Наверное, в каждом живом существе изначально заложено нравственное начало, где-то очень глубоко, на генном уровне, и даже в дереве, в траве, а в цветах несомненно, иначе как объяснить, почему дельфины спасают тонущих людей, несмотря на то что люди убивали их сотнями тысяч. А когда они играют перед носом корабля, демонстрируя зрителям свою радость жизни, как бы пересылают им, столпившимся на носу зрителям, флюиды добра, доверия, расположенности к дельфиньему и человеческому контакту. А хищники, которые в десятки раз сильней тебя, первыми заметив человека, не нападают, подчиняясь своему основному инстинкту, а просто с любопытством и жалостью наблюдают за этим вонючим двуногим существом, вторгшимся на его территорию. Или цирковые животные. Ведь ни одно из них не смогло бы так веселить и радовать публику, если бы в них не было развито дрессировщиком нравственное и эстетическое начало, данное всему живому Создателем или природой, а раз оно это начало существует, значит это необходимо для жизни на Земле, как пища, как вода и воздух. И потом, в любой земной матери, будь то крокодилица, или утка, или львица, этой природной нравственности - море. Нет, конечно, есть исключения из правил, но это сбои или ошибки природы, или в этом случае можно обойтись без неё.
Наблюдая за своей сучкой Томочкой, я с удивлением и радостью нашел в ней стеснительность, способность смущаться. Когда я беру её на руки, прижимаю к себе в порыве нежности, она начинает смущаться, и от избытка ответных чувств сразу начинает зевать с мелодичным звуковым сопровождением своим собачим голоском. В него, в этот зевок со сладким постаныванием, она вкладывает и нежность, на которую способна, и благодарность за ласку, и свое стеснение от этого интимного соприкосновения со своим человеческим другом, она даже как бы прищуривает, полу прикрывает свои глазки. В ней возникает желание перехватить инициативу, и вылизать меня всего с рук до головы, но нос -это первым делом. Нос для любой собаки – это святое. Вот говорят знатоки, что улыбаться может только человек. Да чушь это собачья. Моя Томочка улыбается всем телом от носа и глаз до лап и хвоста, и радости и веселья в этой улыбке хоть отбавляй.
Когда я с ней выхожу погулять, то, после первых минут необузданной радости от возможности вновь увидеть мир неограниченный стенами, она переполняется чувством благодарности ко мне за это наслаждение жизни и бросает на меня веселые нежные взгляды и работает интенсивно хвостом. Несколько позже, когда первые яркие захватывающие её чувства успокаиваются, она бежит впереди меня с гордо поднятыми головой и хвостом, то рысью, то галопом, временами попрыгивая и оглядываясь на меня, и видно по всему её экстерьеру, что она переполнена чувством радости и гордости за нас обоих. Это настолько непосредственно, и смешно, и трогательно, что сразу во мне возникает ответная добрая волна, и я понимаю, что вот оно перед тобой и в тебе срабатывает это доброе и теплое природное, и где-то развитое до окультуренного состояния, нравственное начало всего живущего на Земле. И ещё приходит мысль, что в любой гармоничной экосистеме (уже обобщение, чтоб вы знали) это начало, может быть одно из самых важных и жизненно необходимых, и, наверное, на нем и взрастает любовь, и потом, как любящая дочь возвращает ему всё сполна, или не возвращает, и тогда это не радует.
Это я только так, к слову. Не берите в голову. Собака это собака, а человек это человек. Как Антон Павлович написал: «А что жена? Жена есть жена». Я это вспомнил, потому что мы с Томочкой почти каждый день ходим по переулку, по которому он сам ходил, своими ножками, и на тарантасе иногда проезжал с ридикюлем доктора, а это, знаете, дорогого стоит, если задуматься на минуточку. Только одна мысль мне покоя не дает: а не здесь ли он палочку Коха нашел у какого-нибудь больного? Томочка об этом не думает, она следы всё изучает.