Скользкая лежневка* вдоль покосившихся построек. По ней неровным, резким каким-то шагом движется человек и лютая оторопь владеет им. Поворот к приземистой гостинице - еще два километра ходу.
Саранпауль в непогоду как вымер. Ни души на лежневке. По раздолбанной дороге пройдет уже сейчас «минимум» УАЗик, эавтра – только вездеходы. Воздух зябкий, напоенный испарениями прилегающих болот вкупе со свежестью молодой мороси.
Тишина… Гулко донесутся стоны одинокого грузовика да протрещит матерная брань с крыльца какого-нибудь строения – будь то балок** или нелепо скроенная изба.
- Грек! … - тихо стонет Валентин, _- Ну оставь меня, сука, оставь! – На глазах слезы, в теле жалобная дрожь. Он осознает, что никакой Грек тут ни при чем, что это не Грек его преследует, а… Самый что ни на есть беспощадный «враг рода». Он сам. Но ослабевшее сознание упрямо тянется к какому-то мистическому Греку.
– Я – бич! Я – ушел. От тебя… от вас, от Ирины…. Зачем ты… вы… опять!» - уже не ново, что человека, нареченного в столице,«Кремнем», душат слезы, как раздавленного лихом пацана.
– Дайте мне дожить! – взывает он к небесам. Но небеса уже давно глухи к Кремню…
Вот и гостиница… Нелепый желтый цвет на общем сером фоне места.
- Валечек! Вах, красавчик мой - бросается в объятия бессменная «портье» Маха, щербатая баба, понятно – в хорошем подпитии. Пытается облобызать, как дождавшаяся невеста; парень привычно уворачивается. Ключ колечком на пальце. – Твой номероч-чек! Как всегда, тринадцатый
Б…..! – вдруг резко реагирует Валентин, _Ну почему, ну почему мне всегда - он! Вы что, суки, издеваетесь!-
Маха отскочила от парня, от нежданного его неадеквата, застыла в удивлении.
–Хотя… хм-м… – Глаза парня очень нехорошо вспыхнули и тут же потухли. Угасли даже как-то более зловеще, чем вспыхнули. Сейчас он был страшен без преувеличения - тот самый взгляд, брошенный на Малюту у вертолета. - Слушай, Мах! А еще нет номеров?
-Есть, другие есть - жирно пробубнила Маха, - Но я, касатик мой, думала…
- Индюк тоже думал, - процедил Валентин. - Делаем так! Давай мне этот волшебный номер, и еще… ну, двадцать первый, например. – азарт загулял в голосе парня. – Через некоторое время сюда пожалует Малюта со-товарищи, для него я – в двадцать первом, в честь «алкогольного совершеннолетия», окей?
-Ой! ой! Малюта!!! – тетка испуганно зашла за стойку, не на шутку, как видно, струхнув… - Ты че, ты че, касатик! Не лады с Малютой? Айда до хаты, налью, упрячу! Не взду…
- Не-не, теть-Мах, ты че? Я - смертник что ли? КорешА мы терь забубенные, разыграть хочу. Давай, давай два ключа, не дрейфь. Приходи бухать потом.
- Ты ж не пьешь, вроде как!
- С Васьком бухнешь, весело будет! – Валентин был сама «душка».
- В п… его, душегуба, - скороговоркой заговорила «хозяйка» гостиницы, - век бы, палу, не знать… Касатик, подь ко мне, я ща запру богадельню, и пущай подломит, х… с ней… Мента, вон, вызову…
- Та-ак, Марья Батьковна… А ну без сички! Пятерная цена за два номера – вперед, - раздельно проговаривал Валентин, - на! – Купюры, хрустнув, упали на стойку. - За добавкой летуй, Маш-ка! Баржа не уплыла покуда. Не тронет тебя Малюта, слово Кремня.
Предстоящая веселуха хороводила душу. Парень даже подзабыл, что по его персону придет не только Малюта, но еще – если, конечно, транспорт организуется – геолог из Питера со своей симпотной дочурой….
Нет, он даже не ненавидел Малюту… Зачем? Разве стоила эта куча проспиртованного мяса каких-либо эмоций. Просто права он, Вася, не имел спокойно и тупо жить в том огромном мире, где правила Богиня…
Она по-прежнему правила и правила вселенной, издалека правила…
В сорок семь стала актрисой. Иногда появлялась Ирина на телеэкране, где крутили «дебютные» (однокоренное с «дебильными») постсоветские сериалы.
Тридцатилетний коммерческий режиссер «из новых» разглядел свою музу, еще будучи разгильдяем-студентом. Он имел счастье открыть Богиню, когда та была прелестной дамой около сорока, безумной, своевольной и сладострастной женой ученого из крепких партийных кругов.
Сменилось положение в стране - они решили перенести свою азартную игру «в жизнь» на экран, чтобы и в карманах что-то похрустывало…
О Боже! Иришка не менялась! По телеку Валентин созерцал ту же Богиню! Созерцал-дивился… Возраст лишь слегка зацепил ее чувственное, такое милое, лицо, придав бесподобный шарм зрелости. Вращение в кругах молодой богемы, дружба с напитками также наложили легкий след – подобие креативного своенравия. Она цвела! И, как и встарь, никто бы не дал ей сорока восьми, ей было…. двадцать восемь! Нет, наверное, уж около тридцати пяти кое-кто дал бы…
«Север, пристанище вьюг». Торжество физической силы, пьянства, матерщины. Нет, Вася Малютин, Кремень взял решение показать, где твое место в этом мире!..
Перво-наперво он вывернул лампочку в двадцать первом номере и сотворил на койке подобие тела. Разлил подсолнечное масло, укрепил на веревке ведро с камнями. Он - тоже актер, как и его Иришка, а вернее – режиссер и сценарист некой скандальной сцены в бескрайнем театре.
И сейчас ставится комедия в стиле «Один дома». Правда, грядущие монстры куда страшнее, чем там, в неоновом Голливуде… Азарт крутит пьянящей судорогой. Он – как прежний «чувак», искрящий Кремень, каким его и знали в далеком, кажется, прошлом.
Зачем лишать бича никчемной его жизни, просто поржать в полный рост и скипнуть в горы… Устроить прощальный фейерверк, так сказать.
Саранпауль ему уже наскучил, север - страна огромная, можно и дальше идти. Давно уже тянуло на Лену, на алмазные прииски… Или на «Угрюм-реку». А «кто это такая»? Черт возьми, интересно, что за реку имел в виду классик?!
Полгода дремавшая радость ласкала душу шальной девчухой. Новая, разгорающаяся костром, жизнь куда ближе, куда роднее, чем та, что он нес (именно НЕС – на себе) в столице.
ДА! Это –так!
Выживает и побеждает сильный. Не просто сильный, а ВЕСЕЛО сильный, как по Учителю… Мышцы и размеры тут ни при чем. А вот задор, кураж – это ДА.
Через короткое время все приготовления закончены. «Кущать подано»!
Не довелось Валентину выдержать сценарий по писанному…
Малюта с корешами, конечно ж, явился. Да и «портье», пьянющая и напуганная до смерти, указала ему на двадцать первый… Но надо ж было парню оказаться в коридоре именно тогда, когда бичи вломились в номер «алкогольного совершеннолетия». Преисподний грохот, матерный вой Малюты – бич ринулся вперед, и все, ему предназначенное, сработало. Но «ребятишки» засекли в коридоре…
Отвесный удар, свернутое лицо, сапог незнакомого мужика тычком в печенку. Сознание заблудилось «меж тем и этим…
- Давно молился, сын шлюхи? – в грудь уперся ствол дробовика.
Выстрел будет. На северах так не пугают.
… В двадцать первом орал от боли Вася Малютин. Нога, что ли? Или голова…
- * * *
Дверь издала непередаваемый звук и слетела с петель.
- Ложись, падла! Мордой на пол!!! Стволы брось!! Милиция!
«Милиция» подействовала безотказно Двое Малютиных ребят отпрыгнуди от неподвижной жертвы, отбросили «винчестеры». В проеме стоял Викентьич – со стволом, наведенным на одного из бичей.
- Лежать, сук, кому сказано, - уже спокойней, с металлом в голосе произнес он. – Головки ниже! Ат-стрелю! – да они и так бы не подняли.
Валентин очнулся, тут же скорчился от гадкой растекшейся боли.
- М-да-а, парниш! – тихо проговорил геолог, - как чуял, что за тобой только с оружием можно идти… Молодь-молодь, не бережете вы себя... – Родил понимающую улыбку. – Собирайся, что ль, по-бырому, вездеход под парами.
Парень поднялся, это ему стоило ощутимых усилий.
- Начальничек! Милай!! – ворвалась в номер Маха с початой поллитровкой. -Токма увези дружка отсель, навсегда увези… Не жить ему теперича здеся, точно не жить… - Она обливалась пьяным ужасом.
Геолог сделал пару шагов, окинул взглядом экспозицию, мысленно спрашивая «А это… как?»
- Все, все обустрою! – женщина его будто услышала, - Токо вот ушел недавно, в тайгу ушел, не заплатив… камЕнник один… На него и свалю, как мент явится… Иди, касатик, иди, и Вальку мово забери.. Не жить ему тут, не жить соколу…
- Соколу, говоришь? – неожиданно вмешалась дочура Викентьича, расставившаяся в проеме. Девчонка озарилась неведомым внутренним чувством.
- Сокол он, дочечка, соколик…
- Ну смотри, тетка! – грозно шепнул Викентьич, - не дай Бог натрендишь чего тут!
- Ниче, ниче, ласковый! Как рыба об лед, б… буду. Валечек – он, знаешь какой? Он, соколик мой, и святой и дьявол в одном, и бес, и боженька.. Увози, милый, а то Малюта очнется и…
…Судя по стонам из дальнего номера, Малюте предстояло
«очнуться» в поселковом медпункте.
- Алён, принимай техника – Викентьич подтащил побитого юношу к выходу.
- Ну ты, блин, и «Влюбленный»… Задница, чай, горит от приключений. – девушка восхищенно стиснула его ладонь.
С трудом держащийся на ногах парень вновь отшатнулся. Как от объекта, несущего особую опасность. Именно так – ОСОБУЮ! Вскрикнул от нечеловеческой боли резкого движения.
- Да что с тобой, ёш-кот! – повысила голос «папина дочка», и по-девчоночьи прыснула, - «девственника», чо ль, проживаешь на северах?
В измученной голове Валентина засаднило непотребное – неизвестно, что лучше…
Может, зря все ТАК? Может, напрасно они успели?
А то - кончить единым махом ВСЕ с Малютиной компанией…
*Лежневка – пешеходный настил в бездорожье, «гать» из плоских досок.
** Балок – временное жилье, бытовка. В северных поселках нередко становится постоянной казенной «квартирой».
Продолжение
http://www.proza.ru/2009/05/17/73