Молодая монашка шла вверх по Любинскому и пинала банку от «Кока-Колы». Сибирская осень холерично и экспрессивно вступала в свои права, бросая к чёрному подолу охапки маленьких оранжевых солнц. Зелёные купола торговых рядов в холодных утренних лучах становились пунцовыми, как будто стесняясь кого-то или чего-то. Месяц ещё белел; желтели и розовели стены бутиков, оттеняя искусной дореволюционной лепниной стильные вывески ведущих мировых фирм.
Монашка остановилась у скамейки напротив салона «ECCO» и поставила на неё чёрный ящик для пожертвований храму. Присела рядом и осторожно сняла с плеча неосмотрительно упавший на него жёлтый лист, покрутила меж пальцев, ещё вчера украшенных крамольным синим лаком, и бросила в урну…
Несколько минут она смотрела на вяло текущую по утренним тротуарам жизнь. Странно, подумала она, что в одну и ту же секунду на разных концах планеты может происходить столько всего непохожего. Напротив неё, например, выливала остатки пива типичная собирательница бутылок. А где-то, возможно в Лондоне, кто-то натягивал на шею петлю. А где-то в Карелии гуляли свадьбу…
- Гм, - вздохнула монашка и достала из косметички пачку сигарет. Она задумчиво поднесла к лицу зажигалку, прикрывая её ладонью от ветра, но вовремя вспомнила, что монашки не курят.
- Чёрт, - подумала монашка, поймав на себе неодобрительный взгляд собирательницы бутылок, и спрятала пачку.
- Не похожа ты на слугу Господню, - сказала старуха, убирая бутылку в чёрный пакет. – Демон в тебе сидит. Змий огненный!
- Какой ещё такой змий?
- Червяк! Душу гложет. Сердце гложет. Очи гложет: слепа ты, красавица! Ой, слепа-а-а!
Монашка, вздрогнув, поморщилась.
- Не понимаю тебя, цыганка.
- Всё понимаеш-ш-шь. Всё-о-о!!! – криво улыбнулась бутылочница, костлявой рукой постучав по чёрному ящику.
По телу монашки прокатилась волна нервного происхождения. Она невольно перекрестилась два раза.
Зачем я на это пошла?
В сопровождении жениха и весёлой компании мимо прошла беременная невеста в абрикосовом платье. Невеста посмотрела на монашку со сдержанным, но явным сочувствием: такая молодая… Кивнула жениху, тот пьяно улыбнулся и опустил в ящик сто евро.
- Совет да любовь вашей хате, - задумчиво пробормотала монашка вслед удаляющейся компании.
Совет да любовь? Гм! странная фраза… Если советы будет давать свекровь, то вскоре от любви останутся лишь горы немытой посуды и закопчённые сковородки. Уж ей (монашке) это известно! Да и есть ли вообще Любовь?
По мере приближения дня, а затем и вечерних сумерек чёрный ящик постепенно наполнялся. Монашка уже давно забыла об утреннем волнении (это всё так, с непривычки!) и украдкой, чтобы случайно не выйти из образа, хрустела чипсами.
- Хороший бизнес, – подумала монашка и… задремала.
Этим ясным, солнечным утром «Монашки & corporation» выходили на свою обыденную охоту. Одетые в чёрно-белые рясы они кружили по городу и собирали пожертвования для храмов. В 6.66 PM на площади перед «Торговым центром» они встретились, чтобы устроить флэш-моп. Когда у монашек зазвенели мобильники, они повалились на плиты и, глядя в чёрное небо, запели «Отче наш». Потом они забрали из чёрных ящиков деньги, сбросили рясы и, сверкая пирсингами, разбрелись по бутикам.
Знак Дао проступил сквозь чёрные тучи. И спустились с небес Иисус и Будда.
- Мир погрузился во тьму, - вздыхая, сказал Иисус. – Неужели моя жертва во имя народа не имела и толики смысла?
- Но свет постигается через тьму, - ответил Будда. – В каждом свете есть тьма, в каждой тьме есть свет. Так гласит закон Дао.
На «Торговый центр» упал самолёт, и из осколков появился Мухаммед.
- Чтобы спасти этот мир, мы должны разрушить его! Посмотрите на них! – он указал перстом огненным на дремавшую против салона «ECCO» монашку. – Эти души пропитали себя грехом!
Трое стояли на зелёной крыше «Московских рядов» и смотрели на небо. Пусть тьма соединится со светом! И да погибнет Вселенная во имя рождения своего!!!
Монашка вздрогнула и заорала, спросонья стряхивая с плеча чью-то руку.
- У вас есть разрешение городской администрации на право собирать пожертвования в этом месте? – полюбопытствовал парень в форме.
На улицы уже опустилась ночь. В руках у парня была табличка «Подайте на строительство нового храма». Чёрный ящик валялся пустой.
- По-моему, вам не стоило напиваться так сильно, - он с презрением посмотрел на растрёпанную монашку с подтёкшей тушью (она не заметила, когда начался дождь) и возвратил ей табличку.
- Ступайте, так и быть. Наплетёте что-нибудь в своём приходе…
…Быть может, вам доводилось в ту странную осеннюю ночь гулять под дождём и мокрым светом неоновых вывесок. Быть может, вам встретилась тогда странная леди в чёрно-белой рясе с размокшей белой табличкой в руках. Леди эта не хотела вступать в новый день. Леди эта бежала от самой себя, загребая расшнуровавшимися кроссовками лужи и грязь. Она разрушила себя до основания странным протестом против всего святого. Да и было ли это святое в её жизни? И можно ли назвать это жизнью?
Охристо-рыжая Омка приветливо приняла её в свои глухие объятия, после того, как сумасшедшие жёлтые фары в последний момент с визгом от неё отвернулись. Тьма… Свет…
- Вставай, Монашка! – сказал Иисус.
Монашка открыла глаза и увидела Солнце, которое бесцеремонно щемилось сквозь густую решётку ресниц. Набережная расплылась перед ней в снисходительной осенней улыбке.
- Почему я жива? – спросила монашка.
- Потому что ты чокнутая, - улыбнулся Иисус. И она поняла, что перед ней типичная особь мужского пола в разорванных джинсах. - А ещё ты, по-моему, любишь жизнь…
Возможно, потом она и вправду постриглась в монахини. А возможно, увлеклась восточной философией и уехала на Тибет. Но часто, когда она засыпала под шум дождя, перед глазами её появлялось «Подайте на строительство нового храма». И тогда она в холодном поту просыпалась и долго, задумчиво слушала дождь…
19.01.05.