Старший

               

  Улица Комсомольская. Ангренский Бродвей.

  По дороге и по тротуарам - в обе стороны - фланирует молодежь, сильно
выделяясь среди обычных вечерних пешеходов.
 
  Длина улицы чуть более километра, фонарей немного - точнее, их
много, но горят на пять - один. Хорошо для молодых: дружащих и любящих.

  Весна в Средней Азии ранняя, подснежники цветут в феврале, а здесь уже и
восьмое марта прошло.
 
  Пареньки ведут своих девушек, поддерживая за талию или положив руку на
плечо.
 
  Непарная молодежь прогуливается стайками, стреляя глазами по
 
встречным кадрам, обмениваясь остротами и колкостями, хохочут.
Смех то искренний, то деланый.

  Улица неширокая, давно не ремонтирована, но каждую колдобину
постоянные участники променада знают.
 
  Муха, Эдисон и Кобчик, бывшие одноклассники, бродят вместе.
Вот девчата из педагогического института, инязовцы.

 "Хау ду ю ду, гёрлз", - приветствуют ребята.

  В ответ девчата дружно улыбаются и здороваются по-русски.
 
  Ни секунды на разговоры, обе стайки прошли друг мимо друга.
Они дойдут до конца улицы, развернутся и вновь - навстречу и мимо.
Ребята шутят между собой, обсуждают девичьи прелести, как
заправские донжуаны.

  Невесел только Эдисон - бывший напарник Мухи по полузащите в
футбольной команде школы. Муха - Мухатов Аскар Акатаевич (он же Вовчик,
он же студент исторического факультета Ташкентского Государственного
Университета). Кобчик (Кобцев Сергей) - рост под два метра,
горящие глаза и командный красивый голос, между басом и баритоном.
"Хочу стать министром",- писал он в сочинении. Он тоже, как и Муха,
приятель Эдисона, только живет в своем доме, в поселке индивидуальных
застройщиков.
 
  Ребята знают причину и не пристают с лишними вопросами.

  Вдруг у Эдисона (он же Эд, он же Фреш, он же Андерсен) зашевелились
волосы на голове, кровь побежала с удвоенной скоростью, в висках
застучал метроном. Отключилось реальное восприятие.

  Шуба!.. Глаза сосредоточились на впереди идущей женщине, одетой в
искусственную, коричневого цвета шубу с шалевым воротником.
(Погода не возбраняла и такой вид одежды, тем более у женщины за сорок.)
Рост, полнота, цвет волос из-под косынки, походка - все, как у матери Эдисона.
 
  Он почти побежал, обогнал и посмотрел, украдкой, прохожей в лицо.
Нет, слава богу!..

  Слабость после схлынувшего напряжения. Ноги не идут, дрожь под коленями.

  Мать Эдисона, бывшая ленинградка - блокадница, в ночь на праздник двадцать третье
февраля возвращалась из больницы, где принимала уколы по договоренности.

  Перешагивая арык, упала и умерла от инфаркта.
 
  Осталось семеро детей.

  Эдисон был старший.