центре абонентского обслуживания известной сотовой компании; скрежет струйного принтера – кто-то на котельнической набережной использует казенные краски не по назначению (если принимать во внимание что печатаются фотографии, которые собственноручно сделала секретарша, на которых она со своим полнощеким администратором изображали прошлой ночью не что иное, как взятие бундесфера, путем принудительного политического соития компроментарный решений, звук осыпавшегося стекла – на ленинградком проспекте в прекрасном пабе, где стены обиты деревом из самого мадагаскара, а под потолком висят люстры из английского хрусталя - уставший бармен разбил бокал из флорентийского стекла, и немного расстроившись потерей половины зарплаты, поднес сигарету ко рту, сделав глубокую тягу, и окружающим могло на миг показаться, будто он так сильно прижался в этот миг к кому-то невидимому, но такому родному и понимающему его настроение, и он выпустил крупный клубок дыма, который медленно окутав его лицо, стал постепенно подниматься к потолку, выстрел, еще один – один парень в 3 часа по полудню решил грабануть небольшой магазинчик на новинском бульваре, голова была словно в тумане, и он даже не понимал зачем он стреляет, снова визг тормозов и снова звук осыпающегося стекла, скрежет зубов на пушкинской площади, чавканье на новослободской улице, напротив макдоналдса на таганке несколько бомжей грубо тащат какую-то грязную девку, снова стук каблуков, кто-то пытается высосать через соломинку остатки коктейля в стакане, издавая при это раздражающий звук, гудение труб, переполненных от давления, готовых вот-вот лопнуть от неистового напряжения на коптевском бульваре, шелест листьев в тимирязевском парке, вплески воды на шелепихинской набережной, звон стаканов, снова чавканье, крик, снова крики, много крика, который постепенно превращается в длинный протяжный вой а затем в визг, который просто невозможно вытерпеть – лопнувшая труба выплескиват клубы раскаленного пара через тонкую трещину, которая постепенно увеличивается, и вот она уже похожа на жерло вулкана Крокатау, погубившему тысячи жизней, чужих жизней, учащенной
е дыхание, изредка выравающиеся протяжные стоны, объясняющие любовь и любовь к сексу на советской площади, улыбка, еще одна на цветном бульваре – иностранцы фотографируются возле мемориала человека, который лучше всех умел улыбаться, да он делал это так хорошо и ему это так нравилось, что он однажды даже начал учить других – но потом правда все равно умер, снова визг тормозов на светофоре; пиликанье мобильного телефона – один парень, переходящий дорогу на тестовской улице так увлекся накатившем прошлой ночью вдохновением, что позабыл не только про сон, но и про зарядку своего телефона, который этого конечно не простил, и незамедлительно напомнил коротким сигналом разрядки батареи, но парню было наплевать – он исписал почти 25 листов – и почти все это в тот миг он считал гениальным, но позже, правда разочаровался в искусстве, и стал известным писателем; срежет стали на щелковской – повар местного мексиканского ресторана затачивает ножи, хотя в этот самый час его помошник неспешно занимается любовью с молодой стажеркой; звук растягивающейся резины на кутузовском проспекте – нет, это не презерватив, это резиновые перчатки, которые судорожно натягивает молодой практикант, прежде чем приступить к первому в его жизни практологическому анализу прямой кишки… Звон бокалов, играет мягкая, но пустая музыка с родины Пабло Эскабара, человека, построившего собственную тюрьму на деньги, пропитанные ароматом героина вкупе с муками, которые испытывают тысячи детей младше 14, изнывая от абстинентного синдрома, тюрьму, в которой был заключен самим собой, из которой бежал и был застрелен в спину своими людьми; снова хлопают двери на улице Гагарина, скрежет метала о стекло в небольшом итальянском ресторанчике на тихорецком бульваре, снова крики и звук осыпающегося стекла, снова глухой короткий хлопок, пощечина, крик, скрежет, визг, крик, хлопок, музыка, звук лопнувшей резины, снова крик, стон, еще стон, дыхание замедляется, пульс нетевидный, снова хлопок, чавканье, еще разряд, стук в дверь, клацанье каблуков, еще разряд, крик, снова крик, удар, хлопок, стон, звон бокалов, выстрел, поцелуй, чавканье, всплеск, еще поцелуй, звон монет, скрежет старой дверной петли, еще выстрел, снова хлопок, стоны, много стонов, скрип пружины в кровати, топот копыт, дыхание учащается, голос, нежный голос, еще разряд, хлопок, визг тормозов, еще один стон, звон будильника – врач констатирует - время смерти 7.30  утра…Я выдохнул, и резко открыл глаза – за окном снова ночь…Закурив сигарету, я снова предаюсь бесполезным размышлениям…