Некрасивая девочка с бледным лицом и короткими, прямыми, жесткими, тёмными, взъерошенными волосами. Смахивает на общипанную ворону. Тонкий длинный нос с большими узкими ноздрями. Такой нос мы привыкли видеть у музыкантов или художников с итальянскими корнями.
Любит душную музыку и серые дождливые дни. Ей нравится быть забытой, покинутой. Знать что у неё нет никого из близких. Хотя на самом деле это не так.
Она хочет быть грубой, странной и немного пугающей, и, в общем-то, это небезуспешно ей удаётся.
Какие-то непонятные обрывки фраз в ежедневнике, стихи без особого смысла считаются очень умными и «взрослыми». Но на самом деле эти обрывки и стихи ничто иное, как глупо-выглядящий пафос.
Наблюдать за ней – одно удовольствие. Напыщенная неуклюжесть, в которой прослеживаются точные, четкие движения человека, который знает, чего хочет. Сосредоточенное лицо, которое хотело бы улыбнуться, когда очередное фото получилось. Ах, да! Сейчас она проявляет пленку.
В свете красной лампы она так нравится мне, что я не могу оторвать взгляда от её небольшой фигурки. Но, боюсь, мне не разрешат так долго смотреть на неё, и я быстро опускаю взгляд, дабы меня не выставили за дверь.
А вообще, я чертовски польщен, столь интересной возможностью наблюдать за Леной. Я бы её с удовольствием фотографировал сейчас в свете этой красной лампы. Но мне не позволят этого, ровно, как и долгое время просто наблюдать за ней.
- Ну, наверное, всё, - вздохнула Лена.
- Помочь развесить?
- Нет, спасибо.
- И даже не покажешь?
- Да, нет. Наверное.
- Ты меня убиваешь своими ответами! – я готов был залиться смехом от столь неоднозначного ответа, похожего на анекдот. Но сдержался под пристальным взглядом этого маленького коршуна, и просто широко улыбнулся.
- Я знаю, - ещё один пронизывающий взгляд.
Вот такими короткими диалогами мы перебрасывались всё время. Лишь иногда, в её любимые дождливые дни, за чашечкой кофе, мне удавалось разговорить её до полноценных сложных предложений и всяческих оборотов. Ну, или ей меня. Как случилось тогда.
- Зачем ты со мной общаешься?
Я был огорошен таким вопросом.
- Сам не знаю, зачем я общаюсь со столь противной девчонкой! – я попробовал улыбнуться.
- А если серьезно?
Та-а-ак. Пелена напущенной серьёзности и угрюмости спала, и на её лице появилась неподдельная заинтересованность и взволнованность. Похоже, придется ответить серьезно.
- Честно говоря… Ммм… я и сам не знаю. Ты необычная, и с тобой иногда довольно приятно общаться.
- Прям уж-таки иногда?
- Ну-у-у… Когда мы с тобой говорим содержательно, то да.
- Содержательно, это как?
- Э-э-э… - ну она же всё понимает, чего докапывается-то?! – Это когда мы с тобой говорим на более пространственные темы, чем просто как пройти в библиотеку или сварить борщ.
- А когда мы говорим про библиотеку, тебе не нравится общаться со мной?
- Ну почему же, нравится, - это допрос какой-то! – Просто это менее увлекательно.
- У. Ясно.
Похоже, столь корявый ответ Лену вполне устраивает.
Знаете, мне необычно и странно называть Лену Леной. Не знаю почему, но в моём сознании этот человечек закреплён за местоимением «Она». И мой мозг всегда понимает, о ком я говорю. Про Лену я не говорю с друзьями, так как они её не знают, а непосредственно с ней я её называю по имени очень редко. По-моему за всю историю нашего знакомства, я назвал её так лишь раз. Или два.
Идя с ней по улице, я хотел бы держать её за руку. Но мне так неудобно… У меня такое чувство, что ей бы тоже этого хотелось. По-моему, ей тоже неудобно. И мы остаёмся так, на расстоянии вытянутой руки.
Странно, когда люди хотят, они делают это. А я не могу. Не знаю, почему. Просто вот такое чувство, что не надо этого делать. Что за дурацкое чувство? И этого не знаю…
А как бы было замечательно держать её за холодную маленькую ручку, весело улыбаться, и смело смотреть ей в глаза без этого самого чувства! Просто замечательно…