ЗАКЛАДКА ПОТАЕННОГО СУДНА
4 глава из книги «Петербургский Наутилус»
начало – 1 глава – см.: http://www.proza.ru/2009/05/15/672
3 марта 1720 года Ефим Никонов пришёл на Галерную верфь так рано, что ещё было довольно темно. Но вокруг Адмиралтейства уже кипела работа: землекопы Семёна Крюкова заканчивали рытьё Крюкова канала. На участке строительства канала вокруг Адмиралтейства работали рабочие Германа фон Болеса и Фон Эрита. Везде шла застройка. Санкт-Петербург быстро строился…
Сегодня предстояла закладка потаенного судна. А до этого им должны были пиломатериалы привезти с ижорской водяной пильной мельницы. Уже на переходе к Галерному двору Ефим едва не ударился о фонарный столб - сегодня фонари не горели. А во время царских праздников – именин, свадеб – в Петербурге все обязаны были во всех домах жечь свечи, а перед дворцами – фонари, чтобы везде было светло. Фонари, вкопанные на Невском, например, через 16 – 18 сажен, заправляли конопляным маслом фонарщики.
Ефим отошёл от столба и уткнулся в темноте в дерево. Деревья по указу Петра были посажены иногда даже в несколько рядов. Каждый домовладелец обязан был посадить деревья перед своим домом, или это делала за его счёт полиция. Кроме того владельцы домов должны были огородить клёны для «збережения» от проезжих и для сохранения от скота ящиком, точно - «как зделано на Адмиралтейском острову против новопостроенного каменного мытного двора».
Ефим всё ещё находился под впечатлением от встречи с Петром
и шептал про себя:
- Царь каков! Всё сразу ухватил… Много Пётр повидал, поэтому много и знает. А правильно город он строит! Дома какие громадные да красивые… Фонари…Царь обо всём в городе заботится.
По велению царя мастер Иван Петлинг, который и чертежи вот этих самых фонарей делал, привёз ныне в Петербург «машину поднятия огнём вверх».
Этим действом хочет он, вроде, заменить шестёрку лошадей, что крутят водовзводное колесо: качают воду для Фонтанки в водовзводную мазанковую башню Трезини. Башня эта – за Фонтанкой у Летнего Сада. Вот где чудеса! Тяжёлая, правда, машина, неуклюжая. Ей бы вёсла на судне потаенном качать, да велика очень…
А корабли-то какие наш царь парусные приказывает строить – красавцы настоящие!
И сколько дворян и купцов заставил в Петербург переехать! Писарь из канцелярии сообщил ему, что царь предписал заселить Васильевский остров и тем, кто уже имел дома в городе: всем не медля, переезжать на Васильевский! А ослушникам – приказал ломать кровли домов, и не разрешать крыть! Вот и Евдокия шёпотом рассказывала:
- Дворянам-то, у кого пять тысяч душ крестьян, надо строить дома в десять сажен! Купцам – сказано строить пятьдесят больших каменных домов… А ведь не хотят они из Москвы сюда ехать. И мастеровых не хватает. Так царь приказал построить в Петербурге для «вольных» плотников две тысячи изб! И податей с них никаких, также и на помещиках их за них и за детей их не имать, а кормитца им плотничью своею работой вольно…». Слышал, Ефим, что царь в указе написал: «…если понадобятся плотники для Адмиралтейства, то платить им за это деньги «против других вольных работников»!?
Ты вот приехал… А плотники не хотят ехать, … Хоть даже и распаханную земли под огороды даёт царь и ссуду – хлебом и деньгами!
Правда, Ефим уже слышал, что отпускать «вольных» плотников за пожитками можно только «на поруки»… И ещё узнал, что «вольных», скорее ссыльных, «охтинских плотников» собираются отдать в ведение Конторы Партикулярной Верфи.
Такие вот мысли обуревали мастера Никонова, который подошёл к Галерному, а потом и в сарай, мимо охранявшего его ночью солдата.
- Иди, служивый, вечером смену присылай, - попросил Ефим.
В сарае собралась вся артель Никонова. До полудня все усердно работали, перетаскивая заготовленные материалы на «стапель», да сколачивали что-то на лихтере, который был совсем рядом.
К полудню все работы были закончены, артель собралась возле сарая, в котором уже было обозначено место для размещения потаенного судна. Появились чиновники из конторы Родимцева и писарь Афанасий, державший в руках какую-то доску.
Ефим говорил недолго:
- Вот ещё снег и лёд только таять начали, а мы уже доску в заклад ставим. Теперь дело за тем, как руки приложим! Там, где весна, там и осень. Это помнить надо! Отметим закладку как и положено - на эллинге. Но недолго. И – за дело!
Один из чиновников протянул к столу небольшой бочонок:
- От Головина примите – он пожаловал: по чарке – другой…
Ефим подарок принял и кивнул Швецу – мол, разливай. Потом сказал Афанасию:
- Афоня нам такую доску расписал! Сейчас мы её – на стапель. Прочитай, что написано – как звать будем судно наше потаенное.
Афанасий вынул из мешковины дощечку и прочитал надпись:
- «Мо…мо…морель!»
- Что ещё за «морель»? Я тебе говорил – «модель»! – выдохнул Ефим. Афанасий виновато молчал.
- Ну, ладно! Пусть судно зовётся «МОРЕЛЬ»! – решил Никонов.
Приколачивай её на место! Теперь всем так и звать надо судно!
После застолья Ефим позвал Афанасия и попросил бумажку исполнить на имя Головина под диктовку. Ефим продиктовал:
«В нынешнем 720 году в феврале месяце, по указу царского величества, повелено мне, нижепоименованному, строить потаенное судно-модель, а я оную модель в совершенство, что надлежит привёл, а ныне у меня остановка учинилась в оловянных досках, на которых надлежит провертеть, по моему размеру, пять тысяч дир*, о которых досках я подавал доношение на предь сего и потому прежде, всепокорно прошу, дабы указом царского величества, повелено было на оных досках провертеть пять тысяч дир, а если не будут проворочены, чтобы того на мне не взыскалось. О сём доносит потаенного судна-модели мастер Ефим Никонов. К сему доно- шению писарь Афанасий Богатырёв, вместо Ефима Никонова и по его прошению руку приложил»…
Быстро шла постройка потаенного судна. Ефим почти каждый день мучил Афоню Богатырёва, добиваясь, чтобы все материалы быстро доставляли на Галерный двор в его артель.
Много недругов появилось у них: завидовали, что царь часто интересуется его работой, что простой мужик многих в сторону ото- двинул и стал мастером… Но и друзей много стало у Ефима: Архип, Швец Иван, плотники Фёдор и Павел… Да и к Федотке Ефим стал привыкать, он его ежедневно с собой брал, и стал Федот членом его артели.
Был сын Евдокии очень смекалистым парнишкой, руки у него были хорошие – умел топор в руках держать и другой разный инструмент. Топоров хватало на всех, недаром говорили хорошие мастеровые: без топора не плотник, без иглы не портной. Парень рос и мужал.
В ходе «потаенных» работ Никонов решал вопросы, непростые для тех лет.
Какой делать корпус? Как сделать, чтобы судно быстро двигалось под водой? Как узнать, сколько надо принять воды, чтобы погрузиться? Сколько откачать, чтобы всплыть? Как сделать, чтобы вода в корпус не попадала? Постепенно Ефим решал многие из тех задач, что до него никто не решал! И упорно продвигался к цели!
Недруги же его не спали – старались навредить, кто как мог. Завистники- чиновники отправляли его людей на другие работы, да- же не предупредив его. А то с выдачей материалов такую волокиту затевали… Очень часто бегать приходилось Никонову по конторам да складам.
А количество проблем всё росло и росло: как надо люк входной сделать, как « под водой вёслами «эволюцию»делать, надо ли мачту ставить, и чем «Морель» вооружить, чтобы вражеские корабли разбивать, да и самим целыми остаться… Ведь ещё шла Северная война, и Никонов понимал, что Пётр ждёт от него потаенное судно. Ох, как ждёт!
В конце июля докатилась до Петербурга весть о том, что наш Русский Флот под командованием князя М. М. Голицына победил шведскую эскадру у острова Гренгам.
Через день после этого привезли с оказией Ефиму весточку из Покровского от отца с припиской от Настеньки.
Афанасий Богатырёв прочитал Ефиму письмо с советами и пожеланиями отца не осрамить традиции семейных умельцев-плотников. А потом прочитал строчки от Насти: что ждёт, скучает, и ждать уже сил нет совсем, что делать не знает.
Так Ефиму стало тоскливо на душе, что захотелось в Рубцово-Покровское вернуться, да никуда не деться! Сам сюда напросился!
Это было только начало работы. Не начавши - думай, а начавши – делай! Вспомнил, как отец учил: начало работы трудно, а конец мудрён… Да он и не сделал ещё толком ничего. Взялся за гуж…
Нечего и думать о возвращении – сначала дело надо сделать… Решил Ефим Насте письмо написать с помощью Афанасия…
Работа на стапеле шла быстро. Большая бочка была изготовлена из деревянных досок. Долго конопатили её, обрабатывали со всех сторон. Обшивку делали из досок, набранных «вгладь». Ефим всем объяснял в своей бригаде, первая модель только для того и делается, чтобы показать людям, не верящим в их дело, что человек может погружаться на глубину и дышать там, внутри судна, в течение нескольких суток.
- А вот боевое судно «огненное» потом будем строить, оно чуть побольше будет и подлиннее, - говорил Никонов своим работникам.
Каждый вечер Ефим и Федот шли домой и собирались вечером за столом у Евдокии. Евдокия кормила «мужиков» и прислушивалась к их разговорам, заботилась и о сыне, и о Ефиме.
Как-то она вечером сказала Никонову:
- Как ты, Ефим Прокопьевич, можешь работать, если грамоте ещё не обучен? Давай учись, если хочешь. Я с Федотом можем тебе помочь. Тогда и бумаги, что в канцелярию пишешь каждодневно, будешь сам писать и читать, и не смогут тебя чиновники да писари обманывать! Я подскажу, кто ещё помочь сможет…
Ефим согласился с Евдокией.
- Только времени нет совсем, - пожаловался он, - работа труд-
ная, и сейчас главное, чтобы материалы да инструменты выделили
все, что просим. Только в конторе искоса на нас смотрят, и если бы не опека генерал-майора, то не знаю, чтобы мы делали.
- А что учиться надо, знаю. Вот первую пробу сделаем – от неё всё и зависит. Так, Федот?
- Да, я думаю, такого ещё не делал никто. И как ты, Ефим приду- мал судно это? Судна такого, верно, нет нигде.
- Придумать то придумал, теперь сделать бы надо, да пробу нам успешно провести. А после и под водой поплаваем, на вёслах и руле походим…
* - дир, дира – так значится в оригинале документа (См. «Материалы из дел Обер-Сарвайерской конторы Адмиралтейства (1720-1724)
Продолжение следуетhttp://www.proza.ru/2009/05/17/849