РАЗГОВОРЫ С СОБОЙ
2008
Старость даётся людям, чтобы умудрённый опытом человек испросил прощения у людей и Бога за свои молодые грехи. Для того, чтобы человек стал, наконец, добрым. Но благодатная бодрая старость даётся не всем, и не все ею правильно пользуются.
Национальный язык – святыня, потому что народная душа купается в родном языке, выговаривается в нём. Каждый извечный корень родного языка что-то нам говорит, слово переливается, играет оттенками смысла, когда же мы берём слова с чужим корнем, наше сердце остаётся холодным. Загрязненье и коверканье нашего языка – кощунство. В молодости многие коверкают свой язык, желая отличаться от старших, и молодым многое прощается из-за их малого опыта. Иногда талантливый писатель осторожно занимается словотворчеством, но когда человек, тем более писатель, над словом просто глумится – это преступление.
Господь лишает меня способности писать, когда я удаляюсь от Него.
Человек склонен к самооправданию, и это проявление духовной слабости для меня отвратительно. Чтобы сохранить душевное здоровье, лучше называть вещи своими именами, даже когда это касается тебя самого. Но картина тогда является ужасная, и становится понятно, что нужно меняться, куда-то идти. Мы же слишком любим себя, и потому никуда не идём (кроме банка и магазина), ничего не меняем в себе, в тине и плесени обыденного существования.
Верующие в молодости кажутся атеистам жалкими, ограниченными, глуповатыми. Но во второй половине жизни они объективно счастливее неверующих. У них есть душевный покой, смысл и цель жизни, они стойко переносят болезни, не ломаются в несчастьях, сохраняют ум, бодрость и внешнюю благообразность до глубокой старости, саму смерть встречая с мудрым, спокойным достоинством, в окружении собратьев по вере. Неверующий же после пятидесяти, если у него нет общественного служения или творчества, обычно жалок, бессмысленно суетлив, да ещё часто внешне уродлив. Его старость сопровождается распадом тела, ума и духа, смерть его бессмысленна, унизительна и страшна.
В мире не существует ни одного мононационального и моноконфессионального государства. На эту роль не годятся ни Израиль, ни США, ни Саудовская Аравия, ни Китай. Но всегда подчёркивается именно многонациональность России. Между тем, в России считают себя русскими около 82% граждан. Удивителен феномен привлекательности русского имени, ведь не у всех этих людей преобладают славянские гены. Это явление сравнимо с поразительной привлекательностью еврейского имени, ведь у нынешних евреев тоже разная кровь. 82% достаточно, чтобы говорить о русской нации, а раз есть нация, есть и свои национальные интересы.
В камерах предварительного заключения есть люди, которые будут оправданы судом, или получат минимальные сроки. Но за три-четыре месяца предварительного заключения, пока идёт следствие, этого человека часто ломают духовно и физически. Он перестаёт любить свою родину, свой народ, теряет здоровье, заразившись туберкулёзом или гепатитом. Зачем и кому это нужно? Зачем эта война против собственного народа? Ведь в камере предварительного заключения, на десяти квадратных метрах, у нас может находиться до семидесяти человек! В духоте и смраде, почти без движения, они спят по два часа в сутки, пока остальные стоят, потому что нет места сесть! Из-за такой скученности люди постоянно ссорятся и язвят, губят друг друга. И надзиратели, находящиеся по другую сторону решётки, тоже нравственно гибнут, ведь нельзя безнаказанно для души так унижать и топтать собственный народ.
Религия – устойчивая, уходящая в историю народа система верований. Советский атеизм тоже был своеобразной религией – с «крестными ходами» (демонстрации), своими божествами (Маркс, Ленин), иконографией (портреты Ленина и Маркса). Вместо хоругвей на демонстрациях несли плакаты и портреты новых «божеств». Библию пытались заменить «Капиталом» Маркса и собранием сочинений Ленина. Даже социалистические мощи придумали положить в мавзолее. Вместо Нагорной проповеди Христа ввели «моральный кодекс строителя коммунизма». А традиционные религии преследовались, как конкуренты за влияние на души людей. Но почему советская религия «социальной справедливости» так стремительно омертвела? Потому, наверное, что на службу господствующего культа всегда стремятся приспособленцы и пошляки - «субпассионарии». Православие, в период советских гонений, напротив, стало привлекать жертвенных подвижников - «пассионариев». Но теперь уже православию, в ранге государственной религии, вновь нужно бояться самоуспокоенности, сонной рутины, сытой отрыжки, коммерциализации.
Советский эксперимент был, в целом, полезен для человеческой цивилизации, но крайне тяжёл для русских. А потом ещё этот чудовищный слом государственности под названием «перестройка». Резко упал уровень образования, духовного и физического здоровья живущих в России. У нас теперь два миллиона алкоголиков, миллион наркоманов, сотни тысяч инфицированных туберкулёзом, гепатитом, ВИЧ. Сейчас России, чтобы сохраниться, нужно воспитать хотя бы несколько поколений детей более здоровыми, защитив их образованием и верой, которые держат душу, как мышцы и кости. Наши молодые умны и талантливы, но даже умная медуза не сможет устоять против хищных рыб, которых много вокруг.
По словам нашего президента на 2008 год в России (из 50 миллионов работающих) 25 миллионов чиновников! Даже по его данным треть национального дохода присваивается чиновниками. То есть каждый второй работоспособный человек в России ничего не производит, лишь перераспределяет налоги в свою пользу. Давать «столы на кормление» – давняя традиция российской жизни, но такого в России ещё не было никогда. Всё это создаёт чувство бесправия и безнадёжности у обычного человека. Это мешает любить родину.
Любая революция – признак ущербности системы, признак болезни власти и гражданского общества, которые обязаны обеспечить адекватную эволюцию государства. Революция, кризисное изменение, всегда имеет слишком много вредоносных последствий. Допускать революцию – значит подвергать народ ненужным страданиям и жертвам. Нужна именно эволюция, общественные гражданские инструменты, которые бы позволяли людям заниматься социальным творчеством. При тоталитаризме, социальной стагнации эти инструменты выключаются, и люди, которое повинны в этом – преступники. Да, в России власть должна быть сильной, но не всеподавляющей, иначе впереди нас ждут новые сломы и революции.
Радикальный национализм – предательство России, как и безоглядное западничество. У Запада нужно брать лучшее из того, что можно приспособить к нашим условиям, но брать творчески, избирательно. И нечего бояться небольшой толики здорового национализма - сродни эгоизму, в гомеопатических дозах он полезен для биологического выживания человека, семьи, но его нужно держать в рамках культуры и совести.
На маленькой нашей планете назревает недостаток продовольствия. Продолжается рост населения, сокращаются сельскохозяйственные площади - из-за роста городов, эрозии земли. Спирт и растительное масло используют, как автомобильное топливо, а ведь для производства спирта и масла тратят пищевые продукты. Планета, в большинстве своих регионов, не может произвести больше продовольствия, чем сейчас, а вот русские – могут. Но земля наша заросла сорняком, наши фермы разрушены, многие колхозы разорены. Нашей власти, имея дорогие нефть и газ, было проще купить продукты за границей, но это чудовищная недальновидность, преступление. Теперь нам предстоит возвращение к земле, и ради этого спасительного возвращения можно потерпеть издержки кризиса.
Есть религиозные люди, суть действий которых – эгоизм. Они хотят выбрать более надёжного хозяина, стремятся иметь после смерти более комфортабельное обиталище. Есть верующие, которые ненавидят других, потому что они «не такие». И есть атеисты, смысл жизни которых – любовь к людям. Всё не так просто.
Женщины в любви часто выказывают чудеса преданности и жертвенности – за декабристами в Сибирь ехали их жёны, за советскими заключёнными к лагерям тоже порой тянулись женщины. И никогда за женщинами не ехали мужчины. Поэтому, когда унижают женщин, я категорически протестую. Женщины буквально спасли Россию в конце 20 века, когда многие мужчины опустили руки, потеряв идею. У женщин такая идея всегда есть – влюбиться, родить и воспитать ребёнка.
Мне тяжело было быть гражданином сильной и глумливой страны. Наша страна часто вела себя, как слон в посудной лавке. Сейчас всё изменилось, в сегодняшней надломленной России появилась какая-то жертвенная красота, её теперь легко любить. Здесь в русской душе какое-то странное, болезненное противоречие, идущее от нашей всеотзывчивости, всемирности.
Из многих пишущих общество всегда отбирает лишь немногих лучших, поэтому писателей не бывает много. Когда обычный, слегка пишущий человек раздувается от самомнения, это признак воспалённого тщеславия или приём саморекламы, и только.
Говорить в России о мировом экономическом кризисе смешно. Мы живём в условиях почти непрерывных кризисов уже больше ста лет. Русско-японская война, революция 1905 года, первая мировая. Февральская и Октябрьская революции, гражданская война, голод, коллективизация и раскулачивание, 1937 год. Великая Отечественная, восстановление разрушенного хозяйства, хрущёвская борьба с церковью и сельским хозяйством, застой и перестройка, Чернобыльская авария, распад СССР, дефолт и кавказские войны…Для нас страшнее не экономический, а наш русский духовный кризис, который мы всё никак не преодолеем.
Вряд ли главной причиной мирового кризиса являются неурядицы на американском фондовом рынке, проблемы американского ипотечного кредитования. Современная мировая экономика гораздо более регулируема, чем нам кажется, и нынешний кризис во многом рукотворен. Его проводит мировая финансовая верхушка, смысл его – сбросить фальшивые наличные и безналичные активы, скупить дешевеющие реальные ценности, и вновь стабилизироваться на новом уровне, возможно и с новой мировой валютой.
Был такой древний прибалтийский народ – пруссы. От них осталось одно название: Калининград находится в бывшей Восточной Пруссии. Когда туда вторглись немцы, тевтоны, они заставили местных жителей говорить на немецком языке, и пруссы, спустя несколько поколений, исчезли, растворились в немцах. Так и мы, если потеряем свой язык, исчезнем как народ. И язык мы сейчас теряем, говоря «кастинг», а не «отбор». «Маркетинг» - вместо «торговля». «Саммит» - вместо «встречи». «Креатив» - а не «творчество». «Позитивный» - вместо «хороший». Во Франции журналистов штрафуют за бездумное употребление американизмов. Очень строго относятся к сохранению языка сербы. А мы опять впереди планеты всей в уничтожении подлинного сокровища – нашего гибкого, красочного, певучего языка.
Насилие Сталина не было его страстью, скорее технологией работы. Так он держал социум в напряжении, заставляя русскую тройку нестись вскачь. Страх - более сильный стимул, чем деньги, а Сталин хотел ехать очень быстро. Говорил: «Иначе нас сомнут». Если мы сейчас не будем стремительно развиваться, окажемся перед выбором: окончательно стать мировой провинцией и потерпеть историческое поражение, или вернуться, на время, к сверхжёсткому руководству.
Управляют страной не только президент и правительство, но ещё и несколько тысяч высших чиновников-управленцев, финансистов, политиков, крупных бизнесменов, руководителей средств массовой информации. Многие из них презирают русский народ, считают себя «другими», во многом ориентируясь на Запад. Это одна из главных причин наших поражений. Вторая причина - мы слишком неорганизованны и вороваты, мало способны к планомерной работе и объединению. Пять-шесть миллионов молодых россиян не любят родину и, согласно опросам, хотели бы уехать на Запад. Конечно, можно до поры жить и так, примирившись с нашей провинциальностью, но вопрос в том, позволят ли Китай, страны Запада владеть третью мировых запасов полезных ископаемых провинциальному народу?
Либерализм всегда таит в себе червоточину для незрелых людей, а в России он ещё и дискредитирован негодяями, которые вводили его, разрушая и грабя страну, действуя в собственных интересах. Но, в принципе, независимые суды, двухпалатный парламент, единый для всех закон, внимание к слабому, независимая пресса – хорошие вещи, глупо отрицать это.
Нынешняя сложнейшая жизнь требует хорошего образования, умственной и физической работоспособности, отменного здоровья. А мы разрушаем себя алкоголем, табаком, наркотиками. Может ли Россия, живя так, надеяться на достойное место в новом мироустройстве?
Российское общество неоднородно, далеко не все россияне – православные. Нужно быть реалистами, православие – религия не для всех. Многие не могут принять его, потому что слишком жестоки, хищны, мстительны, в силу характера не могут находиться в поле братской любви, самоотверженности. Господь призывает не каждого, не стоит обольщаться.
Многие православные молятся о православном царе. Но ведь он уже существует, это Иисус Христос.
Хозяева нынешнего мира - политики, ростовщики, лавочники. Я не хочу присягать на верность этому миру и жить по его правилам.
Сербы сами арестовали Милошевича и Караджича, отдали их суду в Гааге, надеясь на благоволение к Сербии со стороны Запада. Если наше руководство и дальше будет манкировать своими главными обязанностями, обескровливая армию, науку и передовое производство - с нашими политиками сделают то же самое. Неужели они этого не понимают?
Существует множество интеллигентных, умных и добрых людей в Европе и Америке. Политиканы и банкиры имеют мало общего с народом той или иной страны.
Наш цивилизационный код всё же ближе к Европе, нежели к Азии. «Перестройка» и «демократизация» – очередная попытка приблизить Россию к Европе, поэтому народ не сопротивлялся, но сделана эта попытка негодными людьми, негодными методами. При этом цивилизационный, смысловой конфликт между Западом и Россией всё же останется, мы, всё равно, разные цивилизации.
Многие работающие жители Москвы в южноосетинском конфликте 2008 года поддерживали больше Грузию, чем Россию: им выгодны хорошие отношения с Западом, они получают оттуда технологии для работы, машины, валюту, продукты. Провинция более самодостаточна – здесь едят отечественные продукты, расплачиваются рублями, а не долларами, ездят на отечественных машинах. Мегаполисы – очаг западничества в России. Провинция – консервативная почва для сохранения народной идентичности. Провинция не нравится столице своей «косностью», столица раздражает провинциалов суетливостью, чужебесием и богатством. В минуты озлобления столице и провинции кажется, что мы чужие. На высоте этих чувств, когда начинаются революции, провинциалы ходят громить столицы, а жители столиц устраивают в деревнях жестокие продразверстки.
Православные, как правило, против прогресса и всех технических, социальных, бюрократических новшеств, то есть православные – русские консерваторы (консерватизм более свойственен старым людям, и потому в церквях старики преобладают). Любой стране доля консерватизма нужна для устойчивости, точно так же, как нужны силы, обеспечивающие развитие. Важно найти здоровое сочетание консерватизма и социального творчества.
Православному сознанию свойственно ожидание Апокалипсиса, Судного дня, и потому, отчасти, русские не хотят работать на дальнюю перспективу, не уважают богатство и роскошь - у нас катакомбное мышление.
2009
Никак не могу понять, отчего люди так радуются новому году, призывают его, совершенно не зная, что их ждёт? Мой знакомый так азартно праздновал новый год, что разом похоронил отца и брата. Отца хватил инсульт во время застолья, а брат поссорился с женой, запил, у него кончились деньги, он купил самогон у соседки - отравился и умер. Загс в нашем городе после новогодних праздников забит людьми, получающими справки о смерти родственников. Длинные праздники вредны для русских, наши люди празднуют самозабвенно, до членовредительства.
Объявили борьбу с коррупцией, как будто указом можно изменить национальную психологию, отменить исторический опыт.
Человек всегда перед Господом один. Все наши группы, лагеря, партии – иллюзия.
Мне уже и не хочется сейчас литературничать, но у меня нет другого оружия.
Обыденная жизнь в России всё ещё наполнена ужасами бытового хамства, жестокости по отношению друг к другу. За восемьдесят лет, прошедших после революции, мы так и не избыли до конца простонародного нахрапа, с которым после 1917 убивали царя и царевича, кололи штыками его девчонок, насиловали монахинь, громили монастыри и церкви, гноили друг друга в лагерях. Пока не изживём этого – так и будем страдать.
«Нищие духом» из Евангелия не бездуховные глупцы, а те, кто исповедует аскетизм из-за духовных принципов.
Мы много раз уничтожали свою элиту, аристократию в 20 веке – в 1918, в 1937. Лучшие люди погибали в Великой Отечественной, уезжали на Запад после унизительной перестройки. Но элита всё возрождается, только какая-то порченая. Она теперь идёт наверх через деньги, а русские никогда не станут уважать человека из-за денег. Русские признают лишь заслуги перед родиной, а новую аристократию воспринимают, как упырей, воров. Нам нужно создать социальные лифты для «нищих духом», иначе война между элитой и народом будет продолжаться.
Единоличный руководитель Сопротивления сейчас невозможен. Его растопчут, изваляют в грязи СМИ, заставят отречься или убьют спецслужбы. Поэтому сегодня лучшие духовные вожди – уже умершие люди. Их невозможно убить второй раз, хоть это и пытаются делать некоторые историки. Умершие не умеют предавать и продаваться.
К сорока годам время лёгкого счастья молодости заканчивается, к этому времени нужно стать очень сильным, - защититься верой, семьёй, домом, хорошей работой, - чтобы достойно выдержать испытания старости. Метко замечено: человеческая жизнь похожа на сказку – «чем дальше, тем страшней». Всё больше сил уходит на то, чтобы превозмогать физический ущерб возраста, и всё равно, быть прежним не удаётся. Жизнь – сильнейший окислитель. За пятьдесят-шестьдесят лет она может превратить человека в ржавчину. Эта ржавчина появляется везде – в сосудах, мозгах, душах. Эта ржавчина съедает любовь, красоту женщин, дружескую близость. Противостоять ей можно лишь служением людям, ведь трущаяся о других вещь меньше ржавеет.
Когда человек не желает быть искренним, значит, ему что-то от тебя нужно, и он пытается тебя использовать. Искренность – лучший показатель добрых намерений.
Если человек смолоду не хранит то, что любит, и тех, кого любит, то быстро наступает время, когда ему нечем жить. Образуется в душе страшная пустота, когда незачем утром вставать с постели, незачем зарабатывать деньги, незачем дышать – и человек угасает, или опускается. Если хотим жить, а не существовать, нужно оборонять то, что нам дорого.