Мезальянс
- Ой, девочки, не знаю, как вы, а я думаю, что он её всё же любит! - Маринка мечтательно закрыла глаза, подперев обеими ладонями подбородок и щеки.
- Да не смеши ты меня, Маринка! Тоже мне придумала – любит!!! Да ты на неё посмотри! Ни кожи, ни рожи! Да ещё, наверно, в два раза его старше! - громко гремя кастрюлями, возразила Анжела. Полная, с огромной каштановой шевелюрой на голове и водруженным поверх неё поварским колпаком, отчего высота её головы увеличилась минимум на полметра, она была полной противоположностью предмету их обсуждения.
Я, прогуливаясь после завтрака по тенистым аллеям, добрёл до скамьи у дверей кухни. И вот, сидя в тени пышной августовской зелени, вдыхая ароматы гортензии и готовящегося для нас обеда, я стал невольным слушателем этого забавного спора.
- И правда, девочки, я сначала подумала, что это мама с сыном! Но они совсем не похожи, и я решила, что это всё-таки муж и жена! – прыснула Маринка.
- Мезальянс? - я услышал тихий и низкий голос третьей персоны, которую не было видно в проёме двери, и решил, что он принадлежит медсестре Полине Сергеевне.
- Да что вы всё придумываете! - явно не понимая значения этого слова, Анжела вновь бросилась отстаивать свою точку зрения. – Использует он её, что тут не понятно? Небось, имеется у неё миллиончик-другой за душой, вот он и доит её, а как она конёчки свои худенькие откинет, так увидите, куда денется его «любовь» при её миллионах!
- И почему ты, Анжелка, такая злая? Почему сразу «доит»? - Марина вопросительно смотрела в сторону третьей персоны, ища поддержки.
- Да потому, что меня бесят такие, как она! Может, ещё скажешь, что нищая она?! Отдыхают в санатории четвёртого управления, наравне с депутатами и правительственными «шишками», ходят сытые, ухоженные, аж лоснятся все! Да у неё костюмчики-то все импортные, не на рынке, небось, купленные! И ты на него посмотри! Зачем ему нужна эта старая замухрышка?! - разошлась Анжела.
- Вот я тебе и говорю – затем и нужна, что любит он её! - не уступала Марина.
- Не спорьте, девочки… - попытался вмешаться тихий голос третьей персоны.
- Вы слышали, как он её называет? Милочка! Что за пошлое обращение?! - не унималась Анжела.
- Да её просто Милой зовут, Милой Андреевной! Правда, Полина Сергеевна? - снова обернулась за поддержкой Марина.
«Точно, это она - Полина Сергеевна!» - с улыбкой подумал я.
- Да. Мила Андреевна. - подтвердила медсестра. – ... А его, по-моему,... Вадим Петрович… Да, точно.
- Сюськается с ней, как… со списаной торбой! - Анжела продолжала отстаивать свою точку зрения.
- С писаной, - робко пыталась исправить её Марина.
Не обращая на все эти уточнения никакого внимания, Анжела, искривив лицо, пыталась гримасами изобразить Вадима Петровича:
- Милочка, тебе не холодно? Милочка, у тебя ноги не промокли? Милочка, давай здесь присядем, здесь тень погуще! Милочка – то, Милочка – сё! Тьфу, противно!
Анжела подошла к окну и оперлась локтями на подоконник, выставив на моё обозрение свой невероятных размеров бюст, который так распёр пуговицы белого халата, что они готовы были вот-вот разлететься в разные стороны. Огромный янтарный кулон с застывшей внутри него какой-то мухой повис в воздухе, покачиваясь в такт таким же массивным серёжкам.
- И вообще… - увидев меня, она не договорила.
Отшатнувшись от подоконника, она зашептала:
- Разорались тут! Под окном отдыхающий какой-то сидит, всё слышал, наверно! Если до заведующей дойдёт, - хана нам всем!
И уже для моих ушей громко продолжила:
- … И вообще, пора работать, девочки! Марина, почисти лук! Много лука! И чеснок!
Я улыбнулся. Да, эта парочка была предметом насмешек и обсуждений всего санатория. О них не шептались только ленивые. В самом деле, посторонним трудно было понять, что объединяет этих людей. Вадим Петрович– высокий, статный, спортивного телосложения, просто красавец-мужчина лет пятидесяти, со слегка подёрнутыми сединой висками, хорошо поставленной речью – являл собою образец делового, респектабельного дипломата или бизнесмена. Тем более скромно на его фоне выглядела его жена – Мила Андреевна. Невысокая, щуплая, никакая не красавица, можно даже сказать, болезненного вида, однако, достаточно хорошо одетая женщина далеко уже не бальзаковского возраста. Их легко можно было представить по отдельности: его – окружённого такими же красивыми, как он, и длинноногими барышнями, а её – в паре со старичком, гуляющими под ручку по аллеям этого санатория. Но вместе… да, это, несомненно, мезальянс….
Так сидел я и думал об этой загадочной паре, пока меня с места не согнал сильный и терпкий, до слёз, запах лука и чеснока…
… Вечером, после ужина я снова вышел побродить по парку. Стемнело. В воздухе стоял густой аромат цветов, свежескошенного газона и почти неуловимый запах дамских духов. Я уселся на лавочку под раскидистым клёном и расслабился. Мысли ушли. Я чуть было не задремал, но очнулся от шороха травы. По направлению ко мне, точнее, к мною облюбованной лавочке брел человек. Это был мужчина. Подойдя близко, он, склонившись, с хрипотцой в голосе обратился ко мне:
- Кх.. Просите.. Кх… У вас случайно закурить не найдётся?
- Да, пожалуйста! - я протянул ему коробку с сигаретами. Он слегка дрожащими руками вытащил сигарету и снова вопросительно взглянул на меня. Я понял.
- Одну минуту!
Я достал зажигалку. Мужчина склонился к огоньку и… в пламени зажигалки я увидел… Вадима Петровича!
- Вы позволите? - Вадим Петрович указал рукой на лавочку.
- Да-да, конечно! - я жестом пригласил его присесть. - Вы – Вадим Петрович?
- Да… Можно просто Вадим… Кх-кх-кх… - Вадим закашлялся. – Я ведь не курю. Дым вреден для жены. Только крайне редко… Когда плохо. Кх-кх-кх…
- Вам плохо, Вадим? - я протянул ему свою руку. – Будем знакомы. Меня зовут Сергей.
Вадим пожал мне руку и, снова закашлявшись, сказал:
- Не мне. Жене. Хотя, мне сейчас тоже очень плохо. Простите.
- Что случилось? Мила.. Андреевна заболела? - я тоже прикурил.
- К ней сейчас неотложка приезжала. Увезли. Астма у неё. Так резко приступ начался! Перепугался, думал, потеряю её. - Вадим продолжал нервно курить. – А я, понимаете, жить без неё не могу. И она без меня. Я всегда должен быть с ней рядом, вовремя подать руку, таблетки…
- Не переживайте, всё наладится. - Я не знал, как утешить этого сгорбившегося и подавленного человека. – Что сказали врачи?
- Сказали, что после лекарства стало легче, но им необходимо понаблюдать за ней. Но я боюсь, вы же знаете, как сейчас в больницах ухаживают! Я должен, должен быть рядом! - в голосе Вадима было такое отчаяние... – Но меня к ней почему-то не пускают! Я боюсь, что ей хуже…
- Не отчаивайтесь! Она выпишется, и всё встанет на свои места. - Идиотское утешение.
- Нет. Вы не знаете. Вы же ничего не знаете! Я, я сам скоро умру! Я болен, неизлечимо, понимаете?! - и вдруг он заплакал.
- Ну что вы! Что вы такое говорите, Вадим?! - я растерялся и от слов и от слёз. – Вы просто сильно перенервничали! Всё у вас уладится, поверьте!
Вадим вдруг замолчал. Он достал из кармана носовой платок и вытер глаза.
- Нет. Ничего уже не наладится. Мне осталось два месяца. Может полгода... Мы ведь даже детей с ней не завели, потому, что Милочке нельзя было по состоянию здоровья… Только две собаки… Что бы ей не одиноко было, пока я на работе… Мне ведь очень много работать приходилось, чтобы оплачивать лечение, лекарства, санатории… Да что я вам говорю, Сергей, вы и сами всё понимаете. А у Милочки приступ за приступом... Что мне делать, скажите? - Вадим в надежде поднял на меня покрасневшие от слёз глаза.
- Врачи иногда ошибаются, Вадим. Не переживайте. - Мне неловко в этом признаться, но мне вдруг захотелось его пожалеть, погладить по голове, как растерянного маленького мальчика!
- Нет. Я не могу надеяться на то, что они ошиблись. Я должен что-то предпринять. Я не имею права оставить её одну. Я должен найти для неё поддержку, но как? Где? Она же ничего не знает. А когда узнает? Ей снова станет хуже… Нет, я должен… Должен… - он теребил в руках женский носовой платок, и я понял – это Её платок.
Вадим встал. Повернувшись ко мне, он протянул руку:
- Простите. Что-то нахлынуло, и я просто не мог больше молчать. Пока у меня нет выхода. Но я его обязательно найду! Поверьте мне, Сергей! И ещё раз простите.
Я поспешно привстал и, пожимая его руку, старался этим пожатием, словно внушить ему надежду... Вадим побрёл прочь, сгорбившись и не обращая внимания ни на что вокруг.
Я сел. И тут я подумал, как много чувств сменилось в моей душе за сегодняшний вечер! Сначала был интерес, потом что-то вроде насмешки, потом сочувствие и сожаление, потом жалость и желание хоть как-нибудь поддержать, а теперь, наблюдая, как уходит этот человек по дорожке аллеи прочь от меня, я понял, что при всём том, что я о нём узнал, я ему завидую…
***
Прошло пять лет…
Лето было тёплым, погода, что называется, располагала, да и на работе запарка схлынула, и я, чтобы не скучать в подвернувшемся так кстати отпуске, решился на круиз по Волге… Это был первый круиз в моей жизни. До этого я или валялся овощем на пляже, или нещадно лечил свою бедную спину в санаториях. Но однообразие как-то надоело, и я подумал: «Почему бы нет?» И, не найдя доводов против круиза, я решился… Решился и не пожалел,потому что там, на теплоходе «Владимир Мономах» произошла очень неожиданная и приятная для меня встреча...
В первый же вечер, чтобы не скучать в одиночестве, я вышел на нижнюю палубу. Смеркалось. На судне начали загораться габаритные огни, палубы высветились жёлто-оранжевыми бегущими огоньками, и от этого весь теплоход стал похож на новогоднюю ёлку. С верхней палубы доносились звуки живой музыки, весёлые вскрикивания и смех разгорячённых разной крепости напитками отдыхающих. Было понятно, - публика веселилась до самозабвения. Я смотрел на тёмную речную воду, в которой отражались огоньки теплохода. Было так хорошо, что не хотелось ни о чём думать… Справа от меня, со стороны бара, заиграла громкая музыка, перебивая шумы с верхней палубы, и голос массовика-затейника местного пошиба стал зазывать всех принять участие в конкурсах и развлечениях. Очевидно, первым был конкурс караоке потому, что у старающегося петь, попадая в такт и в ноты, явно были проблемы. Я улыбался. Было забавно слушать, как надрывается бедный конкурсант... Мысли снова куда-то уплыли… Хорошо было вот так стоять, облокотившись на поручни, курить и думать ни о чём…
Я повернул голову на донёсшийся справа пьяный женский крик.
- Боже, какие мы гордые!!! Глянь, Верка, какие мы аристократы!!! Не подходите к нам! А то мы оскорбимся!!! Да пошёл ты!!! Видали мы таких! Интеллигент вшивый!!! – изрядно подвыпившая женщина, сильно накрашенная и вся в чём-то очень блестящем и переливающемся, опираясь на руку подруги, очевидно, чтобы не упасть, с издёвкой кричала вслед удаляющемуся от них мужчине. Он приближался ко мне, озираясь по сторонам, - ему явно было неудобно перед окружающими за разыгравшуюся сцену.
Поравнявшись со мной, он вдруг приостановился и, помедлив несколько секунд, протянул мне пачку сигарет:
- Не желаете?
Я молчал. Я был в таком изумлении, что не мог вымолвить ни слова. Придя в себя, я с трудом спросил:
- Вадим... Петрович?!
На лице Вадима Петровича застыло удивление.
- Простите? - он явно ничего не понимал. – Мы знакомы?
Справившись с изумлением и той радостью, что внезапно охватила меня, я затараторил:
- Вы меня, наверно, не помните. Я – Сергей... Ну, … из санатория… Мы с вами вместе отдыхали четыре, ...нет, ... кажется, пять лет назад! Я и вы с… - Я осёкся…
- А-а-а… Ну да, ну да… Припоминаю…
Но по выражению его лица было понятно, что он меня не вспомнил. Я попробовал снова:
- Ну, помните, тот разговор на скамейке в парке, вечером, после ужина? Вы тогда ещё были очень расстроены потому, что…
Я снова осёкся. Не мог я сейчас произносить эти слова!
- Да-да… - вяло произнёс Вадим Петрович. Он явно понимал, что у меня в голове крутится один-единственный вопрос, но, почему-то не хотел мне помочь!
Чтобы как-то уйти от темы, я спросил:
- Вы, мне помнится, не курили в то время?
Наконец, Вадим Петрович сам заговорил об этом.
– Нет. Это я после того, как остался один, начал курить, - на лице его мелькнула горькая усмешка. – Другие пить начинают, а я, вот… курить начал…
Мы помолчали немного, медленно затягиваясь и поглядывая на огоньки тлеющих сигарет.
- Я так удивлён встречей с вами! Вы говорили о каком-то смертельном заболевании…
Я не закончил.
- Да. Вы были правы, врачи иногда ошибаются… Я пока жив-здоров, а вот Милы Андреевны нет уже четыре с половиной года. В общем, я один, один, как перст… - на лице его была горькая улыбка.
Надо было перевести тему, и я спросил первое, что пришло на ум:
- А какими судьбами здесь? Решили отдохнуть, развеяться?
- Видите ли… Мы на этом теплоходе с Милочкой познакомились. Это было самое прекрасное время в моей жизни, если не считать те годы, что мы провели с ней вместе...- он мечтательно улыбнулся и замолчал, и я понял, что он сейчас там, в том времени, когда был так счастлив…
- Неужели, - я робко попытался его отвлечь от воспоминаний, - за это время вам не встретилась ни одна интересная женщина?
- Почему же не встретилась? Я встречал в своей жизни много разных женщин, - Вадим с усмешкой повернул голову в ту сторону, откуда только что почти сбежал от дамы, - интересных и очень интересных. Но, поверьте мне, Сергей, ни одна не сравнится с любимой.
Он ответил мне это так просто и так серьёзно, без пафоса и лишних восклицаний, что я понял, что прав был тогда, сидя на скамье и провожая взглядом его, счастливого человека…
ноябрь 2008 г.