Синий набрюшник печально сидел над рекой. Он думал, а что может быть печальнее, для привыкшего действовать воина. Он думал: вот я сижу – это печально; я сижу печально – а это как? В голове его проносились картинки. Вот он смотрит на себя со стороны, будто на манер охвата жертвы хищным птичьим глазом. Ничего в целом не видно, одни детали. Или наоборот – всё видно целиком, а наградных татуировок на груди и красивых почётных нарезок на локтях в виде шкуры ящерицы – не различишь. Так не годится – нужно смотреть мысленно – значит по порядку. Вот моя пятка – она великолепна, великолепно натоптана, тверда как… – интересно, с чем можно сравнить по твёрдости его пятку? Как нарост на железном дереве. Сравнить можно, но как-то несолидно: нарост, ха, будто бородавка какая! Нет – это важная часть тела. Без хорошей пятки, отлично и правильно натоптанной не походишь, а тем более не повоюешь.
Пятки хороши, оставим их в покое. Икры ног. Длинные, подвижные – Синий набрюшник пошевелил ногой. Нога начала непроизвольно дрыгаться – это я очень чуткий, что очень полезно на охоте на кайманов. Колено. Он вытянул, как мог далеко, свою ногу и стал рассматривать колено, но оно куда-то пропало, скрывшись в складках жирной кожи. Согнул ногу. Колено вылезло и соскочило куда-то вбок. Ой, - закричал Синий набрюшник и рукой вернул колено на место. Никогда нельзя отступать от намеченного плана. Решил действовать мысленно, охватывать себя – машинально он охватил себя руками, перепутав тут же где лево, где право, и потеряв равновесие, - сказал же: мысленно. Руки повиновались приказу, они опустились, а Синий набрюшник опять уселся на место и постарался опечалиться с новой силой, что ему отлично удалось.
Это не вело ни к чему хорошему, зато позволяло отлично сосредоточиться. Перед глазами неслась полноводная в это время года река. Воды её были мутны, но Синий набрюшник этого не знал – он думал: это вода, - и всё. «Чистая вода» никогда никто не говорил в его племен – вода это просто вода, а какая она ещё может быть как не жёлтая, тёмно коричневая или густо-зелёная, если заплывёшь под мангровые заросли. По воде бежали сгустки солнца, они слепили Синего набрюшника, заставляли моргать, но он нарочно не моргал – он хотел заплакать естественным путём, а не от боли, что считалось неестественным для воина. Следовало опечалиться ещё больше и заплакать, чтобы в голове зазвучала музыка.
Самые лучшие мелодии рождаются в голове, когда печален, вот тогда и послушаешь настоящую музыку, будто это шаман играет на барабане прощальный марш – красиво. Он услышал мелодию. Она плескалась в его голове сначала как-то неловко, неуверенно, но потом окрепла и зазвучала в полную силу, мощная в своей классической простоте: бум, бум, бум, бум, бум, - никаких иных дополнений она не требовала. Это была мелодия сердечного стука, мелодия боевого барабана, мелодия победителя. Постепенно музыка укачала Синего набрюшника, он не понял почему, ведь должна была мобилизовать все последние силы, куда-то позвать, наконец, но этого не случилось – музыка охватила его руками, будто это он опять забылся и обнял себя, и закружила на месте: качала и качала, будто везёт через реку на лодке.
На реке показалась лодка. Это была даже не лодка, а какой-то настил, но на нём лежал человек, укрытый бело-голубым покрывалом и плыл по течению. Синий набрюшник вскочил на ноги, выбросил из себя музыку, и она упала, будто плевок недалеко от берега, спугнув двух заснувших на солнышке кайманов. Синий набрюшник не собирался никого спасать, он сидел на берегу просто так, слушал музыку крови, какое ему дело до того, что в трёх сотнях шагов ниже по реке водопад. Набрюшник вгляделся в настил заменявший человеку на нём лодку. Рожок-футлярчик под животом зашевелился и кончик его пощекотал воину нос – он знал, что это означает. На плоту была женщина и такая, которая в состоянии даже на расстоянии пошевелить его набрюшником одним своим видом. Давно Синему набрюшнику такая не попадалась. Он немедленно скинул с себя рожок-футляр, что было сделать непросто ввиду скорой набухлости скрываемого им органа, и бросился в воду. Пловец он был отличный – так себе он и сказал: я отличный пловец за женщинами на настилах, плывущих по реке в сторону водопада.
Несколько десятков взмахов, вода пенится под носом, и он на настиле. Некогда разбираться, почему скво молчит – этому скорее надо радоваться в обычных обстоятельствах, но спасать труп тоже не хочется. Пнул ногой – вскрикнула, хорошо – жива. Оторвал кусок настила, - непрочно сделан, а ещё плывёт в сторону водопада, - начал грести. Так медленнее, чем плыть самому, но зато не соблазняешь кайманов – вон они рядком лежат на пляже.
Женщина вздохнула, повела ещё мутным, но уже любопытным взглядом и что-то промяукала:
- Си, ляо нэ о бутань иджи до? Дю? – На что Синий набрюшник тут же обиделся.
- Не для того спасал тебя, чтобы разгадывать поющее бормотание, Булькающее сокровище, - так и буду тебя звать.
- Прости, я думала, что ещё в Китае, а он уже кончился. Далеко ли водопад?
- Так ты оказывается смертница – вот горе на мою седую опору рожка-футлярчика.
- Нет. Я невеста Бога реки. Каждый год у нас в селении выбирают невесту. Если я буду хорошей женой Ху Мунь Лу – Богу реки, – то он не разрешит реке разливаться, смывать наше село и посевы зерна и риса. Ты, случайно не Ху Мунь Лу? Было бы обидно, если это не так, - китаянка скосила лукавый взгляд на увесистые шарики под «седой опорой футлярчика», не забыв хорошо рассмотреть сохраняемое футлярчиком вложение.
- Нечего тут без толку разговаривать, когда я совсем не собираюсь становиться каким-то языческим Богом реки – у нас своих Богов хватает, кстати, весьма заслуженных, - в состоянии крайней досады, Синий набрюшник попытался надеть футлярчик на место, но это никак не удавалось – впервые за много лет он не подходил носящему его предмету по размеру.
- Придётся тебе притвориться Богом реки, а то я не выйду за тебя замуж, а уж когда выйду, то можешь становиться тем, кто тебе нравится – моё дело будет уже решено, останусь как и была Лю Ба Ши, а наши Инь и Янь всегда между собою договорятся, - Лю Ба Ши хитро прищурилась, но глаза при этом совсем исчезли.
Всё же и без видимых чёрных глаз она нашла ручкой то, что хотела потрогать, и вскоре Синий набрюшник стал её мужем. Они лежали под деревьями, слушали как шумит вдали водопад, а огромные мягкие листья над их головами собирали воду из влажного тёплого воздуха и роняли им на плечи и груди. Синий набрюшник совершенно расслабился, но только подумал: хорошо бы сейчас совершить для Лю Ба Ши подвиг, а надо сказать, что прекрасная китаянка в этот момент нисколечко не догадывалась о его диких мыслях, но почему-то сказала:
- Теперь ты должен убить Бога реки, а то он будет недоволен, что ты взял в жёны его невесту.
- Я тоже так думаю, - сказал Синий набрюшник, - а ты пока меня не будет, слушай музыку. Это очень просто – слышать музыку.
Настил отплыл от берега. Посередине стоял Синий набрюшник. Он расправил плечи, чтобы дух Белой обезьяны покрепче утвердился в нём и повёл его в бой, а впереди, далеко выступая за нос плота, торчал задорный рожок-футлярчик. Он вёл его в бой не хуже духа Белой обезьяны. На берегу стояла Лю Ба Ши и махала вслед мужу бело-голубым платком, в голове у неё звучала музыка. Фигура мужа удалялась, его плечи напомнили ей косой парус джонки. Она отчётливо слышала теперь самую прекрасную мелодию в мире: бум, бум, бум, бум…
Она не перестала звучать у них в сердцах даже тогда, когда ничего кроме шума водопада уже не было вокруг слышно.