Все в Валькиной жизни было ужасно, плохо, отвратительно. Он боялся реальности, боялся видеть ее, потому что для него не было в ней ничего хорошего. И прошлого будто бы не было. Валька не помнил ни одного радостного со¬бытия за свои прожитые неполных пять лет. Куда-то делся отец, это вооб¬ще целый провал в памяти. Вроде как от него уехали, а теперь мама гово¬рит, что он живет неподалеку и у него другая семья. Но Валька не пони¬мает, о чем говорит мама, представление об отце исчезло из его сознания, слишком много он выстрадал из-за этого. Вальку сильно трав¬мировало, когда мальчики из детского садика, куда он ходил или сосед¬ские ребятишки начинали хвастаться своими отцами, а ему похвастаться было нечем. Он отходил в сторону и замыкался на своих переживаниях. Дома все время одно и то же, никакого разнообразия. Такое ощущение, что время остановилось и ничего никогда не изменится в лучшую сторону. Лучшим для Вальки было - не ходить в садик, иметь много игрушек, чтобы можно было ими хвастаться, и все бы ему завидовали, чтобы мама не запрещала выходить на улицу, чтобы не мерзнуть зимой в крова¬ти, чтобы можно было наесться до отвала пасок (бабушка как-то принесла из церкви, хотела дать Вальке, но мама забрала и сказала, что надо распределять по чуть-чуть, чтобы хватило надолго), чтобы был если не отец, то хотя бы старший брат, который мог бы его защитить от всех. Вальке так необходимо чувствовать себя защищенным, тогда бы он совершенно иначе вел себя с окружающими. Валька боялся мечтать, потому что его мечты никогда не сбывались, а вместо них приходили страдания. На улицу мама почта никогда не разрешала выходить из-за постоянной тревоги за него, а во дворе делать было абсолютно нечего. Хозяйская дочка играть с ним не хочет, она предпочитает играть в куклы сама или с соседской девочкой. Да и куклы - это для девчонок, ему бы иг¬рушечную машинку или пистолет, но у него ничего этого нет. На улице тоже делать нечего, пустынная пыльная дорога, редкие прохожие, угнетает сам факт запрета. Со сверстниками - соседями общаться не хочется, пото¬му что у него, в отличие от них, нет игрушек, а он чувствует себя среди них ущербным. Зимой во двор не выйдешь, нет валенок и теплой одежды. Да и нечего там делать. Вот если бы рядом была горка, а у него сан¬ки, тогда другое дело. На санках его, укутав, во что только можно, то ма¬ма, то бабушка возили в садик. Он видел, как дети скатываются с горок, но сан¬ки мама одалживала у хозяйки, да и кто бы ему позволил самостоятельно кататься с горки. Те дети были как бы из другого мира, недоступного ему. Зимой, в комнатушке, которую они снимали, было холодно, неу¬ютно и ничего, кроме кровати и сундука не было. Питались впроголодь, но Валька все это воспринимал как данность. В садике тоже было отврати¬тельно, скучно и очень одиноко. Общаться ни с кем не хотелось, да и го¬ворить было не о чем. Тема для разговоров появлялась только когда вы¬водили на прогулку во двор, а так, мысли были в основном сосредоточена на ожидании прихода мамы, и что может быть, она заберет его из этого ненавистного садика. Мысли о маме спасали, согревали, поддерживали, ведь она - единственный человек, который пожалеет, приласкает, приголубит, хотя и не поймет, как Вальке здесь плохо среди этих чужих, бездушных людей. Воспитательница, правда, иногда уделяла Вальке внимание, но было обидно, что не только ему одному, вроде как тем самым она предает его, Вальку, а в голову не приходило, что существует какая-то иная жизнь, так как ему просто не с чем было сравнивать. Но однажды ранней весной хозяйка комнаты, в которой жил Валька с мамой и бабушкой, пригласила к себе в дом маму для решения каких-то вопросов, а заодно и Вальку, чтобы не болтался один во дворе. Валька был потрясен всем увиденным, он и не подозревал, что можно жить в таком достатке. К всевозможной утвари он отнесся равнодушно и среагировал лишь на то, что его волновало. Во-пер¬вых, это была печка, которую можно было растопить как угодно жарко. Вальке с мамой перепадало лишь тепло от стенки, которая от нее нагревалась. Они всю зиму мерзли, а здесь стояло тепло. Валька даже разомлел от жары. Во-вторых, Валька почувствовал всевозможные вкусные запахи, о которых он раньше не знал. С мамой они питались в основном кипятком, с небольшими кусочками кускового сахара, который мама строго дозировала из эконо¬мии, хлебом, который ели они мало и редко, вареной картошкой, а тут пахло супом из курицы, свежеиспеченными пирожками и еще чем-то очень вкусным. Валька втайне понадеялся, что его накормят всем этим, но хозяйка пожадничала и угостила только яблоком. Еще Валька позавидовал пуховому матрацу, одеялу, подушкам, белоснеж¬ным наволочкам, простыне, пододеяльнику, железной кровати, тому, что у хозяйской дочки отдельная кровать, но она, правда, не идет ни в какое сравнение с этой большой железной кроватью. Он украдкой надавил на матрац, чтобы проверить его мягкость. На мгновение представил, как было бы хорошо поваляться на такой кровати. Сам он спал с мамой на де¬ревянной кровати, сколоченной из грубых досок на матраце, набитом шур¬шащими кукурузными листьями. Укрывались таким же одеялом. Листья постоянно сбивались в кучу, их надо было поправлять, чтобы они распределялись равномерно. Одеяло почти не грело, и снизу тоже шел холод, по¬этому приходилось спать в одежде, а тут, такая теплынь, и у хозяйки, в ее просторной и светлой комнате все время какое-то движение, общение, а в Валькиной комнате полный застой, темнота и нет окна, а керосиновую лампу мама зажигает лишь в крайнем случае, да и то, с до отказа прикру¬ченным фитилем. Потрясение оказалось чрезвычайно сильным, Валькин мозг начал лихорадочно сравнивать, задавать вопросы и искать на них ответы. Почему, почему, почему? Почему у хозяйской дочки все это есть, а у него нет? А я тоже хочу. Но у тебя нет, а у нее есть. У тебя все плохо, а у нее все хорошо. И у нее замой можно спать без одежды, а в одежде так плохо спать. И у нее есть корыто, в котором летом она может плескать¬ся. И вкусности она ест каждый день. И палисадничек для игры в куклы ей хозяйка отдельно сделала. Что делать, как быть, я тоже всего этого хочу. Мама на Валькины вопросы ответить не смогла, тогда Валька сам начал пытаться во всем разобраться. Хозяйской дочке и садик по¬сещать не надо. И на улицу ей разрешают выходить... Вальку прорвало, он начал вспоминать все, связанное с хозяйкой и ее дочкой, чему раньше не придавал значения. А я хочу, чтобы все это у меня было. Да, да, да. Но ведь у тебя этого нет и никогда не будет. Никогда. Да, да, да. А вот и будет, я так хочу. Пусть у нее будет то, что у меня, а у меня то, что у нее, пусть на себе прочувствует, каково это, тогда не будет так задаваться. Но ведь все равно хорошо у нее, а плохо у меня, что делать? Выхода нет. А я буду мечтать, В садике читали сказку о говорящей волшебной щуке, и у меня будет такая щука. Я ей буду говорить: «По щучьему веленью, по моему хотенью...»,- и у меня все будет, даже лучше чем у хозяйки, вот захочу и будет. Да, да, да. Сладенькие мечты позволяли жить какое-то время в приятном самообмане, но, в конце концов, при каждодневном столкновении с реальностью они рушились, и Валька погружался в ужасную депрессию. Он не мог справиться с такой головолом¬кой, не мог отказаться от мечты, не мог смириться с тем, что не может иметь то, что имеет хозяйская дочь, и это убивало его. Какое-то решение вопро¬са должно же быть, ведь жить с таким грузом невыносимо.
Когда мозг не может справиться с раздражителем, он в целях самосохранения начинает его отрицать. Так и Валька, начал отрицать то, что его потрясло, причем отрицание было возведено в «абсолют», чтобы даже малейшая тень сом¬нения не могла присутствовать, иначе придется травмировать себя снова и снова. Не помню, не хочу, не знаю, значит, и не травмируюсь. К чему это привело? Подавленное раздражение превратилось в незаживающую ранку, которую все время приходилось подавлять. Эта рана начала жить в ре¬жиме самораздражения и минуя сознание, накапливать раздражения. Это от¬разилось на психике. В будущем у Вальки не было стремления улучшать свой быт, и он находил этому миллион оправданий. Истинная же причина находилась в детской психотравме. Подобные поломки приводят к образова¬нию стойких очагов возбуждения, являющихся причиной депрессии, т.к. тормозятся они принудительно, через депрессию. Скрытые психотравмы мо¬гут отравить всю жизнь и сами по себе не лечатся. Как справиться с про¬блемой? Во-первых, надо учиться видеть фотографически точно без пре¬рываний все, что вас окружает. Там, где возникает прерывание, там скры¬тая психотравма. Энергия возбуждения разряжается только через реализацию желаний, напрямую, без самообмана, через действие. Подавленное жела¬ние травмирует, т.к. энергия возбуждения не получает выхода, разрядки. Когда у вас внимание направлено наружу, в реальность, а не преломляет¬ся через психотравму, когда мысль, порождаемая желанием, переводится в действие, направленное на реализацию желания, стойкие очаги возбужде¬ния (пульсары) лишаются подпитки (притока раздражений), что ведет к снижению их раздражимости, потере сверхзначимости, осмыслению и упразднению. Чтобы избавиться от комплексов, вырваться из пульсарного плена, понадобятся длительные и немалые усилия, т.к. придется проделать весь путь назад, чтобы изменить отношение ко всем накопленным фиксациям, но зато вы обретете себя, свое полноценное «Я», дарованное вам природой и перестанете страдать от комплексов. Ваше «супер Я» (читайте статью о «супер Я») вытащат вас из любой пропасти, Поначалу придется пройти через крайности, чтобы вернуть утерянное, но потом все нормализуется. Вторая составляющая, пожалуй, главная, - это сон до упора с медленным пробуждением. Очень сложно заставлять себя спать, спать и спать, когда мысли гонят: «Обязан, должен, необходимо», - но именно во время глу¬бокого сна мозг наиболее полноценно саморемонтирует себя, он запрограммирован на это. Что способствовало устранению комплекса? Во время сна, в сновидениях Валька вынужден был признать правду, подавленную травмой и смириться с жестокой несправедливой реальностью. Признать, что у него действительно все плохо, а у хозяйской дочери все хорошо. Признай и смирись. Но ведь это плохо, ужасно, отвратитель¬но. Да, это так, ну и что? А обманывать себя еще хуже. Если будешь смот¬реть правде в глаза, увидишь в реальной жизни много хорошего, чего рань¬ше не замечал, в том числе и в прошлом, которое тебе казалось отвратительным. Исходи из того, что есть. Ну и что, что у нее больше барахла и она лучше питается? Плевать. Не раскисай, не будь слизняком, не стони и не жалуйся. Несправедливо такое распределение благ, но если тебя это мучит, развивай свое сознание и думай, как поправить свое благосостояние. Конечно, в детстве подобным образом рассуждать невозможно, ребенку хочется все иметь здесь и сейчас, а не когда-нибудь потом, но взрослому человеку вполне по силом очистить свое подсознание от накопленных за жизнь пси¬хотравм и всевозможных подавлений, создающих перекосы в сознании. Нормальный, уравновешенный человек, не отягощенный комплексами, никогда не позволит себе гробить свое здоровье курением, алкоголизмом, наркотиками, обжорством и пр. Отношение к людям, к окружающему миру у него будет совершенно иным, чем у человека, отягощенного комплексами. Если ты спра¬вился с проблемой, помоги другим сделать то же самое, вспомни, как само¬му было плохо,
С устранением комплексов восстанавливаются память, чувства, причем не травмирующие, т. к. устраняется травмирующий момент. Вылечиваются мно¬гочисленные заболевания:, в том числе, и хронические, т.к. большинство из них напрямую связано с приобретенными комплексами. Организм омолаживается, описанная выше профилактика есть путь к долголетию. Основой сознания становится доброжелательность.