По ночному зоопарку шла черная кошка, лениво помахивая вздернутым трубой хвостом. Кошка как кошка, вполне обычная, такая же как сотни её собратьев, живущих в городе. Но обычной кошка была для людей, а вот для себя она была вовсе не обычной. Она была Зоопарковой Кошкой, и гордилась этим, как люди гордится положением в обществе. Общества у Кошки не было – она была свободной и жила сама по себе, но зато у Кошки был зоопарк. Она не сомневалась в том, что зоопарк принадлежит ей.
И действительно – директор не мог придти сюда, когда ему вздумается, не мог запросто залезть в клетку к какому-нибудь животному и проверить его самочувствие. Значит, он не был полным хозяином зоопарка. Даже сторож, которого Кошка считала самым свободным после себя существом в этом зоопарке, не мог этого. Директор приходил утром, проходил в свою контору и не показывал оттуда носа. Кошка однажды пробралась за ним и целых полчаса наблюдала за тем, что он делает. Директор все полчаса шелестел бумагами и время от времени поднимал трубку телефона и говорил: «Да, какой может быть разговор», или «Нет, и никаких разговоров». Кошке надоело за ним наблюдать и она ушла, решив что этот-то точно не хозяин здесь – так же как все сидит в клетке, только поменьше размером и с мебелью. Сторож приходил за час до ухода директора, и тоже забирался в сторожку. Выходил он только тогда, когда уходил директор и нужно было выгонять запозднившихся посетителей. Сторож обходил зоопарк, а потом уходил в сторожку и пил чай. Кошка любила сидеть у него в гостях, хотя по её мнению сторож тоже ничем особенным не занимался – смотрел телевизор, раскладывал карты или читал книги. Иногда сторож вставал, брал своё ружье (Кошке всегда было интересно, заряженное у него ружье или нет) и бодрым шагом обходил зоопарк, разговаривая с животными. За это Кошка уважала сторожа, но тоже не считала его хозяином. Кроме этих двоих, кандидатов на пост хозяина зоопарка больше не было, поэтому однажды Кошка решила стать его хозяйкой. Это очень возвысило её в глазах обычных уличных котов, и о кошке, у которой был целый зоопарк, говорили много и с желанием. Но она не обращала внимания на эти сплетни и разговоры, она была слишком гордой и независимой, Кошкой, Которая Гуляла Сама По Себе. Её черная шерсть блестела в мягком свете луны, довольные глаза горели, как новогодние фонарики, а хвост покачивался, словно отдельное от кошки существо. Обходя клетки, Кошка заходила в одну, другую, садилась на пол и смотрела на запертых в них зверях. Кошка считала себя не такой, как эти несчастные, хотя бы потому что она была свободна, а они нет. Кошка не разговаривала с ними, а только смотрела, как животные шумно возились, пытаясь устроиться поудобнее.
У вольера с бегемотами она остановилась и села, обернув тонкие лапки пушистым хвостом. Здесь царило спокойствие и тишина. Кошка любила наблюдать за бегемотами, потому что бегемоты были похожи на огромных бесхвостых мышей, слишком неповоротливых и грузных, чтобы на них было интересно охотиться. Бегемоты не замечали Кошку, но ей было все равно. Она могла в любой момент махнуть им на прощание хвостом и уйти, а вот бегемоты никуда отсюда не денутся. Будь бегемоты размером с настоящих мышей, они конечно разбежались бы, но Кошка поймала бы их и принесла директору, чтобы он оторвался от своих бумаг, и определил мышей-бегемотов в более надежное место. Зажмурившись от удовольствия, Кошка разлеглась перед вольером, подставляя луне свою лоснящуюся спинку и круглые бока. Преимущество жизни в зоопарке было очевидным – кормили её великолепно. Она конечно не бегемот, и даже не пантера, но тоже не обычная кошка, поэтому все подношения работников и посетителей зоопарка воспринимала, как должное.
Полежав с полчасика, Кошка поднялась и пошла дальше. Клетки волков и прочей собачьей братии она прошла быстро, но несуетливо, что бы не потерять своё хозяйское величие. Волки настороженно подняли головы, вспыхнули глаза гиен, но Кошка шла все той же вальяжной походкой, какая бывает только у кошек, гуляющих сами по себе. Дальше начались вольеры кошачьих. Тут она любила проводить много времени, наблюдая за своими сородичами, крупными, сильными, но лишенными самого ценного на этом свете – свободы. Она медленно двинулась вдоль клеток, заглядывая в каждую. Тигры спали, огромная Пантера лениво проводила Кошку взглядом, Леопард тоскливо возился в глубине клетки. Вскоре Кошка дошла до клетки со Львом. Лев не спал. Он смотрел большими печальными глазами в никуда и громко вздыхал. Кошка никогда не обращала внимания на львов, считая их существами другой породы, но сейчас она остановилась рядом с клеткой и посмотрела на зверя. Лев даже не заметил маленькую кошку, и все также продолжал смотреть перед собой. Кошка смотрела на его большую голову, косматую гриву, мощные лапы и грустные-грустные глаза. Она не могла посочувствовать ему – Кошка не умела испытывать чувства, противоположные её собственному состоянию, а сейчас она была очень счастлива. Она смотрела на Льва и думала, что его шерсть днем похожа на золото, а ночью на серебро. Ей это не нравилось – её собственная шерсть всегда оставалась черной, и блестела всегда одинаково. Кошку никогда нельзя было с чем-нибудь перепутать, а Льва ночью можно было принять за очень лохматого барса. Барс жил через четыре клетки после льва и Кошке было слышно, как он бормочет во сне. Барсу было жарко сейчас, летом, и он круглосуточно мучался и бормотал. Кошка устала сидеть и легла, не прерывая плавный, но слегка сумбурный ход своих мыслей.
У Кошки было два Я – Я тела и Я души. Однажды Кошка случайно подслушала разговор двух работников зоопарка, которые утверждали, что у животных нет души. Какой вздор! Кошка была возмущена до глубины души, которая у неё конечно же была. Именно душа зверя летает по его родным местам, когда пленное тело спит в тесной клетке. У Кошки не было клетки, и её тело могло ходить, где бы оно не пожелало, но её душа тоже летала. Кошкина душа летала среди звезд. Зоопарковая Кошка всегда мечтала догулять до звезд, как и все обычные кошки. Поэтому кошки любят сидеть ночью на крыше. Зоопарковая Кошка считала ниже своего достоинства всю ночь торчать на крыше, поэтому среди звезд летала её душа, пока тело, свернувшись в клубок и мурлыча, спало в сторожке. А ещё душа Кошки думала. Кошка всем говорила, что люди не правы – мозг управляет телом, а мыслями, и значит самим мозгом, управляет душа. Кошка была умной – в детстве она жила у академика, и многому научилась. Как-то раз академик прочитал ей книжку про её прабабушку, которая гуляла сама по себе, и Кошка была очень рада, что у неё обнаружилась такая мудрая родственница.
Увлекшись, Кошка задремала, и её довольное мурлыкание вывело Льва из транса. Лев с удивлением смотрел на маленькое существо, нагло спящее под самым львиным носом. Конечно, их разделяли толстые чугунные прутья, но ведь Лев вполне мог просунуть лапу между ними и дать расшумевшейся нахалке затрещину. Кошка вдруг подняла голову и уставилась на Льва желтыми горящими глазами. Потом она зевнула, потянулась, и села перед ним в своей гордой хозяйской позе, обернув лапы хвостом. Лев посмотрел на неё и надменно спросил:
- Кто ты, мелочь?
Кошка даже ухом не повела, прикрыла глаза, и затянула песню. Лев чувствовал, что начинает раздражаться, но вместе с тем он удивлялся бесстрашию и нахальству крошечного зверька. Кошка допела песню, открыла глаза и сказала:
- Я Зоопарковая Кошка, Которая Гуляет Сама По Себе. Я пела тебе свою любимую песню. Тебе понравилось?
Лев ошеломленно посмотрел на крошку с таким длинным звучным именем. Да её имя вполне можно дважды обмотать вокруг её самой. И ещё хвостик останется. Лев задумался и произнес:
- Зоопарковая Кошка, Которая Гуляет Сама По Себе? Длинно. Я буду звать тебя просто Сама По Себе. Я не расслышал твоей песни, мне дела нет до чужих песен, мелочь.
Кошка не обиделась, а снова легла на бок.
- Я спою её тебе ещё раз, только слушай внимательно.
Кошка затянула свою незатейливую мелодию, а Лев смотрел на её глянцевую шерстку, желтые светящиеся глаза и большой пушистый хвост. Кошка нравилась ему, потому что было маленькой, бесстрашной и мурлыкала. Кошке надоело петь, и она спросила:
- Ну что, теперь ты расслышал?
Лев грустно вздохнул, и кивнул головой. Кошка посмотрела на него и поинтересовалась:
- А почему ты такой грустный?
Лев опять вздохнул и грустно прошептал:
- Вот ты, кошка, гуляешь где хочешь, ты сама по себе и тебе никто не указ. Ты свободна и наслаждаешься этой свободой. А я не могу быть свободным, я вынужден сидеть в этой клетке с утра и до вечера, страдать и вспоминать свой дом. Вот ты бы не смогла провести здесь и минуты!
Кошка задумалась. Смогла бы или нет? С одной стороны, Кошка никогда не сидела в клетке и это было чрезвычайно интересно (как и все обычные кошки, Зоопарковая Кошка была любопытной). С другой стороны, она никогда не имела возможности ограничить свою свободу, даже когда жила у академика, поэтому не могла сказать каково это – быть несвободной. На раздумья Кошке понадобилось меньше минуты – она резко махнула хвостом, поднялась и подошла вплотную к прутьям клетки.
- Я смогу! – сказал она, глядя в глаза Льву.
Лев от удивления тоже сел, и стал во много раз выше Кошки, но она не отводила взгляда. Лев вдруг ухмыльнулся.
- Ты, Сама По Себе, очень нахальная кошка. Предлагаю королевское пари. Если ты поведешь в моей клетке неделю, не выходя из неё даже на секунду, я при всех своих подданных объявлю, что слагаю с себя титул Царя Зверей, и передаю его тебе. А если ты не выдержишь…
- Ты меня съешь.
Кошка перешагнула порог клетки, и оказалась внутри. Сев, она оглянулась и принялась умываться, совершенно забыв про Льва. Лев встал, потянулся, походил вокруг кошки, потом не выдержал, толкнул её носом и спросил:
- Ну как?
Кошка не торопясь домыла ухо, потом аккуратно обернула лапы хвостом, огляделась и произнесла:
- Ничего особенного. Жить можно.
Лев рассвирепел. Наглость этой малявки переходила все границы. Да она издевалась над ним, Царем Зверей, самым ценным экземпляром во всем зоопарке! Потом он закрыл глаза, лег на бок, приказал себе успокоиться, и тихо сказал:
- Подожди, через три минуты ты запоешь по-другому.
Кошка мигнула и не двинулась с места. Три минуты Кошка и Лев смотрели друг другу в глаза, и старый Питон, наблюдавший за ними, заметил, что их глаза совершенно одинаковые, огненно-желтые, с золотистыми искорками в глубине. Потом Кошка сказала:
- Три минуты прошли. Мне по-прежнему здесь нравится. Через неделю ты будешь мне кланяться.
Кошка сказала это без пафоса и совершенно ровным тоном, каким могут говорить только кошки. Проснувшись утром, сторож удивился, что Кошки нет рядом. Он взял своё незаряженное ружьё и отправился на обход. Подойдя к клетке золотого африканского льва, которого в зоопарке прозвали Грустным, сторож увидел Кошку. Она спала рядом со львом, свернувшись в калачик. Лев осторожно прикрывал соседку лапой, защищая её от окружающих. Сторож удивленно пожал плечами и ушел. Вскоре на Кошку пришли посмотреть все работники зоопарка, включая директора. Кошка была рада, что вытащила директора из клетки, о чем незамедлительно рассказала Льву. Лев выслушал её, и сказал:
- Ты маленькая глупая кошка. Люди это не звери, а звери это не люди. У людей не бывает клеток, и не бывает хозяев. Люди слабее и мельче многих из животных, но даже самых сильных из нас люди легко пленяют и сажают в клетку. Потому что у людей особенный разум, они намного умнее нас!
Кошка села спиной ко Льву и принялась смотреть на убирающего работника. Он был громадного даже по человеческим меркам роста, с косматой головой и веселыми смеющимися глазами. Кошка знала этого работника давно и знала, что ему очень нравится румяная продавщица мороженного в очках. Сейчас работник болтал с продавщицей, забыв про свою метлу и гору мусора у ног. Краем глаза Кошка отметила хаотичное движение чего-то крупного справа, а затем это крупное переместилось в поле её зрения. Крупным оказался заместитель директора, фигура действительно колоритная. Кошке заместитель напоминал вставшего на задние лапы карликового бегемота – до того его спина и лицо были широкими. Ножки и ручки его были короткими, и смешно болтались когда он двигался. В довершении всего, голову заместителя украшала блестящая лысина в венчике кудрявых соломенного цвета волос. Кошка никогда не встречала лысых котов, поэтому лысый человек каждый раз очень веселил её. Сейчас бегемотообразный заместитель на всех порах несся по направлению к мирно беседующим работнику и продавщице. Обычно в таких случаях кошка либо бросалась ему под ноги, либо принималась громко мяукать у него за спиной, чтобы работник и продавщица сумели сделать вид, что не уклонялись от выполнения прямых обязанностей. Сейчас кошка тоже хотела броситься к заместителю, но лишь вскочив на лапы вспомнила – у неё пари. Сев обратно, она испытала вдруг очень неприятное чувство которому не было названия в её словаре. Заместитель подбежал к работнику и принялся громко на него кричать, брызгая слюной и размахивая руками. Продавщица покраснела и убежала, а работник стоял перед заместителем, склонив голову и скорбно мотая ей из стороны в сторону, как вспотевший белый медведь. Заместитель наступал на работника, и теснил его, несмотря на то, что был вдвое меньше ростом. Работник почти уже плакал, и обещал выполнить все требования заместителя, лишь бы тот не выгонял его с работы. Кошка отвернулась, потом посмотрела на Льва и тихо спросила:
- Нет хозяев, говоришь?
Лев не нашелся, что ответить, но Кошка и не ждала ответа.
День сменялся вечером, вечер – знойной летней ночью, ночь, в свою очередь, уступала место свежему утру, а в клетке Льва ничего не менялось. Кошка по-прежнему жила там, ела из одной миски со Львом, пела ему свои песни и вылизывала шерстку. Только где-то в душе Кошка отчаянно скучала по Сторожу, залитым луной дорожкам и серым мышам-бегемотам. Правда, Кошка не знала, что это странное щемящее чувство называется тоской, и Льву свое состояние объясняла: «Это как будто видишь большую толстую мышь, хочешь за ней побежать, но не можешь».
Бегемоты часто снились ей – неторопливые, спокойные, невозмутимые, они вереницами проходили мимо её клетки, и Кошка жадно вглядывалась в них. Ей хотелось достать бегемотов, и она лягала во сне Льва, который почти не спал, разглядывая свою соседку. Кошка удивляла Льва – за четыре дня она ни разу не пожаловалась ему, не затосковала, не заплакала. Она по-прежнему жадно ела, но как-то не так, пела, но как-то по-другому, умывалась, но без энтузиазма. Лев уже пожалел, что втянул Кошку в эту авантюру – сам он привыкал к неволе гораздо больше недели. Однажды он спросил Кошку, не желает ли она покинуть клетку раньше срока. Кошка презрительно фыркнула, но не произнесла ни слова. Настал пятый день жизни Кошки в клетке Льва. Утром она поела, погуляла по вольеру, вымылась, поиграла с кисточкой львиного хвоста, посмотрела на зоопарк и поняла, что ей не выдержать. Грызущее чувство тоски (Лев подсказал ей, как это называется) становилось все невыносимей, и она отчетливо понимала, что больше всего на свете сейчас хотела на волю, гулять самой по себе. Она отчаянно хотела побегать по дорожкам, попить воды из фонтанчика, полежать на диване у Сторожа, и посмотреть на бегемотов. Из клетки Льва ей было не видно бегемотов, и это очень её раздражало. Она даже не слышала их обычно громких вздохов и мерных булькающих разговоров. Конечно, Кошке жаль было расставаться с жизнью, и она уговаривала себя потерпеть ещё немного, но это плохо действовало. В конце концов, Кошка решила, что Лев съест только тело, и у Кошки останется ещё душа, а это тоже не мало. Даже больше – она побродит по зоопарку, а когда ей это надоест, она сможет улететь к звездам, которые так манили её долгими ночами в львиной клетке. Только прежде она посмотрит на бегемотов.
Приняв твердое решение нарушить пари, Кошка подошла ко Льву и ткнула его носом. Лев поднял голову и в глазах его засветились огоньки. Вот наконец-то он увидел Кошку прежней, с заносчивой искрой в черных зрачках, с королевской осанкой и наглым выражением морды. Лев так обрадовался, что сел и торжественно произнес:
- Сама По Себе, я должен тебе кое-что сказать.
Кошка удивилась, но переступив с лапы на лапу промурлыкала:
- Мне тоже нужно тебе что-то сказать, но я слушаю тебя.
Лев счастливо улыбнулся и начал:
- Сама По Себе, ты необыкновенная кошка. Признаюсь, я раньше считал тебя маленькой заносчивой нахалкой, и очень хотел съесть тебя просто из вредности. Но теперь я раскаиваюсь, и хочу сказать, что очень привязался к тебе, очень полюбил твои песни и рассуждения. Ты самое счастливое существо, потому что можешь оставаться свободной даже взаперти. И я твердо уверен, что такая потрясающая кошка с честью выдержит наше пари и по праву станет носить королевский титул!
Лев перевел дух, и поинтересовался, что хотела сообщить ему Кошка. Кошка посмотрела Льву в глаза, и тихо сказала:
- Я хотела спросить, что нужно делать, когда станешь королевой.
Рано утром сторож делал привычный обход. Он медленно шел вдоль клеток и зевал, ежась от утреннего холода. Возле вольера бегемотов он застыл в изумлении. На каменном парапете бассейна лежала та самая кошка, которая вот уже неделю жила в клетке льва, не показывая от туда носа. Он тихо позвал её, и кошка подняла голову, уставившись на сторожа своими ярко-желтыми глазами. Потом кошка потянулась, спрыгнула с парапета, и пошла к сторожу, сопровождаемая дружным восторженным ревом бегемотов. Сторож удивлялся все больше, когда продолжал обход в сопровождении кошки. Из каждой клетки, мимо которой они проходили, раздавался рык, писк, ржание, клекот или тому подобные знаки внимания. Обезьяны швыряли кошке бананы, жирафы выкидывали на дорожку перед ней клочки сена, а волки принялись исполнять какую-то какофонию несмотря на раннее утро. У клетки льва кошка и сторож остановились. Лев спал, но едва кошка подошла к прутьям клетки, вскочил на лапы и пододвинул носом миску с нетронутым вечерним мясом. Сторож присел и погладил кошку по голове. Она ответила ему довольным мурлыканием, а потом поднялась и легко протиснулась между прутьями львиной клетки.
- Кто же, ты, маленькая кошка? – с удивлением и восхищением спросил сторож, глядя, как крошечное животное ест мясо прямо под носом у огромного льва. Вздыхая и продолжая удивляться, сторож пошел дальше, а новоиспеченная Королева – Кошка принялась петь песню своему верному слуге и лучшему другу Льву.