Жестокий автор играет судьбами своих героев. Когда "счастье было так возможно", автор передёргивает, и предлагает совсем дургую карточную комбинацию. Несикушеный читатель пасует, не умея мастерски смухлевать, а автор делает свой решительный ход и забирает банк.
Но если читатель пасует, то больше всех от передёргиваний зависит герой: он страдает. Не разведеные мосты, не обломовщина разъединили Ильинскую и Обломова. Их разъединил Гончаров, как разъединил Лизу с Лаврецким Тургенев. Философия русской литературы - филсоофия трагизма. У нас и другого пути духовного постижения нет, кроме как пути трагического миропостижения.
Работают у нас и буддистские схемы, с погружением в природный мир, но схемы эти необязательны, в то время как трагизм - неотъемлемый элемент духовного опыта.
Но как бы мы были несчастливы, если бы помимо мостов и интриг, измен и привычек, мы попадали бы в зону влияния авторских передёргиваний. Тогда весь наш карточный домик уюта и стабильности сдуло бы ветром. А куда бы мы пошли, спасая свою жизнь? Мы бы пошли неведомой дорогой, куда глаза глядят. Дорогою духовного опыта, начатого трагическим, и очевидно законченного также. Таким образом, ветер, разрушая и ломая наше привычное, ставит нас в новые условия, вынуждая самих нас становиться новыми. мы бы застыли в статитке желаний и их реализаций без трагизма, без ветра.
Ветром? вспоминается чеховская "шуточка". Вот злой, глупый герой, шутит над Наденькой, он произносит слова, слова любви и блаженства, но произносит их всуе. Он уезжает в Петербург, лишь изредка вспоминая с гурстью о своей проделке. Грустно, трагично, страшно.
Но так ли было? ведь был простой путь без трагизма и лишений. Ветер доносит слова "я тебя люблю", и Наденька,убеждаясь,что слова были не наваждение, воссоединяется с героем. И Чехов, эту раннюю версию обрывает, он впускает ветер в свой мир, и две судьбы расходятся в разные стороны, не пересекаясь.
Да,черновое - это много проще. Да, это без надрыва. Но как бы хотели герои прожить без авторских передёргиваний! Так иной раз мы бежим от судьбы и самого Бога, не замечая очевидного.