Не верьте, если вам скажут, что боль
с годами становится меньше. Она
притупляется, да, но меньше не становится.
Искренность это не модно, но верно. Если
ты искренен, значит еще на что-то
способен.
Главное не молчать, молчание
зло, оно порождает сомнения и недоверие.
Доверяйте друг другу и вы поймете, что
с годами рядом все меньше людей, которым
можете доверять.
Глава 1. Театр одного актера.
Приехали вроде и не поздно. Восемь вечера в субботу, куда себя девать?
Сошли с пригородной электрички и остановились в нерешительности на перроне.
- К Ленке поедешь? – спросил Ванька, провожая плотоядным взглядом двух длинноногих блондинок в коротких шортах.
- Не-а, - не отставая от друга, покачал головой Вовка.
Постояли молча, глядя вслед удаляющимся девушкам.
- Может пивка? – спросил Ванька, грустно вздыхая.
- Можно, - согласился Вовка.
Пошли к чипкам.
- Холодное есть? – спросил Вовка у продавщицы.
- Есть «три медведя», - сердито ответила та.
- Холодное?
- Раскупили все, - надулась она, - «Три медведя» остались.
- Так пиво холодное? – разозлился Вовка.
- Нету говорю холодного! – заорала тетка, - «Три медведя» есть!
- А почему в холодильник не ставите? – привязался Вовка.
- Ты жене своей указилки давай, а у меня не ресторан, кому че не нравится, топай в магазин, - тетка сорвалась на визг. Дальше разговор продолжать было бессмысленно.
- Да ладно, Вовка, пошли, - Ванька тянул Вовку за руку вон от чипка, - Чё ты к ней пристал, пошли на площадь, там в кафе всегда разливное, холодное.
Вовка злился:
- Дура набитая, оттого и сидит в этой конуре. Мозгов не хватает пиво в холодильник поставить.
- Брось, Вовка, - успокаивал друга Ванька, - Ща как белые люди сядем орешки, корюшка, пивасик. Какой кайф на вокзале отираться?
- Да я уже и пива этого не хочу, - нервно дернулся Вовка, - К Ленке поеду.
Странность заключалась в том что, несмотря на замечательную погоду, настроения у Вовки не было. Сам он относил этот непонятный факт за счет ссоры со своей гражданской женой. Не клеилось у них последнее время, не срасталось.
Вовке хотелось семью завести нормальную, свою собственную. А получилось как всегда, встретил разведенную с довеском шести лет. Да и бывший ее постоянно проявлялся, вроде как дочку навестить.
Алиментов жук не платил, тянул деньги с Ленки. Вовка молчал, прекрасно понимая, что содержит всю Ленкину семью. Как истинный кретин, каковым в тайне он себя, безусловно, считал, он мог орать, злиться и высказывать претензии любого рода, только не денежные. При всех своих недостатках альфонсом не был и даже, если финансы исполняли хором, предпочитал занять, только бы не выслушивать это назойливое: «Когда ты будешь, наконец, нормально зарабатывать». Да, никогда не буду, тебе всегда мало!
С Ленкой таких разговоров не заводилось, потому что Вовка не создавал прецедентов. Как показывал жизненный опыт доЛенкиного периода, всех его женщин, объединяло одно - деньги. Вот все бы ничего, только денежный вопрос все портил. А как только вопрос касался денег, а он рано или поздно их касался, Вовка начинал терять интерес к избраннице.
Самое удивительное, что после первой же проведенной ночи каждая начинала заявлять претензии и на него, и на имущество и, весьма скромное по тем временам, денежное довольствие. Следуя неизменной логике: подержался, женись, девицы входили в раж, каждая по-своему. Одно оставалось неизменным - грандиозные планы по строительству светлого совместного будущего.
Тормоза, по всей видимости, конструктивная особенность мужчин, в женском организьме такая вестч не предусмотрена. Через пару свиданий, получалось, что Вовка по жизни должен, его осчастливили уже тем, что посидели рядом, а уж если полежали без вариантов. При этом каждая вторая заявляла, что она беременна, тыкая в Вовкину морду календариком припоминая где, когда и при каких обстоятельствах это дело происходило. Вовка сначала терялся, а потом привык. Было в нем что-то такое, что толкало всех его женщин вот именно на такие заявы.
- Бесхребетный ты, - говаривал перший друг Пашка, - Вот бабы тебя и доют. Они ж мужика тоже видят, какой. Вот меня возьми. Да ни одна мне не скажет, что я ей должен. Это они мне должны, что я на них внимания обратил, а ты носишься с ними как с писанной торбой.
Выслушивал Вовка эти нравоучения, но каждый раз по-своему поступал. Со временем такое положение вещей стало напрягать. «Нафига мне этот гемор», думал Вовка, выслушивая очередную пассию о том, какое платье она оденет на свадьбу, и по-тихому съезжал с темы. Так и переезжал с одной на другую, пока не встретил Ленку.
Ленка была, пожалуй, единственным исключением по одной причине, она не заглядывала в портмоне, не заявляла на него прав и ничего не требовала, странным образом получая все это искренне и абсолютно добровольно. Па-ра-докс.
Но это я отвлекся.
После визитов своего папаши дочка Ленкина становилась совсем неуправляемой.
- Он ее против меня настраивает, - нудел Вовка, - Поэтому она ко мне плохо относится.
- Ей шесть лет, - успокаивала его Ленка, - Что она понимает? Это ты к ней относишься как чужой дядя, не как папа.
- Я ей не папа! - возмущался Вовка, спохватывался и более миролюбиво просил - Лен, роди мне сына.
Ленка после таких просьб становилась полной идиоткой.
Родители требовали, чтобы Вовка женился, но не на Ленке.
- Зачем тебе женщина с ребенком? – сокрушалась мать, - Были бы у тебя дети на стороне, тогда ладно. А Ленка твоя уже больше и не родит. Бабы знаешь, какие, сынок, чтоб своего воспитать, вдругорядь рожать не станут.
- Мам, ерунда, - отмахивался Вовка, - Родит куда денется.
- Ты меня послушай, - добивалась мать внимания сына, - Она ж не дура, она ж понимает, что сейчас все ее ребенку, а появись у вас общий, ты только им и будешь заниматься. Да и нам с отцом чужие дети не нужны.
Вовка после всех этих разговоров начинал беситься и тогда вечером после работы ехал на верхнее озеро.
Среди раскидистых вековых дубов и дышалось и думалось легче. Садился на скамейку и долго смотрел на воду или шел на мост, где, опершись о перила молчаливо и чинно, удили рыбу местные деды.
Вроде и ехал он туда с целью осмыслить происходящее, сконцентрироваться, принять, наконец, решение. Получалось наоборот, мысли бежали от него по глади озерной, а догнать их он не пытался. Смотрел на воду тупо безразлично, зная, что это только начало.
Следующим этапом была какая-нибудь вечерина, где, упившись в дым, Вовка начинал чудить. Буянил, дрался, пьяным за руль садился, неизменно оказываясь в стакане соседнего с полем боя отделения милиции.
Удостоверение спасало всегда. Менты по своему обыкновению пару часов подержав для острастки дебошира-алкоголика выпускали. И утром он долго и невнятно докладывал начальству, что: да пил, да был, да привлекался, ничуть не раскаивается и просит считать его коммунистом.
Начальство повинные речи молчаливо выслушивало и выпускало ценного кадра на поруки родителей, занимавших немаленькие должности в местных правительственных структурах.
- Когда ты уже женишься, - сокрушалась мать после таких загулов, - Когда утихомиришься? Вов, не доведет это до добра. Неужели девушек нет нормальных?
- А я почти женат, - безразлично заявлял Вовка.
- Ну, конечно, женат! – язвила мать, - На разведенке с вагоном и маленькой тележкой, которая сидит у тебя на шее, да еще своего мужика тянет. Я все знаю!
- Что ты знаешь?! – начинал орать Вовка, - Что ты вообще можешь знать о моей жизни? Когда ты последний раз интересовалась, чем я живу и как я живу? Ты ж меня почти десять лет не видела! Сплавили на казенные харчи и забыли.
- Как ты можешь? – хваталась мать за сердце, - Мы ж с отцом хотели как лучше.
- Да вы между собой разбирались, а я так, бесплатное приложение, - не унимался Вовка.
- Эгоист! – возмущенно разводила руками мать, - И неврастеник.
- Я как ты, - злился Вовка, - Тебя только твоя карьера волнует. И женить ты меня хочешь только потому, что тебе внуки нужны. Слышал я твое интервью, сам себе завидовал какая у меня замечательная мама.
После таких разговоров ему ничего не оставалось, как собирать вещи и сваливать к Ленке. Там начиналась вторая часть известного балета.
- Когда ты уже утихомиришься? – возмущалась Ленка, - Когда за ум возьмешься? Не доведет это до добра. Неужели нельзя нормально жить?
Вовка со смиренно закатившимися под образа глазами, сидел на кухне и в голове рисовался полный стакан коньяку.
- Ага, - начинал он, прокручивая в голове планы на очередную попойку, - Жениться мне надо.
- Да, - кивала головой Ленка, - Нам надо расписаться, меня не устраивает статус любовницы. Надоело, что мне пальцами в спину тычут.
- Лен, так в том же весь цимис, - начинал ерничать Вовка, - Ты как не определившаяся, представляешь гораздо бОльший интерес, а как на пальчик колечко напялишь, интерес пропадет.
- Я не поп звезда, - леденела Ленка, - Понял!
- З-везда, з-везда, - припоминая всех ее ухажеров, входил в раж Вовка, - И попа у тебя классная. За что собственно и люблю.
Разъяренная Ленка после таких разговоров, выкидывала Вовкины вещи за дверь.
- Убирайся! – вопила она, - Чтоб ноги твоей здесь не было!
Вовка, изрядно подуставший от бабских разборок, забирал вещи и ехал на дачу. Там и надирался в полном одиночестве, ведя бесконечный монолог со своими женщинами. Ни дать, ни взять, театр одного актера, под ночным небом.
Глава 2. Антропоморфический подход к созданию брачной ячейки.
Как-то все в один день вспомнилось. Жизнь перед глазами пролетела ни дать, ни взять комета.
Ванька все-таки Вовку до площади дотащил. Взяли по ноль пять светлого, двести вяленой корюшки, присели под навес и пошел разговор.
- Ты, Вовка, зря злишься, - отрывая голову скукоженной рыбине, завел разговор Ванька, - Хорошая Ленка баба.
- А ты откуда знаешь? – лениво оглядываясь по сторонам, спросил Вовка.
- Так все говорят, - засмущался Ванька.
Вовка мотнул башкой и уставился на друга.
- А ты хотел бы, чтоб про твою женщину все говорили?
- Подожди, - Ванька отхлебнул из стакана, - Ты не прав. Красивой женщиной должны восхищаться. Для мужчины, рядом с которым красивая женщина это большой показатель.
- Глупость какая-то, - поморщился Вовка, - Показатель чего?
- Мужской состоятельности.
- По мне так это все равно, что членами меряться.
- Вот сразу видно, что у тебя проблем с женщинами нет, - развел руками Ванька, - Не ценишь ты это дело, потому что природой тебе много дано. А был бы ты как я метр двадцать в прыжке, сразу бы понял, что к чему.
- Вань, не в этом счастье.
- В этом, - махнул рукой Ванька, - Такая как Ленка, на меня даже не глянет.
- Ты че из-за роста комплексуешь? – Вовка с удивлением уставился на друга.
Он будто только сейчас заметил, что Ванька небольшого роста, щуплый парень, с тонкими чертами лица и в свои тридцать выглядит как пацан. Вспомнилась давняя история, как Ваньке не продали поллитра, назвав пятиклассником. После того случая Ванька отрастил усы. Но солидности от этого не прибавилось. Все одно любой костюм на Ваньке смотрелся как форма на школьнике.
Вовка рассмеялся.
- Не смешно, - обиженно констатировал Ванька.
- Ну, ты даешь Ванька, - попытался успокоить его Вовка, - Причем тут рост, вес и прочая физика. Ты ж необыкновенной души человек. И потом, у тебя есть перспектива стать великим, а у меня, ее нет.
- Не понял, - теперь настала Ванькина очередь удивляться.
- Все великие были небольшого роста, - улыбнулся Вовка, - Потому что у нас высоких мозги ушли в спинной мозг. Ага, в рост, всё в рост. А у вас низкорослых, куда надо пошло, а именно в мозжечок. Отсюда и повышенная гениальность.
- Фу ты, напугал, - заулыбался Ванька, - Знаешь, я бы эту гениальность с удовольствием поменял на повышенную генитальность вкупе с сексуальностью.
Ребята рассмеялись. После такого поворота Вовка почувствовал, что его немного отпустило.
- Видимость это все, - неожиданно для себя изрек Вовка, - И красота эта - видимость. Экстерьер один. Ей ни я, ни ты, никто не нужен, - Вовка грустно ухмыльнулся, - Деньги, положение. Статус - вот определяющий фактор для любой женщины.
- Да ну? – удивился Ванька.
- Ну да, - улыбнулся Вовка, - Вот ты работаешь в мэрии. Статус? Статус. Перейдешь в земельный комитет через год, станешь толстосумам участки пробивать, огребешь бабла, купишь квартиру, машину, приоденешься и все. Половина баб твои. А если политикой займешься…
Здесь Вовка многозначительно посмотрел на Ваньку и развел руками.
- Чего-то занесло тебя, Вовка, - покачал головой Ванька, но видимо мысль о земельном комитете ему понравилась, и он смягчился, - В принципе, согласен, но есть момент. Зачем мне женщина, для которой важен не я, а статус?
- А вот это и есть камень преткновения, - авторитетно заявил Вовка, - Я тоже думал дело в росте. А потом до меня дошло, есть категория женщин, причем заметь, самая многочисленная, которая любит не тебя, а то, что ты из себя представляешь. То есть твое положение. Ну, ты понимаешь да. Материальное благосостояние, известность, популярность.
Ванька задумался. Оставив товарища обдумывать сказанное, Вовка пошел за пивом.
К пиву захотелось водочки, шашлычка. Так что вернулся Вовка довольный, затаренный по полной программе.
- Я обдумал твои слова, - разливая водку по чекушкам, серьезно произнес Ванька, - И опять не соглашусь.
- С чего бы? – удивился Вовка.
- Не все так просто, Вов, - задумчиво уставившись в рюмку, ответил Ванька, - Не всё. Нельзя так безапелляционно заявлять. Это все равно, что сказать, что все женщины по своей природе ****и.
- А как иначе? – возмутился Вовка.
- Тогда откуда жены декабристов? А те, которые в тридцать седьмом от своих мужей не отказались? - Ванька разошелся не на шутку, - Нельзя всех под одну гребенку. То, что мужчина не может и не должен быть без женщины это однозначно. Это природой заложено. Семья вот главный определяющий фактор. Мужчина без семьи, без детей, без надежного тыла, это несостоявшийся человек. Он может быть мультимиллионером, но если рядом нет юбки, он пустой. Понимаешь, пустышка. Вот ответь, ради чего ты живешь?
- Родили, вот и живу, - рассердился Вовка.
- Ах, как все просто, - ехидно улыбнулся Ванька, - Родили его, бедненького и не спросили.
Махнув водки и запив пивом, Ванька закусывать, не стал.
- Тебе сейчас сколько? – зло спросил Вовку, - Тридцать три и чего ты достиг? Давай посчитаем. Бурсу военную закончил, пять лет отсидел на заставе комаров кормил…
- Ну, не пять, - засомневался Вовка.
- Какая разница! Было? Было! - Ванька загибал пальцы на руке, - Дальше, на погранпереходе штампики ставил и «свободную» границу знакомым организовывал...
- Да ладно, Вань, - махнул рукой Вовка, - Понял я уже. Достаточно. Хорошо я не состоявшийся мужик, пустышка. Дальше что?
Разлили по соточке, опрокинули, запили пивом.
- Хорошо, доказал ты мне, предположим, что я мудак. Так теперь мне чего делать-то? На площадь идти с табличкой отдамся в хорошие женские руки?
- Зачем с табличкой? – возмутился Ванька.
- А для чего ты мне все это сейчас рассказываешь? – Вовка хлопнул кулаком по столу, - Что пытаешься доказать?
- Я! - встрепенулся Ванька и замолчал.
- Чего ты?! – накинулся Вовка.
- Мне Ленка нравится, - Ванька слил остатки водки себе в стакан, залпом выпил, охнул, и из глаз у него потекли слезы.
Вовка если и был хмельным, сразу протрезвел.
- Не понял, - обескуражено прошептал он, не зная как реагировать на Ванькины слезы.
- Все ты понимаешь, Вовка, - размазывая ладонью слезы по морде, тихо сказал Ванька, - Ты мучаешь ее. Я знаю. Она мне сама говорила.
- А чего еще она говорила? - такого поворота Вовка не ожидал.
Необычно только было, что Ленка с кем-то обсуждает их взаимоотношения. Не он делится этим с друзьями, а она. Возмущения не было, даже обиды не было. Безразличие и злое опустошение накатило вдруг, а еще интерес.
- Давай колись, о чем ты с моей «боевой» подругой в курилке шепчешься.
- Я не думал отбивать, - начал оправдываться Ванька, - Я просто, когда ее вижу такую замученную и такую прекрасную… Я с ума схожу. Мне все время хочется на колени перед ней упасть и всегда говорить, что она ангел. А какие у нее волосы, длинные, вьющиеся и когда на них солнечные лучи падают я… Я умереть за нее готов.
Вовка молча поднялся и пошел к барной стойке. Вернулся с бутылкой водки.
- Она что меня садистом обзывала? – поинтересовался он.
- Почему садистом? – испугался Ванька.
- Не ну ты сам ща сказал, что я ее мучаю, а она замученная ходит, - напомнил Вовка, - Она, что всем говорит, что я ее бью?
- Вов, - успокоился Ванька, - Она… Я вкладывал духовный смысл.
- Не понял, - насторожился Вовка.
- Она внутренне замученная, - воодушевился Ванька, - На ней лежит как бы печать отчаяния от твоего невнимания, от непонимания ее женской сущности. Ты слишком черств, не пытаешься ее понять. Ты тиран, Вова, а эта женщина требует бережного отношения. Ты не прислушиваешься к ее желанием, поступаешь как животное…
- Бред какой-то, - жахнув стопарик, помотал головой Вовка, - Ничего не понимаю. Ей что денег мало?
- Причем тут деньги? – возмутился Ванька, - Я о возвышенном. Физическая близость это еще не все. Ей важно ваше духовное единение.
- Так понятно, - констатировал Вовка, разливая очередную порцию водки по стаканам, - Она чё тебя парламентером заслала.
- Нет, - отрезал Ванька, - Когда ты последний…
- Крайний! – поправил Вовка.
- Ну, хорошо, крайний раз ушел, - исправился Ванька, - Она пришла заплаканная…
- Ну, конечно, заплаканная, - ухмыльнулся Вовка, - Путевки в Турцию я порвал, видел бы ты эту тигрицу. Да она меня чуть не убила. Сковородкой.
- Про путевки речи не было…
- Еще бы было! Я б удивился, - развеселился Вовка, - Ей для тумана они не нужны. Зачем ей про путевки, когда есть такие Вани и им можно в уши дуть.
Для Вовки все прояснилось, и он успокоился. Ванька наоборот напрягся, сдвинул брови и зло уставился на Вовку.
- Ты меня оскорбить решил? - с вызовом спросил он.
- Расслабься, Вань, - махнул рукой Вовка, - Как ты не поймешь! Ее слабость, это ее сила. Она сильнее нас вместе взятых. Твои всхлипы про духовность это ее Троян – вирус. Подцепил ты этот вирус, а теперь меня пытаешься заразить. Только у меня, знаешь, хороший антивирус установлен. Не пробьешь.
- Ты ничего не понял, - грустно прошептал Ванька.
- Да, нет, Вань, это ты не понял, - серьезно ответил Вовка, - Я не буду оправдываться. Это мои проблемы, моя боль. Я недавно встретил женщину, которая во всем мне подходит, и последние месяцы только и живу тем, что пытаюсь увидеть ее, услышать ее голос. Разрываюсь я, Вань. И уйти не могу, будто держит что, и жить не могу с Ленкой. Если так дальше дело пойдет, сопьюсь нахер.
- У тебя есть другая? – воодушевился Ванька.
- Есть, - твердо ответил Вовка, - Не красавица, не царица, но моя. По душе понимаешь, нормальная баба. Помнишь юристочку, с которой мы в суд ходили. Вот это моя невеста.
- И что в ней особенного? – усомнился Ванька.
- Не знаю, но мне с ней уютно как-то, спокойно.
- Она ж простая такая рабочая лошадка, кобылка. Не зря говорят, кому и кобыла невеста, - развеселился Ванька и получил хук правой, который пришелся прямо в челюсть.
Удар получился не сильным, больше для острастки.
- Это называется антропоморфический подход к созданию брачной ячейки и к моей женщине, ну, никак не подходит.
Добивать он Ваньку не стал, поднялся и ушел.
Глава 3. Титаник
Вовка глупых и бесполезных разговоров не любил, а здесь угораздило ввязаться. «Разговор ни о чем», злился он, направляясь в сторону ближайшей остановки. Солнце уже зашло, приближалась полночь, а город гудел взъерошенным ульем. Лето - время полной демократии жизни. Расслабленные прохожие, влюбленные парочки, стайки девчонок, молодежные «шайки», раньше такое сочетание в вечернем городе радовало, сегодня угнетало.
«Когда это было?», вспоминал он, «Да, точно, прошлой осенью».
Это было осенью. Хотя, мне кажется, влюбляются больше весной. Но это не факт, скорее правило. С Вовкой произошло то редкое исключение, которое, как говорят, правило подтверждает. Не аксиома, теорема, но живучая.
Тогда по лужам после первого осеннего дождя забежал по работе в управу. Пять минут общения с начальником юристов и молодая помощница, молчаливо сидящая за соседним столом, уже из головы не выходила. Удивление непередаваемое овладело. Как так и, словом не обмолвился, а расставаться не хочется.
Размышлял долго над феноменом. Казалось, всегда, любовь возникает внизу. Вот если там, значит, любовь. Оказалось, бывает и по-другому, в области грудины, совершенно неизведанно, пугающе.
Она звонила, всегда по делу, а ему легко становилось. Радуга после дождя и сердце бьется сильно-сильно и радостно становится: Жизнь продолжается.
Задумался. Пить бросил надолго, полгода держался, удивляя родных и близких. За полгода только разговоры по телефону и пару раз в суд сходил с НЕЙ.
Попробовал старый проверенный прием. Пока ждали судью в коридоре сел рядом на стул, придвинулся ближе, положил руку на спинку стула, так чтобы пальцы слегка касались ее плеча. Вроде как приобнял по-братски, нагнулся к ушку и прошептал успокаивающе:
- Все будет хорошо.
Она посмотрела странно, отрешенно и тихо ответила:
- Знаю.
Не отстранилась, не прогнала. Расслабился, значит, можно дальше продолжать общение в том же духе. Ногу на ногу, поговорим. Как назло судья, здоровый дядька в балдахине:
- Чего расселись, - сердито как приговор, - Второй зал.
Нехотя поднялся, протянул руку ей. Удивленно вскинула бровки, но не отказала, положила нежную лапку на ладонь.
Миниатюрная, тонкая и пахнет цветами полевыми. Опьянение. Сели вместе за огромный стол, во главе которого восседал судья.
- Стороны все присутствуют? Процедуру оглашать?
В полной тишине кучка китайских болванчиков.
- Ходатайства, заявления, отводы у сторон имеются? - судья скорчил мину, оглядел собравшихся.
Болванчики.
- Ладно, продолжим, - милостиво, - На чем мы в прошлый раз остановились? Экспертное заключение готово?
Про дела забыл, пока ковырялся в портфеле, выуживая нужные бумаги, она помогала, складывала в стопочки документы бесформенным ворохом ложившиеся перед ней на стол.
- Давайте, все это хозяйство сюда, - раздраженно протянул руку судья, - Истцы по Вашему ходатайству. Знакомиться сейчас будете?
- Объем большой, - почесал репу главарь истцов, - Время бы.
- Возражения есть, - обрадовался судья.
Какие к черту возражения, откладывай уже, промелькнуло в голове, не до тебя.
- Откладываю…
Пока решались процедурные вопросы, она приуныла.
- Я думала, сегодня все решится, - грустно сказала, выходя из зала.
- А все решилось, - ответил Вовка весело.
Недоуменного взгляда ее он не видел, а вопросов она задавать не стала. «Неужели поняла, о чем я», тревожно думал, спускаясь вслед.
Конечно, поняла. Вышли из суда, распрощались со всеми и, не сговариваясь, пошли по аллее в сторону центральной площади. Начиналась весна. Еще не первая капель и снег лежит кругом, промозгло и ветрено, прохожие угрюмы по-зимнему, солнце окопалось в тучах, изредка поглядывает лениво на людскую суету. А им хорошо.
Какое-то время шли молча, а затем как прорвало. Вопросы, ответы, незначительные реплики. Ворох информации нужной, ненужной, в кучу, в спешке, как первый и последний раз.
Два человека доселе незнакомые с интересом познавали друг друга, пытаясь уловить потаенный смысл недосказанных слов и возникающего иногда спонтанного молчания.
Дошли до кафе, первого попавшегося, со странным и пугающим названием «Титаник». Она нахмурилась, но ничего не сказала, с поспешной обреченностью последовала за ним. Титаник так Титаник, тонуть так, тонуть.
Специально выбрал отдаленный столик, внутри у глухой стены обильно и беспорядочно увешанной морской атрибутикой. Все-таки центр города, не хотел, чтобы знакомые ненароком заметили их.
Он с самого начала присвоил ей статус тайны. Никому, подальше от чужих взоров и досужих домыслов. «Моё», билось собственническое в голове, «Теперь моя».
В тот миг впервые он задумался, понял, почему тяжело с Ленкой. Тогда вдруг осознал, что женщина, с которой живет - раскрытая и зачитанная до дыр книга, растиражированная миллионным экземпляром, с сюжетом, набившим оскомину и давно утерявшим актуальность, в яркой обложке с красивым названием.
Понял, но не ужаснулся, не пожалел, значит, так суждено. Даже речь пафосную приготовил для Ленки на случай отхода: «Прости, дорогая. Я благодарен тебе, что ты была в моей жизни. Вовка».
Казалось, а я говорил, надо было креститься. Так вот казалось, что вот оно счастье. Можно выбросить старое на свалку, забыть, развеять по ветру прах былого. Какая глупость!
Да уж, мал человек для таких откровенных желаний. Ничего то Вовка не выбросил, не развеял. Оставил. А все из-за страха, прикоснуться к желанному, обрести мечту.
После того долгого и увлекательного разговора, окончившегося милой послеобеденной прогулкой, Вовка запил. Мысль, что он не достоин такой великолепной девушки, томила. Но самое неприятное заключалось в том, что он впервые столкнулся с чувством не просто физической потребности, а неимоверного желания морального удовлетворения.
Его монументальная теория о женщинах как потенциальных потребителях материальных благ, рухнула. До НЕЕ все было предельно ясно и просто. Конвейер, черт побери, ты мне я тебе.
С ней все запуталось, конвейер заклинило. И хоть она пыталась убедить его в том, что ничем не отличается от остальных женщин, он не верил. Слишком многое в словах и поступках говорило о ЕЕ необыкновенности.
Временами злился оттого, что сотворил безукоризненно чистый образ. Злился, но уже провел черту, обрек обоих.
Намучавшись с бесконечными пьянками, ссорами, непотребными оргиями Вовка решил, да гори оно все синим пламенем, затащу в постель. Ангельское создание ему не нужно. Вот момент истины, проверка на прочность.
Оказалось, она тоже приближала этот момент. Свидание получилось не столько романтичным, сколько спонтанным, бурным и со страстями. Утомленный, опьяненный, он опять удивлялся. Как же это? Ангел в черно-белую полосочку. Столько граней, столько потаенных эмоций. Дивное, глубокое, горное озеро. Сверху гладь-благодать по берегам травка зеленеет, птички поют, а внутрь загляни глубина глубинная, черная и дна не видать. Но все равно вода в ней чистая, форель водится. «Утону», подумал Вовка, и как подменили его.
Кто-то будет смеяться, но я не советую. Вовка общение всякое с НЕЙ свернул. Закрыл тему. Не успокоился, старался забыть. Не смог, психовал не по делу, бесился, пил со всеми вытекающими последствиями, достал всех, если честно.
Родители думали на Ленку, Ленка на родителей, Вовка - на себя и при этом молчал как партизан. По странному стечению обстоятельтв молчали все. Стыдно было, вел себя как пятиклассник, влюбившийся, но еще не знающий что с этой любовью делать то ли за косички дергать от чувств-с, то ли на коленях ползать с воплями о помиловании.
Он больше ЕЙ не звонил, и она не спешила. Так наступило лето.
- Абонент не отвечает или временно не доступен, - безжизненный голос повторял эти слова последний месяц непрестанно.
«Где ты?», злился Вовка, «С кем ты?». Поинтересоваться у ЕЕ начальника он стеснялся, вдруг подумает, что у них что-то. Правды боялся, всеми силами пытаясь сохранить свою тайну. Даже обижаться начал на нее, называя про себя нехорошими словами, а потом вдруг останавливался и корил себя за такую невоздержанность.
Околотками через общих знакомых узнал, что она уехала в отпуск, даже дату узнал, когда приедет. Все обдумал, а после общения с Ванькой решился: «Приедет, поставим все точки над i. Вместе будем». Полегчало. Одно беспокоило – Ленка.
Дошел до остановки, как раз маршрутка подъехала, что в сторону родительского дома. Он и дверцу открыл, выпуская пассажиров, но садиться передумал.
«К Ленке поеду», рассудил Вовка, «Надо и здесь точки расставить». Захлопнул дверцу и направился пешком через центральную площадь до рынка.
Глава 4. Там где течет песок
Полночь отбила на часах. Несколько раз порывался взять такси, но останавливал себя. Слишком быстро доедет, а обдумать надо многое.
Что он ей скажет? Конечно, после истерики, которую она на пляже закатила, можно было вообще ни о чем не говорить.
А как замечательно начинался день. Он проснулся с ощущением перемен. И мысли были обязательно что-то изменить в жизни. «Надо жить сегодняшним днем», решил Вовка, и сразу легче стало. А и правда, что будет, то будет. По ходу пьесы само все решится и распутается и запутается еще не раз.
Утром еще отбивался от предложений съездить на море. Но именно этот день, по какой-то коварной, немыслимой прихоти судьбы он захотел посвятить Ленке и из всех предложений выбрал компанию общих знакомых. Ленка не ломалась и собралась на удивление быстро. Ему даже ждать не пришлось, только с автобуса сошел, а она уже шла навстречу с дочкой.
Несмотря на то, что у всех были машины, ехать решили электричкой, чтоб ни в чем себе не отказывать. Всем хотелось отдохнуть, в сезон на машине к морю лучше не ехать, чревато это. Вроде добрался хорошо, без проблем, а обратно, пробки на десять километров вперед и тащишься по ходу объезжая незадачливых автомобилистов и попадая в заторы на перекрестках. И это при том, что в машине без кондиционера совсем плохо в летнюю то жару, с кондиционером, правда, тоже не очень, есть опасность. Короче, решили не париться, а весело с холодным пивом и нехитрой закуской прокатиться полчасика на электричке.
Ленкина дочка сияла от счастья и Вовка впервые за все время, прожитое с Ленкой, взял девочку под свою опеку. Крепко держал ее за руку и даже на руки взял, чтоб ненароком не задавили страждущие быстрее забраться в электричку.
Докатили нормально, и городок приморский встретил ласково. Шум и жар вокзала сменились прохладой лесной, как только они вышли с вокзала и сели в фуникулер, спускающийся прямо к морю. Ленкина дочь разве что от восторга не визжала и все просила прокатиться снова.
Они прокатились пару раз, а потом долго строили башни из песка.
- А почему песок мокрый и не рассыпается, - интересовалась девочка.
- Вода соединяет песчинки и крепко держит, - улыбался Вовка.
- А сухой песок?
- А его никто не держит он сам по себе, - Вовке от этих глупых разговор весело становилось.
- Нет, сухой песок он как вода, - задумчиво говорила девочка, - Если в руку взять тоже течет.
- Да, зайка, - ухмылялся Вовка, - И время течет, и вода, и песок вот тоже. На человеческую жизнь похоже, если никто не держит, также вот утекает сквозь пальцы.
Ленка смотрела на их игры и вдруг занервничала.
- Не забивай ребенку голову, разговорами дурацкими, - заявила она, - Вообще, надо было на машинах ехать, теперь по времени ограничены. Ребенок устанет, в дороге заснет, а я мучайся потом с ней сонной и с вещами.
Вовка недоумевал:
- А я зачем? Да и потом на крайняк на автобусе поедем или такси возьмем.
- Нормально придумал, - ехидничала Ленка, - Ты только о себе беспокоишься, алкаш.
Вовка все мимо ушей пропускал. «Пусть ее ругается и злится», думал, глядя, как Ленка укладывается загорать, «Все равно я решил, что этот день посвящу ей».
Обстановка нагнеталась незаметно. Сначала это были незначительные пререкания не то мороженное купил, забрызгал ее, полотенце вовремя не подал. Затем начались более глобальные претензии. Неожиданно всплыли порванные путевки, последняя пьянка и понеслось. В результате Ленка разыграла очередную трагедию, где главный герой подонок, а она жертва.
Вовка старался не обращать внимания, крики Ленки его давно не задевали. Ленкину дочку было жалко почему-то. Он смотрел на растерянное дитя, задерганное истеричной мамашей и у него от боли сердце сжималось.
Помнил, Вовка, все помнил, и как родители ссорились и каким, потом свет казался тошным и неправильным. Он тогда для себя открыл, что вовсе не нужен родителям, и появился то на свет по какой-то глупой, нелепой случайности, оттого может, не везет ему в личной жизни.
«Эх, Ленка-Ленка», сокрушался про себя Вовка, слушая «комплименты» в свой адрес, «Что ж ты дочке то своей в наследство оставишь? По какому образу и подобию жить она будет? Была б ты бабой нормальной, да разве ж гнала бы так, орала бы? Нет. Не нужны мы ей: ни я, ни дочь».
Был бы отцом этой девочки, даже спрашивать не стал, забрал ребенка. Но отцом Вовка не был, потому спокойно слушал бредни нервной женщины.
В результате, наоравшись по полной Ленка забрала дочь и уехала.
Пересек площадь и шел через зеленую аллею в направлении рынка. В столь поздний час ни одной лавки свободной не было. Все заняты шумными компаниями, да крепко прижавшимися друг к другу парочками.
«Эх, сам бы сейчас посидел вот так же», отвлекся Вовка от утренних воспоминаний. Но что-то гнало вперед, не давало остановиться. Аллея заканчивалась на рыночной площади, которую еще разворотным кольцом называли. Днем на площади помимо заезжавших автобусов торговали челночники нехитрым китайским, а все больше польским товаром, к вечеру площадь пустела. И непрекращающийся гомон прилегающей аллеи резко контрастировал с тишиной царившей в ночную пору на рыночной площади.
Выйдя на «кольцо» Вовка остановился, осмотрелся. Идти не меньше двух кварталов, по плохо освещенным, безлюдным улицам. В горку на мост, соединяющий восточную и центральную части города, с моста под горку к парковой зоне к озерам, а там к ботаническому саду и дальше уже по глухим темным улочкам, что называется дворами.
«Надо позвонить», решил, «Наберу ее и скажу, что приду поговорить».
Логика и здравый смысл подсказывали, что делать этого не стоит. Но какое-то нелепое, идиотское желание, подстегивало подвыпившее сознание выяснять отношения.
Набрал номер Ленкиного мобильника. Ждать пришлось долго.
- Да, - голос Ленки был спокойным, немного сонным.
- Лен, я буду минут через двадцать, - на удивление голос Вовки звучал как обычно, ничем не выдавая внутреннего волнения.
- Ты, чё ебнулся, - закричала Ленка, - К мамочке своей топай, и чтоб ноги твоей у меня больше не было.
Может, и не стоило ей так резко, во всяком случае, тумблер у Вовки сорвало.
- Охренела совсем, - выдохнул Вовка, - Мне поговорить надо.
- Надо?! Пошел вон! Ребенок спит, идиот! - возмущалась Ленка, - Ты ее разбудил. Напился сволочь и опять прешься права качать. Ну, уж нет! Забудь сюда дорогу.
- Не ори, дура! – сорвался Вовка, - Я иду! Всё поняла!
- Я дверь тебе не открою, - Ленка бросила трубку.
Вовка с самого начала не имел намерений ссориться, просто поговорить хотел. А тут такое. Подозрения стали закрадываться, и он забыл о цели своей миссии. «Точно бывший у нее там», начал заводиться Вовка, «Как я раньше не понял. Ну, мы сейчас разберемся, сейчас мы все точки над «и» расставим».
Намерения Вовкины изменились кардинально. Перед глазами стояла красная морда Ленкиного бывшего мужа, по которой очень хотелось вдарить пару раз, чтоб момент осознал. Он шел, убыстряя шаг, и ничего не замечал. Одного теперь хотелось навсегда разобраться, любым способом.
Недалеко от моста его окликнул, какой-то парень:
- Братан, закурить есть, - по блатному растягивая слова, тот сделал шаг вперед, но Вовка, погруженный в себя, прошел мимо.
- Не курю, - автоматически на ходу произнес, а в голове разыгрывались сценарии предстоящего разговора.
Луна да крохотные островки тусклого света под фонарными столбами вели Вовку к цели. Он уже на мост поднимался, представляя какую расправу, учинит неверной любовнице, когда услышал приближающиеся шаги и неясный говор за спиной. Среагировать Вовка не успел, даже если б захотел. Горячая волна прошлась от затылка по телу, ушла в остывающий от дневного зноя асфальт, и тысячи ярких точек вспыхнули и запрыгали перед глазами. Он проваливался в темное пространство вместе с этими точками и летел, летел, удивляясь и недоумевая. И не было сомнений, желаний, разговоры и дела утратили актуальность, все исчезло, превратилось в сон.
Послесловие.
Вовку нашли через несколько дней. Он лежал под мостом в коме, на холодной сырой земле, полураздетый, без денег и документов. Отвезли в больницу, обычная процедура, думали БОМЖ, спасением не утруждались. И только когда родственники опознали его, врачи начали устраивать суету, прекрасно понимая - слишком поздно. Человек умирал месяц! Месяц под аппаратами со статусом овоща и заготовленным эпикризом на случай внезапной смерти. Мы все умирали с ним каждый день.
Только когда по выражению врача "потек" мозг его предложили забрать. Медицина оказалась бессильной в борьбе с человеческим организмом. Он еще жил три дня после того как отключили аппараты. Сильный молодой организм сопротивлялся до самого конца.
Эта повесть могла выглядеть по другому, НО, я оставил все как есть. Поражает нелепость ситуации, бессмысленность и глупость. Такая покаянная молитва, дань памяти и уважения родному человеку, которого нет больше, а столько несказанного осталось до сих пор.
Часть последняя.
Яркая вспышка, рука у виска,
Мысль на мгновение: это не я!
Это не мне! Не со мной! Почему?
Дальше провал и летишь в пустоту.
Яркая вспышка и я… нет, не я…
Круг полулиц в ярком свете. Заря!
Меркнет заря, нет ни боли, ни чувств,
Снова провал и летишь в пустоту.
Вспышка, не яркая светлая дымка,
Дверь, занавески, напротив картинка,
Мягкая чья-то рука у виска,
Алые губы, закрыты глаза,
Локон пшеничный лежит на подушке,
Женщина в белом. Быть может подружка?
Может жена, может мама, сестренка?
Память пуста, информация стерта.
Доктор печальный стоит у кровати,
Пристально смотрит, разводит руками.
- Овощ, - его приговор пареньку.
- Здесь медицина бессильна, тому
кто неподвижно лежит перед Вами
больше не встать и никто не исправит
эту нелепость, уйти молодым.
Ну же решайтесь мне надо к другим.
Сорок минут меня ждут пациенты!
Вспышка! Я жив! Я живой! Как же это?
Вот сердце бьется, и пульс, и дышу я.
Вижу и слышу, чего ты, дедуля,
Так ополчился на тело мое?
Да, я не помню, не знаю и что...
- Всё? Подписали? Отлично! Сестра!
Два девятнадцать, отметьте пока.
Мы аппарат отключаем сегодня.
Я Вас оставлю, проститесь спокойно.
- Милый, прости, - сладкий мед на устах,
Локоны светлые, пальцы, глаза,
И поцелуй, словно яд убивает,
Кончено, всё, я глаза закрываю.
Вспышка…