Пойти к заутрене чуть не ночной порой, шептать молитвы замаливая грехи... поставить свечи к распятью – «за упокой»… Как плачет сердце, да только глаза сухи.
И снова исповедь – в сотый, должно быть, раз. Одна и таже – который по счету год.…Ах, кабы дочь от аборта не померла и был бы внучек...Да кто же знал наперёд? Зачем твердила: - не замужем – не рожай, зачем искала знахарок и повитух? На век вперёд тот, цветущий, зеленый май, стал маем черным, когда ее взгляд потух…
...Знаменьем крестным - трясущеюся рукой - бесстрастны лики апостолов и святых….. Пятнадцать скоро, как сын унесен рекой в чужой стране, только мыслей-то нет иных: А вдруг ошибка? Пусть раненый, но живой! А вдруг остался там, за чертой войны? Залает Шарик… Кто?.. Это сын… домой… седой как лунь - таким он приходит в сны…. Залает Шарик? Ну да… прежде был Жучок… Любил он сына, невесту его любил, но сын уехал и старый пес занемог: все тосковал, не ел, а потом завыл…
Подать записку «о здравии»? А кого? Одна как перст - давно уже близких нет.
Порой лишь вздрогнет надтреснуто телефон, приросший к тумбочке, кажется, сотню лет... Бормочет радио, чтоб не сойти с ума.
...Ах, кабы свечку, себе бы... «За упокой» Поставить можно…
Как тяжела сума! Её бы сбросить, да налегке… Домой…