Пять лет назад Шил создал свою десятую компанию. Пять лет назад он подвел итог своей деятельности и остался доволен. Он, в прошлом бродяжка и мелкий проходимец достиг таких высот! Потом и кровью, не столько своей, сколько кровью своих врагов и друзей, а иногда случайных знакомых, он выбился в люди.
Сейчас он преуспевающий бизнесмен и перспективный политик, его прочат в мэры мега полиса. Он счастлив, сыт и счастлив. У него новенькая квартирка в престижном районе, теплая и уютная, его холодильник всегда полон свежими натуральными продуктами, а не той синтетической бурдой, которой кормят массы, его окружают только приятные ему люди – никаких неполноценных, даже среди прислуги, чтобы не смущать его взгляда.
На работе он царь и бог – у него нет начальства. Его все бояться, а значит уважают… И всего этого он добился сам! Он никогда не был сынком богатеньких родителей, у него не было родителей. «Они и не нужны. Я даже им благо дарен, в некотором роде. Это всего лишь несчастные старики, которые вечно жалуются на жизнь и требуют к себе все больше и больше внимания. На них нужно тратиться. Хорошо, что эта бесчувственная самка оставила меня тогда… я благодарен ей… я … я… Черт! Я ненавижу ее! Как могла она бросить трехлетнего малыша, даже звери не делают такого! Ненавижу!»
Сотую ночь подряд его терзали осколки детства. Сотую ночь вместо сна он погружался в кисель из детских переживаний. Сотую ночь он вскакивал в плену простыней и смотрел в пустоту. Сотую ночь…
Запах полыни, сладко-горький мамин запах. Она всю дорогу вертела в своих тонких пальчиках веточку полыни. Теперь и она сама источала этот приятный запах. Они шли долго по одной из знакомых малышу лесных троп. Шли медленно и потому долго. Сладко щурясь на полдневное солнце, малыш, он возомнил себя ее защитником, гордо вышагивал рядом, чутко прислушиваясь к шагам крадущегося дракона. Солнце пряталось в ее пушистых ресницах. Мама улыбалась. По одной из ее золотистых прядей ползла божья коровка, ярко-алая, в цвет маминого платья…
Холодная пустая ночь. Холодный рассвет, и ему вновь на работу. Служебную машину он остановил за несколько кварталов до офиса. Ему необходимо пройтись пешком после тяжелой ночи. «Утро свежее, воздух, кажется, загрязнен меньше обычного, наверное, это начали действовать установки по очистке, купленные городом неделю назад».
- Сынок, слышишь, дай мелочь, слышишь, сынок!
- Пошла вон, нищая тварь! Не прикасайся ко мне…
- Сынок, подай! Мне нужны деньги… Сыночек, ты так похож на моего сына, подай…
- Тварь! – он толкнул нищенку на мостовую, старуха ударилась головой и тихо застонала. – Не смей меня называть сыном! Я похож на него? А где сейчас твой сын? Где? Да ты бросила его, как и та, что отказалась когда-то от меня! Пошла вон, пока я не отправил тебя в тюрьму. Там тебя отучат попрошайничать!
И Шил прошел дальше , перешагнув через трясущуюся старуху.
Сотую ночь в каше из воспоминаний. И первую ночь с невероятной, дикой мечтой – воспоминанием о маме… Постой! Куда же? Куда! Солнечные блики пляшут в ее волосах, ветер ласкает ее лицо, она кружит среди цветов и бабочек. Кружит, порхает… Раз, два, раз, два, три, раз… Он поднял голову, ее нет – огромное поле, цветы, кромка леса – а ее нет. Лишь море цветных бликов. Мама! Мамочка! Мама…
Он бредет в полутьме, дорога ему не знакома. Сколько прошло времени, как он потерял ее? Час, два, сколько? Где же мама? Почему она меня оставила одного? Она не могла бросить меня! Не могла! Не могла. Не…
Эта ночь, эти бредовые сны… Только на работе он может забыть обо всем, о себе, о своей прошлой жизни.
Запах полыни. Так пахла мама… он нашел эту травку! Так пахла мама! Мама. Мамочка. И он не в силах остановить слез. Он тихо хнычет, сопит и стонет, трет кулачками лицо…
- Малыш! Что случилось?
Женщина, красивая. Но не мама. И еще много таких прохожих. Кто-то умилялся, кто-то жалел, но большинство просто бросали брезгливый взгляд в сторону маленького заморыша.
Лица прохожих путаются, сливаются, превращаются в среднестатистический образ чужака.
- Ты кого потерял, малыш? – цветастая юбка. Темные волосы, яркий платок, букетик травок в руках – это женщина, молодая и красивая. Ненавистная ему женщина – не мама. – Не хнычь! Пошли со мной. С такими глазками ты сможешь мне хорошо помочь – таких как ты часто жалеют. Я научу тебя – из тебя получится славный про
ходимец!
И вновь темнота, непроглядная и колючая. На сей раз темнота ночных улиц. Шил отпустил водителя – решил прогуляться перед сном, а еще лучше вообще не спать, гулять и кутить всю ночь, благо кредиток хватает! А потом забыться в пьяном дурмане…
Тяжкий вздох. Детство давно кончилось. У него всю жизнь не было мамы, он всю жизнь ненавидел всех женщин, всех настоящих и будущих матерей за то, что у него нет мамы, нет даже воспоминаний о ней, ни-че-го нет. Дом, семья, близкие для него - это он сам и его работа, его положение - все чего он достиг.
На улицах темно – опять экономят на электричестве или энергетики бастуют… «Вот черт! Я обо что-то споткнулся… Боже!..» Он лежал на мостовой, в луже какой-то липкой слизи рядом с бездыханным телом той старухи, которую он безжалостно оттолкнул несколько дней назад, и которая так и не шла у него из головы.
Он вскочил и побежал, побежал без оглядки, не разбирая пути. Сердце билось как сумасшедшее, он резко остановился и сел прямо на холодный тротуар. Он ревел как ребенок. Его мучила совесть – это он, он во всем виноват. Он… он… он помог убить ее.
«Я похож на ее сына… Я пожалел для нее мелочи… Я…» Он ненавидел женщин всю свою жизнь, он вечно мстил им, за потерю матери, ненавидел, делая их жизнь невыносимой везде и всюду, где судьба сталкивала его с ними. Ненавидел женщин в независимости от возраста, социального положения, красоты и наличия ума… не-на-ви-дел! Но убивать…помогать убийце… «Она просто замерзла, обессилив от голода или болезни. Я пожалел для нее мелочи, а она хотела всего лишь согреться или вбросить в себя кусок какой-нибудь дешевой синтетической гадости, она не смогла купить лекарств, она… я помог расправиться с ней»
На мостовой он просидел не менее часа. Детские воспоминания, его взрослая жизнь, его крестовый поход против всех женщин… мысли разрывали его голову. И он вернулся к ней. Ее тело так и лежало в стороне, она никому была не нужна.
Шофер нашел его уже под утро, рядом с трупом какой-то нищенки. Шил просидел над ней всю ночь, он просил прощения, плакал, рассказывал свои сны и о том, как сильно тосковал по ней – по своей маме, мамочке, чьи руки пахли полынью…