Каждый день, рано утром, тяжело нагруженный сумками и с большим рюкзаком за плечами Алексеич идет на базар – торговать всякой всячиной: ягодой, огурцами, чесноком, молодой картошкой, в общем, как он говорит, плодами рук своих и тем, что дает ему щедрая алтайская земля. Допоздна он собирает с огорода эти дары природы, сортирует, укладывает в объемистые сумки и рюкзак. Живет Алексеич один – бобылем, так и не женился, а лет уж ему немало – 57 стукнуло зимой. Три года до пенсии осталось. Работает он ни шатко, ни валко – рабочим по зданию в одном из городских учреждений. Работа не тяжелая, но малооплачиваемая, вот и старается Алексеич на своих десяти сотках с огорода собрать побольше. За лето получается не так уж и мало – тысяч десять, а то и больше.
От бесконечных трудов на своем участке Алексеич высох весь, почернел на солнце, постоянно пропалывая и поливая грядки. Зато вечером глянет в сад-огород – душа радуется – тут тебе и малина, и смородина, и вишня, и виктория, а еще груши, сливы, яблони – ветки гнутся от плодов. А сколько овощей! Целые плантации лука, чеснока и много чего другого. Зато сколько труда вложил Алексеич, выращивая все это! В разгар лета ночами не спал, таская воду из колонки для полива, но зато не зря соседи прозвали его чесночным королем – ни у кого из них нет столько чеснока. Любую женщину-хозяйку за пояс заткнет.
Из-за огорода и в доме прибрать у него руки не доходят. Так, подметет изредка, сварит похлебку или кашу какую-нибудь и опять в огород на свои заветные грядки. Питается Алексеич скупо, экономно, зато денежки копит и у него на книжке уже довольно кругленькая сумма.
Сам Алексеич выглядит намного старше своих лет: неухоженный, сутулый, седой подслеповатый – прямо совсем старик. Дома он постоянно ходит в одном и том же старом засаленном спортивном костюме, а на работу ездит на велосипеде в комуфляжке, взятой с рук по случаю у одного подгулявшего дембеля по дешевке и, горбясь за рулем, напоминает паука.
Несмотря на сухость характера никто, не знает, что была у него в жизни своя романтическая история, была любовь.
Когда-то сразу после армии, когда он жил еще с матерью в родном городе, по соседству с ним была одна девушка Люся. Несмотря на свою молодость, она успела уже побывать замужем и очень неудачно. От брака у нее остался ребенок – полуторагодовалый сынишка. Каждый день Люся ходила мимо их дома, слегка покачивая бедрами, обтянутыми узкой короткой юбкой. Вся беленькая, чистенькая и стройная, она волновала Сергея, как ни одна из девушек.
Вскоре завязался их недолгий роман, длиной в одно лето. Он тогда работал на железнодорожной станции и увлекался тепловозами. Часто он водил ее в депо, показывал ей старые паровозы, с увлечением рассказывал девушке о машинных котлах и так далее.
Люся внимательно слушала – ей нравилось, что он так много знает. Потом Сергей вел ее в деповскую столовую. Там он брал на обед вкусный наваристый борщ со сметаной, котлеты величиной с ладонь и компот из абрикосов, а вечером ждал ее под тополями, и они шли в кинотеатр “Железнодорожный” на предпоследний сеанс – вечером ей еще надо было уложить спать маленького сына – Олежка без нее спать никак не хотел. Мать Люси хотя и с ворчанием, но отпускала дочь погулять, понимала, что молодая. А однажды уехала на неделю к сыну, погостить, и Сергей остался ночевать у Люси, а потом еще и еще… Были жаркие поцелуи, были ночи без сна до самой зари, когда он шел домой, а мать его, догадываясь, в чем дело, молчала до поры.
Но их любовь кончилась также быстро, как и то дождливое лето, когда каждый день шел нескончаемый дождь, а небо уже с утра было затянуто тучами. Мать Люси вернулась домой, и они стали меньше встречаться. Прошло еще месяца полтора, и однажды Люся призналась ему, что беременна.
Она решила его обрадовать, а это стало для него ударом. Он никак не представлял себя в роли отца, да и знал, что мать не разрешит брать ему в жены женщину с ребенком. Люся ждала от него ответа, а он не знал, что делать, думал-думал, а потом взял и рассказал все своей матери. Та ахнула, и начала его сразу отговаривать жениться:
- Послушай, сынок, ты еще такой молодой, найдешь себе девушку хорошую, не испорченную. А эта что ж? Прости меня, господи, ни кожи, ни рожи: тощенькая, одни глаза и есть да ребенок в придачу.
Такие речи мать говорила не раз и не два, и Сергей смалодушничал и на следующем их свидании, пряча глаза в сторону, сказал ей: “Ты, Люся, знаешь что? Сделай аборт. У тебя же Олежка совсем маленький – куда с двумя-то?” Люся вздрогнула от его слов, как от удара, а потом, ни слова не говоря, опрометью побежала домой.
Вскоре она освободилась от беременности. Сергей пытался к ней подойти потом после того, но все было напрасно – Люся не хотела его видеть и стала его избегать, а ее мать при встрече с ним поджимала губы и перестала здороваться. Так закончился их недолгий роман.
Сергей долго переживал после этого, а потом вдруг взял да и уехал к тетке на Алтай, в чистый и красивый город, окруженный живописными горами и начал там новую жизнь. Через несколько лет бездетная тетка умерла, оставив ему в наследство небольшой дом, в котором он и живет по сей день. На железной дороге он все равно уже работать не мог – подвели глаза – зрение резко упало. Вообще за последние годы здоровье его пошатнулось. Что только ни делал Алексеич, чем ни лечился! Потом один народный лекарь посоветовал ему пить урину – от всего, мол, помогает, и Алексеич принялся лечить себя сам этим средством. Да только плохо помогло: глаза у Алексеича ввалились, сам стал худой и бледный, к тому же стали хандрить желудок, позвоночник, печень, давление стало совсем низкое, но, несмотря ни на что, от огорода и базара его не оторвать. Это стало его второй натурой.
Зато радости сколько, когда с пустыми ведрами и выручкой в кармане идет он домой, а потом хвалится на работе: я за лето со своего огорода на 15 тысяч продал! А сослуживцы добродушно посмеиваются над ним: “А ты бы женился, Алексеич. Деньги всегда при тебе, а в доме хозяйка нужно”.
- Да ну, какая хозяйка, - отмахивается от коллег Алексеич. Сейчас разве порядочную найдешь? – а сам уж не раздумал о женитьбе, но что-то его все время отпугивало, что-то не давало покоя: “Да ну их баб совсем! Сколько тратиться на них надо? На одни помадушки будешь работать. Нет уж, один проживу”.
Да что жену – кота боится завести Алексеич, хотя мыши совсем одолели, и даже крысы в доме завелись. Вот и приходится иногда ему ходить в санэпидемстанцию за отравой, но помогает плохо, да и стоит дорого та отрава, вот и придумал он оригинальное средство для борьбы с этой напастью – толченое стекло – насыпает его куда следует, по углам мыши на время притихнут, а потом опять начинают доставлять много хлопот старому скупцу.
Вот так и живет Алексеич – ни Богу свечка, ни черту кочерга. Одна радость – это когда в отпуск едет старушку-мать попроведать с сестрой, да еще мысли о предстоящей пенсии душу греют. Эх, скорее бы уж!
Мать не раз находила ему невест, но он все отмалчивался, а однажды на вокзале встретил Люсю с дочерью. Как она похорошела, расцвела! Из молодой девчонки превратилась в статную женщину с тяжелой копной каштановых волос. Она была со вкусом и хорошо одета и о чем-то разговаривала с дочерью.
Он не сразу, но подошел к ней, хотел поговорить, узнать, как она живет сейчас, а Люся мельком кивнула ему и легкой походкой, несмотря на дородность, пошла навстречу высокому загорелому мужчине со свертками и тяжелой сумкой в руках, по-видимому, мужу. Он спросил, потом у матери: “А как Людмила-то соседка сейчас проживает?” На что мать ответила ему: “И не спрашивай, хорошо живет, замуж вышла за машиниста тепловоза, дочка школу заканчивает, квартира хорошая в центре города, часто к матери приходят, повезло бабе с муженьком – непьющий такой, некурящий, все подарки жене привозит с разных краев, а сын Олег в армии отслужил, выучился, женился. Вот так и живут”. Горечь закралась у Алексеича в душе после этого разговора: “Зря я тогда мать послушал, надо было жениться на Люсе – баба-то какая! А потом сник – жениться, а зачем? Что ему одному не хватает? И денег и всего у него полно, а с женой одно разоренье.
Вот так и живет Алексеич один – бобыль бобылем.
А жизнь течет своим чередом нудно, неторопливо, отсчитывая ему свое время.