Наблюдая на мониторе за общением молоденьких земляков, "сидящих" на магаданском чате в Интернете, вспомнил середину шестидесятых и свой криминальный опыт нелегального общения в эфире.
Показалось, что матерились мы заметно меньше, а бессмысленного и художественно не оправданного нагромождения матюгов, какое увидел на чате, вообще не допускали. Вспомнил, как собирали и сдавали бутылки, чтобы купить вожделенные электронно-вакуумную лампу, микрофон или конденсатор переменной емкости. Как, обложившись справочниками и пытаясь вникнуть в теоретические аспекты проблемы, бессонными ночами напряженно разрабатывали конструкции антенн.
В общем, я ничем не отличаюсь от большинства пенсионеров и не могу избавиться от банальной, старой, как мир, и нескромной мысли: "Мы были лучше".
Возможно, строгий и внимательный читатель, ознакомившись с моими записками и с текстами магаданского чата, подумает: "Оба хороши!" И, как справедливый воспитатель, потянется за брючным ремнем, чтобы выпороть, а затем поставить в угол коленами на горох оба поколения.
Приставка к обычному бытовому ламповому приемнику, именуемая нами "шарманкой", изготавливалась на одной лампе 6П3С (позже стали применять ГУ-50 и ГУ- 807) и спаять ее можно было за один день. Это был простенький генератор, который подключался к приемнику несколькими разноцветными, чтоб не перепутать, проводами. Роль модулятора успешно выполнял усилитель низкой частоты того же приемника.
Бесчисленные варианты схем "шарманок", изображенные от руки карандашом (шариковых ручек не существовало) на обрывках бумаги, ходили по рукам школьников.
Когда очередной вариант собран и готов к испытанию, тут уж никто не сможет убедить перенести выход в эфир на завтра, как не удержишь рыболова на берегу водоема от проверки на уловистость только что купленной или изготовленной снасти.
С горящими от нетерпения глазами подключались к приемнику "шарманка", антенна и микрофон.
"Алло. Всем, всем, всем на средних волнах. Здесь "Черный принц" ("Рваный зуб", "Ястреб", "Вампир", "Гроза гор"... каких только позывных не рождала фантазия, смешанная с пацанячьим недоумием). Испытываю новую аппаратуру, прошу ответить".
Ответ, как правило, не задерживался: "Внимание, "Черный принц". Я - "Телега в форточке". Слышу тебя хорошо. В среду ты проходил хуже, сигнал был слабей. Какая у тебя антенна? Прием".
Иногда диалог ограничивался обсуждением примененных для связи приемников, схем "шарманок", микрофонов и антенн. Но, вообще-то, обсуждалось что угодно. Вплоть до внешних достоинств новой учительницы из такой-то школы. Нельзя было лишь называть в эфире свой район города, хотя обоим участникам связи хотелось знать насколько они удалены друг от друга. Считалось, что запеленгуют и накажут тебя быстрее, если будут знать район.
На владельца катушечного магнитофона (кассетных не было совершенно) смотрели с почтением и завистью - роскошь это, а потому редкость. Механический резец царапал поверхность медицинских рентгеновских снимков, записывая "запрещенную" музыку. Рентгеновские пластинки именовались "ребрами". Все граждане страны ежегодно проходили флюорографию, и миллионы изображений человеческих ребер на светочувствительном слое полупрозрачных снимков рассматривались вначале медиками, а затем выбрасывались на свалку, откуда и попадали в подпольные студии звукозаписи, раздражая работников идеологических отделов парткомов всех уровней. Раннее выявление туберкулеза у населения создавало материальную базу для "идеологических диверсий западных спецслужб, направленных на нравственное растление советской молодежи". Выбирай: туберкулез или растление?
Были и легальные государственные студии грамзаписи, где за дополнительную плату и, оглянувшись по сторонам, могли записать не только Людмилу Зыкину и Магомаева, но и (ужас какой!) самих "битлов".
Впервые услышал фрагмент выступления группы "Роллинг Стоунс" вот при каких обстоятельствах. Связался с очередным радиохулиганом и слышу: "У меня на "ребрах" "ролик стонет" есть. ВВС передавало, а ребята записали на магнитофон. Они как "битлы". Послушаешь?" И сквозь естественные эфирные помехи, сквозь то возрастающий, то замирающий шум "глушилок" радиосигнала, сквозь наложенные шумы от многократного переписывания, сквозь шипенье стальной граммофонной иглы, сквозь искажения усилителя радиолы я услышал нечто вроде музыки какого-то неведомого еще советским оболтусам "ролика, который стонет".
Связь осуществлялась на длинах волн от стапятидесати до двухсотпятидесяти метров, совсем не предназначенных для испытаний "самопальных" передатчиков, трансляции "запрещенной" музыки и наших упражнений в устной русской словесности. Мы сильно мешали связи некоторых государственных служб.
По городу передвигалась специальная машина, оборудованная пеленгатором и укомплектованная молодыми людьми спортивного вида в штатском. Мне не известно какие службы занимались отловом нас - эфирных хулиганов - вредителей. Скорее, в машине были милиционеры, но для придания солидности нашим криминальным действиям мы называли их сотрудниками КГБ.
Конфисковывалась вся аппаратура, включая приемники (насчет телевизоров не знаю - мало их тогда было). Приемник возвращался после уплаты родителями штрафа. Не помню его размера, но слишком суровым он не был. Думаю, что-то около трети папиной месячной зарплаты.
Ребята в штатском работали честно. Если не удавалось застать хулигана с подключенной к приемнику "шарманкой", ограничивались беседой с родителями. Моего друга спасла старшая сестра. Она увидела людей у калитки и ворвалась в комнату, где сидел с микрофоном мой приятель. Ни слова ни сказав, оборвала провода от «шарманки», выбежала во двор и утопила ее в выгребной яме сельского туалета. Вошедшие в комнату видели торчащие из приемника обрывки проводов, узнали голос, только что слышанный ими в машине, но... не пойман - не вор. Очень корректно побеседовали с родителями и всё.
Несмотря на штрафные санкции и многочисленные беседы, количество подпольных радиостанций в городе росло подобно маслятам в теплые и сырые дни середины лета.
Много позже, лет через пятнадцать длину волны 160 метров официально выделили для работы в эфире начинающих радиолюбителей.
Описанный хулиганский "Интернет" ничего общего не имеет с настоящим спортивным легальным радиолюбительством, который по накалу борьбы и по числу драматических ситуаций нисколько не уступает футболу, но остается у нас малоизвестным и экзотическим.
Рассказать об этом виде спорта и о наших земляках - магаданцах, «заболевших» неизлечимой «болезнью» радиолюбительства и утративших интерес к интернетовским чатам, входит в мои ближайшие планы.
Александр Румянцев