Суд единственный

               

 -Господа, высказывайтесь быстрее, не задерживайте очередь, ведь это в ваших же интересах - тихий, но очень четкий голос говорившего, наконец, с трудом начал усваиваться в голове Валерия Валерьевича.
 -Итак, вы говорите пять эпизодов?- Валерий Валерьевич услышал какой-то шелест, тихое бормотание, затем голос снова заговорил, - Семь эпизодов, одно неиспользованное прозрение. Это была последняя ваша попытка, милейший. Заключение Высочайшей комиссии - Вечный сон. Есть последнее слова испытавшего?
 Голос говорившего доносился из огромных, видимо, размеров кабинета, т.к. В.В. не смог разглядеть поверх стоящих впереди людей ни этого кабинета, ни потолка. Он только сейчас начал осознавать себя в этой приемной с огромными, в два человеческих роста, дверьми приемной, в обществе десятков двух людей разного рода. В.В. никак не мог понять, как он сюда попал, но он определенно, что то помнил, что то очень смутно, а может быть наоборот, забыл.
 Из легкого транса его вывела девушка, очень похожая на секретаршу, в деловом костюме. Она строго посмотрела на В.В. , стоявшего на цыпочках и пытавшегося рассмотреть поверх голов в открытую дверь, что же происходит в кабинете, и на ходу, то и дело, поправляя кипу бумаг, бросила ни на кого не глядя - Скоро обед граждане, не задерживайте график, у нас тоже работа. Девушка растворилась в кабинете, и В.В. увидел и вспомнил. Именно вспомнил. Точнее начал вспоминать. Очень долго начал вспоминать. Потому что вспоминать совсем не хотелось.
 Голос хозяина кабинета смолк и через паузу заговорил другой человек, все время, отвечая сам себе.
 -Но возможно ли? Нет, не то..
 -Простите, но это абсолютный конец?
 -Но разве, хотя да, тысячу раз, я понимаю.
 -Что же, не единого шанса? Я не знаю что говорить!
 -У Вас все? Почтеннейший, попрошу заслушать приговор: объявляю Вас лишенным шанса! Последние слова голос просто выплюнул каркающим звуком.

 Дверь в кабинет вдруг очень быстро и без стука закрылась на мгновение, в результате чего ожидающая толпа оказалась в полной темноте и также неожиданно открылась. Стало снова светло, и в первых рядах пронесся вздох отчаяния. В.В. приподнялся на носочках, заглянул в кабинет поверх толпы, и не увидел никого. Кроме хозяина. Тот, пододвинув к себе стопку только что принесенных секретаршей бумаг, очень мягко позвал очередного посетителя.
 -Следующий, Семен Семенович Воронцов, будьте добры.
Толпа сразу зашевелилась и загалдела. Стройная девушка в розовых очках, стоявшая рядом с В.В. и возмущенно всплескивая руками, говорила, ни к кому особенно не обращаясь:
 -Это произвол, нельзя же молчать! Ну просто взять и лишить человека шанса!
В.В. уловил несколько заинтересованных взглядов и решил вмешаться:
 -А Вы знаете, что такое быть лишенным шанса? Возможно, вы знаете, за что этого человека лишили шанса?
Девушка молчала.
 -Ну, если нет, не будете больше говорить эту, В.В. запнулся и нарисовал в воздухе небольшой круг, - чушь?
На последнем слове глаза В.В. сверкнули лукавством, девушку обижать совсем не хотелось.
В это время, в кабинете, начался новый разговор, приковавший все внимание ожидающих к себе.

 -Дело номер.., Семен Семенович Воронцов, гражданин, категория не льготная, обычная, имел три контакта, не использовал, на визит проверяющего не среагировал, дано было ( послышался шелест бумаги ) 54 года. Испытание вновь прошло безуспешно. Глуп, часто не может объяснить свои поступки, женат. Есть характер, черты: вспыльчив, даже заносчив, часто не может объяснить почему. Есть дети, трое, на вопрос «зачем?» не смог ответить.
 -Что это за суд? – отвечал председателю резкий, но довольно приятный голос, - голословно очернять себя не позволю, время не то! Дети, мои дети, они цветы, плод любви моей с Тамарой Васильевной Воронцовой. Это прекрасно, Вам и граждане подтвердят.
 -Забываетесь, любезнейший, впрочем, вопрос и впрямь серьезный. Но, продолжим - последнее место работы, соответственно - депутат. Ну что Вы, не стесняйтесь, в этом ничего зазорного, совершенно. Так, так,  отличительная особенность – принципиальный взяточник.
 Голос, принадлежащий по видимому Семен Семеновичу, на последних словах председателя буквально взорвался.
 -Да как вы смеете, без приговора? У Вас нет доказательств! Я столько добра людям, Вы знаете как сейчас это трудно?
В кабинете вновь послышался шелест бумаг, на мгновение стало тихо.
 -Как же нет? Вводите следствие в заблуждение. У меня здесь черным по белому: 328 факта взяточничества, из них 19 в особо, подчеркнуто, крупных размерах. – Голос председателя зазвучал уважительно, - к нам какими судьбами, неужели застрелен?
 -Отравлен предательски на приеме, зафиксируйте. Принял страдание за доброту свою.
 -Страдание, так так. Ах, вот, есть. Фактов страдания одиннадцать. Отобранный леденец соседом Пашкой по горшку, в детском садике, зависть к отцу Генки, соседа, имевшего машину, так так, зависть запротоколирована как «черная», замечательно. Что еще? Фотоаппарат того же Генки, раскладной велосипед – уже четыре, хм, хм, девушка? Так так так, последнее страдание от получения первой взятки, очень символично. Так вот, здесь черным по белому, приняли вы последнее страдание от унижения бабой Нюрой, принесшей Вам в платочке два рубля с полтиной за ремонт потолка в ее комнате силами ЖКО. Итого – ничего про страдание при отравлении. Будем продолжать врать, уважаемый, или все-таки поможем следствию для ускорения процесса? Нас люди ждут!

 В.В. оглядел стоявших рядом. Никто не смотрел в сторону кабинета и вообще никто не двигался и не ждал ускорения процесса. Он вдруг встретился взглядом с девушкой в розовых очках. Она спокойно выдержала, внимательно изучая В.В. «Не обиделась, надо же!» В.В. почувствовал едва уловимую легкость в пространстве.

 Внимание отвлек продолжавшийся разговор в кабинете. Говорил председатель.
- Совершенно зря так нервничаете, господин Воронцов. Неужели вы думаете, что мы Вас будем судить за такое повсеместное явление, как взятка? Очень, очень напрасно. Я вижу, Вы с трудом понимаете суть вопроса, поэтому предлагаю перейти к делу! Какой допрос предпочитаете? – голос председателя стал мягким, почти ласковым – с пристрастием, по старинке, или перекрестный, демократично?
 -Что Вы такое говорите, за что же меня, за что допрашивать?
 -Хорошо, выбираю сам, с пристрастием, - теперь в голосе сквозило удовольствие.
 -Нет нет. Пожалуйста, будьте демократичны!
 -Итак, начнем! В чем по Вашему состоит смысл жизни? – председатель теперь говорил четко и быстро, усиливая напор.
 -Я, кажется, знал, мне нужно вспомнить…
 -Правильно. Помните ли Вы 14 сентября 198.. года?
 -Нет, ну может быть.
 -Где Вы работали в то время?
 -В профкоме, кажется, да-да, я помню это.
 -Хорошо. Уже теплее. Помните ли Вы Василия Сергеевича Чиркова, слесаря 37 участка, попросту дядю Васю? Да или нет?
 -Помню, помню – С.С. почти кричал, - дядя Вася пил, но я его не уволил!
 -Подследственный, не отвлекайтесь. 14 сентября, суббота, Вы встретили дядю Васю на улице, у Вас был разговор, что он говорил, слова?
 -Вспомни. Вспомни…
 -Семен Семеныч, Вы к кому обращаетесь?
 -Дядя Вася, выпивши, говорил мне – вспомнишь ли ты, «курья» твоя голова – С.С. почти умолял. – Он меня недоноском обзывал, но я даже милицию не вызвал. Я не виноват.
 -В чем Вы не виноваты? Впрочем, не важно. Копнем глубже. Февраль 195.. года. Сосед. Дедушка Панкрат. Тяжелая болезнь, вскоре смерть. Пурга, крыльцо из разрушенного красного кирпича. Он Вам говорил что-нибудь?
 -Что? Что Вы от меня хотите? Было холодно, он мне сказки рассказывал. А я есть хотел. Я о хлебушке мечтал. А он мне сказки – голос С.С. зарыдал.
 -Мне от Вас ничего равным счетам не нужно и Вы это прекрасно понимаете. Вы помните, что именно говорил Вам дедушка Панкрат?
 -Мне было очень тревожно, я очень устал. Устал бояться. Мама могла прийти без хлебушка.
 -Ну, хорошо, год 200.., день вашей смерти, звонок спикера помните? Что говорил контролер?
Семен Семенович перешел на шепот, но в гробовой тишине все было слышно – Он, что тоже, да? Но как  же это может быть? Боже, как мало времени! Мне нужно время, я должен понять. А как же, как же третий контакт? Вы сказали, их было три!
 -Постыдный контакт с взяткой не имеет аналогов. Предательство контактеров дело обычное, но равнодушие гораздо страшнее. Впрочем, наш суд, сумею Вас заверить, самый неэмоциональный суд. Потрудитесь заслушать приговор, с этого момента возражения не принимаются!
 -С.С. Воронцов имел в своем распоряжении 54 земных года, возможность проживать в здоровом теле, имел три напоминающих контакта и один контрольный. Использование шанса ноль процентов. На следствие показал проблески сознания два раза. Объявляю: 44 года жизни на общих основаниях при двух контактах. Вопрос – последний – отказываетесь ли Вы от шанса?
 -Нет.
 -Запротоколировано, обжалованию не подлежит, - послышался звонкий удар молотком, дверь снова закрылась.

 Невыносимую тишину легко разорвала секретарша, - Пятиминутный перерыв господа, сохраняем спокойствие.
В.В. физически ощутил тревожный выдох толпы.
 -Что же будет?
 -Куда нас отправляют? Должны мы знать или нет? Ну, хоть кто-нибудь объяснит, что происходит? Что же мы так и будем ожидать в неизвестности?
 -А Вы еще не поняли? Это, гм , суд, и для некоторых кажется не последний, - отвечал ученого вида человек с остроконечной бородкой молодому франту в шикарном пальто.
 -Это, в некотором роде феномен, не побоюсь этого слова. И, господа, ответственно заявляю, это не сон. Можете мне поверить как представителю науки. Впрочем, я с Вами согласен, молодой человек, мы должны как можно больше узнать о нашем положении. Вот, например, я установил, что здесь, - ученый перешел на шепот, - искажается внешность. Извините, данные на основе единичного эксперимента.
 Послышался шепот, - Есть у кого-нибудь зеркало? Отражение в очках очень, я  извиняюсь, сомнительного качества.
 В.В. увидел, как многие стали ощупывать свои лица, казалось все помещение пришло в движение. Даже две бабули, стоявшие рядом у дверей кабинета, спохватились вдруг и почему-то рассматривали друг друга. В.В. отметил про себя, что моложе двадцати пяти лет никого не было.
 Он как-то незаметно для себя оказался перед девушкой в розовых очках. В.В. поймал себя на мысли, что он все время удерживает себя, а может быть только память в странном состоянии. Это было радостное чувство. И еще к нему пробивалась неясная мысль о девушке…
 -Что же Вы так долго смотрите на меня, снова хотите поставить на место? Извините, все это оказалось слишком сильным испытанием.
 -Нет, это Вы меня простите, я был чрезмерно резок.
 -Но это успокоило остальных, правда?

 Двое еще долго смотрели друг на друга. Они молчали. Остальные вели себя довольно оживленно. Глядя на них можно было почувствовать некоторую сплоченность.
 Говорил молодой человек в пальто, разглядывая себя в небольшое зеркало.
 -Как это удивительно, какое перевоплощение образа, я в восторге, такого не припомню даже на сцене. С этим мало что сравнится. Но как Вы догадались, э…
 -Игорь Васильевич, - доктор наук. Видите ли, гм, хм, дело в том, что там… Открытия, молодой человек, иногда делаются  из простых вещей. Одним словом, немного раньше, непосредственно при жизни, я был, извиняюсь, без бороды!
Одна из двух бабушек истерично вдруг захохотала. В наступившей тишине это было довольно зловеще.
 -Не позволю! – Голос женщины лет пятидесяти вмиг всех успокоил. – Как это хорошо, что с нами представитель, мы не должны опускать руки. И  вот что, пока закрыта дверь, предлагаю расспросить хорошенько секретаршу!
Голоса бойко подхватили предложение, стали искать, перекликаясь в приемной. Но ее нигде не оказалось. На мгновение захватил внимание толпы полный мужчина. Представившись предпринимателем.
 -Господа, господа. Прошу Вас, осознайте, где мы? Не время устраивать весь этот шум, нужно что-то другое, давайте остановимся.
 -Вы предлагаете что-то конкретно? – выступила из толпы все та же дама.
Предприниматель обиженно замолчал.

 Вдруг откуда-то вновь появилась секретарша, - Господа, через минуту прием продолжится, а Вам всем совет от магистра – подумайте каждый о себе лично!
С этими словами дверь открылась, и стало тихо. Все словно застыли по команде.

 -Федор Карлович Альпийский, прошу Вас, - раздался из кабинета знакомый уже голос.
Альпийским оказался франт в шикарном пальто. Услышав свою фамилию, он нервно вздрогнул.
Бойкая женщина еле слышно зашептала, - Тот самый Альпийский, Вы?
 -А если я не хочу, если у меня нет желания идти? Что, что тогда? – почему-то тоже шепотом заговорил актер и сделал шаг в сторону кабинета. Он обернулся. Все еще на что-то надеясь. И встретил твердый взгляд ученого, - К сожалению нужно идти.
Альпийский. С решимостью обреченного, зашагал к председателю уже не слыша за спиной тихие возгласы.
 -Тот самый, но как молодо выглядит!
 -Чудо, как красив, даже здесь!
 -Я почувствовала буквально сразу.… И обаяние!
Стало тихо. Был слышен только ровный голос председателя и взволнованный, актера.
 -Дело номер х, Федор Карлович Альпийский. Категория обычная. Дано было три контакта. А также возможность в течение 49 земных лет. Характер мелкий, неопределенный. Крайне подвержен проявлениям славы, в связи с чем чрезвычайно трепетно относится к своей внешности. Неженат, Профессия – актер. Вы согласны с этим? Здесь нет никакой ошибки? Может быть у Вас есть что добавить к делу?
 -Послушайте, - голос Альпийского дрогнул, - не могу ставить Ваши полномочия под сомнение, но зачем же унижать оскорблением? Я просто не понимаю, в ЧЕМ нас обвиняют?
 -Вы не понимаете? Кажется, Вы говорили еще, что не желаете идти ко мне на прием? Некоторое время назад. Во время Вашей последней жизни, Вы понимали буквально все и не ограничивая себя, морочили головы вашим бедным согражданам в так называемых «интервью»!  Что касается ваших желаний…. Кстати, может быть Вы вспомнили, зачем они Вам? Так вот, что касается желания приходить сюда, - было слышно, как председатель хлопнул по столу чем то тяжелым, - этот договор. Потрудитесь согласиться, Вы его сами подписали!
 -Я, - голос актера больше не дрожал, но был крайне растерян, - Этого не может быть? Договор?
Среди стоящих в приемной прокатился вздох больше похожий на стон.
 -И еще, - продолжал председатель, - Вы считаете, что я здесь кого-то обвиняю? Никогда! Я просто выношу приговор, можете мне поверить на слово.
 -Хорошо, я прошу Вас, перейдем же к делу.
 -Согласен, давайте по существу, чего время тянуть. Федор Карлович, знаете ли Вы самый большой свой грех?
 -Прелю., прелюбо…
 -Ну что Вы. Не смешите. Это разве грех?
 -Может я мало думал о боге?
 -Федор Карлович!
 -Кажется, я знаю, это все мой эгоизм.
 -Ну, знаете ли, мое терпение исчерпано. Я готов вынести приговор.
 -А как же допрос, как же контакты?
 -Браво, советую Вас в следующий раз, если он состоится, выбрать профессию адвоката. Но, будем соблюдать процедуру. Дело в том, уважаемый Федор Карлович, что в вашем случае полный допрос не требуется. Ваш самый большой грех, - председатель сделал небольшую паузу и В.В. почувствовал кожей, что тишина, удивительно, стала просто мертвой, - Ваша улыбка. Демонстрировать не нужно, она очень глупо сейчас выглядит. Да, да, улыбка. Вы были заложником того, что нравится людям и посвятили этому наслаждению все время своего шанса. Дело в том, Федор Карлович, допрос не нужен, потому что Вы помните все три контакта. После первого Вы решили стать актером. После второго Вы молились, рыдали, Вы бились головой о стену, Вы просили, но Ваша улыбка….
 Третий контакт с Ольгой Павловной…
 -Достаточно, прошу Вас, вынесите приговор, - актер говорил на удивление ровно.
 -Федор Карлович Альпийский, имел в своем распоряжении 49 земных лет, здоровое тело, имел три напоминающих контакта и сознательно, если можно так выразиться , отказался от смысла. Объявляю: тридцать лет в ограниченном режиме при одном напоминающем контакте.
 -От шанса не отказываюсь.
 -Запротоколировано, обжалованию не подлежит, - сухо закончил председатель. Дверь снова закрылась, одновременно с резким ударом молотка.

 -Большой перерыв, прошу Вас сильно не шуметь, - секретарша на мгновение приоткрыла дверь и снова исчезла.
Толпа, словно проснувшись вдруг, забурлила, говорило несколько человек одновременно. Пока настроением людей не овладела бойкая дама, поддерживаемая двумя соседками.
 -Минуточку, минуту, попрошу внимания, что за бестолковый ор, профессор, ну Вы то?
 -Мне самой страшно, сограждане, но что толку от этих вот криков? Нужно, товарищи, говорить по очереди. Нас здесь еще много и вместе мы сможем что-нибудь придумать. Вы, я вижу, что-то хотите сказать. Профессор?

 -А я и говорю, кричать нет никакой необходимости! И, хотя страх, как чувство, здесь, безусловно, присутствует, я уверен в том, что для этого, если разобраться,  нет никаких предпосылок. Я считаю, что крайней нашей растерянности способствует: во-первых, неожиданность нашего положения, и во-вторых, крайняя его загадочность! Но! Есть кое-что в этой ситуации, о чем мы со всей определенностью можем сказать. Считаю неопровержимым фактом, наше нынешнее состояние по отношению к предыдущему, определенным образом, смерть! В этом со мной все согласны? Каждый помнит момент своей кончины?
 -Так я ж просто уснула, Сынок. А у меня еще кошка не кормлена, и внучек скоро придет со школы?
 -Бабушка, подумайте, что Вы говорите такое? – бойкая женщина немедленно вмешалась, - Ну какое это имеет значение? Конечно, все помнят, продолжайте, профессор.

 -Необходимо заметить, - продолжил профессор, поглаживая отработанным жестом острую бородку, - наше состояние, описываемое наукой, как смерть, не является концом нашего существования. Удивительнейший факт. Трудно переоценить это замечательное открытие!
 -Профессор, не увлекайтесь, вспомните про дверь, она скоро откроется! – возглас предпринимателя едва снова не взорвал толпу. Но вмешалась снова бойкая женщина, призывая к спокойствию.
 Ученый продолжил, - Извините, постараюсь быть кратким. Так вот, мы пребываем в состоянии, о котором нам ничего не известно. Может быть, я ошибаюсь? – он обвел взглядом приемную, но наткнулся на молчание.
 -Нам лишь известно то, что здесь мы изменили свою внешность. Но сохранили свою личность. Так же нам известно, что это какой-то распределитель и пока, лично я установил два направления, которые нам предлагают: один, так называемый, лишенный шанса, и второй, я полагаю, следующий возврат к жизни.
 Бойкая женщина, заметив нетерпение тучного господина. Тут же остановила его, подняв руку.
 -Ну хорошо, профессор, Вы достаточно понятно обрисовали наше положение, но что же мы можем сделать, чтобы изменить его? – теперь женщина обращалась ко всем сразу.
 -Я знаю, чего сделать невозможно, - все повернулись к говорившему мужчине в черном костюме, молчавшему прежде, - Его невозможно обмануть и расположить в свою пользу. И потом, он оценивает нас по какой-то своей системе.
Мужчина замолчал.
Все вдруг взорвалось, не выдержав напряжения.
 -Да как он смеет?
 -Что же мы не люди? Да если мы вместе!
 -К ответу его!
 -Что это за суд, когда человека за улыбку!

В.В. почувствовал, как его кто-то дергает за рукав, он повернулся. Изумрудные глаза вопросительно смотрели на него, - Вы знаете, да?
 -Снимите, пожалуйста, очки.
 -Вы не ответили, но я чувствую, что Вы все знаете, - девушка сняла очки, и В.В. показалось, что у него кружится голова. Он смотрел на нее и понял, что время остановилось: «Она прекрасна, я почему-то точно знаю, что она прекрасна».
 -Не молчите же, они наверно зря так кричат, но вдруг дверь и впрямь скоро откроется?
 -Послушайте, - В.В. взял девушку за руку, - Не важно для Вас сейчас что я знаю, не обижайтесь. Знаете ли Вы, зачем подошли ко мне?
Девушка с испугом вырвала руку.
 -Зачем Вы хотите что-то узнать? Почему Вы руку убрали? Разве Вы хотите разозлиться? Теперь молчите Вы! Но Вы должны думать и чувствовать, пожалуйста, вспомните, у Вас есть странное ощущение?

 -Ну, это уж слишком! – голос председателя, словно ледяной рукой сдавил все звуки в приемной. Дверь была открыта, он сам ее открыл.
 -Попрошу всех, без исключений соблюдать приличия и не говорить лишнего, - председатель рассеянно посмотрел сквозь людей, ни на ком не останавливая взгляд, и отправился вглубь комнаты, выкрикнув следующего, - Игорь Васильевич Роземблюм, прошу Вас.

 Ученый прекрасно расслышал приглашение, но как  и все другие заворожено смотрел на удаляющиеся ноги председателя. Из под черных, элегантных брюк, выступали ухоженные копыта ,с аккуратно зачесанной шерстью. Одна из бабушек тут же принялась креститься, ужасом запахло в приемной. Лицо девушки, стоявшей рядом с В.В. побелело, она шептала еле слышно, - Я Вам верю…
 Ученый все-таки прошел в кабинет на несгибаемых ногах. Начался разговор.
 -Игорь Васильевич Роземблюм, дело номер х, категория льготная, имел три контакта с представителем. Так так, попытка использования одного контакта. Продолжительность пребывания 82 года. Испытан впервые и неудачно. У Вас, кажется, вопрос?
 -Почему неудачно? Я могу это узнать?
 -Узнать? Но что это Вам даст? Вот если бы вы могли это увидеть!
 -Что же я обязан понять?
 -К сожалению никто, сидящий на Вашем месте, ничем ни обязан, ни мне, ни кому другому. О настоящих обязательствах Вы забыли после известных событий 193.. года, происходивших у села Степного. Послышался негромкий шелест.
 -Но я пытался понять, я ушел в науку для этого, по Вашему все зря?
Ответа не было пару минут. В.В. видел председателя, смотревшего прямо на ученого. Было непонятно, что происходит. В приемной царила тишина.
 -Ну, хорошо, уважаемый господин льготной категории, Вы прожили замечательную жизнь, добились очень многого в жизни общества и даже, косвенно, повлияли на ход истории. У Вас было трое детей и женщина на Вашем попечении. И можете мне поверить, все это стоит больших затрат энергии и жизненных сил. Но ответьте же на вопрос, почему Вы все это делали?
 -Вы молчите? Вы думаете! Сейчас Вы можете это делать, Вам терять нечего. Но почему Вы боялись что-то потерять там, если Вы не знали для чего это нужно? Не более как несколько минут назад здесь было произнесено слово «обязан». Так вот, у каждого есть только одно единственное, сокровенное «обязан», о котором нельзя забывать ни на одну минуту своей жизни и тем более, когда Вы осуществляете его величество Выбор. Вы хотите сказать наука – Ваш выбор? – голос председателя вдруг стал ломаться, и дальше было слышно почти блеяние, старушки в ужасе подались назад, хотя двигаться было уже некуда, люди вплотную стояли к стене, дальней от заветной двери.
 -Наука, милейший, обезопасила Вас от всякого выбора. Вы только вспомните, как Вам стало уютно, как вспотели глаза от умиления, Вам стало очень комфортно, когда Вы поняли, что про это можно перед всеми оправдаться. «Я обязан». Перед всеми, перед счастливой мамой, утирающей слезу, друзьями детства, вспоминающих Вас в пивной, женой, ласкающей детям непослушные кудри…. Вы бы и себя обманули. Но есть что-то неприятное внутри, чего-то хочется. Чего уж тут, напиться и забыться к чертовой матери!
Предприниматель, стоявший в самом углу, прижатый старушками, вдруг истерично захихикал, на него зашумели, и он затих.
 -Вы отрицаете все достижения науки? – наконец послышался тихий голос ученого.
 -Ну зачем Вы задали этот вопрос? Ну зачем, Вы уже почти почувствовали? Почему мы сейчас должны говорить об этом?

 -Вспомните год 193… Сапожник дядя Михайло, помните? – снова послышался легкий шелест, - Вы помните его рассказы? Помните, как Вы метались между его мастерской и шумом коммунальной квартиры? Помните спокойный, иногда безразличный взгляд дяди Михайло и несчастные глаза Вашей матери, бесконечно работающей только для того, чтобы видеть хлеб на столе? О, Вы даже скит хотели построить подальше от людей? Я вижу это воспоминание оставило свой след. Признайтесь же себе,  зачем Вы тогда «ушли» в науку?
 -Я устал, я хотел видеть родителей счастливыми, я знал, так будет легче.
 -Не заблуждайтесь, Вы не знали, но Вы чувствовали, Вы что-то имели, но не захотели выяснить, что именно. Вы имели Возможность, но Вы «купились» на спокойствие и благополучно проспали. Как же приятно слышать от таких же окружающих убаюкивающее «все правильно»! Дело ведь не в науке, а в том что Вы «купились» на нее, совсем забыв зачем это Вам? Скажите мне, какова ценность Ваших открытий для Вас лично. Сейчас? Там это нужно было для оправдания бездействия, здесь это не работает, ничто. Вы не знали себя, но пытались узнать что-то о мире. Вы были похожи на невылупившегося птенца, пытающегося описать вкус сочного червя. Вы хотите что-то сказать?
 -Мне было больно быть честным перед собой.

 -Хорошо, закончим на этом, выношу приговор: Игорь Васильевич Роземблюм, имел в своем распоряжении льготную категорию, возможность использовать три контакта с представителем в течение 82 земных лет. Характеризуется как человек, хронически путающий понятия цели и смысла. Объявляю: 73 года на общих основаниях при одном контакте и , - председатель на ми нуту задумался, - фраза помощи. Испытуемый будет помнить в течение так называемей «сознательной» жизни, что человек, хм, подобен богу! Отказываетесь ли Вы от шанса?
 -Нет!
 -Запротоколировано.

 В.В. повернулся к девушке с изумрудными глазами. Теперь он знал, что нужно говорить и был уверен, что она поймет, но было уже поздно, его остановил голос председателя, - В.В. теперь действительно время пришло, в Вашем распоряжении минута, я Вас жду.
 Председатель неспешно возвращался к столу. В.В. смотрел в глаза девушке и чувствовал как неумолимо сжимается время. Девушка приняла это молчание за неуверенность и растерянно улыбнулась, но В.В. остановил ее.
-Пообещай мне одну вещь, - девушка утвердительно кивнула, боясь произнести хоть слово. В.В. оглянулся в сторону кабинета, но во всем его облике теперь была уверенность.
 -Я знаю, ты меня любишь, ты думаешь об этой любви, тебе хочется об этом думать. Я сейчас уйду, но ты знаешь, что будешь думать обо мне. Я прошу, даже когда ты столкнешься с самым страшным в своей жизни – не забывай о себе! И еще, мне будет так легче тебя найти!

 В.В. направился было к кабинету, но снова вдруг обернулся и уже тише добавил, подмигнув, - Это мое настоящее лицо, я не призрак!
 В.В. оказался в кабинете, и дверь за ним захлопнулась.

 -Браво, браво, Вы дали себе волю немножко поиграть со мной. Прелестно, могу ли я присвоить Вам звание кандидата?
 -Кажется, Вы не были так скептично настроены к людям, господин председатель? Хотя Вас лично я плохо помню.
 -Да бросьте Вы, девчонка сейчас уже не помнит, что Вы ей говорили, что же будет при использовании возможности?
 -Но у меня ведь есть выбор, я могу сам решать?
 -Прежде чем я отвечу утвердительно, я должен удостовериться в том, что Вы хорошо знаете все условия.
 -Не кажется ли Вам, мягко говоря, неосмотрительным ставить все, что у Вас есть, на любовь глупой девчонки?
 -Я знаю, что именно зависит от меня.
 -Знаете ли, мой скептицизм имеет все основания. На моем участке вот уже почти двести земных лет не было удачного использования шанса, мне очень скучно, можете представить мою работу?
 -Я Вам не сочувствую.
 -Нет, это очень заманчиво, использовать прозрение с силой любви, но в случае неудачи Вы приравниваетесь к самоубийцам, Вас даже не используют на свалке! Вам очень понравились ее глаза?
 -Я не смогу отказаться.
 -Вам предлагается судьбу червя поменять на полет птицы, - председатель подался вперед, глаза горели огнем, - зачем сомневаться?
 -Вы видите во мне сомнения? Какая Вам выгода от моего выбора?
 -В.В. бросьте эти игры, здесь нет ни плохих, ни хороших! Объясните мне лучше Ваше стремление снова попасть на Землю, зачем вообще многие туда стремятся? Это не лучшее место для испытания души и это не только мое мнение. Результат этого жалкого эксперимента в моей приемной. Вы помните?
 -Я с удовольствием поговорю об этом после испытания.
 -Может быть, Вы уходите от разговора, потому что боитесь, боитесь передумать? Если Вы попадете на испытание из-за обязательства девчонке, то сразу же рискуете совершить первый грех! Не дайте себе обмануться…
 -Уважаемый председатель, не вижу для себя возможности оставаться без сомнений. Вы могли еще напомнить о том, что девушка с изумрудными глазами может отказаться от шанса, но есть одно но, я помню себя.
 -Хорошо, я Вас понял, не смею далее задерживать, - откликнулся председатель, теперь он улыбался, - Вы можете рассчитывать только на себя. Прошлое испытание Вы прошли, оно было трудным, но следующее, смею Вас уверить, будет почти невозможным. Это бывает раз в тысячелетие. На все Вам дается сорок лет. Желаю успеха!

 Последние слова В.В. расслышал с трудом. Так как с ударом молотка казалось взорвалось все вокруг, засияло и так же неожиданно погрузилось в темноту.


                * * *
               

 -Любовь Васильевна, Любовь Васильевна, - голос эхом прокатился по чистому и светлому коридору, и заставил вздрогнуть женщину в белом халате, стоявшей у окна. Она задумчиво рассматривала посетителей на улице, в основном это были ошалевшие папаши, от которых теперь можно было ожидать чего угодно. Любовь Васильевна работала заведующей родильного отделения. На ее памяти было бесчисленное количество новорожденных – «сплошные роды».    Растила она и своих двух мальчишек, но и теперь не научилась к этому относиться как просто к работе.
 Из окна коридора было видно, как один из папаш, подбадриваемый понимающими криками таких же счастливчиков, лез на второй этаж отделения, стоящего, напротив, по водосточной трубе для того, чтобы рассмотреть малыша у матери на руках.
 -Любовь Васильевна, - голос молоденькой нянечки Леночки осекся, - Ты посмотри что творится. Любовь Васильевна, а ну дайте я их разгоню, отбою нет!
 -Этого не нужно, - заведующая ласково остановила девушку и задумчиво добавила, - Пару дней назад он даже не подумал бы этого делать. Леночка, ты хотела мне что-то сказать?
Простодушное лицо девушки тотчас разгладилось и она словно засияла, - Крикуша наш лежит спокойнехонек, мне даже кажется, улыбается, и как только Вы определили переложить его? Ну, прямо ангелочек. Не зря все-таки в институтах учат, вот я бы никогда такое не придумала бы. Неужели крохи смыслят чего? Да Вы сами сейчас увидите.
Девушка потянула Л.В. за руку, но та мягко отстранилась, - Мальчик рядом с девочкой?
 -Так я же и говорю, рядом с чаленькой, как Вы велели.
 -Ты вот что, Леночка, принеси, пожалуйста, данные на них, я попозже зайду.

 Любовь Васильевна шла по коридору и думала. Она вдруг поняла, что не папаши новорожденных и не сами младенцы заставляют ее мысленно терзаться. Ее мучил мимолетный разговор с дедушкой одного из младенцев. Теперь она увидела, что все время хотела вытеснить это из памяти. И зачем она тогда спустилась к посетителям? К ней сразу подступил такой старичок-боровичок с густой, аккуратной бородой, с просьбой хоть на минутку пропустить его к внуку. Ее не на шутку возмутила эта просьба.
 -У нас не базар тут дедушка, за здоровье детей я лично отвечаю, а посторонних мы не пускаем.
 Деда это нисколько не смутило, да и с правилами он видимо уже ознакомился.

 Что говорил дед дальше Л.В. помнила смутно. Она помнила только, что дед спокойно объяснял, что сам найдет мальчику место в палате, как делали его родители.
 Л.В. сама не зная почему, нашла мальчишку по фамилии, им оказался беспокойный ребенок, «крикуша», как ласково называла его Леночка. В тот же день, заведующая взяла на руки беспрерывно орущего малыша и стала неспешно прогуливаться по палате. То, что он сразу замолчал, словно что-то почувствовав, нисколько ее не удивило. Но потом малыш с новой силой начал орать прямо на руках, но удивительным было не это. Он орал, когда удалялся от кроватки с хиленькой девочкой, родившейся с ним в один день.

Женщина в белом халате закрыла дверь кабинета на ключ, подошла к открытому окну, и нервно закурила. Кажется, она спокойно рассматривала людей, куда-то спешащих, ждущих, просто гуляющих вдоль цветущей аллеи, но руки ее нервно дрожали.