НАКАЗАНИЕ КАЗНОКРАДОВ
Глава 6 из книги «Петербургский Наутилус»
начало – 1 глава – см.: http://www.proza.ru/2009/05/15/672
После безобразия, в которое вовлекли Никонова в трактире, и доставки его в контору для «учинения достойного указа», в итоге никакого указа не последовало. Личное покровительство Петра 1 играло решающую роль в этом деле.
Снова продолжалось ожидание Ефима Никонова, когда же царь освободится и вспомнит о судне потаенном. А ведь нет ничего хуже ожидания долгого. И ещё год тосковал и мучился Ефим и не мог уехать в родные края: не отпускал Головин. А и как отпустить? Понимал мастер: а вдруг, завтра Пётр скажет Головину – начинать спуск судна, а Ефима нет? Дважды послания из дома приходили. В последней весточке – от Насти совсем не было приписочки…
Настя часто стояла у Ефима перед глазами, но её образ стал как-то отдаляться. Слишком давно не виделись они. Время стирает в памяти многое. Время лечит, но и разлучить поможет.
Никонов по совету Евдокии грамоте стал обучаться – вместе с Федоткой – у знакомого писаря. Так что вскоре сам чуть-чуть чи- тать научился. И отдельные буквы писать. Только веселее от этого не стало – Настя несколько раз приснилась: тихо смотрела, но ни слова не произнесла и исчезла…
Ефим ещё надеялся, что прошение, отправленное Монсу, рано или поздно поможет до родины ему добраться. Но пока об этом – ни слуху, ни духу.
Плотников у Ефима брали на разные другие работы, возле «Морели» чаще всего работали они с Федотом, да Иваном Швецом. Никонов часто придумывал новые планы на то время, когда надо будет полную модель судна делать. Летом с Федотом побывали в Петергофе – удалось поглядеть на летнюю царскую резиденцию.
Не успели оглянуться, как пришёл новый 1724 год…
В один из январских дней многих чиновников и жителей Санкт-Петербурга – из числа тех, кто так не вовремя на улице попался – полиция сгоняла к зданию камер-коллегии. Никонов тоже оказался в толпе народа, не зная вначале, что же будет.
Понял он это, когда разглядел сооружённый на улице возле камер-коллегии эшафот и увидел десять приговорённых на смертную казнь и наказание плетьми взяточников и казнокрадов разных рангов. Первым пытали Нестерова, который был высшим российским надзорным чиновным
обер-фискалом.
Знал и до того Ефим, как жесточайше карает Пётр любых воров, растаскивающих казну государственную, а тут своими глазами ему пришлось увидеть…
Нестерова втащили на эшафот. В толпе кто-то тихо рассказывало том, что им украдено триста тысяч рублей.
Палач начал колесовать Нестерова, ломая руки и ноги. Толпа замерла, только страшный стон стоял. Многие отводили глаза… Под хруст ломаемых костей обер-фискала майор Мамонов предложил тому сознаться до конца… Но не было признания, и отрубили казнокраду голову. И ещё десятерым мздоимцам. А головы надели на колья и велели толпе смотреть…
Но экзекуция на этом не окончилась – вывели ещё человек двадцать осуждённых и били поочерёдно кнутом. Иван Дмитриевич Мамонов объявил притихшей толпе о ссылке исхлёстанных плетью казнокрадов на галерные работы…
Толпа чиновников и прочего разного люда расходилась и даже разбегалась с места казни больше молча, кто рыдал, а кого - тащили на руках… Бежали подальше – по домам и трактирам. Потом снова Ефим оказался в шинке, где задержался допоздна, пытаясь в одиночестве обдумать увиденное.
Жестокость казни потрясла его. Он искал оправдания наказанным и казнённым, но не находил. Эх, какая жестокость, жестокость… Жизнь человека – ничто? Но как быть государю – не прими мер, разворуют всё… Только ли силу ценят в народе? Так-то так, да… Вид отрубленных голов вызывал тошноту и страх.
Противоречивые чувства раздирали его. Жестокость - и справедливость, страх и искушение… Неизбежность наказания или случайность наказания…
Евдокия встречала его у дверей:
- Здравствуй, мастер! Что ты бледный такой бредёшь? Уж не подрался ли снова, в полицию не задержали? Случилось чего?
- Нет, нет… С казни я иду…
- С казни? Кого же жизни лишили? За что?
- Нестерова… Посреди города народ собрали, смотреть застав- ляли… А кто и сам пришёл, прилетел. Колесовали, голову – на кол! За воровство, Евдокия – по делам вору и мука! Большие деньги обер-фискал из казны украл, взятки брал… Казнили у камер-коллегии. В окне – царь, казнь наблюдал.
А Нестеров, как взошёл на эшафот, так и закричал: «Виноват! Помилуй!» Но… не помиловал царь…Воруют. Вор ворует не для прибыли, а для гибели – ведь так и получилось!
- А народ?
- Что народ – кто плачет, как выпь болотная, кто жалеет, а кто и радуется – фискала аж главного - и то рука царская всё же достала! Да место освободилось – недолго пустовать месту: найдут другого!
- Ах ты, господи, Ефим проходи за стол, успокойся. Твоё житьё – из ворот да в воду! Чего тебе-то до этих дел… Отдохнёшь – завтра снова на Галерный?
- Куда ж боле. Видно, письмо моё Монсу пока не сработало… Вот работу кончу – и меня царь отпустит в Покровское…
Продолжение следуетhttp://www.proza.ru/2009/05/17/1006