О турках и англичанах, и некоторых прочих вещах
Я уже писал о своей службе в Казахстане, в качестве аварийного диспетчера на нефтепромыслах в Тенгизе. Вот еще вспомнилась историйка. У нас там общество было самое интернациональное – моих венгров около 10-15 тысяч человек, еще разные нации, но турок, кажется, было больше всего. Однако, специального аварийного диспетчера, знающего турецкий, у нас на службе не было. ( Только русско-венгерский и русско- английский). Между тем, конкретные ситуации иногда требовали хотя бы минимального знания и турецкого. Поэтому я взялся за изучение этого языка, купил в Москве учебник и кассету, словарь – и дело пошло, я увлекся. Вскоре у меня появились первые турецкие друзья. Надо Вам сказать, что у меня было ранее преставление о турках, как немного «жестковатых», некоммуникабельных людях. (Наверное, советские исторические фильмы в этом виноваты. Там они все больше саблями махали. Да, и, вообще, у нас часто возникают предубеждения против отдельных наций. Это отдельный разговор, но замечу, что эти предубеждения «снимаются», как правило, после общения с простыми людьми этих наций). Так было и у меня с турками – когда я стал с ними общаться, что выяснилось, что они очень дружелюбные, улыбчивые, и более всего напоминают больших детей. Они буквально «таяли», когда к ним обращался я на их языке, и я сразу становился «другом на век». С помощью турецких друзей я написал тексты стандартных объявлений по радио, с которыми мы, аварийные диспетчеры, иногда обращались к «местным народам». (Такие, как просьба покинуть территорию в виду опасности и т. п.). И несколько раз я читал такие тексты, за что получал от турок благодарность. Но вот…
Я забыл сказать, что формально мы (операторы) относились к знаменитой организации «Альфа», к ее охранной секции; непосредственно нами командовал русский «альфовский» офицер, но более важным начальством были англичане. Их было много, но более всего мы имели дело с господином Джерри (имя здесь условное, я, по правде говоря, подзабыл реальное). Человек, безусловно, хороший; то, что называется «джентльмен». Мы с ним подружились на базе взаимного изучения языков, а также шахмат – у него эта страсть осталась с детства, как и у меня. В отличие от восприятия турок (до знакомства с ними), к англичанам у меня, напротив, испытывал априорный «пиетет», то бишь, безоговорочное уважение. И с полным основанием. Я в этом убедился и потом, когда побывал в трехнедельной поездке по этой чудесной стране. Но, но, но…! Но АНГЛИЧАНИН – НАЧАЛЬНИК это совершенно особое явление, «особстатья».
Исторически в Англии сложилось «обожествление» Её Величества Инструкции! В этом, конечно, большая практическая польза, но с нашей «отсталой, рассейской» точки зрения это воспринимается с усмешкой и выглядит порой странным. Вот «примерчик»: Джерри идет по территории и останавливается около легковой машины, из-под которой торчат чьи-то ноги. Джерри вежливо стучит по ботинку: человек разворачивается под машиной, подобно змее, и наружу высовывается встрёпанная голова русского шофера: - «А?».
- «Ви есть кто?»
- Я? Шофер я! Тут гайку подтянуть надо, понимаешь…(Не печатное добавление опускаю. - Авт.)
- Ви не есть механик?
-Да, нет, шофер я. Чё тут механику делать-то? Гайку…
- Этот первый раз есть последний. Если вижу Вас под машина – Вас будет увольнять!
Обслуживать машина должен механик, не водитель! Ясно?
- Ферштейн! – отвечает шофёр (блеснув знаниями времён Отечественной войны).
Аналогичный, по сути, разговор состоялся у Джерри и со мной, И как раз в связи с упомянутыми выше турками. Однажды, довольно большая территория на нефтепромыслах оказалась накрытой газовым облаком, и я сделал объявление о необходимости эвакуации на венгерском и на турецком языке, поскольку там работали турки. Всё обошлось. Но позже Джерри вызвал меня к себе в кабинет.
- Анатолий, Вы есть хороший, опытный аперейта, фирма довольна Ваш работа, но у меня есть конкретный замечание. Вы подписали Контракт на работа с венгерским и русским языком, и есть Инструкция, которая запрещает Вам делать объявление на других языках. Могут быть ошибки и последствия. Вы сегодня объявляли на турецки, что есть нарушение. Я вынужден объявить Вам предупреждение.
- Да, Джерри, я понял. Формально Вы правы, я не должен это делать. Но речь шла о жизни людей, и я думал…
- Вы не должны думать. Вы должны, - как это? - СОБЛЮДАТЬ Инструкция! Всё!
- Джерри, я официально Вам говорю, что принимаю Ваше замечание. Но можно мне теперь сказать несколько слов не официально, как коллеге и другу, если позволите?
- Да? Слушаю.
- Джерри, я действительно не буду делать турецких объявлений, но только повседневных, не важных. Кстати, все записанные тексты у меня проверены турками, и ошибки практически исключены. Одно только я хотел Вам сказать: неужели Вы думаете, что если завтра, к примеру, опять эти турки будут под реальной угрозой, я буду помнить об Инструкции и о собственном увольнении. Вы же понимаете, что я опять сделаю такое объявление!
- О, да! Я понимаю! Вы есть, - как это по-русски, - старый комсомолист! Вы так будете делать! Но у меня вот здесь записано, что сегодня, в 13 часов 32 минута, я сделал Вам предупреждение о необходимость соблюдать Контракт и Инструкция! Всё. Дальше решаете Вы.
- Гут бай, Джерри, берегите себя!
- Бай!
Вот так. Он всё понимает – я буду спасать людей, если это понадобиться. Но Инструкция это запрещает, и это главное! Он прав, и всё! И мне думается, что если было бы записано в Инструкцию: каждый начальник, выезжающий на работу в Тенгиз, должен приходить на рабочее место не на ногах, а на руках,то мой друг потренеровался бы, и ходил вниз головой! Может быть, я преувеличиваю с этим примером, но факт формального подхода к Инструкции налицо. Однажды это может обернуться большой бедой, но это не столь для них важно. Важно наличие Руководства, позволяющего не думать, и иметь основание для юридического оправдания своих действий. /А турок в Турции много, как «в Бразилии Педров»!/.
(У нас, русских, правда, своя беда: «авось, небось, да как-нибудь», но всё как-то более по человечески).
Слава Богу, что случаев с необходимостью спасать турок больше не было. И мой турецкий так и оказался неразвит, и, спустя годы, вообще, тихо скончался. Сейчас я едва вспомню пару слов. В заключение скажу, что больше мы не играли с Джерри в шахматы; я отказывался под вежливыми предлогами.
Вот и всё. Имело ли смысл рассказывать всё это Вам? Ладно, я, по крайней мере, вновь вдохнул горьковатый, полынный запах казахстанской степи…
28 ноября 2007.