"Кругом царит полная неразбериха, думаю, что эта суматошная беготня достигнет своего апогея уже через какую-нибудь пару часов. Каждый старается выбрать себе по вкусу подходящее местечко, лучшее, совершенно не заботясь о других. Всё те же люди! Никогда не меняются, их поведение так же предсказуемо. Все они ждут первого, для каждого из них, рассвета, не спорю, такое бывает не часто. И для них это событие настолько невероятно, что многие, до сих пор, до конца не уверены, что это всё же произойдёт, и, втайне, задают себе один и тот же вопрос: а не окажется ли первый рассвет, последним?
Клянусь своей бородой, они недалеки от истины. Я мог бы их предупредить, но люди, по сути своей, ужасно неблагодарны, и, кроме того, кто стал бы слушать маленького, дряхлого, хромого старичка с трясущейся головой? Э-эх! Люди, люди...
Дело в том, что я имею склонность к реинкорнации, можно сказать, что я один из самых древних обитателей этой планеты. Многие позавидовали бы мне, умирать и снова рождаться... это огромное преимущество перед остальными, но, признаюсь честно, я порядком от этого устал, и даже не знаю уже, что это - Божий дар, или адская кара? Правда, если можно так сказать, я не совсем одинок, несколько раз мне приходилось встречать подобных себе, хотя и крайне редко. Горстка таких странников, как мы не раскрывает своих тайн, просто мы чувствуем, что встретили на своём пути родственную душу, вот и всё, но открыться до конца никто не решается, слишком велик риск ошибиться. Вот-вот!И здесь не повезло!Уж поверьте, хочешь,не хочешь,а станешь пессимистом! Кстати о людской, душевной доброте; в первом случае я был подростком и пытался вступиться за молодую женщину, которую забивали камнями. Вы когда-нибудь пытались объяснить разъярённой толпе, что такое милосердие? И не пытайтесь, ничего хорошего, для вас, разумеется, не выйдет. Ну, а в самом худшем случае случится то, что произошло со мной, нас вместе с этой женщиной забили камнями насмерть. Она тоже была странницей, я почувствовал это, но пока нам больше не приходилось встречаться. Если всё же судьба сжалится и подарит ещё один шанс, рискну побеседовать, что мне терять, вот право! Интуиция подсказывает, что пора,вероятно...Я всё же жалкий трус, наверное... Проще помереть, чем открыть душу!Надо же! А вот во второй раз было ещё интересней, я пытался помочь людям с помощью приобретенных за столь длительное время медицинских познаний, но эти неблагодарные, сочли меня изгоем и сожгли на костре, как еретика, алхимика и колдуна. Впечатляет? Последняя моя попытка закончилась не менее плачевно, меня поместили в психиатрическую лечебницу, всё бы, может, было бы и не так плохо, но меня не возлюбил один из санитаров, и, в один прекрасный день, с помощью своих коллег, устроил моё самоубийство. Таких примеров множество; так, что, нет, хватит с меня, и вспоминать больше не хочу..., не сейчас, может, лет так через триста. А сейчас, я и пальцем не пошевелю, пытаться исправить неизбежное? Увольте! Скоро рассвет, совсем скоро, пора и мне укрыться в своей берлоге, вот, пожалуй, самое, что ни на есть, спокойное и подходящее местечко, если не на этой планете, то в этом городке уж точно, голову даю на отсечение!".
Старик потихоньку, опираясь на клюку, поднялся по ступенькам, переступил порог коморки, и покрепче запер за собой дверь. Затемнив единственное окошко, он, кряхтя, лёг на ветхую, скрипучую кровать, и закрыл глаза. В городе наступило затишье. "Затишье перед великой бурей", - грустно улыбнулся старик. И вот, свершилось! Ударными волнами со всех сторон полился океан... криков. Но это были не крики восторга, о нет! В них слишком ясно звучала боль и бесконечное отчаяние.
Старик вышел из своей коморки только через несколько дней. На нём были огромные, в пол-лица, тёмные очки... Он знал, что если солнцу суждено было взойти в первый раз, (после той ужасной катастрофы, которая спрятала светило от человечества на столь длительное время, что странник почти забыл, как оно выглядит), то теперь эта золотая лампа будет с дотошной пунктуальностью подниматься из-за горизонта, и гулять по небу до самого вечера, и так изо дня в день, из года в год, из века в век, если люди опять чего-нибудь не натворят, или сама вселенная не начнёт точить зуб на старушку Землю.
Старик медленно шёл по улицам, город был жив, но жил какой-то странной жизнью. Отовсюду слышались стоны и рыдания. Странник огляделся вокруг, абсолютно все люди, которых он мог видеть не могли увидеть его, совсем не могли. Все они, все поголовно, были слепы, их ослепило такое долгожданное для каждого из них солнце.
- Неужели, среди них не нашлось ни одного, у кого сохранилась бы капля ума? - воскликнул старик, воздев руки к небу. - Кто надоумил всех вас снять защитные очки? О, Боже! За какие грехи ты выдумал мне такую кару? Вечно, но неизменно умирать, и снова рождаться среди твоих глупых, и жестоких созданий? Я одинок, и я очень устал..., я устал жить среди них..., - странник в бессилье опёрся на свою клюку, и полными слёз глазами, взглянул на горизонт, откуда величественно и никуда не спеша, начиная золотиться, поднималось солнце, равнодушно взирая на простирающийся где-то внизу слепой мир.
- Будь ты проклято! - закричал старик солнцу. - Видеть тебя не желаю и всех этих глупцов! Трижды проклято, слышишь? Ненавижу!
Совершенно обессилев, он повалился на землю, и схватился за сердце. Чёрные очки свалились и, в немигающих, уже начавших стекленеть глазах странника, отразилось ненавистное ему солнце.
А в это время под землёй, в кротовом семействе ожидалось пополнение. И, когда детёныш родился, а, заключённая, в эту ещё розоватую, хрупкую и трепещущую оболочку душа осознала, что произошло, странник понял, что его молитвы услышаны и желания исполнены. Что-то менять было уже слишком поздно. И странник, в самой глубине своей истерзанной души, сквозь слёзы, безумно расхохотался.