- Ты трус. Ты испугался! А рассказываешь об этом как о подвиге!
Кому я это говорю? Ему или себе? В душе говорю себе, а кричу ему.
-Ты предал ее! А преподносишь так, как будто не захотел девчонке судьбу ломать. Врешь ты все! Себе врешь!
Кого я обвиняю? Его или себя? Его! В его жизни все правильно, в моей тоже должно стать правильно. Тошнотворно правильно, и меня тошнит, и я изрыгаю обвинения.
Выходной, баня, общие друзья, знакомство с друзьями друзей. Стол, шашлык, водка. Разговор о работе, о задумках, о женщинах, за жизнь.
Еще шашлычку, да под новую стопочку, да еще под одну, и… разворачивается душа, в разговоре мелькает личное, потаенное.
-Разница практически в двадцатку. Все вокруг, как с одного листа, вразумляют: «Ты что… у вас такая разница… бес в ребро это, а не любовь». А мне плевать, душой прилип. Встретились, сцепились, и понеслось, пять лет не расцеплялись. И чувствую - все, еще немного и …., надо решение принимать. Принял. Зачем девке жизнь портить, ей молодого надо, здорового, детей рожать, семью заводить… Ушел. А тут встретились на днях. Ей за тридцать, замуж не вышла. Сидим, говорим, у нее в глазах любовь плещется, а у меня в горле ком. Встал, вышел не прощаясь. Она еще свое счастье найдет, че девчонки судьбу ломать? Давайте выпьем.
-Пить не буду. Мутит мне за трусость пить.
-Какую трусость?
-Испугался ты. Ты не о ней думал, о себе. А вдруг надоест, а вдруг не сможешь любовь удержать, а вдруг родит, а ты уже забыл, как это - быть отцом. Сидел и думал, а вдруг сбежит, а у тебя другого шанса нет, его время съело. Вот этой кучи «а вдруг» и испугался. Ты - трус. Ты испугался! А рассказываешь об этом как о подвиге! Ты предал ее! А преподносишь так, как будто не захотел девчонке судьбу ломать. Врешь ты все! Себе врешь!
-Вру. Лгу и себе, и ей, и вам. Думаю о ней все это время, аж душу выворачивает, но поступил правильно. Как положено.
- На кого положено? Кем положено? Кто сказал, что должно быть именно так, а не иначе?
-Люди так живут, люди. И у меня все как у людей, все хорошо. К жене вернулся, мы практически ровесники, все есть, сына женил, внука рощу.
Пили, спорили. Пили, кричали. Пили, орали. Пили…
Тошнит. Прав он. Правильно, а тошнит. И его тошнит, и меня тошнит. Отключались прямо за столом, отключаясь бормотал: «Я не хочу как ты, НЕ-ХО-ЧУ».
Советчики советы советуют: «Какая на хрен любовь, зачем она тебе, не мальчик уже. Найди на пяток помладше, да живи потихоньку. Хочешь страстей, сбегай налево и опять живи помаленьку. Сыт, пьян и нос в табачке. Семья как у всех, все нормально, все правильно». Правы советчики, как не крути, правы. Правильно все, аж тошнит. Тошнит от жалоб правильных советчиков на правильных советчиц, походов налево, от ежедневных стычек и еженедельных скандалов, от обвинений в испорченной жизни и семейной тоски.
И я так должен?
Должен. У всех так. По-другому не бывает.
Легко обвинять других, мне судить себя. Вдруг, люди не поймут, родители упрутся, а наплевать на все и всех не хватит сил. Вдруг, я не смогу всю жизнь доказывать, что ты сделала правильный выбор. Вдруг, ты разлюбишь меня и уйдешь к другому. Миллион вдруг и…. Ты можешь писать и переписывать набело, а мне страшно писать жизнь на единственном оставшемся чистом листе. Я боюсь!
Легко обвинять других, мне судить себя.
P.S. Сидели, пили - судья, адвокат, подсудимый – один во всех ипостасях я. Сам себя обвинял, оправдывал, винил, казнил, выносил вердикт. Отключался прямо за столом, отключаясь бормотал: «Я не хочу жить как они, НЕ-БУ-ДУ».