Глава третья: кровавый рассвет
-И так, хаосит, зачем же ты собрал нас здесь?
-Всё вполне просто, мои друзья по неволе, я, кажется, нашёл наш счастливый билет из этой дыры. Правда весь план сопряжён с маленькими проблемами, но на данный момент это единственный, и возможно последний, работоспособный вариант…
-Не стоит томить меня своей тирадой мальчик,- сказал один из иллюминатийцев, судя по манерам поведения, скорее христианин, чем монодоминант.- Поверь мне, не стоит тратить на лишние слова время, которое можно пустить на дело…
-Вполне приемлемая логика для человека с механическим протезом вместо ноги,- раздалось из под металлической маски психера,- впрочем, то как ты умудрился лишиться конечности не столь меня волнует как то, сколько жизней ты оборвёшь в единый миг, если случайно взорвёшь центральный энергоблок, поэтому тебе стоит меня выслушать, ради общего блага. Мы можем попытаться открыть портал отсюда, но есть маленькое «но», и оно заключается в том, что нам нужно перенаправить как можно больше энергоресурсов в один сектор, где мы возведём Рамку для скачка…
-То есть мы можем открыть отсюда врата прямиком на Пустошь?- раздался голос Грегора.
-На Пустошь? Ни в коем случае, это слишком далеко, в крайнем случае, на Харопод или Нирвоз. Но скорее всё же на Харопод, поскольку он ближе, а мне не хочется рисковать, как, в прочем, и вам всем. Но вернёмся к главному…
-Постой, а с какого чёрта мы должны совершать этот твой дурацкий скачёк прямиком в ваши безбожные владения?- вновь раздался возмущенный голос сорокалетнего светлого, которого кто-то лишил одной ноги и явно за дело…
-Успокойся, Том, он лишь только пытается вытащить нас отсюда…
-А откуда тебе известно, Грегор? Вдруг эти тёмные безбожники, что открывали портал, просто атаковали нашу цитадель изнутри, а нас самих он пытается затащить на одну из планет его предательского ордена?
-Столь же храбро, сколь и глупо, предъявлять такие обвинения человеку, который способен распотрошить тебя как нерпу лишь подумав о твоей смерти…
-Послушай меня, жалкий выскочка…- но он не закончил своей фразы, его глаза закатились, он судорожно пытался хватать ртом воздух, но лишь только безвольно рухнул на колени.
-Ну и что? Кто из нас теперь выскочка, а? Твоё ничтожество и все твои физические недостатки ничто по сравнению с твоим душевным уродством. Да, давай, молись, молись сколько тебе влезет, ведь ни твой Хронус, ни твой жалкий бог тебя здесь не услышат!
-Феликс, хватит! Ты меня слышал? Прекрати немедленно!
Хаосит без особого желания ослабил свою психическую атаку и всё же позволил светлому вытереть телом пол. Но он не вернулся к своему инструктажу, а пошёл к дальней стене и посмотрел через стекло куда-то в даль, на юг. Никто из них кроме него не чувствовал этого, никто не слышал как тысячи голосов в единый миг завопили от боли и ужаса, но их вопль затих столь же внезапно как и возник, оставив после себя лишь адскую боль, что сжимала сердце психера, подобно клешням неистового зверя из глубины веков, зверя не знавшего милосердия или сострадания, зверя, что жил лишь только чужой болью… Он знал, он чувствовал, что что-то ужасное произошло там, на юге, и это что-то отняло жизни тысяч людей…
-Мы здесь не одни…
-Конечно же мы не одни, здесь есть местное население.
-Нет, здесь есть что-то или кто-то ещё…
***
-Какого…
-Чувствуешь холод? Конечно же да, и ты знаешь что это такое лучше меня, поэтому почему бы тебе просто не вылезти из кабины и пойти своим путём, путём свободного человека…
-Генри, что ты делаешь?
-Не лезь не в своё дело, Кевин, если ты, конечно же, хочешь помочь…
-Я должен доставить эти тюки иначе мне не будет очень приятно, а даже наоборот,- ответил хриплый голос водителя,- так что подумай парень…
-Это тебе лучше бы подумать,- сказал Генри угрожающе вдавливая дуло бластера в шею уже ненужного ему компаньона,- ведь я могу пристрелить тебя прямо здесь и сейчас…
-Генри!
-Заткнись, Кевин!
-Генри!!
Хорд нажал на спусковой крючок и краденый бластер, издав характерный шипящий звук, пробил неаккуратную дырку у самого основания черепа старика…
-Генри… Что же ты наделал…
-Я даровал нам свободу, дружище, вот что я сделал. И теперь я предлагаю тебе воспользоваться этой свободой по твоему усмотрению. Можешь идти куда тебе заблагорассудится, хоть под Купол, ведь пока у тебя есть военная форма, ты имеешь все шансы пройти в город как только начнётся суматоха, а уж ты мне поверь, здесь скоро начнётся такая суматоха…
-Ты выжил из ума! Ты же только что убил человека!
-Может я и сумасшедший, но не более, чем все остальные в этом гибнущем мире. А что касается его смерти, то все будут считать, что это простейший рейд повстанцев, которым нужно новое оснащение, а именно оно и перевозилось, согласно путевым листам.
-Ты просто…
-Я просто прав! А теперь я предлагаю тебе воспользоваться этой свободой по её прямому предназначению…
-Да, и я пойду в К’орми, чтобы объяснить случившееся…
-Глупец, ты можешь, наконец, поступить как настоящий мужчина, или же ты собираешься постоянно пытаться спрятаться? Чего ты боишься? Свободы? Ответственности?
Альри собирался просто повернуться и уйти, но Генри приставил свой бластер к его сердцу раньше, чем тот успел сделать какую-либо глупость. “Ну уж нет, на завод ты не пойдёшь, по крайней мере, не сегодня, потому, что иначе у меня не будет шанса добраться до Гразорнея к следующему вечеру” раздался тихий шёпот из-под респиратора.
-И что ты сделаешь, застрелишь меня? А как же эта твоя святая дружба? Где же здесь твоя мораль?
-Клянусь тебе, Кевин, если встанешь у меня на пути, ты нежилец…
-Так попробуй!
Кевин сам не понял как ему удалось выбить из руки своего полоумного друга бластер, но его это уже едва ли волновало: он развернулся и со всех ног бросился бежать к ближайшей бетонной постройке. Он юркнул за стену полуразрушенного старого здания, и вовремя: за его спиной воздух плавно рассекло несколько голубоватых лазерных полос.
”На этот раз ты ушёл, но в следующий подобной поблажки не жди…” подумал Генри, пряча дрожавший в руке бластер во внутренний карман спецкостюма.
Генри небрежно вытащил из кабины труп водителя. Сам того не желая он ненадолго задержал свой взгляд на лице своей случайной жертвы: беспощадная солнечная радиация и преждевременная старость явно сделали своё дело, усеяв истрескавшуюся на жёстком ветру кожу неглубоким лабиринтом морщин. Генри не хотел закончить также как и он, но и покорно ожидать, своей безвестной кончины, когда бы радиация или домна наконец сделали бы своё дело, он не собирался. Отбросив в сторону все сомнения он сел в кабину, повернул ключ, и вот грузовик, напряжёно фыркнув, резко развернулся и поехал прочь по пустынной дороге, на север, в самую глубь готовящегося восстания, в Гразорней, оставляя труп водителя, самого Кевина и старую полуразрушенную церковь наедине с ветром, песком, непокорным и жестоким солнцем и мыслью об ужаснейшем предательстве…
***
-Всё звучит просто замечательно, но опыт подсказывает мне, что здесь не всё настолько просто…
-Естественно же всё не так просто: возвести Рамку – наименьшая из наших проблем, ведь все самые мощные энергоблоки, имеющие соединение с главной энергомагистралью, находятся в северных секторах Римора. Для тех, кто не обладает пространственным воображением, я поясню: эти территории большей своею частью находятся под контролем мятежных сил, которые может и не однородны в своих идеалистических взглядах, но всё же едины в своей ненависти к власти. А я готов поспорить, что некоторые из представителей повстанческих масс без особых проблем воспримут нас, как представителей этой самой власти.
-Я уверен, что остальных всё же удастся убедить в том, что мы собираемся действовать лишь в их интересах,- спокойно отозвался Фрейзт.
-Забавно, язычник, вполне забавно. Но я уверен, что человеку твоего происхождения никогда не понять всех аспектов подобной войны, а тем более никогда не понять психологию этих людей. В их интересах, чтобы мы остались в стороне и не мешали им тихонько убивать друг дружку. Но даже допустив, что они не воспримут тебя как врага, нельзя забывать, что эти люди не более чем переполненные отчаяния и страха дикари, которых больше беспокоит их собственное благополучие, нежели чуждые им идеи нашего возвращения. Поэтому я уверен, что нам придётся обещать повстанцам нечто невероятное или же вступать в резню на стороне этого омерзительного старика, ряды сторонников которого уменьшаются со скоростью запасов эля в праздник Зимнего Восхождения. Но в первом случае нам придётся иметь дело с «ненадёжными людьми», а на второй вариант у нас просто не хватит сил.
-А к чему такая уверенность? Разве простое объяснение ситуации не сможет повлиять на них? Ведь они же как ни как люди, им не чуждо понимание…
-О да, они конечно же люди, но в этом-то и заключается вся проблема: единственное понимание, которое им не чуждо, - это понимание собственных потребностей и в лучшем случае того, что завтра может для них и не наступить. Я уверен, что далеко-далеко на севере люди, которые может и зародили восстание, грызут друг другу глотки за кусок пищи, за глоток воды, за убежище от солнечных лучей. Ближе к столице присутствуют и более гуманные повстанческие течения, но они-то едва ли согласятся отдать нам в личное пользование парочку энергоблоков, ведь они используют их для возведения защитных преград от солнечных лучей, а также для поддержания стабильной работы захваченных заводов и фабрик, и ещё некоторых медицинских учреждений. И самое главное: нам нельзя забывать, что какими бы варварами они ни были, они имеют некоторое представление о технологии, а это значит, что в случае провала переговоров, если таковые конечно будут, в нашу сторону полетят отнюдь не камни и палки…
-Тогда мне кажется, что я могу помочь в ваших соисканиях верных… хм, собеседников для ваших переговоров,- раздался тихий голос, голос, интонация которого не сулила ничего хорошего. Хотя разве разговор со мнительным монархом, лишенным последних признаков стыда или совести, может привести к чему-либо хорошему сам по себе?
-Понимаете, я как ни как, но всё же управляю этой планетой, а посему представляю, пусть и примерно, по каким законам она вертится,- продолжил Ункмор.- И я догадываюсь, кого из себя должны представлять люди, которые бы согласились предоставить вам некоторую помощь. Я наблюдал за вами некоторое время, уж простите меня за этот маленький проступок,- лицо монарха расплылось в покорной улыбке слуги, настолько искренней на вид, что ничего кроме недоверия она у иллюминатийцев вызвать не могла,- и мне удалось заметить, что вы – люди высоких идеалов, люди, которым не чужды ни религия, ни людские судьбы. Среди повстанцев есть вполне плотный блок, состоящий из людей определенных взглядов: они опираются не на политические взгляды или простые народные недовольства, но на религию, которая едва ли будет чужда некоторым из вас… Они называют себя “Дети Небесной Матери”.
Феликс снова пошатнулся, на этот раз он ощущал эту боль сильнее, это вновь произошло, где-то на юге, но теперь гораздо ближе, гораздо громче звучал этот крик чужой боли, что он слышал так отчётливо, словно сам переживая эту боль. “Боюсь, у нас просто нет выбора: что бы это ни было, оно вновь напало, но теперь оно гораздо ближе, возможно даже в приделах нескольких тысяч миль…” раздалось из под металлической маски хаосита.
***
-Ты всегда был образцовым верующим, Генри Хорд, и твои усилия не будут забыты.
-Я могу ещё чем-либо помочь?
Его собеседник задумчиво запустил руку в сплетение своих серебристых волос, которые представляли собою густую бороду духовного лидера повстанцев. Некоторое время поразмышляв, он ответил, что Генри может помочь лишь отдохнув от суеты прошедшего дня, поскольку движение невероятно нуждалось в свежих силах, столь бодрых и столь религиозных.
Хорда провели в небольшие бараки бывшей милитаристской зоны, ныне укрытые от безжалостной солнечной радиации под некоторым миниатюрным подобием столичного Купола, может этот мерцающий покров и не сдерживал весь поток радиоактивных лучей, но хотя бы давал кое-какую уверенность в том, что на следующее утро Генри едва ли проснётся с лишней головой. Хотя внимание амбициозного Хорда всё же больше привлекло небольшое белое строение на границе между ныне уже опустевшими жилыми районами и зоной. Судя по всему это неказистое сооружение было возведено совсем недавно, пожалуй, неделю назад, спустя несколько дней после захвата Гразорнея повстанцами. Но лишнее любопытство истощенный дорогой монодоминант решил оставить на утро, когда рассудок его уже должен был проясниться.
Он лёг на кушетку возле окна, металлическая сетка под ним протяжно скрипнула, словно бы потрепанный временем и жизнью металл хотел со стоном возразить подобной бесцеремонной дерзости человека, которого никто даже не приглашал в этот импровизированный лагерь под защитным щитом энергогенераторов, сетка вновь издала тревожный скрип, но всё же смирилась со своею участью. Ведь как бы там ни было, следующий день должен был стать переломным в судьбе Римора, Генри, как и любой другой монодоминант в этом лагере, прекрасно знал это, но он даже представить себе не мог насколько переломным должен был стать этот день для всего того, что ещё могло быть отнесено к живому на этой гибнущей планете…
***
Томас заинтересовано наблюдал за единственной девушкой среди всех тех людей, с которыми ему предстояло стоять плечом к плечу. И пусть старый вояка вроде Томаса предпочитал иметь по обе стороны от себя по крепкому мужскому плечу, он всё же не имел ничего против того, что бы одно из надёжных мужских плеч напарника заменили бы два этих изящных нежных плечика. Да, вот она причуда Томаса Шидди, преданного элитного солдата Ордена уже не первый десяток: когда всем окружающим впору думать о смерти, мысли Томаса занимал лишь слабый пол, возможно, именно благодаря этой самой своей причуде Том был трижды удостоен «Золотого Феникса», награды за то, что ему удалось выжить, когда остальных поймала матушка-смерть. Шидди внимательно наблюдал за тем, как изящные пальчики девушки ловко справлялись с хитроумной шнуровкой на её высоких сапогах и креплениях кожаной брони. Да, ничто, кроме хорошей бойни, так не заводило его как женщины. Эта внешняя красота вместе с непонятной внутренней силой, которую она просто излучала, производили на Томаса невероятное впечатление, не имевшее никакого сравнения с эффектом разносортных вин или наркотиков, попробовать которых ему довелось в бытность своей бурной молодости вполне во внушительных количествах.
“Спокойнее, старина Томас, я готов побиться об заклад, что ты совсем не в её вкусе” раздался у него за спиной еле-слышный шёпот. Шидди обернулся и увидел Роберта, парня вместе с которым он выбрался из лесов на богом забытой луне одной из планет Зелёной Системы. Лицо Роберта расплылось в ехидной улыбке.
-Ну знаешь, мой милый мальчик, это не столь важно. Ведь лучше представлять себе её в определенном положении, чем представлять себя на погребальном костре, а судя по припадкам этого тёмного, для нас нечто подобное может быть чуть ли не лучшим вариантом. Кстати, я не помню, что бы мне доводилось видеть её прежде…
-Может по тому, что она попала к нам с одной из планет Милдраса, после того как её полк был полностью разгромлен, это было всего лишь месяц назад, может и меньше.
“Неужели старик Хаззи настолько оплошал на старости то лет, что умудрился потерять целый полк за неделю до перемирия…” пробурчал Томас, но он и сам не придал особого значения своим словам.
-Да, ей повезло, что она родилась на той планете, а иначе бы тёмные не были бы настолько к ней снисходительны.
Он кивнул в знак солидарности, ведь кому как не ему было известно, что тёмные старались не убивать никого из коренного населения планет, на которых вели боевые действия, видя в каждой планете потенциальную колонию, которая была должна поставлять рекрутов для службы во имя их безбожного Хаоса. А девушка явно родилась и выросла на одной из пяти планет системы: длинные чёрные как смола волосы, бледно-белая кожа, какая-то особая грация, доступная лишь одним обитателям этих вулканических миров, столь похожих на место, что в фольклоре известно под названием «ад». Но всё же самым главным были её чёрные глаза, неспособные выражать эмоции своей прелестной хозяйки, похожие на два глубоких нефтяных озера они словно затягивали каждого, кто имел неосторожность смотреть в них слишком долго. Буквально завораживая мужчин своей необъяснимой, но столь притягательной красотой, её глаза были её главной отличительной чертой от уроженок прочих планет.
Томас вновь мысленно провёл рукой по миленькому личику девушки, но всего хорошего понемножку, и он решил отложить свой изысканный досуг до возвращения из столичного пригорода, в который он сейчас направлялся. Но всё же зелёным соплякам вроде Роберта никогда не удастся понять всю истинную прелесть этой причуды уже не такого молодого, как прежде, Томаса Шидди, ведь изящное женское тело было самым главным лекарством из всех, которые могли отгонять ненужные мысли, как, впрочем, и любые другие мысли. Эта неестественная даже для отдельных душевнобольных одержимость противоположным полом подвела Тома лишь однажды, когда он безропотно позволил одной еретичке избавить себя от одежды, а заодно и от оружия, тогда он чуть ли не лишился своего языка, а если бы не старик Хаззи, да покоится душа его в мире, то кто знает чего бы ещё мог лишиться Томас, но это было двадцать лет тому назад, а с тех самых пор Томас значительно поумнел, также значительно, как и постарел.
“Надеюсь, Грегор знает, что он делает…” пробурчал Томас, поняв, что его молчание уж слишком затянулось, а сам он слишком целенаправленно сверлит взглядом милую уроженку Милдраса где-то в области бёдер.
***
Генри всё же посетил это загадочное строение, аналогов которому он прежде не видел, это неказистое здание оказалось ничем иным как «домом милосердия», который организовали в Гразорнее монодоминанты. Этот маленький медицинский центр, а по сути же чистейший хоспис, стал последним пристанищем для больных и немощных людей, что прежде жили в самом Гразорнее и нескольких соседних городах. Здесь своё место нашли все жертвы нынешнего режима, начиная от жертв производственных аварий и заканчивая людьми, которых убивали солнечная радиация и голод. Но самым ужасным для Хорда было то, что он прекрасно понимал, что эти люди обречены, поскольку роялистские войска, покидая этот сектор, перекрыли поток электричества от городского энергоблока, пытаясь тем самым сделать захват города повстанцами как можно более бесполезным, возможно даже не желая задуматься о том, что отключив энергоснабжение, они просто обрекли местное население на гибель. Хорда просто распирало от ненависти к людям, которые могли сотворить подобный акт омерзительнейшего бесчестия против себе подобных. Но даже он понимал, что сама причина, корень всех этих бед, что так безжалостно свалились на плечи его народа, крылся вовсе не во власти, не в обезумившем тиране, что был обречён судьбою на одиночество в обмен на власть, о которой другим приходилось лишь только мечтать, а в обычном человеческом безразличии, безразличии, что породило боль, отчаяние и смуту. И даже сами силы сопротивления монархистскому режиму, которые так благородно называли себя “освободителями”, “борцами за волю народа”, временами сами в упор не замечали тех, кто был рядом с ними, их боль, их голод, их муки и смерть. Многие сменили свои цеховые комбинезоны на самодельную броню вовсе не ради других, а лишь из собственного недовольства, будучи охваченными ненавистью, чувством что их, именно их и только их жестоко обделила несправедливая но столь всемогущая власть. Вельможи и политики, что в тайне или открыто поддерживали некоторые повстанческие фракции, делали это вовсе не из любви или сострадания к своему больному и истерзанному беспощадной железной плетью голода и нищеты народу, а из собственных корыстных побуждений, что нередко представляли собою жажду власти и наживы, ни в коей мере не шедших по одной колее с желаниями людей, которые верили, что там, на верху, кто-то действительно верит в их правоту и правоту их действий. Настоящие патриоты уже давно не занимали каких либо важных мест, не имели титулов, денег и личных владений, они либо вели за собой тех же монодоминантов, что столь сильно были окрылены своей верой, либо позволили своей крови полностью покинуть их бренные тела, напоив тем самым пересохшую изувеченную неразумными людьми твердь, но вся их кровь по сравнению с жаждой Римора была подобна капли духов, коей не было суждено заглушить смрад, источаемый омерзительными зловонными болотами, каждое из которых, как свора обезумевших от голода и пережитых болезней собак, затягивало в себя всё, что только находилось поблизости.
И если что-то и пугало Генри сильнее, чем то, что люди не поймут его великой жертвы, на которую он сознательно идёт ради них, так это тот хаос который начнётся после свержения текущего режима, если им конечно удастся его свергнуть. Генри трудно было дышать, стоило ему только задуматься о десятках разношерстных фракций, которые бы начали грызть глотки тем, с кем они только что сражались плечом к плечу, за какую-то жалкую власть над миром, который и так держится в целости из последних сил, пока тело его прежнего правителя ещё не успело остыть.