Отдыхаю душой.
Захожу к ним иногда за теплом, которое согревает душевный холод.
От встреч с некоторыми наоборот замерзаешь, а от общения с ними оттаиваешь и расслабляешься.
С ними легко всегда.
Никогда ничего не выспрашивают.
Хочешь свою боль рассказать, слушают, не осуждая никого: ни рассказчика, ни действующих лиц в рассказе.
Слушают.
Сопереживают.
Может мне сопереживают, а может тем, о ком говорю. Без лишних слов и эмоций. Когда видят что расстроена, не спрашивают, что случилось, а говорят:
— Оль, давай чайку попьём, садись. А есть хочешь? Мы сардельки такие вкусные купили! Давай, садись, куда тебе удобно. Хочешь сюда, к окну или вот тут на диванчик. Ты не возражаешь, мы закурим?
— Нет, конечно, не возражаю.
— Оль, я и забыла, ты же чай не пьёшь, всё кофе тебе подавай! — смеётся Нюра.
А Клава у плиты варит сардельки, достаёт из холодильника свои соленья: помидоры, огурцы. Мы так дружненько усаживаемся на кухне, у них очень уютно и так по-родному.
И Клава с Нюрой никогда не спросят, зачем пришла, что наболело.
Начинают сами о чём-нибудь рассказывать и время от времени Нюра спрашивает:
— Оль, ты слушаешь, а?
— Конечно, слушаю, Нюра. Ты мне начала рассказывать, как ты в проектном институте работала.
— Ну, так вот, — усаживаясь поудобнее на стуле и, дёрнув аппетитно плечиками, продолжает Нюра, — Завлаб у нас был немного с приветом. Зайдёт с утра в нашу комнату и начинает спрашивать, как у кого идут дела, как продвигается работа, закончил ли кто схему. Ему начинаешь рассказывать, а он отходит к другому столу, и сидишь с разинутым ртом. Потом мы не стали ему говорить подробности. Отвечали коротко. «Хорошо». «А что хорошего?» — спрашивает он. И так далее. Обойдя все шесть столов, уходит напевая: «А что вы Ваньку то Морозова, а он ни в чём не виноват, она сама его морочила, а он ни в чём не виноват … Ему кого-нибудь попроще, а он циркачку полюбил». Закрывалась дверь и мы все в хохот. А он был невысокого роста, плотненький и очень смазливый на мордашку. Его никто не боялся. Интересно было работать. Потом он в Америку уехал. Много специалистов тогда уехало.
Сижу, слушаю и радуюсь этим людям. Они не напрягают тебя ничем, ни расспросами, ни советами, ни своими проблемами. Про свои проблемы рассказывают иногда с юмором, иногда с матерком.
— Нюр, ну ты что, перестань! — останавливает Нюру Клава,— Оля же не терпит твои словечки!
— Ничего, пусть потерпит, я по-другому это выразить не могу.
Они сейчас повезли свою девяностолетнюю маму в её родную деревню, в её родной дом, который она сама выстроила. Просилась очень. Приедут не скоро. Весна, огород, посадки и там, конечно, у них счастье.
Нюра всю зиму ждёт тёплых весенних дней:
— Ой, жду не дождусь, как выйду на веранду, вдохну полной грудью и крикну: хорошо-то как!
А я их жду. Приедут – обязательно позвонят:
— Оль, мы приехали, заходи, дверь открыта!
15.05.09