День первый.
Надеваю любимый пиджак. все-таки понедельник.
Прокуренный кабинет. Возле окна стол, настольная лампа, компьютер, в аккуратных стопках папки бумаг. Среди этого лысина, покрытая испариной, пальцы-сосиски.
- Вы меня приглашали. Я приехала. Вот мои документы.
- Ой, как здорово, ой, как хорошо. А мы вас ждали, ждали. Уже думали телеграмму послать. Как добрались? Где остановились? Мы своих сотрудников, ой, как уважаем, как любим, - набирает номер, - Верочка? Принесите нам договор, пожалуйста. И ключи. Да-да. У нас, видите ли, все предусмотрено. Командированным предоставляем жилплощадь, отсюда недалеко, две остановки. Бесплатные обеды в кафе, суточные, ну а уж вам-то мы оплатим еще и с надбавками. Словом, все для вас, все для вас, милая. А вот и договорчик, вот и договорчик. Просмотрите, пожалуйста. Работка предстоит ой серьезная.
День второй.
Улицы такие же, как и во всех других: Ленина в центре, Гоголя на окраине, Толстой по дороге к рынку или большому магазину с тряпьем; Комсомольцев, 25-съезда, Октябрьская – пригород.
Ко мне подошел типичный 30-летний очкарик, худой и длинный компьторщик Колька. Немного стесняясь, сказал:
- Вы, конечно, благородно выглядите…
- Только выгляжу?
- Вообщем, зря это.
День четвертый.
Стучусь к Лысине.
- Мне обещали жилплощадь.
- А это вам чем не жилплощадь?
- Ничем не жилплощадь. Какая-то избушка на курьих ножках, встань к лесу передом, ко мне задом…
- Какая еще избушка. Посмотрим… Вот по плану тут кухня есть и балкон. Правда, в прошлом году, у ваших соседей балкон убил бабушку этажом ниже… Ну, вам ведь все равно, 2 недельки поживете и всё. Хех, зима лето – год долой, девять пасх – и домой. И не переживайте, мы вас окружим таким вниманием, такой заботой, да вы нас никогда в жизни не забудете!
В магазине поблизости вечно жующая продавщица и нищий алкоголик на крыльце.
День шестой.
Жалюзи белого цвета слегка колышутся. Лысина темно красного цвета потеет и обмакивается клетчатым платочком.
- В вашей жилплощади… - начинаю.
- В вашей жилплощади.
- Хорошо, в моей жилплощади, которую мне дали Вы, на кухне не работает кран, а в ванной нет горячей воды. В комнате не закрывается окно, а в кухне не открывается…
- Что вы говорите! Ну, надо же, а ведь до вас все было абсолютно нормально. Я само лично был на этой квартире, все подготовили к вашему приезду, вот поглядите, акт. И горячая вода, и кран. Вот печать.
- Всю неделю я живу в гостинице, прошу вас оплатить…
- Нет ну надо же, испортили жилплощадь, вам еще гостиницу оплачивать?
День седьмой.
Дни не запоминаются, только летят странички календарей. Будильник – утро, бумаги, звонки, встречи, договоры; встречи, звонки, бумаги, утро.
Среди моря самых различных жизненных людских историй, всё обыденно, все мое такое же точно. Зачем говорить?
В компании незнакомых и я незнакома. все друг другу незнакомы, но надо как-то веселиться, надо как-то выпутываться - вечеринка.
Красив.Оба не пьем, вот мы и вместе, объединились против остальных. Часто молчит, и я ловлю иногда его анализирующий взгляд.
Одет, словно ему 20, джинсы, кеды, футболка. Но мы поняли друг друга и прекрасно осознаем наш истинный возраст.
- … вообще к незнакомым мужчинам я в гости не хожу.
- А я не приглашаю.
Вечер окончен. Еду «домой».
Дома, в постели: «к чему это все? Ведь мы не дети».
День восьмой.
А денег нет. на последний полтинник приехала на работу, купила булку за 10.50.
- Колька, слушай анекдот!- Хватаю за руку первого попавшего. Точнее того, с кем на работе боле менее уже знакома.
- А? Анекдот? давай, - запыхался.
- Едет ежик в баню, заходит, а там… Колька, займи хоть денег что ли.
Насупился. Думает.
- А как же анекдот?
- А, неинтересный анекдот.
Молчит. В голове просчитывает. А отвертеться не получится – деньги есть, все знают.
- А когда вернешь?
- Пришлю почтой чесслово, у меня в этом городе никого.
Грубо:
- Сколько…
Вечером. улицы мокрые - дождь. на переходе узнала его сразу, в любой одежде, с любой прической – взгляд тот же.
- привет!
- привет.
- неожиданно, - улыбается.
Ямочки на щеках. Приятный акцент-музыка.
Не знаю, куда деть руки, меня рассматривают с ног до головы. Он – свободен.
- Я все еще незнакомый мужчина?
- Я все равно в гости по ночам не хожу.
- Так ведь не приглашаю. Или?
Вижу его на сцене, в одном из местных баров. якобы веселая тусовка якобы рок-музыкантов.
Ночь. Берем такси, быстро, словно боясь передумать собираю вещи в сумку, кидаю все без разбору, едем. Другой конец города. Его священная квартира. Большая кровать. Коврик. Гитары, баяны, барабан.
День девятый.
Переворачиваю все карманы. нашла застиранные десять рублей - еду на работу.
У лысины.
- Пришла оповестить вас, что моя работа подходит к концу через пять дней.
- Ну, милочка эти пять дней еще прожить надо, - лысина та же, а платок в полоску.
- Как насчет оплаты?
- Мы про вас не забыли, не забыли, не забыли, - толстые пальчики барабанят по столу.
- Ну, так что же?
- Деньги будут, ой, вы не волнуйтесь. И на вокзал вас проводим, цветы купим, бокалами чокнемся. У вас останутся наиприятнейшие впечатления от сотрудничества с нами! Мы вас окружим таким вниманием, такой заботой, да вы нас никогда в жизни не забудете!
День одиннадцатый.
На работу шла пешком, пришлось встать на два часа раньше.
Неожиданно весело на работе.
- Вчера вечером давали аванс, звонили в гостиницу, сказали, ты съехала. Хочешь пирожок? жена вдруг сделала. – Колька купил с аванса жене люстру, а она на радостях испекла пирожков. с капустой.
- Я там больше не живу. И что с авансом?
- Вчера кому хватило – выдали. А пирожок вкусный, зря отказываешься!
Расстроенная, набираю номер телефона (знаю его наизусть, хоть среди ночи разбуди):
- Петька, привет!
Петька – одногруппник. Весь первый курс мы жили творчеством – он играл в переходе, а я в театре костюмы гладила.
- Наташка? О-о-о-го, сколько лет, сколько зим? Ну, как ты там? Ты где вообще?
- Да, потом расскажу… Как дети?
- Хорошо, мой оболтус двойку притащил, жена его на тренировку не пускает, слышь, как орет!
- А можешь мне денег выслать? Я домой хочу.
- Денег? Ну… Конечно. Конечно. Говори куда. А? Алло-о-о-о!? не слышно?! тьфу, тьфу! фффф-ф-ф-ф-у-у-у! Алло? Н е с л ы ш н о!
Вечером. Наигрывает на гитаре “Yesterday”.
- all my troubles seemed so far away… - пою я своим хрипатым сопрано из коридора.
с порога плюхнулась на коврик - нет сил.
- Ну, сфальшивила, so far way… Что ты там сидишь в коридоре?
- Now I need a place to hide away.
- Ну хорошо, давай попробуем еще.
- почему мы все пробуем и пробуем,стараемся, выбиваемся из сил, в молодости "чтобы быть Человеком", становясь старше, чтобы больше получать. а нельзя ли жить просто достойно, чтобы каждый день...
- У-у-у-у, ну ты как бабка старая, пессимизм - это не актуально.
- значит, я всегда должна улыбаться?
- ну, если хочешь заслуживать внимания.
- даже с близкими людьми?
- а разве близкие люди этого недостойны?
Глаза у него серые, дымчатые. иногда мне кажется, что он знает что-то, что невозможно знать и быть живым.
или что нельзя это знание передать ни в картинках, ни словами, ни буквами.
а иногда я думаю - кто он? кто все эти люди вокруг? их также занесло сюда какой-то стихией или они фанатичные марионетки, целенаправленные векторы?
как хорошо хотя бы, что я могу чувствовать тепло, прикасаясь к людям.
День двенадцатый.
Как только появляюсь в кабинете, лысина приобретает самое ангельское выражение. Словно, ее с утра до вечера массировали ершиком.
- Слушаю вас.
- Нет, это я вас слушаю. Осталось два дня.
- Иногда, моя милая, ситуацию решает только один час! Помните, великий день Бородина? «Скажи-ка дядя, ведь не даром..». А?
У него. Окно с видом на мостовую. Соседний дом - старинный особняк какого-то помещика. Занавески белые, легкие.
Не брит и очень красив. Рубашка пахнет ветром и свежестью. Прикоснуться можно или нельзя?
- Любить... но кого же?.. на время - не стоит труда, а вечно любить невозможно, - шепчу, прикасаясь губами к спасительному прохладному стеклу. Вид на мостовую, музей...
- Что?
- Это Лермонтов.
- А-а-а…
я, может быть, люблю его? или это от какой-то безысходности, от бесконечного одиночества? лишь бы знать, что от кого-то идет тепло и ты можешь время от времени съеживаться, сворачиваться калачиком на его коленях.
- Странно, - говорю я. - Почки распустились, а обещают снег. Замерзнут, наверное...Может, не уезжать мне?
Потому что город, в который я снова поеду - там снова никого, там снова улицы (Ленина в центре, Толстой по пути к магазину с трепьем...), там снова чужие, непонятные люди!
Молчание.
Нервно дернул плечом, отвернулся, смотрит в даль.
Подойти бы, но он - другой, чужой. Небритый.
День тринадцатый.
Духота. кабинет. бумаги. мухи.
- Кое-какие документы задерживаются, мы можем выплатить вам только аванс… - толстые пальцы как будто бы из сожаления сложились в гармошку.
- Сколько, - говорю.
- N…
- Давайте ваши N…
- Скорее всего, к началу месяца деньги будут. Вы же понимаете – кризис в стране…
Вечером. Он в свитере в клетку, увлеченно смотрит новости по ТВ.
Я – мимо.
- Завтра я уеду, - сказала на ходу.
Молчит.
Беру самую красивую кружку в сервизе и с размаху кидаю на пол. мимолетом мысль: "как обыкновенная баба!". только не плакать, не плакать!
- Что случилось? порезалась? - его голос так ровно звучит, так равнодушно и буднично!
День четырнадцатый.
Мухи, мухи, мухи. Потеет лысина.
- Ключи от квартиры, отчет, документы, пропуск.
- Мхг. Вы знаете, тут такое дело, значит, - лысина на толстой шее поворачивается к шкафу, открывает стеклянную дверку, - мы ездили вчера на квартиру, думали застать вас. Кран действительно не работает, горячей воды нет по причине засора, окно на кухне. Значит, составлен акт, вот печать.
- Печать превосходна.
- Да, благодарю. Новая.
- 3768 рублей мы все же вычтем, сами понимаете. Соседи недовольны…
- Чем же интересно соседи недовольны?
- Жалуются вот.
- Жалуются?
- Жалуются.
- Как интересно.
На Его холодильнике записка «Репетиция. Поздно». Пишу: «Не уехала. Козлы».
Не могла заснуть, пока не почувствовала, что открылась дверь, и Он кинул привычно ключи на столик в коридоре. Увидел мои чемоданы. Свистнул.
"Нехорошо человеку быть одному"!.
И было утро. День пятнадцатый.
Лысина, удивленно:
- Опять вы?
- Опять. Отчеты сдала, а денег, знаете ли, до сих пор нет.
- Да что вы? – набирает номер, - Верочка, а что денег госпоже нашей вы не выдали? А-а-а, да-да-да…Вы знаете, а у нас кризис.
- А у меня нос.
- Что, простите?
- Нос.
- Я вам скажу, я давно подозревал. Давно подозревал. Что-то с вами не так.
Очередь. Я в середине. Стою двадцать седьмую минуту. Инвалиды, пенсионеры, собаки, дети - никого не пропускаю. Уеду, именно сейчас. Внутри как яма.
- Да что вы, не понимаете что ли, мама у меня умерла! Мама-а-а-! Дайте мне билет! - это кто-то впереди очереди орет.
Не понимают. не дают билет и все. нет билетов - что поделать! А мне кому кричать?
Что любовь? Короткие перерывы единого духа, а дальше я – он, он – я. У меня своя одежда, у него своя. У меня свои вкусы, у него свои. У меня свои книги, у него свои. Я сама за себя на работе, а он за себя. Говорят с завистью «у них любовь». Но ничего не поменялось.
Мне больно, ему больно. И все это отдельно, у каждого свое собственное, «личное».
И вдруг!
- Не ожидала тебя здесь увидеть, - говорю.
А что говорить? Мы в аэропорту, через 15 минут – регистрация.
Что-то он говорит, а я думаю куда смотреть и ожесточенно складываю в уме двухзначные числа.
Говорит. Считаю числа. 231+242 равно… равно… 200+200 = четыреста… время истекает. 31 и 42…Неужели не скажем?
- …поеду через месяц, может быть, в Польшу. буду проездом, позвоню…
- Звони, - равнодушно говорю я.
А может неравнодушно? Ну что тебе стоит, схватить за руку, сказать: "оставайся, черт возьми! Зачем все это вранье?"
- Телефон прежний оставишь?
- Оставлю.
Конечно, не оставлю. Абсурд какой-то. Уже скорей бы сесть в самолет и расслабиться, выпить кофе.или что они там дают вэтих самолетах, черт возьми! я ведь высоты боюсь.
- Часы у них, что ли спешат, на моих…
- Да прекрати ты! – сорвалось у меня.
Молчим.
- Извини.
- Ничего.
Снова молчим. Мука!
что же это было? два сблизившихся человека, которые бояться жить в одиночку? или люди которым невмоготу больше жить в одиночку?
- Ну, я пошла, - решаюсь, наконец. Тянуть некуда.
- Хорошо.
Смотрит. Как будто спокоен. Я – улыбаюсь насилу и от злости.
Медленно иду. Вдруг догонит?
Удаляется его фигура. Неужели никогда больше не свидимся?
Оборачиваюсь. Его кепка, его прищуренный взгляд минус полтора…
Взлет. Кончено.
Объявлен взлет. Ждем. Звонок на сотовый. Неужели?
- Наталья? Это Колька! Деньги пришли, подходите срочно, а то (шепотом) Семенова намеревается декретные выбить…
В самолете. Закрывшись книгой, смеюсь и плачу. Оглядываются. Стюардесса уже догадалась, приносит воды.
Вода!