В день отъезда, как и полагается, хлопот хватало. Ну, естественно, не обошлось и без сюрпризов – скучно без них. Часа два протомились в ожидании автобусов, потом ещё долго выверяли, уточняли, составляли списки отъезжающих. Зато ехали, хоть пыльно и душно, зато шумно и весело. В стареньком, жёстком автобусе всю дорогу не смолкали шутки, смех и песни.
Из-за опоздания автобусов и возни с отправкой приехали в неудобное время. В спортивно-трудовом лагере пединститута с романтическим названием «Селена» народ уже пообедал, а до ужина было ещё далеко, приблизительно так же, как до той самой Луны. «Просохший» к этому времени, изрядно заросший щетиной и злой с похмелья завхоз поворчал, но показал им свободные палатки и выделил постельное бельё - весь положенный им минимум комфорта.
После тряски в душном и пыльном автобусе всем страшно хотелось искупаться. У аборигенов лагеря выяснили, что за небольшим леском протекает речка. На живописном лугу неширокой, но довольно глубокой речки загорали, играя в карты, молодые ребята. В одном из них Марина и её подружки без труда узнали солиста самого популярного институтского ВИА, а в его ближайшем окружении - весь остальной состав ансамбля.
Марина замешкалась, девчонки ждать её не стали и, смеясь, побежали к манящей прохладой речке. К ней сразу же пристали ребята.
- Девушка, а Вы почему не купаетесь? – начал один.
- Да она, наверное, и плавать-то не умеет, - хихикнул второй.
Она промолчала, окатив всех из-под козырька презрительным взглядом. Но это наглецов не охладило, они продолжали докучать.
- А Вы не бойтесь, мы спасём, ежели что.
Вдруг раздался неожиданно властный, не терпящий возражения голос.
- Губёшки свои закатайте обратно. Обойдёмся и без сопливых. Я сам буду её личным спасателем. - Это солист ансамбля Михаил.
Видимо, его уважали, потому что, промямлив что-то типа: «Ну, ты даёшь, Мишель, губа-то у тебя не дура», - отвязались от Марины и возвратились к своим прежним занятиям, то бишь к картам.
А вечером, после ужина, в столовой всех вновь прибывших собрали руководители практики, чтобы раздать последние «цу» перед завтрашним первым десантом в село. Их разделили на рабочие группы, состоящие из двух человек, объявили для каждой пары тему, над которой им предстояло работать, объяснили, что они должны знакомиться со старушками, беседовать с ними и записывать всё, что они говорят, поскольку их задача – изучение местного диалекта. Это всё будет длиться две недели. Оценку за практику выставят после того, как будут проверены все отчёты и пройдёт назначенная в сентябре конференция, на которой каждая пара должна будет выступить.
Когда они вышли после инструктажа, рядом со столовой, на площадке, утрамбованной сотнями ног, начинались танцы. Музыканты, те самые, что приставали к ним возле речки, успели установить на возвышавшемся над землёй сантиметров на сорок самодельном деревянном помосте, изображающем сцену, аппаратуру. Мишель пробовал свою гитару и переговаривался со звукооператором, который настраивал её звучание. Марина нашла место под деревом, росшим прямо напротив эстрады.
Эту группу любили все в пединституте за хорошие вокальные данные солиста и интересный репертуар. Ребята исполняли песни официально не разрешённой группы «Машина времени», а так же зарубежные «хиты». Вот и в этот раз Миша, подражая Макаревичу, начал петь знаменитый «Поворот». Потом второй солист, Борька, смешливый, здоровенный парень, запел про то, что он ждёт-не-дождётся, когда ему «стукнет 18» и он пойдёт служить в армию. Юмор этой песни особенно ощущался представителями сильной половины собравшихся здесь студентов. А Борькина издевательская манера исполнения и вовсе не смогла никого оставить равнодушной.
В один из перерывов Мишель спрыгнул со своего возвышения и, провожаемый горячими взглядами поклонниц, через всю танцплощадку прошёл к Марине, протянул ей руку и, улыбнувшись, сказал:
- Сейчас будет медленный танец. Вы разрешите Вас пригласить?
И действительно, ребята заиграли приятную медленную мелодию.
- Пожалуйста, - совсем просто ответила Марина и перебросила за спину свою красивую, тяжёлую косу.
- Вы почему-то опоздали, появились позже, чем все остальные отдыхающие.
- А мы приехали не отдыхать. Мы здесь проходим практику.
- Тогда понятно. Давайте же, наконец, познакомимся. Ведь должны же Вы знать по имени своего персонального спасателя. А то кого Вы будете, если что, звать на помощь?
- Ну, кто же в нашем институте Вас не знает? – усмехнувшись, сказала девушка, - а спасатель, я думаю, мне не понадобится – я умею и люблю плавать. У меня даже имя такое, в общем, морское.
- Так, стало быть, Вы – Марина. Ну, что же, вот мы и познакомились.
Музыка заканчивалась, ему нужно было возвращаться на сцену. Он поблагодарил девушку и, уходя, оглянувшись, сказал:
- А спасатель, между прочим, не только на воде, но и на суше пригодиться может. Он вернулся к своему ансамблю, взял гитару и объявил, что следующая песня по-свящается ей. И над лесом поплыли лирические, грустные строки: «У беды глаза зелёные…». «Так вот ты какой, - подумала девушка, - заметил даже цвет моих глаз».
Когда он пришёл в их палатку после того, как музыканты перетащили в выделенную им будку всю свою аппаратуру, народу там было уже много. Двое братьев-близнецов рассказывали о штурме президентского дворца в далёком, жарком Кабуле, пели, аккомпанируя себе на гитаре, незнакомые, странные, тяжёлые песни. Всегда общительный, не упускавший возможности покорить собравшихся своими вокальными данными, в этот раз Мишель только молча слушал.
Его поведение на танцплощадке и появление в палатке новеньких стало предметом обсуждения: девушки ещё долго «перемывали косточки» всем обитательницам палатки, гадая, что же означает его визит.
А сами столь активно обсуждаемые персоны утром, вместе с остальными однокурсницами, готовились к своему первому выходу за территорию лагеря. Большое, богатое, с крепкими домами, хорошим магазином и даже лесным техникумом село называлось Селиваново. В честь мужика, первым срубившего здесь свой дом. Вы будете смеяться, но, как позже выяснили участники экспедиции, половина села носила фамилию Селивановы.
Село протянулось с востока на запад на довольно большое расстояние. С утра все выходили из лагеря и если видели где-то у дома группу старушек, направлялись туда, присаживались, желали всем здоровья, вступали в не-спешную, чинную беседу про старое житьё-бытьё да про обычаи местные. Так покойно было вокруг, что само время словно заснуло, стало ленивым и тягуче-липким, как мёд. Из садов доносился одуряющий аромат цветущих деревьев и кустарников, сонно жужжали жирные мухи и больно кусались откормленные до неимоверного размера слепни. Возвратившись к обеду в свой лагерь, практиканты дружно бежали на речку купаться. К вечеру, когда жара спадала, снова шли в Селиваново, помогали бабулькам в поливке-прополке, тем самым закрепляя установленные днём контакты. А как иначе можно было разговорить старушек?
Мишель днём либо дежурил на пляже, либо репетировал с ребятами в своей сараюшке. Вечером играл на танцах, потом приходил к ним в палатку. Однажды Марина с напарницей в поисках интересных рассказов забрели в самый дальний конец села, куда ещё не успели проникнуть их конкурентки. Старушка, которую они нашли, оказалась разговорчивой, и девушки, увлечённые общением с ней, не уследили за временем и опоздали к обеду. Как и большинство простых людей в русских селениях, старушка оказалась доброй и хлебосольной. Накормила нежданных гостей от души: окрошкой, своим молоком, своим мёдом, который подала прямо в сотах. Даже хлеб и тот был не из магазина: она сама испекла его в той самой русской печке, о которой только что с такой гордостью рассказывала девушкам. Правда призналась, что теперь сама печёт хлеб редко. Так что практиканткам повезло. Дом у хозяйки был таким, как девушкам и было нужно: самым обычным, традиционным для этих мест, без всяких глупых новшеств. Хозяйка им так гордилась, а главное знала и с большим удовольствием показывала и называла каждую архитектурную деталь. Для Марины и её напарницы это был просто клад, ведь темой, которая им досталась тогда на инструктаже, как раз и было жилище. Ну, и девушки, конечно, заслушались.
Когда они, с большим трудом преодолев после сытного обеда огромное расстояние по страшной жаре, наконец – то оказались в своей палатке, сразу ощутили какое-то всеобщее недовольство. Во-первых, и руководители практики, и однокурсники были очень взволнованы, когда не обнаружили девушек за обеденным столом. Но самое главное, Мишель замучил всех расспросами о Марине: где она, да не случилось ли с ней что.
Пока девчонки бурно выражали свою ревность, он и сам появился у входа в палатку.
- Явился, - прошипели они, - уже десятый раз приходит. Вот пусть теперь сама ему отвечает. А он, увидев Марину, теперь уже обратился с расспросами непосредственно к ней:
- Господи, наконец-то. Где Вы были? Почему Вас не было на обеде?
- Да забрели в самый дальний конец села. Кроме того, старушка попалась на редкость интересная. Увлеклись и не успели во время вернуться.
- Голодные, наверное? Пойдёмте скорей. Я там, на кухне договорился, Вас накормят.
- Да нет, она нас накормила. Единственное, чего жутко хочется, так это искупаться. Долго пришлось тащиться по жаре.
Они шли через лесок на пляж. Мишель сначала задумчиво молчал, потом взял её за руку чуть повыше локтя и сказал, глядя прямо в глаза, тихо, но с таким сильным напряжением в голосе, что она напряглась:
- Марин, я очень сильно волновался.
- Я это поняла, мне только интересно, почему.
- Наверное, потому, что влюбился в тебя…
Она смутилась, не зная, что сказать, как ответить на это признание. Язвить уже совсем не хотелось. Он, продолжая смотреть ей прямо в глаза, осторожно, ласково притянул её к себе и хотел поцеловать. Видимо, всё ещё не оправившись от смущения, она вырвалась из его объятий и, крикнув: «Догоняй!», побежала к реке. На ходу, расстегнув и бросив на землю халатик, Марина не спустилась, как всегда, к реке, а прыгнула в воду прямо с крутого, высокого берега. Она так долго не появлялась на поверхности, что ребята заволновались. Мишель прыгнул следом за нею. Через некоторое время он вынес девушку на берег и стал приводить в себя.
Очнувшись, она увидела над собой лицо Мишеля. Он улыбнулся ей и пошутил:
- Ну, вот видишь, и я пригодился. А то, «я такая, вся морская и спасатель мне не нужен».
Он поднял с земли брошенный ею халатик, накрыл им Марину и понёс в лагерь.