-Прости, что?
-Я полагаю, я выразился вполне понятно, Грегор: отдай мне медальон.
В голове у Фрейзта незамедлительно пронеслась туча саранчи, он понятия не имел, что ему делать, а тем более, зачем хаоситу был нужен этот медальон, и почему ровно сейчас.
-Ты затеял всё это лишь ради одного медальона?
Дипломат прекрасно понимал, что это едва ли так на самом деле, но ему хотелось выиграть немного времени, что бы собраться с мыслями, придумать нечто вроде способа перехитрить этого расчётливого и непредсказуемого тёмного.
-Ты и сам прекрасно знаешь, что если бы мне был так уж и сильно нужен лишь один этот медальон, то я нашёл бы способ забрать его у тебя и раньше. Своим ответом я дал тебе достаточно времени на обдумывание твоего собственного, Грегор, так что просто отдай его мне.
-У меня его нет,- попытался солгать тот.
Феликсу не нужно было уметь читать мысли или иметь дар слышать биение человеческого сердца, что бы понять, что Грегор пытался соврать, и, впрочем, как и всегда, вполне неубедительно. Хаосит посмотрел на Грегора, и внутри черепа уроженца Чаапарди воцарилась безумная какофония из оглушительных криков. Он упал на колени, стараясь зажать голову руками, но что-то внутри его собственного разума всё ещё продолжало выкрикивать на разные голоса «лжец» и «ответ не верен». “Хочешь ещё одну попытку?” услышал он в своей голове голос Феликса, заглушавший собой даже эти самые безумные крики.
Всё внимание было приковано лишь к ним одним.
Альри резко вытянул из кобуры стоявшего с ним рядом на коленях солдата ополчения бластер и, грациозно встав, направил его на Феликса. “Вот он и наступил, мой звёздный шанс” подумал он, выставляя всю свою браваду на показ. В том, что сейчас он пытался «спасти» своего планетарного губернатора, Кевин Альри видел возможность стать героем, героем, которого смогут полюбить. Он верил, что это его собственный шанс превзойти безукоризненного Хорда, превзойти настолько, что бы даже девушка с далёкой планеты стала уважать его. Почему-то он наивно полагал, что сею же минуту психер и его люди просто отступятся, положат оружие и скажут, что были не правы, стоит им лишь увидеть дуло бластера. Но неправ был здесь только он сам, и он понял это, лишь когда холодная сталь коснулась его виска. Одно лишь плавное нажатие, один лишь щелчок, и вот уже раздаётся выстрел, а кровь разлетается в стороны.
***
“Больше всего стоит бояться тех, кто не внушает страха”, именно это Эмили услышала от командира своего отряда на одной из планет Безымянной Системы, прежде чем тот выстрелил в неё. Он никогда не вызывал в ней опасений, сами черты его лица и манеры поведение никоим образом не наталкивали на мысль о том, что он способен поступить с ней так, что бы спасти собственную шкуру. Наверное, он сам поверил в те сказки, что он рассказывал новобранцам: счёл, что умирающая Эмили будет тёмным куда интереснее, нежели один убегающий с поля боя трус. Но он ошибался: хаоситы не набросились на истекавшую кровью девушку, они расправились с ним.
Она лежала на покрытой вулканическим пеплом горной породе и смотрела куда-то вверх, на огромную мёртвую звезду, когда над ней склонилась прозрачная фигура с расплывчатыми очертаниями. Он казался не более чем вырывавшимися из недр планеты слегка подрагивающими потоками горячего воздуха, но девушка прекрасно понимала, что это был один из тех, кого бывалые солдаты в своих рассказах упоминали под словом «Призраки». Невидимая рука легла ей на плечё, перекрывая кровь. Эмили почувствовала, как что-то тонкое и острое проколол ей кожу на шее, затем – как лёгкое онемение неспешно расплылось по всему телу. В глазах у неё поплыло, чёрная пелена начала медленно скрывать силуэт Милдраса. Она посчитала, что это конец, что внутри у неё уже находится какой-нибудь вирус или яд, она попыталась что-то сказать, но её губы лишь вяло раскрылись, не обронив ни единого звука. «Не бойся» услышала она отраженное от собственного сознания эхо чужого растянутого через бесконечность голоса. Девушка отключилась.
Она открыла глаза: непривычно яркий свет, сквозь который вырисовывались людские силуэты. Люди что-то говорили, но она не могла понять ни единого слова: фразы незнакомого языка с громким эхом ударялись о пелену не отошедшего от пробуждения сознания. Вскоре Эмили поняла, что она лежит на медицинском столе, а на лице у неё дыхательная маска. Кожа чувствовала на себе тугие бинты. Это выглядело дико: её командир выстрелил в неё, а её враги спасали её жизнь. Губы её неуверенно содрогнулись, “почему” прошептала девушка. Над ней склонилось лицо врача, его марлевая повязка еле заметно дрогнула, когда он сказал, что они не убивают без причин.
Два дня она сидела в отведенной ей палате, боясь выйти за её пределы. Вбитое в её сознание понимание реальности было куда сильнее, чем ей самой хотелось бы верить: девушка боялась показаться в коридоре по тому, что что-то говорило ей, что там её ждёт неминуемая смерть, стоит ей приоткрыть дверь и палату взорвут вместе с ней самой. Но на третий день она всё же осмелела и поверила в то, что ничто ей не угрожало. Тихонько приоткрыв дверь, Эмили выглянула в коридор: туда и сюда сновали санитары с носилками и врачи, в самих коридорах было много раненых, сидевших и лежавших на больничных каталках. Тогда девушка испытала ещё одно глубокое потрясение: реальность рознилась с тем, чему её учили, реальность так сильно отличалась от тех сказок, что ей говорили. Она не помнила, что бы светлые врачевали своих солдат, скорее всего раненые просто умирали от нагноений или от потерь крови. Но ОНИ лечили их, лечили всех, как своих соратников, так и своих врагов. Если сила заключается в уважении, то Эмили могла дать хаоситам столько силы, сколько те смогли бы унести.
Она подошла к одной из каталок, на которой лежал солдат с оторванной рукой. Он был в бреду, звал безустанно кого-то и корчился от боли при каждом своём движении. Девушка взяла из небольшой миски рядом с ним влажную губку и провела ею по его лбу, он облегчёно, почти блажено, вздохнул.
Возможно, именно тогда девушка и решила предать клятву, что она дала своему Ордену. Позднее, учение хаоситов привлекло её внимание: ей нравилось понимать, что её судьба зависит не от безразличных ко всему божеств, а от её собственных поступков. Понимать, что тебе не обязательно умолять и поклоняться. Ей было по нраву верить в то, что всё так связано, что всё пропитано единой неделимой энергией, из которой мы состоим, но которая, в свою очередь, состоит из нас самих.
***
И вот теперь она здесь и сейчас, сжимает в руке свой пистолет и смотрит на тело одного мерзкого подражателя, который так и не разучился существовать, который так и не научился жить. Пуля попала Кевину в висок, раздробив тем самым кости черепа. Генри смотрел на неё практически стеклянными глазами, его состояние можно было охарактеризовать ни как иначе, как ужас. “Не осуждай меня, я сделала это ради тебя” услышал он её пояснение. Генри непонимающе покачал своей головой.
-Разве ты не видел, что он завидовал тебе? Разве ты не видел, что он тебя ненавидел? Он бы обязательно убил и тебя однажды…
-И по этому ты убила его именно сейчас? – изображая удивление, спросил Фрейзт.
-Я мог и сам справиться, сестра Эмили,- наконец, заговорил психер.- Убивать его вообще было не обязательным.
-Сестра?- недоумевая, переспросил всё ещё находившийся на коленях Фрейзт.
Его предупреждали, что девушку отправили с ними ровно по той самой причине, что у неё могло быть особое представление о хаоситах, но чего Грегор, как впрочем и те, кто отправил Эмили на Римор, ни коим образом не полагал, так это того, что девушка сама могла быть одной из хаоситов. Хорошая шутка судьбы: её включили в экспедицию с целью уменьшения вероятностей непредсказуемых ходов со стороны бывшего врага, но оказалось, что количество таковых только увеличилось. Но, впрочем, оба они оставили его вопрос без каких-либо комментариев.
-Где медальон, Грегор?
-Это бесполезно: эта вещь не там, где он сам её спрятал,- Эмили посмотрела на бездыханный труп Кевина и, выдержав некоторую паузу, всё же продолжила.- Кевин Альри был той ещё дрянью.
Феликс понял, о чём шла речь, и кивнул, один из подчинившихся ему светлых иллюминатийцев склонился над телом. Через некоторое время он нашёл то, что и искал, аккуратный блестящий в лучах жестокого солнца золотой диск. Эмили судорожно вздохнула, с трудом ослабляя хватку уставших еле подрагивавших пальцев, позволяя своему оружию безвольно упасть на выложенную камнем площадь; её саму Генри всё же успел подхватить, прежде чем она сама успела коснуться потрепанных песком, годами и ветром камней.
-Всё только ради тебя,- сказала она, проводя дрожащей ладонью по его щеке.- Только ради тебя…
Её лишённые эмоций глубокие чёрные глаза смотрели прямо на него, её слёзы говорили всё лучше её самой, лучше, нежели любые слова. “Я устала… только… только не бросай меня здесь, ладно…” прошептала она.
Хорд стоял на коленях, прижимая её голову к своей груди. Он ничего не понимал из происходившего, но он понимал, что он никогда не оставит её здесь, понимал, что стоит ей попросить и он сам убьёт кого-либо ради неё. Феликс приблизился к ним, оставляя Грегора наедине с десятком нацеленных на того винтовок.
-Она сильная, очень сильная. Но во вселенной есть вещи и посильнее её. Она устала, её измотали чужие ненависть и зависть…
-Уйди прочь,- сказал парень, не поднимая своих глаз, не сводя их с неё.
-Ненависть причиняет ей боль,- продолжил хаосит, не обращая внимания на слова Генри,- ненависть преследовала её с самого её рождения: её семья не испытывала по отношению к ней ничего, ничего, кроме ненависти и призрения.
Рука бывшего монодоминанта сама подняла пистолет с вымощенной камнем площади, направляя его на психера.
-Винишь меня в том, что она такая? В её душе уже была эта рана, была задолго до того, как она стала одной из моих сестёр. Мы могли лишь попытаться помочь ей залечить эту рану, но ненависть сложно убить…
-Будь ты проклят! Я сам тебя убью!- ответил тот, смотря прямо ему в глаза.
-Нет… не надо… я не хочу … не хочу тебя потерять,- прошептала девушка.
-Если я убью тебя, глупец, то я причиню ей боль, но, если ты не опустишь пистолет, я буду вынужден это сделать. Опусти оружие.
Хорд не знал, что ему делать: Эмили умаляла его опустить оружие, но внутренний голос советовал ему нажать на курок, в последствии к последнему присоединился и голос Фрейзта: “Выстрели, парень, выстрели! Пристрели его, он зло!”. Но, после очередного сорвавшегося шёпотом с губ Эмили «нет», он всё же опустил пистолет. Фрейзт раздосадовано покачал головой, что-то говорило ему, что вот-вот придёт и его собственный конец.
-Вот так,- произнёс психер, извлекая из ладони Генри пистолет.
-Зачем ты это делаешь?- угрюмо спросил юноша.
-Ради общего блага, Генри Хорд, ради общего блага. Знаешь ли ты, сколь важна роль твоего мира в истории Терры? Именно сюда направился Регнор после битвы у алтаря в Торфинорской цитадели. Именно здесь Марвс намеревался его догнать. На этом самом месте, ровно там, где мы сейчас, Регнор увидел, как полотно времени и пространства разрывается, открывая проход для Марвса…
-Ты выжил из ума!- завопил Грегор.- Решил убить нас всех ради чёртовой легенды.
-Ты вновь заблуждаешься, язычник: я пришёл сюда, что бы спасти Римор, в то время как ты, помышлял лишь о его уничтожении.
-Что?!
-О, только не надо этих наигранных удивлений: вспомни выражение своего лица, когда ты узнал, что ресурсы планеты практически исчерпаны.
-Я был послан сюда, ради восстановления поставок этих самых ресурсов! Но люди мне важнее!
-Жалкое оправдание. Если бы твой Хронус узнал, что Римор опустошён и изувечен, он бы приказал тебе вернуться обратно, и ты бы без колебаний подчинился.
-Тогда что ты делаешь ради этого мира!?
-Эти руины и этот медальон, возможно, последнее, что оставил после себя великий Регнор. В них ключ к его путешествию за известные нам приделы, туда, где нет этой дикости, туда, где нет этого варварства. Вообрази только себе, какие технологии ждут нас там. Мы сможем спасти Римор и десятки таких же умирающих миров, мы исцелим их, Грегор…
-Разве не те же технологии уничтожили миры старых империй!? Что же с ними сделают безумцы подобные тебе?! Разве это вообще стоило жизней, которые были отданы!?
-Без скейвенов всё было бы куда проще, но мы не ожидали, что они появятся: в тот самый момент, когда их скачёк насильно закрыл наш портал, они уже всё испортили. Не будь бы их, Грегор, никому бы не пришлось умирать. Шидди был бы жив, Мэйс был бы жив, все были бы живы. И ты, Грегор, ты тоже был бы жив,- бездушная чёрная пустота в стволе пистолета угрожающе созерцала его,- прости, Грегор.
Раздался выстрел…
***
Грегор открыл глаза, и яркие лучи мягкого солнца ослепили его. Он лежал на нефритовом пляже, а вокруг не было ничего, ничего и никого, кроме шума волн, как и тогда давно, в юности, когда он хотел побыть один, наедине с собой, со своими мыслями, просто подумать о душе. Ах, как же давно это было. “С добрым утром, Грегор” раздалось из ниоткуда. Фрейзт незамедлительно поднялся, стоило ему узнать голос хаосита.
-Где ты?
-На этот вопрос сложно ответить: я в некотором роде здесь, хотя, на самом деле, меня здесь нет, и этого зеленоватого песка, что у тебя под ногами, здесь тоже нет, да и тебя самого здесь в принципе нет.
-Тогда где же ты, и где же я?
-Твоё тело сейчас лежит на площади, твоя кровь поит древние камни, изнуренные палящими лучами радиоактивного солнца. А Здесь, ты просто душа и остатки разума. Ты мёртв, Грегор, но это не Ад и не Рай. Их вообще нет, видимо твоя богиня тебя обманула.
-А ты тоже мёртв, Феликс?
-Насколько мне известно, нет,- со смехом отозвался голос,- здесь и сейчас я - лишь информация, занесенная в твой разум в момент твоей смерти.
-Занесённая кем?
-Мной самим, естественно же. Это моё тебе послание, способ всё тебе разъяснить.
-Что бы что-то мне разъяснить было обязательно меня убивать?
-В некотором роде, это была неизбежная необходимость. Я постарался оставить в живых как можно больше тех, кто был бы в силах принять мою сторону правды. Ведь признай, Грегор, они и тебе запудрили мозги, заставили сомневаться в каждом моём шаге. Твой Хронус просто лжец, проходимец и шут, говорящий от имени Лорда Иллюминатора. Война окончилась, язычник, но ты всё ещё не был готов принять меня как друга, пусть даже и сильно хотел.
-Поэтому я и умер?
-Если упростить всё до самого примитивного уровня понимания, то да. Хотя, за этим кроется нечто большее: Эмили сможет жить без ордена, Эмили хочет жить без лжи, но ты не хочешь и не можешь. Если бы я оставил тебя в живых, то обрёк бы тебя на беспричинные мучения и бесконечные страдания. Ложь, которой тебя окружили, помогала тебе жить в мире пусть и высоких, но всё же поддельных идеалов. Но стоит тебе приоткрыть завесу лжи, и весь мир, в котором ты жил прежде, покажется тебе никчёмным. Этот мир рухнет, Грегор. Твои страхи, подобно твоей ненависти, были беспричинны. Но реальность, в которой тебя уже, увы, нет, узнает тебя лишь с лучшей стороны, я даю тебе слово.
-Мэйс был убит тобою по той же самой причине?
-Я спас глупца Филопея от ужаснейшей мучительной гибели, на которую он намеревался себя обречь. Но теперь он умер героем и поборником веры, но никак не еретиком, клеймёным и обвиняемым во всех смертных грехах. Я заметил, что ряду из вас свойственно самопожертвование, целью которого является спасение других, но никак не себя. Мне кажется, что подобные качества взращивались в вас преднамеренно, но я не могу отрицать их эффективности, пусть и относительной. Мэйс хотел пожертвовать собой, но его жертва должна была заключаться в том, что бы после всего того, что он сделал, его имя было предано забвенью, а тело – огню.
-Что теперь будет со мной?
-Я скажу, что ты также пожертвовал собой, как и Мэйс.
-Нет, что будет Здесь со мной?
-Постепенно ты растворишься в этом иллюзорном мире и погрузишься обратно в Хаос, из которого ты и появился. Ты станешь частью величайшей мощи, но уже никогда не сможешь ею воспользоваться.
Поднялся яростный ветер, бирюзовые волны с неистовой жестокостью набрасывались на нефритовый песок, подобно льву, что бросается на зебру. Зеленоватые песчинки кружили свой причудливый хоровод вокруг того, что ещё осталось живым от Грегора Фрейзта.
-Что происходит?
В ответ лишь завывание ветра и агрессивный шум прибоя. Небо заволокло тучами, и свет померк. Вдалеке над волнами черноту разрезала яркая вспышка грозы, и до ушей погибшего дипломата ветер донёс лишь единое еле слышное “Прощай, язычник”.
-Нет, Феликс, нет! Подожди!
Песок забивался ему в ноздри, ветер растрепал его волосы, но ему было наплевать, он бежал туда, где видел ту яркую вспышку, пытаясь перекричать свист ветра в собственных ушах. Он вошёл в воду. С каждым шагом он всё меньше чувствовал собственное тело, с каждым шагом чернота всё плотнее его обволакивала. Наконец, он сам потерял себя, заблудился в темноте, ему казалось, что он завис в воздухе, потому, что его движения не встречали сопротивления воды, но лишь только рассекали пустоту. И он уже ничего не слышал: ни завывание ветра, ни собственных криков о помощи. Он растворился в небытие, стал частью всего, и одновременно стал абсолютно ничем, он даже не заметил, как Хаос всосал его в себя по крупицам, как и обещал психер.