***

НЕ БУДИ ЛИХО, ПОКА ОНО ТИХО.

Дом подлежал сносу. Так, во всяком случае, распорядился хозяин. Он-то и привез их сюда, Мишку Цаплина, Толик Пискуна, Тенгиза, с такой невыговариваемой фамилией, что и пытаться не стоило, и бригадира Колю  Барсука, то ли фамилия такая, то ли погоняло. Барсук обошел с хозяином дом, осмотрел все, и поинтересовался, разбирать, мол, или ломать.
-Ломайте, что же я из этого дерьма строить буду?
Сел в свой джип и укатил. Барсук собрал совещание:
-Мишка  и Толик на крышу, начинайте аккуратно разбирать шифер, мы его загоним, все же, какая никакая, а копейка. Ты Тенгиз снимай все двери, и тоже аккуратненько. Мы их потом отожжем, отполируем и продадим. Я пробегу по поселку, узнаю кому что нужно. Есть вопросы? Вопросов нет, приступайте.
Цапля с Толей полезли на крышу, вскоре скинули веревку с кошелкой, и Тенгиз положил в нее весь необходимый инструмент. Подергал веревку, и мужики затянули ее наверх.

Мишка видел, как бригадир зашел в первую калитку, и больше смотреть было не на что. Пискун забрался на чердак, и вот уже раздались удары молотка, и первый шиферный гвоздь, как бы нехотя полез навстречу Мишкиному ломику. Цапля подложил дощечку, подхватил гвоздь, крякнул, и взялся за следующий. Снял первый лист шифера, не в первой, все движения доведены до автоматизма. Через некоторое время, листы шифера перекочевали в аккуратную стопку, а первая сторона крыши оголилась. Сделали перекур, на крышу вылез Пискун, весь в пыли и паутине. Для начала проверили все старые воробьиные и мышиные гнезда, но ничего стоящего им не попалось. Затем закурили, а тут и бригадир пришел с каким-то мужиком. Стали осторожно спускать вниз шиферные листы. Бригадир с покупателем складывали их в автомобильный прицеп.  Листы были сняты, и бригадир с покупателем уехали разгружать, а Пискун с Цаплей приступили ко второй стороне. Работали все так же сноровисто. Стоило приехать бригадиру, быстро спустили листы вниз.

-Бригадир, обрешетка отличная, и стропила, словно вчера положили, как с ними быть?
-Снимайте, и сбрасывайте вниз, разберемся.
До обеда разобрали не только крышу, но и  половину второго этажа. Решили пошабашить на обед, перекусить, и потом с новыми силами, довершить и остальное. Хватились, нет Тенгиза. Двери сняты, сложены в первой комнате, а Чурки нет.
-Куда наш, узкоглазый делся, - поинтересовался у Цапли, Барсук.
-А я знаю, мы на втором этаже работали, слышали, как он стучал. Да и не до него было.
-Вот интересно, чтобы, Тенгиз обед пропустил, такого я не припомню, - заметил Пискун, и пододвинул к себе тарелку, с «анакомом». Может, куда, что продавать понес?
-Вот черт, косоглазый, договорились же, - бригадир даже головой завертел от возмущения, - ну, ничего, придет, я ему прочитаю мораль.

После обеда и основательного перекура, работали, не разгибаясь до самого вечера. Разобрали весь верх, сложили кирпичи стопкой. Отдельно сложили обрешетку, стропила.
В половине десятого приехал хозяин, посмотрел, что сделано, и привез продуктов.
-Ну, что вас по домам развести, - поинтересовался он.
-Здесь заночуем, - ответил бригадир, - чтобы завтра с утречка  закончить все.
-Ладно, завтра к вечеру приеду, и произведем полный расчет. Только вы весь этот кирпич и доски, куда-нибудь увезите, на участке не должно остаться ничего. Ну, кроме мусора.
-Сделаем.
-Ожидайте завтра, часам к пяти вечера.

Хозяин уехал.  Опять на костре сварили котел анакома, накрошили туда колбасы, получилось вполне сносно. Выпили по бутылке пива. 
Тенгиз не появился и вечером, пришлось втроем  грузить кирпич очередному покупателю. Потом уже ночью приехал еще один, забрал доски и стропила.
Совершенно измотанные забрались в одну комнату, приставили на место дверь, и раскатали спальные мешки. Мишка сказал, что покурит на крыльце, забрал сигареты и ушел, а Пискун с бригадиром улеглись и сразу же захрапели.

Миша присел на крыльце, достал сигарету из пачки, сунул ее в рот. Похлопал по карманам, и, чертыхнувшись, поднялся, зажигалка осталась на подоконнике. Но тут взгляд его упал на костер, на котором готовили ужин. Подошел, поковырял прутиком золу, нашел таки горячий уголек и прикурил. Подбросил  щепок, и вернулся на крыльцо.

Какое-то беспокойство вошло в него, когда они первый раз вошли в дом, словно кто-то холодной рукой провел по разгоряченному телу. Отсутствие Тенгиза напрягало, никогда еще он не уходил с работы, никого не предупредив. А тут, словно наваждение, какое-то. Миша докурил и только хотел встать, чтобы бросить окурок в костер, как над его головой, что-то шумно завозилось. Цаплю просто таки парализовало от страха. А что-то большое и грузное продолжало сонно ворочаться на потолке крыльца. Миша потихоньку приподнялся и отпрыгнул, как только мог дальше от крыльца. Отбежав почти до ворот, он не выдержал и оглянулся.   И прирос к месту, на навесе крыльца, стоял облитый лунным светом Тенгиз, и делал Мише знаки, бежать отсюда без оглядки. Цапля если бы и захотел, не  мог сделать ни шага, а сердце предательски колотилось в горле. Его обливало, то жаром то холодом, и Миша впервые осознал, что такое леденящий ужас.

Между тем видение Тенгиза, словно сложилось серебристой кучкой пыли. И Мишу тут же отпустило, он сделал судорожный вдох и раскашлялся, буквально до слез.
Только потом подошел к крану, и жадно пил, после умылся. Сунул в рот сигарету, и, подойдя к костру, который при его приближении вспыхнул, словно облитый бензином, прикурил.  Цапля никак не мог понять, что его напугало до такой степени, что нужно срочно разыскивать домик уединения. Он покрутился на месте и заметил строение, немного в стороне.

Оправился, выбравшись на воздух, еще раз перекурил. Стоило ему только подойти к крыльцу, как в его голове родился голос: «Поднимай ребят, и бегите отсюда. Я уже пропал, меня не вернуть, а вы сумеете». Миша бросился в дом, отодвинул дверь, которую просто прислонили к косяку, и вновь застыл на пороге, потому как, спящих бригадира и Пискуна, обнимали какие-то туманные кольца. Словно змеи. Чтобы справиться с ужасом в этот раз потребовалось меньше времени. Миша подскочил к бригадиру и затормошил его, с ужасом понимая, что не успел. Тело Барсука было холодным и жестким. Оставив его в покое, он стал толкать Толика, тот заворочался, и сел на своем мешке.
-Какого черта тебе не спится.
-Не ругайся, делай, что я тебе скажу, и мы вырвемся.
-Цапля, ты дернуть где-то успел?
-Бери бригадира, его надо отсюда вынести.
-Да ну его к ляду.
-Бери, Пискун, иначе нам здесь кердык. Тенгиз уже, если не выберемся, мы следующие.
Они с большим трудом вынесли бригадира, потом еще сходили в дом, и забрали весь свой инструмент,  вещи, а вот продукты, что привез хозяин, не смогли.
Чтобы привести бригадира в чувство они и искусственное дыхание делали, и водой поливали. И только когда над ними начала разгораться заря, Барсук пришел в себя и рывком сел.
-Бог ты мой, что со мной было?
-Слава Богу, ожил. Мы с тобой часа четыре бились, чтобы в чувство привести, - сказал Миша.
-Верю, я уже до Врат дошел, а тут меня кто-то схватил и назад потащил. Я брыкаюсь, ан, нет, тянут и тянут. Что же с нами такое случилось? Не ужели уже и пиво паленное стало?
-Насчет пива, не знаю, - начал быстро говорить Миша, - меня предупредил Тенгиз, сказал, что ему уже не выбраться, а мы, мол, сможем.
-Тенгиз, - удивленно спросил бригадир, - а где он, черт косоглазый?
-Не надо так говорить бригадир, если бы не он, ты бы до Врат дошел бы. Как я понял, его уже нет….
-Миша, ты хрень всякую не пори, - отрезвил бригадир, - куда он мог деться?
-Не знаю, я его на крыльце, на крыше видел.
-Пойдем, посмотрим, я материалист, и во всякие эти мистические штучки не верю.
-Иди, я не пойду.
-А ты, Пискун?
-Мы тебя откачали, если ты думаешь, что я опять буду с тобой возиться, то ты не правильно думаешь. Иди один, тебе же больше всех надо.
Бригадир презрительно посмотрел на обоих, а потом поднялся и решительно пошел к дому. Миша смотрел на крыльцо и увидел на полсекунды раньше приведение Тенгиза. Вот и бригадир увидел, и прирос к месту. Потом, справившись с собой, громко сказал:
-Ну, ты, чурка косоглазая, какого ляда на крышу залез?
Что говорил Тенгиз здесь, где остались  Миша, и Толик слышно не было. А бригадир орал в полную силу легких:
-А ну, спускайся оттуда, ибо если я туда поднимусь, то таких триндюлей навешаю, что твоя косоглазая мама тебя не узнает.
Миша достал сигареты, закурили.
-А что если наш бугор туда полезет, - спросил Толик и присел на корточки возле калитки.
-Если мозгов нет, то полезет, - ответил Мишка.
А бригадир тем временем все так же решительно скрылся в доме. Что-то грохнуло, подобно взрыву.  «Дверь уронил», - пронеслось у Мишки в голове. Вот бригадир показался на втором, разобранном этаже, вот решительно шагнул на навес над крыльцом, раздался громкий треск, и нечеловеческий вопль полный боли и страдания, а навес рухнул.
Миша и Толик все так же топтались возле калитки, не зная на что решиться. Они слышали громкие стоны, но вот так взять и подойти, смелости не хватало. Они так и задремали сидя у ворот, и разбудило их солнце, нахально светившее в глаза.
Первым поднялся Пискун, потом потолкал Мишку. Тот проснулся и встал, зевая во весь рот.
-Пойдем, посмотрим, что ли? – спросил только чтобы спросить Толик.
-Пойдем, позавтракать надо, и заканчивать с разборкой. Хозяин вечером приедет, а ночевать здесь еще раз, я не хочу.
Они подошли  к груде мусора, возле входа, не сговариваясь, стали ее растаскивать. Хлам откладывали в сторону, обломки досок пошли в костер.  Бригадира  нигде не было видно, как не было видно и Тенгиза.  Когда все разобрали, Миша с опаской посмотрел на дом:
-Пойдем вдвоем за продуктами.
-Пошли,
Они поднялись по подозрительно скрипящему крыльцу, прошли в коридор, мимо сложенных Тенгизом дверей в первую комнату, поразились зияющей дыре прямо в центре комнаты. Близко к ней не подходили, потому что  из нее тянуло могильным холодом, с чувствительным запахом склепа.
-Откуда она взялась, - клацая зубами, поинтересовался Мишка.
-Бог ее знает, - ответил утративший природную розовощекость Пискун.
В комнате, где они устроились вчера на ночлег, ничего не изменилось, разве что в спальных мешках спали двое, на перевернутом ящике стояли несколько бутылок пива, на гвозде висели пакеты, привезенные вчера хозяином.
Мишка от неожиданности громко икнул. И они даже присели от эхо, которое на все лады смаковало звук.
-Пошли отсюда, Толик, ну, их к ляду продукты, - прошептал Миша.
-Погоди. Ей, хватит ночевать, работать пора, - громко сказал тот. Эхо, подхватив его слова, так взревело у них над головой, что Мишка присел от неожиданности. Спящие не пошевелились. Цапля, плюнув на все, стал бочком отходить ближе к выходу, Толик напротив, пошел в сторону спящих. Тронул первого, и с воплем, к великой радости эхо, кинулся бежать из комнаты.
Мишка остановился, только пробежав почти весь поселок, и перебудив всех собак. Через пару минут к нему подбежал Пискун, на котором лица не было, а всклокоченные волосы, стояли дыбом.
-Чт, чт, что, там было,  - еле выговорил Цапля.
-В мешках, я и бугор, мертвые.
-К-к-к-х - как? – Мишке казалось, что у него так пересохло горло, что от него прикуривать можно.
-Не знаю, - Пискуна колотила такая дрожь, что он вынужден, был присесть, - я первого тронул, а это я. Твердый, как палка. Ты как знаешь, а я туда больше не пойду, провались они и деньги эти.
-Н-надо, х-хозяина дождаться, п-предупредить, - Мишка еле вытолкал из себя эту фразу.
-Это, он нас, козел, должен был предупредить. У кого же он этот дом-то купил? Не говорил при тебе?
-Н-нет.
-Вот сволота богатая. Да за такую работу и браться не стоило.
-П-пойдем в л-ларек, В-водки в-выпьем, - предложил Мишка, - м-может от-тпустит.
Они прошли до ларьков, взяли бутылку водки и четыре пива, и вернулись к дому. А куда еще, налили, и выпили, и снова налили. Водка свое дело делала, их стало постепенно отпускать. Мишка открыл бутылку пива и только собрался сделать глоток, как тут из дома вышел бригадир, живой и здоровый. Мишка поперхнулся пивом, выпустил из ноздрей две струи пены, и раскашлялся до слез. Бригадир повернулся на звук и направился к ним.
Дальше Цапля помнил плохо, он бежал, продираясь через какие-то заросли, попадая в ямы с водой, ноги путались в каких-то растениях. Но он выскочил далеко от поселка, не снижая темпа, бежал до тех пор, пока ноги не заплелись, и он не свалился на землю. Лежал и никак не мог отдышаться, от перенесенного ужаса, его вырвало несколько раз. Отплевавшись, он поднялся и медленно пошел к шоссе, что виднелось, за лугом. Перед глазами все еще маячил одетый в знакомый комбинезон скелет, у которого только и было что глаза Барсука. Мишка не помнил, был ли с ним Пискун, или остался там, у дома.
Он шел через луг, и случайно обернулся, то, что он увидел, добавило ему скорости, заставляя забыть об усталости, ибо его догонял этот кошмарный призрак. Мишка рванул с места так, словно сдавал зачеты по бегу. Наверное, все рекорда побил, и через некоторое время, вылетел на шоссе, и, не отдавая больше отчета в своих действиях, припустил по нему, с удвоенной скоростью.
В город он прибежал через два часа. Справедливо расценив, что в общагу заходить не стоит, бригадир его там найдет. Сел в автобус и проехал до микрорайона, где жила его тетка, об этом адресе он не говорил никому. На его счастье  тетка Нюра, только пришла с базара. Увидев племянника с блеском сумасшествия в глазах, она вначале не хотела его и на порог пускать. Мишка от всего перенесенного ужаса, сел на ступеньку лестницы, и расплакался как пятилетний. Тетка сжалилась, завела его в комнату, провела на кухню, и стала отпаивать чаем.
-Что случилось, ты можешь рассказать?
Мишка, давясь слезами, рассказал, как они подрядились снести старый дом. Как договорились с хозяином о цене. Как разобрали дом до половины, продали строй материал, получили каждый свою часть денег, а  вот потом.… Потом была ночь. Цапля и сам понимал, что ему никто не поверит. Но все же рассказал, тетке Нюре, как все было, и про Тенгиза, и бригадира с Пискуном, и о том, как он пробежал, черт его знает, сколько километров, и что приехал к ней, потому что боится, что мертвый бригадир придет и за ним.
Тетка выслушала его, потом помолчала, что-то прикидывая. И только затем, достав из холодильника початую бутылку водки, плеснула Мишке полстакана. Тот только увидел налитое, как тут же сорвавшись с места, скрылся в туалете, где его вновь вывернуло. Поплескав в лицо водой, вернулся на кухню.
-Ну, ее к ляду, теть Нюр, не хочу, даже запах слышать не могу.
-Тогда все понятно, в доме прежний хозяин оставил Лихо. Это, ну, как проклятие, или скорее охранное заклятие. Вы своими действиями нарушили его покой, и оно начало мстить.
-Господи, что же мне теперь делать?
-В церкву завтра тебя свожу, пусть тебя батюшка отольет.
-Как это?
-Молитва есть специальная,  будет читать молитву, и поливать святой водой, может из тебя все и выйдет.
-Теть Нюр, может, я с ума сошел, я же своими глазами видел бригадира, то есть его скелет, с живыми глазами, и он за мной гнался. Я же, как в бреду около семидесяти километров пробежал. Не мальчик уже, чтобы такие марафоны бегать.
-Ничего Миша, завтра сходим в церковь, я с батюшкой поговорю, он и не такие случаи раскручивал.
Естественно Миша остался у тетки, до вечера не выходил из квартиры, только когда уже стемнело,  вышел на балкон покурить. Но стоило ему только взглянуть вниз, как он тут же увидел стоящего перед детской площадкой бригадира. А тот, как показалось перепуганному Мише, внимательно оглядывал окна и балконы дома.  Миша заскочил обратно в комнату, как был с сигаретой в зубах, потому что явственно видел, как бригадир вытащил из кармана костяную руку и поманил ей его. Загасив сигарету в цветочном горшке, Миша уже ничего не соображая, полез под кровать. Перепуганная тетка старалась вытащить его оттуда, но Миша забился в самый дальний, пыльный угол и только на все действия тоненько подвывал.
Тетке ничего не оставалось, как взять Псалтырь и начать читать молитвы. Постепенно, она уже увлеклась сама, пение молитв стало громким и правильным, замолчал и перепуганный насмерть племянник. Анастасия Федоровна читала молитвы до глубокой ночи, и  только когда ходики отбили час ночи, отложила книжечку, и перекрестясь, легла спать. Выманить племянника из-под кровати ей так и не удалось.
Утром, пожилая женщина проснулась с ощущением какого-то дискомфорта. Еще не открывая глаз, забормотала молитву, одну, вторую, третью, ощущение душевной тяжести отошло, а потом и вовсе пропало.
Она поднялась с постели, и была очень удивлена, увидев, на чистом, любовно покрашенном полу, грязные следы. Откуда они взялись, она сказать не могла. Прошла в коридор, Мишины  короткие сапоги стояли возле двери, там, где он вчера разулся. Она не поленилась, взяла его берцы, и примерила к оставленным следам. Следы были на порядок больше.  Она присмотрелась к следам внимательно, старая побелка, какая-то глина, трава, и щепки, то есть, тот ходил у нее ночью, пришел со стройки.
Набрав в таз воды, она отмыла пол, и только после этого склонилась к кровати и позвала:
-Миша, выбирайся, сейчас завтракать будем.
Ответом ей была тишина. Она пошла в коридор, где у нее был электрический фонарик. Забрала  его и вернулась в комнату, кряхтя, склонилась и, направив под кровать лучик света, заглянула туда. Отскочила от кровати со сдавленным воплем. Потому что под кроватью лежал скелет в комбинезоне ее племянника.
Милиция приехала на редкость сразу. И ей долго пришлось рассказывать следователю, как вчера к ней прибыл насмерть перепуганный племянник. И рассказывал страшные вещи. Щупленький следователь строчил что-то на листе бумаги, и только время от времени задавал вопросы. А она с ужасом смотрела на извлеченный из-под кровати скелет, на котором была все та же рубашка в красную клетку и рабочий комбинезон.  На совершенно чистом черепе, были только глаза, в данный момент плотно зажмуренные.
Анастасия Федоровна вспомнила, что вчера племянник с балкона увидел своего бригадира, забежал в комнату и забился под кровать. А потом утром она увидела грязные следы. Рассказала об этом следователю, тот попросил показать, куда направлены были следы и где именно находились.
Подоспевшие медики, стали перекладывать на носилки скорбные останки, но тут произошло что-то невероятное. Ибо скелет, сел на носилках, а потом и того хуже поднялся. Анастасия Федоровна коротко  всхрапнула и осела на пол. Следователь, подскочил, сказал: «Ой», и зашарил по бедру, медики, словно по команде, брызнули за дверь.  Участковый выронил папку, и выхватил  пистолет. И когда Миша повернулся к нему, сиплым от волнения голосом произнес:
-Ложись на носилки, сдох, так лежи и не двигайся.
-Сам ты, - скрипуче проговорил Миша и направился к балкону.
Обалдевший от увиденного участковый, пробормотал:
-Ты куда?
-Покурить, - ответил Миша, и взялся за ручку балконной двери. И тут его взгляд упал на свою же  руку: - Что это?!
-А ты думал, - сказал участковый, не убирая оружия, - так что ложись на носилки. Сейчас тебя в морг отвезут.
-Значит, нашел, проклятый, - только и сказал Миша. И, кашлянув, рассыпался костями.
Следователь рухнул на пол, и тонко по-бабьи завыл. У участкового от всего происходящего ум уже и так зашел за разум. И он неожиданно для себя, нажал на курок. «Макаров» дернулся и выхаркнул пулю, которая, выбив стекло, унеслась неведомо куда. Следователь, лежа на полу в луже собственного дерьма, выл не переставая.
В комнату вбегали какие-то люди, что-то говорили уже ничего не понимающему участковому, кто-то попытался забрать у того оружие. Тогда участковый, пробудившись от столбняка, стал раздавать удары направо и налево. К тому же открыл огонь в коридор. Коротко протарахтела автоматная очередь. Участковый переломился пополам и сполз по стене, не понимая, почему его рубашка на груди вдруг стала ярко красной…
Пискун, очень удачно поймал частника, и тот довез его до самой общаги. Анатолий, хотя и был перепуган, понял, что оставаться в общежитии не резонно. Поэтому быстро собрал все свои вещи, вытащил из тайника деньги, и вновь оказался на улице. Вновь поймал частника, который довез его до  автовокзала. Где он быстро купил билет до своего поселка, и стал ждать автобус, до прихода которого было около получаса.
Но стоя на остановке его, обвеял запах трупного разложения. Пискун головой закрутил, пытаясь определить источник, от которого исходит зловоние. Ничего подозрительного не выявил, ну, разве что люди стали поглядывать на него подозрительно и старались отойти подальше.  Зловоние становилось просто не выносимым, и Анатолий решил уйти от него в сторону. Увы, маневр результата не принес, разве что смрад стал еще более плотным.
Да к нему приблизилась старуха, внимательно оглядела с ног до головы и спросила:
-Что же ты такого натворил, сынок, что тебя столь жестоко наказали?
-Ничего.
-Где работал-то?
-В бригадах, - слова Анатолию довались с трудом, от зловония его подташнивало, - одни дома ломали, другие строили.
-Понятно. Последний дом, который вы ломали, был закрыт охранным заклятием. Вы разбудили Лихо, и оно вас выпило. Ты вчера умер, сынок.
Анатолий  хотел отойти от старухи, что несла какую-то дичь. Как это он умер? Ну, вчера, что-то случилось неординарное, это он допускал. Хотя, и тут память прихлынула к глазам. Он вспомнил комнату, залитую лунным светом, двоих спящих, он тронул одного и с воплем отскочил,  потому как «спящий» был им самим. А потом он бежал, бежал за Цаплей, а когда Мишка перемахнул играючи забор, в котором было без малого, метров пять, приотстал. А потом вновь бежал, но бежал уже один, и в ушах у нег грохотал сатанинский хохот.
-Что же теперь делать, мать, подскажи.
-В церковь тебе надо. Да боюсь попы, ныне какие, веры в них на грошик медный, а апломба на золотой. Иди в церковь, выбери попа, что возрастом постарше, расскажи ему все, он, наверняка знает охранную молитву, что сможет разрушить чары колдовские. Иди, никуда не езжай, сгниешь по дороге.
Анатолий поверил старухе, как все мы верим в детстве, сразу и без оглядки.  Вспомнил о небольшой церквушке и направился туда. Нашел батюшку, рассказал ему о своем горе, тот, поколебавшись всего мгновение, назвал цену. В другое время прижимистого Анатолия, громом хлопнуло бы от жадности. Сейчас он безропотно достал бумажник, и отсчитал десять кредиток.
Батюшка расцвел, показал, где положить вещи, где встать, сунул в руки какую-то книгу, и велел читать громко вслед за ним. Сам же, посмеиваясь про себя над простаком, прикидывал, на что можно потратить свалившееся с неба вспошествование. За спиной что-то хрумкнуло, и дробно рассыпалось, батюшка, возвысив голос, стал читать молитву. Невыносимое, тяжелое зловоние, окружило его, поглотило в себе. Отплевываясь и кашляя, батюшка просеменил к выходу. Но стоило ему только вдохнуть, чистого и свежего воздуха, как жестокий рвотный спазм сложил его пополам. Он едва успел отбежать в сторону, где желудок вывалил все свое содержимое.  Батюшка замотал головой от отвращения, чем вызвал еще более жестокий рвотный спазм.
Краем глаза видел, как к нему спешил церковный сторож, а потом, неожиданно земля бросилась в голову. Несколько долгих минут, его тело сотрясали жестокие судороги.  Заставляя перемазаться в рвоте с ног до головы, а потом дыхание сбилось, и на глаза упала темноты…
Церковь не могли отмыть полгода, от невыносимого запаха смрада. Пока епархия не прислала старца из монастыря, и тот долгой молитвой изгнал Лихо из Храма Божьего. Останки Пискуна похоронили на местном кладбище, чем напрочь, лишили покоя кладбищенского сторожа.
Хозяин, нанявший бригаду, приехал на следующий день, прошел в дом, осмотрел распростертые на полу тела четырех рабочих. Только головой покачал. Потом вышел из дома, целого и невредимого, как будто его и не разбирали совсем, и  громко спросил:
-Теперь доволен?
-Да, - на выдохе ответил голос.
-Шестая бригада за полгода, может, хватит?
-Нет, - прошелестело в ответ.
-А я считаю, что хватит, - мужчина вернулся в свою машину, забрался внутрь, удобно устроился, и, заведя мотор, отъехал по дороге.
Дом смотрел на него во все глаза – окна, в бликах которых, читалось какое-то напряженное беспокойство.  Словно он прислушивался к своим ощущениям.
Мужчина развернул машину таким образом, чтобы видеть весь дом, и потянулся к перчаточному ящику, открыл его, оттуда выпало завещание прадеда.
«Живи в доме моем, и будет тебе во всем сопутствовать удача. Но если задумаешь съехать или продать дом, мой Страж, покажет тебе небо в алмазах, всех схоронишь. Только в доме тебе будет хорошо, без дома ты никто…».
Мужчина скатал в тугой ком гербовую бумагу, и достал небольшой пульт дистанционного управления. Перекрестился на икону, укрепленную на панели приборов, и нажал кнопку. И даже на удалении услышал, как дом охнул, когда в его недрах взорвались одна за другой пластиковые, напалмовые гранаты. И огонь, вырвавшись на свободу, растекся большой лужей, пожирая все на своем пути.
Дом не выпустил огня наружу, он еще старался справиться с постигшей его бедой, но вот огонь просочился в подпол, где в ряд стояли канистры с бензином. Облил их. Лихо, Страж дома, привязанное к нему охранным заклятием, металось, стараясь отвести страшную напасть. Но вот уже первая пластиковая канистра, стала поддаваться огню, и он получил новый, мощный импульс.
Хозяин не стал смотреть, он развернулся и поехал к выходу. Дом провожал его сдавленным стоном. И когда джип, проехал ворота  поселка в отдалении ударил взрыв, да такой, что джип подбросило.
Мужчина остановил машину, выбрался из нее. Достал смятый бумажный ком, чиркнул зажигалкой, и пару минут смотрел, как огонь расправляется с завещанием. Потом растоптал пепел, и, забравшись в машину,  поехал к выезду на шоссе. 
Мужчина отвлекся всего лишь на мгновение, а когда вновь взглянул на дорогу, увидел лицо веселившегося прадеда. Тот скалил крепкие зубы, и трясся в смехе, в ту же секунду, в левый бок машины ударил бампер тяжело груженой фуры. Водитель джипа умер мгновенно, оказавшись попросту размазанным, по смятому приборному щитку….