Солнцеворот 4

Пётр Корытко
Глава четвёртая



                Душа человека
                Воде подобна:
                С неба сошла,
                К небу вознеслась
                И снова с неба
                На землю рвётся,
                Вечно меняясь.

                Иоганн Вольфганг Гёте



22 марта

         Рассвет пасмурный, тепло, ветра нет, – разве это ветер? –  нежное дуновение! – но светлее, чем вчера. Солнце даже иногда чуть ли не прорывается сквозь пелену облаков: виден его раскалённый диск и огненное пятно вокруг него.
         Деревья и трава покрыты тонкой изморозью, но она быстро исчезла, потому что столбик термометра легко преодолел вчерашнюю 0-ю отметку и поднялся повыше.
         По телевидению несколько раз было сделано на-стырное упоминание о глобальном потеплении. В Японии на две недели раньше срока расцвела сакура, от Антарктиды отрываются огромнейшие айсберги пло-щадью в половину Крита, которые, дрейфуя на север, быстро тают. В этой связи говорят об «экологической катастрофе» и приводят «мнение учёных» о том, что уровень Мирового океана поднимется на несколько миллиметров, и что это, мол, очень опасно.
         Чем только не запугивают нашего брата, неиску-шённого телезрителя!
         Ведь насчёт повышения уровня океана от таяния даже в десять раз больших айсбергов, это, мягко гово-ря, поспешное заявление. Если становится теплее, то и вода испаряется быстрее, а уровень остаётся прежним. А вот облачность удвоится – это действительно опасно: ливневые дожди, наводнения и т.п. беды. Но ведь и ледники будут нарастать за счёт осадков!
         Впрочем, хоть Нобелевскую премию давай горе-предсказателям потепления, от этого наука не продви-нется ни на шаг. А продвинется она только в том слу-чае, если немедленно организовать мировой монито-ринг окружающей среды и наблюдения вести непре-рывно и не менее двух-трёх сотен лет! Это – как мини-мум. Потому что несколько, скажем, десятилетий на-блюдений – это очень мало для такой махины во вре-мени, как история климата.
         В любом ином случае сильный порыв ветра, рас-пахнувший форточку в кабинете и развеявший листки с вычислениями, будет объявляться любым учёным му-жем экологической катастрофой.
         А вот на моей маленькой протоке-старице Оби в пределах города Новосибирска «катастрофы» наблю-даются, и чуть ли не ежегодно. Судите сами. летом 1999 года уровень талой воды в протоке поднялся бо-лее чем на метр выше обычного. Катастрофа! Весной 2000 года снег ускоренно таял, а лёд за ним не успевал, и вода весь этот ледяной панцирь метровой толщины поднял вместе с прибрежными мостками по всем бере-гам протоки на такую же высоту, выдрав их с корнем из ила! Ещё одна катастрофа.
         Весной 2001 года уровень паводка был выше обычного всего на полметра, но и этого оказалось дос-таточно, чтобы низины накрыла вода, залив огороды и целые куски асфальтированных дорог в дачном город-ке. И это была катастрофа: дачники пешком не могли добраться до своих любимых участков.
         Если учесть, что длина старицы около трёх кило-метров, ширина до 50 метров, а глубина не превышает в отдельных местах 4 метров, то можно сказать, что, по таким масштабам, это – ежегодные катастрофы.
         Так что все утверждения о глобальном потепле-нии это несостоятельные с точки зрения серьёзной нау-ки инсинуации. Кому-то (кому как не политикам?) вы-годно поддерживать и развивать лженаучные теории. А для человечества в целом – это не что иное, как оче-редное глобальное заблуждение. К таким глобальным заблуждениям в настоящее время можно отнести де-сятки обширных заблуждений, главные из которых:
 –  миф о ядерной зиме после массового применения атомного оружия;
 – миф о наличии свободы и демократии в странах за-падной цивилизации (демократии в них меньше, чем у аборигенов Австралии);
 – миф о свободной торговле в мире;
 – миф о свободном экономическом развитии в мире и свободном частном предпринимательстве, где бы оно ни происходило;
         Перечислять можно очень долго, но – зачем? Всё всем известно, но все смирились с такими заблужде-ниями, потому что эра свободного разума на Земле на-ступит ещё не скоро. Сила политики состоит в людском невежестве, ревностно оберегаемом политиками в сво-их интересах.
         И скучно и грустно, и некому руку подать…
         Разум сейчас собирается с силой, он слаб и немо-щен пока, его надо вынянчить.
         Ладно… Смотрю в окно, весна в разгаре (и это стихи), сегодня 5 градусов тепла, безветренно, изредка выглядывает яркое Солнце. спокойный, тающий, ве-сенний день.
         Зато прибрежные ивы – неспокойны! – почки рас-тут прямо на глазах! – и от этого в душе разливается радостное таинство весеннего возрождения.

Весна

И свет, и зелёное диво,
В душе возрождения новь.
Весна – это просто красиво,
Весна – это просто любовь.

Весеннее милое чудо:
Ручьи, облака – и мечты,
И взявшиеся ниоткуда
Подснежные чудо-цветы.

Весна – это сердца затея
Любовью весь мир обогреть,
Да так, чтоб пришла Галатея
На руки творца посмотреть…

Весенние чувства игриво
Несут оживления новь.
Весной потому и красиво,
Что это не чудо,– любовь.

Весна действует

Долгожданный рассвет наступает –
Темнота и мороз исчезают.
На снегу – ивы куст распустился!
И такой красотой осветился,
Что – бежал ветерок оживлённый
И вильнул вдруг, и… – засуетился,
Мигом в юную иву влюблённый…

Ветер к почкам прильнул и – ласкает,
Опахалом лучей овевает –
И к ответному чувству взывает.

Ива гибкою веткой качает…
Словно девичья грудь – набухают
Почки ивы… смутившись, колышет
Кроной всей – и взволнованно дышит…

Ветер с разных сторон забегает,
Иву нежным теплом согревает –
И смущённого смеха не слышит…

Солнце иве цветы надевает,
Как невесту-весну наряжает!..

         Да что такое с телепрограммами сегодня! До ивы и влюблённого в неё ветерка им точно никакого дела нет! – снова слышу о глобальном потеплении, но те-перь – об одном из его факторов – о парниковом эф-фекте. Как во всём этом разобраться?
         Конечно, увеличение доли углекислого газа в ат-мосфере вызовет потепление и таяние ледников, но ведь это же даст и пищу новой растительности! Она станет интенсивно поглощать углекислоту, увеличивая биомассу в разы, и в разы увеличится поступление в атмосферу кислорода! И баланс вряд ли нарушится!
         Станет теплее, количество осадков возрастёт? – начнут возрождаться леса! Расцветут пустыни!
         Облачность закроет солнечный свет? – прямой свет, да, закроет, но не так наглухо, как на Венере! фо-тосинтез не ослабнет! – и почему тогда парниковый эффект – это обязательно плохо? Это хорошо. Биомасса начнёт прогрессировать, ареал жизнедеятельности для всего человечества значительно расширится!
         Но поглядите, с каким воодушевлением смакуют страсти-мордасти журналисты всех мастей! Это по-страшнее международного терроризма!
         Но… вот оно, «глобальное потепление», у меня за окном… + 5; уже в 9 часов утра – и это в марте, и это в Сибири. Что тут скажешь? В ответ – только феериче-ские фантазии.

Весеннее рабство

Ничего не попишешь, – весенний
Необычный и радостный день:
Я сегодня подсолнечный пленник,
Плетью видится всякая тень.

Я сегодня под игом Природы
Необычные вещи творю:
Истукана из мёртвой колоды
Оживлённого – боготворю!

У меня закипело желанье
В жёны взять дорогую Весну!
И в моём учащённом дыханье
Тает лёд! – и весь мусор – ко дну…

Я сегодня послушный оратай
И наёмный убийца сердец.
О, Природа! – прошу я – сосватай
За меня… всю себя, наконец…

23 марта

         Безоблачный рассвет – и Его Сиятельство Солнце собственной персоной посетило наши края. Событие, почти сравнимое с тем, что вчера Владимир Владими-рович Путин посетил шахту в Норильске и побывал на глубине 800 метров, рекордной для глав государств.
         Рассвет, конечно, каким бы сиятельным и солнеч-ным он ни был, останется незамеченным, – эка неви-даль! – а вот президентский рекорд должен быть зане-сён в книгу Гиннеса.

Рассвет

Сколько солнца весной на рассвете!
Сколько милого сердцу тепла!
Распускаются мысли о лете
Словно почки на иве…
Светла
И улыбчива нежная радость
Вслед за Солнцем пришедшего дня –
Разливается Волгою сладость
Новой жизни,
И чувств,
И огня…
Уползают снега по-щенячьи
В потемневшую сырость лесов,
А над ними –
Весёлый, горячий
Птичий гомон
На сто голосов!
Долгожданное в мире случилось,
Долгожданное произошло:
Ясным Солнцем любовь излучилась –
Стало в сердце и в мыслях тепло…

         И действительно, сегодня света так много и он та-кой тёплый, что воздух мигом прогрелся до + 7 граду-сов, – и это несмотря на то, что во второй половине дня высоко над землёй появились полупрозрачные пери-стые облака, которые надвигались с северо-запада, под-гоняемые, несомненно,  очень холодным высотным ветром.
Весенний день

Парит дыханием Эола
Весенний ветер над землёй.
Волнистые изгибы дола
В неведомье влекут змеёй…

Леса слегка шуршат ветвями.
Их шёпот слышат небеса –
И прикрывают облаками
Светилу яркому глаза…

И тень весь мир изрешетила! –
Протёрся неба синий зонт –
И свет полдневного светила
Колеблет зыбкий горизонт…

         …Помнится, пассажирский поезд из Ташкента прибыл в Новосибирск 24 мая 1988 года…
         Мой перевод по службе из Ташкента в Новоси-бирск был, что называется, занимательной приключен-ческой историей. Одиннадцать (!) лет службы на одном месте сделали своё дело: хотелось нового. А нового не было, хотя, справедливости ради надо сказать что, сло-жа руки, я не сидел, а чем только не занимался! Был членом учёных советов двух обществ – астрономо-геодезического и географического, был членом обще-ства «Знание», писал для «Вечернего Ташкента», «Комсомольца Узбекистана» и, разумеется для газеты Туркестанского военного округа «Фрунзевец», зани-мался наукой: был делегатом Всесоюзного астрономо-геодезического съезда в Ленинграде и Географического съезда Узбекистана; будучи аспирантом-заочником ин-ститута Пустынь в Ашхабаде, публиковал научные ра-боты. Дел интересных было много, но хотелось препо-давать. И вот, в 1986 году написал письмо в Главное политическое управление ВС, в котором обратился с просьбой перевести меня преподавателем географии в одно из политических училищ страны. И даже указал в письме, что мог быть полезным в Львовском, Симфе-ропольском, либо в Донецком военно-политических училищах. Получил ответ, что меня, если я согласен, направят в Свердловское училище им. Л.И. Брежнева. Я бывал в нём, приезжая в Свердловск в командировку по геодезическим делам, там был преподавателем мой бывший командир взвода Владлен Лазаревич Клепко, а в одной из воинских частей в городе служил мой одно-кашник по тому же училищу Юрий Чубенко, к тому времени оба были полковниками.
         С Юрой мы, было время, сидели за одним столом и в аудиториях и в столовой; а на первом курсе его де-вушке, Светлане Рудковской, учившейся в Ташкенте, я даже по его просьбе – «Какие-нибудь, мне всё равно, лишь бы ей понравились!» – написал стихи:

*** 
                Рудковской Светке
И сегодня, и вчера,
Ненавязчиво и просто
Ты приходишь в вечера,
Зажигаешь в небе звёзды.

Я могу коснуться их
Ласковой улыбки.
Мне ответит звёздный стих
Золотою рыбкой:

«Что желаешь ты? Проси,
Я могу исполнить.
Сколько утренней росы
Можешь ты запомнить?

Сколько можешь взять, бери
Светлые дорожки,
Что сквозь листья фонари
Высыплют горошком;

Забирай весёлый смех,
Губ любимых нежность;
Ручеёк – начало рек –
Слов святую свежесть…»

…Вновь и вновь – как никогда! –
Ненавязчиво и просто
Ты приходишь навсегда
И не гаснут в небе звёзды…

         Стихи оказались пророческими: после окончания училища Юра и Света сыграли свадьбу и некоторое время жили в Алма-Ате, куда его направили служить.
         Но вернусь к Свердловску. Надо же тому случить-ся! И Клепко, и Чубенко были членами квартирной ко-миссии! Узнав, что в моей семье трое детей, они мигом, ещё до моего приезда уладили дело с квартирой –
забронировали трёхкомнатную! Но – не сложилось… Около года прождав перевода, я получил новое пред-ложение, на этот раз в Новосибирское политическое училище, на должность старшего преподавателя поли-тической и военной географии на кафедру политиче-ской экономии и военной экономики. Фу, еле выгово-рил. Звонок из Москвы был в конце января, и я немед-ленно согласился прямо в телефонную трубку, заявив, что согласен на все условия, лишь бы скорее. (Год си-дения на чемоданах был нелёгким испытанием для се-мьи). Приказ о назначении был подписан в феврале – и вот, 24 марта я уже подъезжал к Новосибирску.
         Жаль, очень жаль, но преподавать мне пришлось недолго. Первую лекцию (об Индии) читал уже в апре-ле 1988 года, а последняя была прочитана в апреле или в мае 1991 года… (В марте 1990 меня отправляли на курсы повышения квалификации в Москву, где я про-вёл три месяца, получив свидетельство о присвоении мне права преподавать политэкономию). После чего, в связи с распадом всего и вся в стране, да и самой стра-ны, и после буквального запрещения политических училищ и запрещения самого предмета политической географии, целый год я находился за штатом. А 11 но-ября 1991 года стал военным пенсионером. Десять лет назад. А завтра – 14-летие со дня приезда в Новоси-бирск.

24 марта

         Каков был вчерашний день, такова и ночь: несть числа звёздам и яркая оранжевая Луна, северный ветер. И то и другое сделали своё дело: сегодняшний рассвет начался при температуре в – 8 градусов.
         Вчерашние облака словно и не покидали небо, но ослепительное Солнце не обращает на них никакого внимания – сияет себе и сияет! На упругих ветках ивы копошатся рои серебристых почек.
         
Ивы

Распушились комочки на ивах
И пыльцой осыпают ручьи.
А от глаз, в мире самых красивых,
Отразились живые лучи:

Это солнышко с неба дневного
Расположено счастьем ко мне…
Их, лучей, удивительно много:
Ореолом в открытом окне!

Ветерок парусами играет
Штор на окнах… Планета Земля
В ивняке кораблём проплывает,
Ароматной пыльцою пыля…

А из глаз, дорогих и любимых,
Льются светлого счастья лучи,
И ресницы как почки на ивах
Не скрывают
                желанья свечи…

         Открытые, нет, даже не открытые, а распахнутые окна и серебристые почки на ивах – это не придуман-ные детали (придумано только про глаза…), это – жи-вая картина, её можно видеть и осязать, слышать и чув-ствовать. Смотришь – и видишь.
         А когда смотришь и видишь, всё вокруг оживает, обо всём хочется рассказать. Трудность в другом: как описать правдиво и точно? Для этого зачастую нет го-товых понятий и образов, или воображения недостаёт. Как в нескольких строчках вместить увиденное, то есть, как подобрать, как найти именно такие слова в родном языке, чтобы читающий увидел бы то же самое, о чём ты хочешь сообщить ему? Использовать можно только всем известные слова, изредка вворачивая новь. Самые главные и точные детали надо отыскивать, по которым читатель сам нарисует свою картину, не так ли?

Весной

Ледяная хрупкость ночи…
Звёздная капель
Звонче, звонче, но – короче:
Впереди апрель!

А Луна – блестит ледышкой
В чёрных в небесах…

Утром Солнце яркой вспышкой
Высветит в лесах
Снег не стаявший, вчерашний…

Бодрый новый день
Хлопотливой замарашкой
Вытирает тень…

В ручейках с огнём играет
Смелая Весна!
Её ночами не хватает
Времени для сна…

Да и спать ей не пристало:
Светлая заря
Потрудилась и устала –
Провожать пора,

И – самой за дело браться!
Лето впереди,
Надо очень постараться…
Что ж, Весна, иди!

         Солнце продолжает сверкать, но северный ветер усилился – и вскоре сизая облачность дымовой завесой
закрыла синеву. Но нет худа без добра – значительно потеплело. Очевидно, надвинулся тёплый фронт при-шедшего с севера циклона.

***
Если вы для себя изберёте
Это небо и эту лазурь,
Для мечты, окрылённой в полёте,
Не иссякнет энергия бурь!

Этот воздух! – открытое счастье! –
Высота и циклонов гурьба!
Для мечты не преграда ненастье,
Если в смелом полёте судьба!

Если сила небесной погоды
В невесомости вашей судьбы,
Вы достигнете звёздной свободы
Видеть землю свою с высоты…
 
         Птицы всполошились и заметались в невысоком полёте, а камыши наклонились к югу и закачались, как бы приглашая их: «Прячьтесь, непогода приближает-ся!..».
         Но непогода не пришла. Ветер после захода Солнца заметно поутих, а облачность стала пореже и даже появились намёки на просветы, но, к сожалению, так намёками они и остались.
         Температура пошла вниз, опустилась до – 6 гра-дусов и выпал небольшой снежок.
         В который уже раз вижу в электричке по дороге домой и на работу пожилую и явно больную женщину, поющую красивым голосом печальные песни и тем до-бывающую гроши себе на пропитание и, разумеется, выпивку. И вот, сегодня подправил немного стихотво-рение, которое прочёл в январе в клубе, и о котором уже упоминал здесь.

Нищенка

О разлуке и нежной печали
В электричке запела она,
А глаза между тем отмечали:
Не мала ли у песни цена?..

Но делились они неохотно –
Песню слушал с тоскою народ.
И поющая бесповоротно,
Огорчённо ступала вперёд.

Как глаза её горем горели,
Как слеза подступала к глазам!
Люди сами бы песню запели,
Поднимая глаза к небесам…

Нищий просит у бедного много.
Бедный нищему много не даст.
Серебром громыхает дорога,
Снежный солнечно светится наст.

25 марта

         Лёгкий северный ветер упрямо не прекращается и не меняет своего направления. Смутный или мутный, но довольно солнечный рассвет. Облака занимают юж-ную треть небосвода, а над головой – чистое небо, по-крытое, правда, белесой дымкой. И в дымке этой с вос-тока воскурилось багровое Солнце, диск которого ско-рее угадывался, чем был виден…

Северный ветер в марте

Был сугроб как оскал белозубый.
По-весеннему всхлипнул и сник.
Ветер северный, тёплый, но грубый,
Словно хворый и жёлчный старик,
Набежал, тёмно-дымчатой тучей
Заслонил от светила Весну…

Нет, он не был всесильно могучим,
Набежал на минуту одну,
Но Весна всё равно всполошилась,
Помрачнела, и снег захрустел,
Словно стужа опять приключилась
И вернуться Февраль захотел!..

Но какое там! – время такое,
Что не страшен мне ветер любой:
Завтра солнышко снова откроет
Свой весёлый простор голубой!

А сегодня – снежок серебрится
Да ночная скрипит немота…
Как же можно на ветер сердиться,
Если правит погодой мечта?

         А в полупрозрачных облаках творится нечто не-вероятное: круглое солнечное пятно проливает сквозь них потоки света! И делает оно это так задорно, что воздух переполнен внутренним свечением! Красота! Но… одновременно и снег идёт! И он тоже светится! Масса светлячков-снежинок летит наклонно, с севера на юг – и возникает ощущение неестественности и ска-зочности происходящего. Ну и ну можно только ска-зать…

В марте

В набеге мартовских волнений
И в чародействии стихий
Я слышу голос вдохновенный:
На выдох просятся стихи…

О, как туманны и красивы
Над снегопадом небеса!
Весенней нежности мотивы
И светлой грусти голоса…

И в рое сказочных снежинок
Над посветлевшею землёй
Я вижу отблески росинок
Над потемневшею стернёй!

Навстречу Солнцу по сугробам
Идём в рассветной тишине
И я, и лес – и дышим оба
Благодаря одной Весне…

И с нами музыка волнений,
И чародействие стихий:
Пришла эпоха откровений
И чувства просятся в стихи…

         Ветер ослабевает, снежок падает всё нерешитель-нее, всё неувереннее, становится сумрачнее – и снача-ла, в первой половине дня, температура поднялась до непривычных в последние дни от 0 до + 1;, но потом дело снова пошло на понижение, и вечером и ночью было уже около 5 холодных градусов.

Драма

Устал. Диван. Лежу. Читаю.
Газета. Пакости. Зевнул.
Закрыл глаза. Не сплю. Мечтаю.
Торшер и люстра. Ночь. Уснул.

Очнулся. Кофе. Холодильник.
Газета. Пакости. Зевнул.
Диван. Журнал. Ночной светильник.
И телевизор. Вновь уснул.

Проснулся. Ванная и кухня.
Газета. Кофе. Бутерброд.
От этой пакости опухну!
Трамвай. Метро. Проспект. Народ.

Киоск. Реклама. И – газеты!
Купил. Читаю. Всё подряд.
И долго ль гадость видеть эту
Смогу я? Что! Они! Творят!?

Народ. Проспект. Метро. Шагаю.
Реклама. Дождь. Газеты. Стон.
Диван. Торшер. Устал. Читаю.
Глубокий и кошмарный сон.

Проснулся. Сердце. Телевизор.
С ума сойти! Где! Валидол!?
Кому? Нужна? Такая? Жизнь?
Кошмар. Газетный чёрный ствол.

26 марта

На рассвете

На весеннем снегу
луч рассветный.
На весеннем снегу
тает след.
Этот наш разговор беспредметный
нескончаем… –
И радости нет
от лучей золотистого цвета,
остывающих в светлом стекле…
Не беда золотого рассвета,
Что беда на холодной Земле.
Различаю оттенки печали
в глухоте остывающих слов,
и любви
безответные дали
в глубине неразгаданных снов,
о которых ты мне говорила,
равнодушно кивая в окно…
В тихой комнате сумрачно.
Мило,
но известно мне это
давно,
я не стану заглядывать в сонник
и неясные сны толковать.
Потому что
 я, кажется, понял,
что весна и рассвет –
не для нас,
и любовью наш дом не наполнен
в этот ранний бессмысленный час…

         Рассвет наступил при полном отсутствии ветра, земля покрыта не то инеем, не то пушистой снежно-стью. Солнце вскарабкивалось в небеса в полупрозрач-ной кисее не то дымки, не то туманного марева… Тихо и мягко светится мир, и поэтому всё так значимо и кра-сиво.
         Сибирская природа продолжает удивлять своей непредсказуемостью. Что должно происходить, когда вслед за оттепелью начинает дуть северный ветер? И ребёнок, не задумываясь, скажет: станет холодно. А вот выпадет снег или установится солнечная погода – это дело второе, но, во-первых, обязательно станет холод-нее, ведь ветер-то северный!
         А сегодня, как и все погодные события в нынеш-нем аномальном году, было наоборот: стало теплее!    Солнце нагрело воздух до пяти градусов тепла, но ещё при живом солнце пошёл снег, переходящий в дождь!
Мой дневник не может не откликнуться на это, и я не могу, написав стихи о рассвете, тут же не написать ещё раз о том же самом рассвете, да и название оставить прежнее.

На рассвете

Солнце рыбкой золотой
Плещется в рассвете:
Кто поставил над Землёй
Золотые сети?

Сеть изящна и тонка.
Это резвый ветер
Притащил издалека
Облачные сети.

Солнце бьётся и горит,
Прожигая тучи,
А Земля боготворит
За улов могучий

Ветра северного сеть.
Есть улов отменный!
Накормить и обогреть
Можно полвселенной!

Осчастливил ветер нас
Солнечным уловом…
Так помянем – в добрый час! –
Ветер добрым словом.

         …В неуправляемых волнах воображения вновь промелькнула золотая рыбка… Из долгой памяти при-шла, и обратно туда вернулась…
         К вечеру сплошная облачность полностью закры-ла небо, и ветер, устав от непосильного труда, затих. Вперемешку снежинки и капельки дождя, предостав-ленные сами себе, лениво опускались на мокрую по-верхность тающего снега и влажной земли.
         Так и стемнело. Температура резко снизилась до минус двух градусов – и все упавшие снежинки и дож-динки ощетинились, и стали упруго шуршать под но-гами.
         А ближе к полуночи произошло непонятное явле-ние. Вдруг, ни с того ни с сего, потеплело до плюс двух, хотя не было ни ветра, ни облачности не приба-вилось.
         А вот и разгадка. Спустя два-три часа подул сла-бый восточный ветерок. Под ногами захлюпали лужи-цы.

Бессонной ночью

Не спится мне…
Из любопытства
смотрю в раскрытое окно.
Мне эта ночь ещё не снится,
хотя она уже давно
стоит,
стозвёздная,
за шторой,
спокойно смотрит мне в глаза
и дышит сном…
ещё который
не снится мне…
Ещё нельзя
мне эту ночь назвать случайно
бессонной ночью…
Нет, она
уже темна необычайно,
а мне не спится…
Тишина
меня почти одолевает,
мерцает яркая звезда
и в чёрном небе засыпает –
уже, наверно,
навсегда…

27 марта

         Проснулся ранним утром от звонкой барабанной дроби – крупные капли дождя отвесно падали из про-худившегося неба, плотно затянутого клубящимися в высоком ветре облаками. А вот у поверхности земли ветра не было, потому капли и падали отвесно.
         Но продолжалось это недолго, около полутора ча-сов, после чего густым потоком посыпались крупные хлопья мокрого снега. Красивейшее, завораживающее зрелище!
         И оно также продолжалось недолго. Снег посте-пенно редел, снежинки мельчали – и снегопад прекра-тился. В неподвижном, сумрачном воздухе воцарилась ватная, насквозь промокшая тишина, которая покои-лась на сплошной слякоти. Всё и вся покрывал слой мокрого снега, похожий на кисельную лужу.

Весенние шалости

Мокрый снег в отсыревшем лесу.
Тишина из воздушной подушки
Белый пух в предрассветном часу
Высыпает на сосен верхушки.

Тяжело в этом пухе вздохнуть.
Звучно хлюпают мокрые ноги,
Но приходится в слякоть шагнуть,
Чтобы выйти к асфальтной дороге.

Раздражённо ворона ворчит:
Ей не нравятся игры со снегом.
Но летит белый пух и летит,
Высыпаемый прорванным небом.

Но закончился пух. Тишина
Разлеглась на промокшей перине,
И хлопочет над нею весна:
«Отдохни!..» – Много шума отныне:

Надо Землю ручьями отмыть
От забрызганной серости снежной,
Облака парусами раскрыть,
И набросить траву на валежник…

Успокоила… тихо вокруг…
Только чавканье скользких ботинок…
Да бежит на заснеженный луг
Череда предрассветных картинок.

         Полное ощущение того, что сырая погода устано-вилась надолго. Поди, осуши её солнцем, развей вет-ром! – но и в самом деле так получилось! – к полудню выкатилось весёлое Солнце, неожиданно возник юго-западный ветер, и по небу заскользили белые облака средней кучности…
         Вскоре и с ними расправился ветер, смёл их ре-шительно и напористо, и весенняя голубизна воссияла над Землёй до самых горизонтов!
         Однако, воображаемая и реальная космические студии документальных фильмов неустанно продолжа-ли свою работу по непрерывной смене кадров: к вечеру новая облачность скрыла разгорячённую весёлость ве-сеннего  Солнца – и закат истлевал в приглушённых тонах… 

Оркестр

Весна отладила звучанье
Своих игривых ветерков
И музыкальное журчанье
Живых подснежных ручейков, –

И тают искренние звуки,
И пляшет Солнце в облаках:
Лучей ласкающие руки
Искрятся нежностью в снегах…

Настроен лад в живом оркестре!
И дирижирует Весна –
И все встают в единой песне:
Берёза, ива и сосна!..

         Калейдоскопическая смена настроений не на шут-ку разошедшейся Весны продолжается и после заката! – где она, сизая облачность? – ночь осветилась чудес-ным полнолунием и остренькими, всё ещё холодными звёздами.

***
Бежит весенняя водица
Ручьями звонкими с дорог –
И я желаю насладиться
Журчаньем искренности впрок:

Не так уж часто под ногами
Живая плещется вода!
А лес, зажмурившись, ветвями
Мне машет: здесь! – беги сюда! –

Здесь много тающей печали,
Но больше – радостных надежд.
Здесь даже звёздными ночами
Луна гуляет без одежд! –

Смотри, смотри какая прелесть! –
Луна купается в ручьях!
…Бегу, смотрю – куда я денусь:
Я без воды живой – зачах…

         Или так.

***
Живёшь во мне, как стон протяжный…
Как день, склонившийся ко сну;
Как лунный свет мечты миражной,
Как дух, почуявший весну.

Тебя – не мне судить, но знаю:
Тебе всегда судимой быть
В душе моей… – тебя, родная,
Ведь не могу я не любить,

А это значит, что судима
Ты каждой клеточкой моей,
Судима так, как ты любима
До каждой клеточки твоей.

О, ты ещё сама не знаешь,
Как быть моей обречена:
Из тела богом рождена,
В душе моей ты обитаешь…

         Эка, понесло! – и куда вынесет по весенней рас-путице на тропинках воображения в дремучей чаще сознания?..

Просьба

…И нет уже в душе желаний,
В ней только боль и немота,
И скучный шум пустых названий
Бессодержанья прямота…

…И нет уже в крови стремлений,
А в сердце – вакуум любви, –
И только плесень настроений,
Грибок бездушия в крови…

…И нет уже всего, что было.
Там только дым, где был огонь…
Но только б ты не разлюбила!
Прошу, свою любовь не тронь!..

         Сегодня день рождения моей дочери, родившейся в Германии, в военном госпитале в городе Франкфурте-на-Одере, расположенном на левом берегу Одера, в 90 километрах к востоку от Берлина и южнее ставших знаменитыми в годы войны Зееловских высот.
         Мы жили тогда на втором этаже жилого дома, стоящего рядом и в едином архитектурном ансамбле с железнодорожным вокзалом этого небольшого, по на-шим меркам, немецкого города. Один подъезд этого дома населяли советские военнослужащие и граждан-ские лица, а в другом были немецкие семьи.
         Два южных окна нашей комнаты выходили на ма-ленький дворик, и находились как раз напротив окон дорожной гостиницы, а одно окно, восточное, было с видом на Польшу.
         Помню знакомого пожилого немца, который из-редка заходил к нам в гости. Он провёл восемь лет в советском плену и потому хорошо знал и Россию, и язык. Он с большим уважением относился к нашей стране, но всё время повторял, что настоящий наш враг не Германия, а Соединённые Штаты: «Скоро ты в этом убедишься. Они много крови вам попортят. Нет, вое-вать они не начнут, они не так глупы, ведь вся властная верхушка у них под масонским и сионистским влияни-ем, а эти люди хватаются за оружие только в том слу-чае, если перед ними в сто раз менее сильный против-ник. Чем сильнее перед ними противник, а СССР те-перь самая большая добрая сила в мире, тем они изо-щрённее ведут свою иезуитскую политику, направлен-ную на уничтожение или всяческое ослабление неугод-ной им страны. Страны, не вписывающуюся в их «де-мократическую» и «свободную» систему. При словах «демократия» и «свобода» он печально улыбался и поднимал палец…
         Я горячо возражал и спорил с ним, считая, что с Советским Союзом теперь не совладать никаким си-лам, на что мой собеседник только повторял свой пе-чальный смех, сопровождая его не менее печальными словами: «В этом и состоит ваша самая большая сла-бость. Вы слишком рано уверовали в свою силу. Гитле-ра победить – это не значит окончательно искоренить зло на земле. Главное зло после войны только увеличи-ло свою силу и жизнеспособность. А Гитлер – это ис-чадие, верно, но он был очень глуп, обратив оружие против вашего народа. С вами не оружием надо. Вы, как дети или туземцы, за иностранными блестящими игрушками тянетесь. Троянский конь – вот самое вер-ное средство для победы над вами. И очень скоро ты убедишься в этом, мой юный всесильный друг…» И снова я слышал его печальный смех. «Я люблю вашу страну, вы – хорошие люди, я таких нигде больше не встречал, и поэтому мне вас жаль…». И он продолжал. Мне приходилось бывать в Западной Германии, у меня там много родственников. Я видел американцев, англи-чан и французов. Из них только французы совершенно безобидны. А ты подумай: почему именно они, с Напо-леоном во главе, решили завоевать всю остальную Ев-ропу. Это – большая глупость. Другое дело – англича-не. У них уже было в подчинении половина мира, но они не были столь глупы, чтобы удерживать его в сво-ей власти. Нельзя этого делать. Или американцы. По-думай: их власть – это доллар. Не они, а деньги владе-ют всем миром. СССР – против? Тем хуже для СССР. Хорошо только тому, кто поначалу не против. А потом – поздно спохватываться… Но не переживай, власть доллара тоже не вечна!» И снова раздавался его харак-терный печальный смех…
         Я усматривал в его рассуждениях противоречия: «Как же так? Безобидные французы – и Наполеон, француз, вознамерившийся покорить всю Европу, – со-вместимо ли?»
         «А разве нет? Кто безобиднее, того легче повести толпой куда угодно! Не так ли было у вас со Стали-ным?»
         «Но Сталин не завоёвывал весь мир, а освобождал Европу от фашизма!» – возражал я.
         «Всё так. А его и Троцкого идеи о мировой рево-люции? – кто у вас был против партии, а если и были, то где они сейчас?»
         Споры наши никогда не приводили нас к одному мнению, а вскоре старичок немец заболел и перестал посещать уютную комнатку на привокзальной комму-нальной квартире. (У нас в трёхкомнатной квартире обитали три лейтенантских семьи в каждой комнатке и с общей кухней, и у всех было по ребёнку).
         Шёл 1970 год. Тогда моё возмущение было ис-кренним. Теперь, с ужасом вспоминая этого мудрого немца, нашедшего свою мудрость в России, я хорошо понимаю, что глупость – самая большая человеческая слабость. А в России, и это очень хорошо известно всему миру, две основные беды…
         Дальнейшие события подтвердили правоту моего немецкого друга и оппонента.
         В 1979 году Леонид Брежнев встретился в Примо-рье с президентом США Фордом и пообещал ему рас-крыться перед миром в экономическом плане, но обе-щания, естественно, не сдержал, может быть, просто потому, что не успел: умер.
         В 1980 году Рональд Рейган объявил окончатель-ный крестовый поход против империи зла – СССР.
         В 1983 году Юрий Андропов выступил с про-граммной  статьёй, в которой в ряде тезисов объявил о необходимости пересмотра экономической политики социализма в частности и марксизма в целом. В част-ности, было установлено, что «темпы ежегодного при-ращения ВВП не должны быть менее 1%».
         В 1984 году Михаил Горбачёв встретился с Мар-гарет Тэтчер, после чего она заявила: «С Горбачёвым можно и общаться и работать…».
         И в 1985 году они начали работать: сначала «ус-корение» движения экономики страны в пропасть, за-тем «перестройка» всего режима в полном соответст-вии с тезисами Андропова, но на самом деле его раз-рушение.
         В 1991 году нерешительного разрушителя Горба-чёва силой убрал решительный безумец Ельцин, ры-царь мальтийского ордена и верный «друг», на самом деле ревностный исполнитель политических инструк-ций всех крупнейших западных политиков.
         В результате СССР был разбит на пятнадцать ос-колков, после чего спохватываться действительно стало слишком поздно. Троянского коня в виде стодолларо-вой купюры, выражающей идеалы «свободы, демокра-тии и общечеловеческих ценностей» под звуки бравур-ных маршей вкатили в Кремль, не считаясь с мнением народа, 87% которого проголосовали на всесоюзном референдуме за СССР.

28 марта

         В тихую звёздную ночь воздух остыл всего на не-сколько градусов. Утром слабый юго-западный ветер принёс было немного облаков, и они попытались за-слонить своими тщедушными туманными тельцами яр-кое Солнце, но у них ничего не получилось. День безо-говорочно выдался солнечным.
         Пять градусов тепла. Снег и лёд отчаянно тают, на дорогах и лужи, и грязь и слякоть. Тихий и спокойный, во всех отношениях невыразительный день… Соответ-ственное и настроение.

Почему?

Неужто есть, остались дни
Последних жизненных усилий,
Когда горящие огни
Надежды пламенной
                сулили
Способность всё преодолеть
И превозмочь,
                переосмыслить? –
И лишь затем звездой слететь
Во мрак ночной от чёрных высей…

Но почему такой напор
Вполне естественных желаний
Не вывел сердце на простор,
А ввёрг в промоину страданий?

Но почему игра ума
И чувств стремительных исканья –
И почему душа сама –
Находят в жизни лишь метанья?

И если есть, остались дни
Для новых жизненных усилий,
То почему же вновь они
Слезами горя оросили
Потёмки нежные души
В всех углах сердечной боли? –
Не все усилья хороши?
Не все стремленья в божьей воле?..

         Или так.

Грустный день

Унылый день! –
В ушедшем феврале
Он был таким.
И хочет возвратиться?
Но, если сердце нежится в тепле,
Душа моя зимы ещё боится…

Пусть март живой апрелю напоказ
Выкатывает солнышко,
Я – знаю:
Февраль ещё живёт в прищуре глаз,
Когда глаза я к Солнцу
Поднимаю.

Ещё сверкает грустным блеском лёд:
Не весь ещё
Он в тёплом дне растаял…
Любовь моя торопится:
Цветёт! –
Февраль её замёрзнуть не заставит!

         Когда за окном нет никаких всплесков в состоя-нии погоды, они с лихвой возмещаются волнами со-стояний в приливе весенних чувств.

Две свечи

Горит свеча в моём окне
И освещает путь,
И даль светла в её огне. –
Вернуться не забудь!

А тени длинные лесов
Свечи закроют свет,
Иди на память голосов, –
Другой дороги нет.

Но если счастье ты найдёшь
В далёкой стороне,
Ты мне своей свечой мигнёшь,
И станет легче мне.

И пусть свечей горят огни!
Горят на два окна.
Пусть свечи будут не одни,
Пусть буду я одна.

         Печаль и грусть настраивают на лирический лад, а тот в свою очередь делает их ещё выразительнее и ощутимее.

Лирика

Листаю лирики страницы…
В них слова нежная струна
Колышет лёгкие ресницы –
И мыслей тёплая весна
Под солнцем чувства наступает
В моей взволнованной душе:
Снега бесчувственности тают…

Но книгу я прикрыл уже.
Глаза зажмурил… и – мечтаю
При свете думы золотой,
Страницы памяти листая
Давнишней лирики…
                Постой! –
Ведь эта лирика – из жизни
Пришла в глубины ветхих книг!
Там чувства быстрые капризы,
Но слово – самый вечный миг! –

В нём Лиры вечная струна
Колышет чуткие ресницы:
Бессмертной лирики весна
Листает новые страницы…

29 марта

         Брр!.. Пасмурное утро – и дождь при 5 градусах тепла и несильном юго-западном ветре. Птицы летают, но больше ходят, не обращая внимания на мелкие кап-ли, веером слетающие с неба.
         Поверх льда на протоке сплошная лужа. Пеший путь закрыт, и теперь надо обходить протоку, что уд-линяет дорогу.
         Посаженные в прошлом году кедры важно пока-чивают зелёными метёлками. А дальневосточный орех, похожий на грецкий, застыл в напряжении. Кажется даже, что он с какой-то просьбой вытянул свои голые ветви в серое, мокрое небо.
         Смотрю в окно – и вдруг возникает ощущение зеркального отражения. Не знаю, как это точно объяс-нить, но чувство, похожее на дежавю, сделало зеркаль-ным отражением всё видимое за окном моему внутрен-нему состоянию.

Зазеркалье

1.
Природа – это зазеркалье
Души моей.
                Оно –
                мой дух.
Я знаю это не астрально,
Но объективно:
                видит слух
И слышит зрение! –
                ещё бы! –
Я – плод на дереве веков,
А всех безумств моих сугробы
Всего лишь капли облаков
На дне реальности всемирной…
Уносит ветер облака –
И тает снег…
                Мороз могильный
С весной уходит на века
Лишь с тем, чтоб зеркало природы –
Душа моя –
                несла мой дух
Недели, месяцы и годы;
Чтоб чувства, зрение и слух
Могли быть зрением и слухом…
А слов кривые зеркала
Чтоб изгибались гордым духом,
Творя безумные дела…

2.
Под Солнцем всё перемешалось
И под Луной переплелось,
Но сущность прежняя осталась
В душе моей,
                и всё сбылось:
Я снова в юном и в весеннем,
В бессмертном космосе живу,
И в зазеркалье повседневном
Живу как дома –
                наяву!

         Зеркало – в том смысле, что природа (то есть Я, как частица природы) смотрит моими глазами сама на себя (то есть на окружающие частицы), да ещё восхи-щается при этом: «Красота какая!..».
         К вечеру, после дневных мелких дождей и слабых снегопадов облачность стала рассеиваться и стало светлеть, но день так и закончился без солнечного при-сутствия.

Колыбельная

Слышен скрип колыбели у ног,
Да журчит колыбельная песня:
«Спи, хороший мой, милый сынок,
Спи, родной, и на маму надейся:

Мать природа тебя проведёт
По заросшим невзгодами тропам
И сумеет отправить в полёт
К неизвестным доселе высотам.

Спи, хороший мой, радость моя!
Это будет ещё, слава богу,
Так не скоро!..» – …Любви не тая,
Я с надеждой смотрю на дорогу…

         Похолодало сначала до минус одного градуса, а ночью стало ещё холоднее, ветер усилился, сменил на-правление на западное и северо-западное, то есть на противоположное. Луна еле пробивалась сквозь быстро мчащиеся облака.

Весенняя луна

Луна заглядывает в окна
Из-за весенних облаков –
Полупрозрачных, полуплотных,
Полурастаявших снегов…

Луне смотреть приятно в лица
Людей, смотрящих на неё
Весной, когда уже не спится,
Но не мечтается ещё…

Луне смотреться любопытно,
Как в зеркало, в твои глаза.
Она подглядывает скрытно,
Ведь напрямик уже нельзя:

Полуприкрыто облаками
Из полусшитых лоскутков
Ночное небо… словно знамя
Полупиратских ветерков…

И ты вздыхаешь, улыбаясь,
И нерешительно стоишь.
Уже, наверно, размечталась,
Но всё ещё молчишь, молчишь…

30 марта         

        Солнце на рассвете при 8-градусном морозе вело себя точно так же, как и ночью Луна: с любопытством выглядывало из-за неплотных, с разрывами, облаков.

Не могу

С нежностью данайского подарка
Сердце бьётся с раннего утра:
Солнце – ослепительная сварка –
Зло под напряжением добра!

Нелегко ему сопротивляться.
Не могу я больше, не могу,
Потому что поздно мне влюбляться
И любить… куда-нибудь сбегу…

         На самом деле нет такого Солнца.
         Март заканчивается, а Весна всё осторожничает, всё нерешительна, всё неуверенна… В силах своих за-сомневалась? И немудрено. Мороз не сдаётся, силком его надо выталкивать за полярный круг.

***
Я надеялся тысячу лет,
Что весна возвратится моя.
Но её, к сожалению, нет
В замерзающих наших краях…

Ледяная лежит белизна.
Оживляют её ручейки,
Но замешкалась где-то Весна,
Даже в небе темно от тоски…

Потемнело в душе, и в глазах
Небо звёздное с бледной Луной…
Даже чёрная туча в слезах…
Разминулась надежда с Весной.

Я надеялся тысячу дней,
Ни мгновения больше не жду:
Мне Луна, а не Солнце, родней
Без Весны в наступившем году…

         Ветер дует ровно, без порывов и без перерывов с утра до вечера. Одновременно и облачно, и солнечно. Холодно. Однако, к своему уходу Солнце сжалилось и нагрело воздух до минус трёх градусов. Спасибо и на том, но если бы это надолго! Стоило ему скрыться за багровым горизонтом, как тотчас морозец вернулся…

Подранок

Мечта не крыльями взмахнула:
Пошла вприпрыжку, захромав,
И не взлетела, а вспорхнула
И оземь грохнулась, упав…

Но в слабом теле не забылось
Ни ощущение мечты,
Ни то, как сердце бурно билось
В наборе вольной высоты!

Надежда есть в душе крылатой!
Живет и память о мечте.
Но где ж ты, ангел мой пернатый?
Не вижу неба в темноте…

Я вновь один, и вновь недвижим.
Мой дух сгущён до черноты,
И до мечты теперь не ближе,
Чем до межзвёздной пустоты…

         А можно посмотреть и с другой точки зрения.

Полёт

Препятствий нет! – я на свободе –
И с наслаждением лечу,
И песню в синем небосводе
Гортанным клёкотом кричу.

Весна мешает воздух ложкой.
Горячий солнечный настой
Течёт невидимой дорожкой,
Бурлит сердечной частотой.

И Солнце залпом пьёт в закате
Заваренный с любовью чай!
Я – не Икар, но на излёте
В закат влетаю невзначай

С таким сиянием задорным,
Что Солнце меркнет перед ним!
Весёлым ангелом проворным
Парю в огне, неопалим!

В стране свободного паренья
Препятствий нет, лети, мечта!
Там, в звёздном небе вдохновенья
Полна любовью высота…

         Изощрённые стихотворные изыски приносят сиюминутное удовлетворение, а потом… Потом, спус-тя некоторое время только плечами остаётся пожимать: накрутил, накуролесил, самому не разобрать. Всему виной природа. Нельзя быть красивой такой.

Мои чернила

Мои небрежные чернила
Не растекаются в строке…
Не букву – душу очернило
Стило, дрожащее в руке,

Когда в немыслимой отваге
Я ринулся живописать
Живое! – не живой бумаге
Надеясь чувства передать!..

Стихи написаны… Неровен
И почерк, и неловкий слог…
Мой приговор себе: «Виновен. –
Сдержать волнения не смог…».



31 марта

         Снегопад с утра! – и какой! – всё вокруг белым-бело! Зима настоящая, если не обращать внимания на ветер и на температуру.
         А они явно не зимние. Ветер тёплый, и от – 3;  ранним утром столбик термометра поднялся до + 2; уже к десяти часам утра. Ветер при этом сменил на-правление на противоположное.
         Выпавший снег немедленно превратился в мок-рую, хрустящую под ногами вату. Птицы беспокойны и стремительны. Мой рыжий Дружок сорвался с цепи и убежал.
         На юге появилась полоска голубого неба.
         А тут и ветер усилился, бегает по крыше сломя голову. Вал облаков катится за новым валом, всякие просветы прекратились, но с ветром с юга приходит всё больше тепла.

Набег

Смутилась Весна, погрустнела,
Когда набежало на миг
Кичливое облако смело
На Солнце… И духом интриг

На снежную землю дохнуло,
Снегами запахло вокруг.
Растерянно Солнце блеснуло
И спряталось в облачный луг…

Но Ветер – уверенный, свежий
Весне подмигнул, – и прогнал
Развязное облако… Где же
Я в жизни такое встречал?..

         Я пьян от весеннего ветра. Нет солнца? – ну и что, выдержим, главное, что ветер этот приносит с юга теп-ло.

***
Я пьян от весеннего ветра…
Луна расплескала фужер
Любви виноградного спектра,
Но поздно – влюбился уже…

Влюбился в сырую погоду
И в страсти прибрежные ив…
Мы пьём с наслаждением воду! –
Весеннего чувства прилив…

Раздуй-ка пожарче желанья!
Не время от счастья трезветь.
И ветер даёт обещанье
От слабости не умереть…

         Весенний ветер выдувает эоловые формы ощуще-ний и переживаний. Возникает чувство сорванного ос-тавшегося с осени на голой ветке сухого листа…

Летим!

Не касайся неясных желаний,
Не пытайся секрет разгадать,
И причину душевных терзаний
Не старайся в себе отыскать.

Бесполезно! И вредно, по сути.
Лучше мчаться на светлой волне
Над безумным количеством жути
И гордиться собою вполне,

Несуразностей не замечая
В тихом, топком болоте времён…
Это лучшая доля земная!
И движением я восхищён.

Это лучшее чувство свободы.
Это лучший подарок судьбы:
На волне обновлённой погоды
Белопенные видеть следы

Независимой жизни, летящей,
Может быть, не туда – в никуда…
Не касайся струны, говорящей
О причине причин, и – беда

Не затянет привычную песню
О пустой неподвижности дум…
Не терзайся! – полёт интересней,
Чем в груди пустословия шум.

         Во второй половине дня ветер ещё усилился, вы-катилось изумлённое Солнце и стало непонимающе озираться вокруг, а толпой бегущие облака мешали ему. Температура повысилась до + 4;. И тут ветер вне-запно ослаб, метнулся к западу, словно расчищая Солнцу место для заката, но вместо этого приволок сплошное покрывало тёмно-серых облаков и стал вы-тряхивать из него содержимое, оставшееся, надо пола-гать, от зимы. Это был снег. Конечно, он тут же таял, но сыпался и сыпался, пока ветер не устал. Вытряхнув снег, ветер исчез.
         Стало на два градуса холоднее и пошёл дождь.

Стихи, написанные в дождь, 
вечером 31 марта 2002 года

Он со странностью, дождик весенний
Тридцать первого марта, и я,
Ожидающий чувств воскресенья
В безутешные дни бытия…

Эти долгие дни ожиданья
И любви, и весенних чудес –
И намокших ветвей колыханье,
И угрюмый, задумчивый лес…

Эти мелкие, тонкие капли,
Оцинкованные небеса –
И часы, у которых иссякла
Сил пружинность… И эти глаза,

В тайных отблесках воспоминаний
Обновившие в сердце слова
Независимо от расстояний
Между нами… Природа права

В этот сладостный дождик весенний
Тридцать первого марта, и я
Испытал на душе потрясенье
В этот сумрачный день бытия…

         Но не успел я дописать эти строки, как дождь прекратился, а ветер, наоборот, возобновился с новой силой и дул всю ночь, сотрясая крышу. Сколько же под покровом ночи было перенесено свежего весеннего воздуха из марта в апрель!
         И снова, в этот мартовский день, вернее, на ночь глядя, почему-то (видимо, потому что совсем недавно вспоминал) в памяти возникла Германская Демократи-ческая республика.
         Я в автомобиле ГАЗ-69 (обыкновенный «козлик», но с опознавательными знаками советских ВС) еду со своим радиодальномерным расчётом по заданию ко-мандования на запад, к Магдебургу, на полигон в рай-оне города Бург. Уже позади Потсдам, и дальше авто-страда становится трассой, которой могут пользоваться и войска союзников.
         Останавливаемся на стоянке для короткого отды-ха, чтобы поразмяться, а минутой спустя на противопо-ложной стороне автострады останавливаются два авто-мобиля из контингента войск США в Западной Герма-нии, следующих, очевидно, в Западный Берлин. Джип и грузовик с солдатами.
         Солдаты с шумным смехом высыпают из своего авто, а из джипа чинно выходят три молодых офицера. Сначала они все, заметив советский военный автомо-биль, примолкают, а затем солдаты начинают перего-вариваться, улыбаясь и жестикулируя, а офицеры мол-чат и переглядываются. Затем напряжение спадает, офицеры кивают солдатам и те с гоготом перебегают автостраду, направляясь к нам. Их человек пятнадцать, нас четверо: я, ефрейтор Гузько, украинец, рядовой Шуиншалиев, казах, и рядовой Жуков, водитель, рус-ский. У американцев тоже интернационал: видим и негров, и похожих на японцев парней, естественно, без всякого оружия, как, впрочем, и у наших солдат. Среди их офицеров, которые остались на той стороне и погля-дывают несколько высокомерно, но с плохо скрывае-мым любопытством, также один негр. У меня и у аме-риканских офицеров на боку пистолеты.
         А дальше начинается «братание», подобное тому, что было в годы войны на Эльбе, за пятнадцать лет, и в годы первой мировой войны за пятьдесят пять лет до этого. Рукопожатия, похлопывания по плечу, весёлые улыбки и восклицания. Нам от них ничего не было нужно (и это странно), а они настойчиво выпрашивали звёздочки, эмблемы и вообще всякую мелочь – на па-мять.
         Мои солдатики вопросительно посмотрели на ме-ня, а я стал снимать с себя все звёздочки и эмблемы, какие только на мне были. Радости не было границ. Мы отдали им всё, редкие пуговицы поддерживали наше обмундирование…
         С таким же весёлым гоготом они вернулись к сво-им машинам, и тронулись дальше, чуть ли не хором скандируя в наш адрес приветствия, и размахивая обеими руками.
         А мы, как куры, попавшие в ощип, добрались до ближайшего военторга и быстренько привели себя в порядок, потому что после американского восторжен-ного приёма нам в таком расхристанном виде нельзя было ехать дальше.
         Был этот случай, если мне не изменяет память, осенью 1969 года.

1 апреля

         Южный ветер не унимается! Нагнал кучу облаков и дождь шёл всю ночь. А утром, едва рассвело, стало ясно, что дождь, тёплый и обильный, зарядил надолго.
         Покрытая вчерашним свежим снежком ледяная броня Обской протоки оказалась под слоем воды глу-биной до 10 сантиметров! Сугробы за ночь потеряли до дух третей своего мартовского объёма и лежат на ры-жем газоне мокрыми заплатами, между которыми пле-щутся сплошные лужи. Малейшие понижения на доро-гах и тропинках превратились в узкие ленточные боло-та… Ну, чем не первоапрельская шутка?

Весенний дождь

Апрель упал со звоном капель
Со дна весенней высоты
На дно земное – и заплакал,
Найдя промокшими мечты
О новом дне и новой жизни
В очередной своей весне…

Сухого места нет в отчизне
Моей мечты! – На самом дне
Лежат огромнейшие лужи,
Гуляет ветер, – а снегам
От звона капель стало хуже:
Беда с водою пополам!

Лежит Апрель-юнец, рыдает,
Ладошкой брызгая из луж.
От слёз его отчизна тает,
Приняв с утра весенний душ.

А дождь полощет! – Что ненастье? –
Бедою ль плещется вода?
Не плачь, Апрель! – такое счастье
Весною чаще, чем всегда!

         А можно и другими восторгами, другими слова-ми-красками изобразить весенний дождь.

Весенний дождь

Почему-то капель не бодрит,
Почему-то я сух и невесел…
И заплакали крыши навзрыд,
Ледяные сосульки развесив!

Почему-то и Солнце меня
В день дождливый собой не согреет:
В самый полдень весеннего дня
В синих тучах смущённо желтеет.

Почему-то и почки ветлы,
Что живым любопытством набухли
И пушисты, нежны и светлы,
От ударов дождинок распухли…

Почему-то рыдает Весна.
Серебристые слёзы стекают.
Золотая печаль докрасна
Ледяную капель нагревает.

И задумался я о Весне.
Доброй вестью о юности новой
Заплясала капель в тишине,
Становясь от смущенья багровой:

Не закатное Солнце в дожде,
А желанье горячее счастья
Заплескалось в весенней воде,
Засияло румянцем в ненастье!

         Спустя три часа после рассвета дождь поутих и закончился. Но не ветер! – это хулиганистое существо расшалилось не на шутку – и стало перетаскивать об-лачное одеяло с юга на север, и там вскоре показалось небо и блеснули солнечные лучи. Казалось, что низкие, клубящиеся, синие облака с грохотом волочились по крыше, но я понимал, что ветер дует из последних сво-их силёнок.

В раздумье

Куда идут минуты счастья?
Уйдут – безмолвия века
Не принесут и мига страсти!
Не вечна жилка у виска…

К чему такое напряженье
Душевных и духовных сил?
Уйдут – и сила притяженья
Придавит вечностью могил…

Но не теряю ни минуты!
Восторженно живу, взахлёб!
И сердце, словно на батуте,
И страсть разглаживает лоб…

         Подумал, что пафос в описаниях природы не мо-жет быть ложным, он может быть только неумелым. Природа не может быть перехваленной, но хвала не должна быть грубой, неловкой и безвкусной.
         А как этого добиться?

Благодарность

И Солнце – хлынуло! Свеченье
Из просветлённой синевы –
Как горних сил благоволенье
На появление травы.

И дружный всплеск ростков зелёных
Пошёл за свет благодарить
Весь мир оживший, и влюблённый
В саму возможность жизнью быть!..

И радость жизни воссияла
На лике у Природы – и
Душа взволнованно желала
Продлить мгновения свои…

         Нет, оказывается не из последних сил дул ветер! И ему потребовался всего-то один час на то, чтобы со-браться с новыми силами и снова наглухо задраить ку-чевыми, но тесно столпившимися облаками. Облака – плотные и красивые, но дождя нет – им это не плечу. Написал – «не по плечу» и вспомнил незабвенного графа Хвостова, который никогда не сомневался, что и у облаков могут быть плечи, да и у любых неодушев-лённых предметов есть всё, то же самое, что имеют живые организмы. Его, то есть графа, ругали и крити-ковали за это, называли графоманом, а он – писал по-своему, и всё тут! А ведь сам Пушкин многое почерп-нул из поэзии «странного» графа, издававшего свои творения на собственные средства. Как знать, может быть, и «Медного всадника» не было бы, если бы Хво-стов сначала не написал о знаменитом наводнении в Санкт-Петербурге, а Пушкин его не прочёл…
         Пути слова неисповедимы.
         Но вернусь к своим плечистым облакам.
         До самого вечера бежали они, сначала сплочённо, потом толкаясь и редея, а потом и вовсе убежали на се-веро-восток. Яркое звёздное небо возвестило о приходе пятиградусного ночного мороза. А ветер дует и дует.

2 апреля

         Ночью повторились вчерашние события, но с од-ним отличием: сначала шёл дождь, а потом, к утру по-ближе, дождь плавно перешёл в снегопад.
         Вышел на крылечко, гляжу, белоснежная просты-ня лежит под косматыми тёмными тучами, но – о, ра-дость! – из-за туч выглядывает Солнце, морщась от на-бегающих снежных струй, и отмахивается от них обла-ками, как веером.

Весенним утром

Ветер юго-западный,
Солнечный восток.
Тучами затянутый,
День от снега взмок:

С прихотью весеннею –
Пригоршнями снег!
Необыкновенные
Радости для всех,

Кто встречает юную
Милую Зарю,
Всю такую чудную,
Светлую, – свою…

Новый день! – пожалуйста:
Новые снега.
На Весну не жалуйся:
Пришлые юга

Снежными циклонами
Отягощены.
Жалобными стонами
Ветры смущены,

Но метут презрительно,
Новый снег несут!
Северному жителю
Создают уют.

Всё же, очень рады мы.
Всё-таки, Весна…
Снежными подарками
Вьётся не она…

         Пишу о метели в апреле – и возникает новая идея, чуть ли не привлекательнее той, которой посвящены эти мои записки о солнцевороте. А что, если составить сборник стихотворений, посвящённых разным природ-ным явлениям и самым разным местам в стране и в ми-ре в целом? Вот, например, были у меня здесь стихи о Коста-Рике, о весенней красоте в Туркмении, о зиме в Сибири и т.д. А сколько таких стихотворений можно собрать у разных авторов! Мне кажется, интересная получится книга.
         Сказано – сделано.

Ассекрем, или Край мира,
как называют это место туареги

Органы Ахаггара
Таинственно звучат
О временах пожара
От недр земных…
Зачах
Давно вулкан, уснувший
В объятиях песков,
Пустыню всколыхнувший
Чеканностью зубцов…
Затих вулкан.
Спокойно
Взирает туарег.
Не движутся застойно
В песках за веком век…
Не значится событий
Великих впереди –
Здесь Ахаггар забытый
Лишь память бередит…

         Незаконченное стихотворение, но, если придётся когда-нибудь воплощать новую идею в стихотворное рукоделие новых страниц, вернусь к нему.
         Погода за окном не меняется. Всё те же, вчераш-ние старые знакомые: ветер, облака, изредка Солнце, снег тает с чудовищной скоростью, потому что с утра уже воздух в плюсах – 2 градуса.
         Перелистал несколько страниц и обратил внима-ние на то, что самые любимые мои знаки препинания в стихах – тире и многоточия…
         Как не отреагировать на это?

О многоточиях

По многоточиям зацокал
Как по булыжной мостовой
Пегас – не конь, – огонь и сокол! –
Скача рифмованной строкой,

А я расслышал эхо истин
В его походке деловой…
Возьму бумаги чистый листик
И набросаю игровой

Его портрет… Его движенье
Меня смущает… – боже мой! –
Ведь я не вижу продолженья
За многоточием!.. Живой,

Он так стремительно зацокал
По многоточиям живым,
Что я во мнении высоком
Стал сам в себе расти! – Но им,

Моим любимым троеточкам,
Простора за бумагой нет…
Споткнувшись, я бреду по кочкам
И рву Пегасовый портрет.

         В течение дня не меньше десяти раз набегала снежная туча. Нахально подбежит, сыпанёт своими снежными припасами – и отскочит. Иногда сыплет сне-гом, нагло не прикрывая Солнце! – На, дескать, пода-рочек тебе весенний, смотри, любуйся, и привет от Зи-мы. И убегает, гонимая ветром, вслед за своей охаль-ницей-подружкой, очередная туча-хулиганка всё в од-ном и том же направлении – на северо-восток.
         Не так ли и на Россию наскакивают её многочис-ленные «друзья и товарищи»? Вспомнилось Блоков-ское «Нас тьмы и тьмы…», и я подумал: стоит Россия одиноким, но незыблемым утёсом на земном шаре, в круговерти политического ненастья, – и отбивается не только от непрошенных гостей, но и от многочислен-ных внутренних доброжелателей, методично подтачи-вающих её несокрушимую основу: соборность духа…

Лозунги

Товарищи гиперборейцы!
Товарищи скифы! Вперёд!
В пылающем духе согрейся,
Душевно уставший народ.

Сомнений сорвём покрывало,
Сломаем тоски колыбель.
Мы с вами страдали немало,
Но это ли верная цель? –

Семейные наши заботы
Одна съединяет мечта:
Во имя детишек – работа,
Во имя молитвы – уста.

Товарищи гиберборейцы!
Нам, скифам, достанет ума
Направить Россию по рельсам
Духовных идей – в закрома

Свободного мира и братства
И счастья для всякой семьи.
Нет в жизни иного богатства,
Надёжнее веры в любви.

За наше народное дело
Поднимемся, милая Русь! –
Мы с вами воюем умело,
Вперёд, за победу, не трусь!

Товарищи гиперборейцы
И скифы! – советский народ, –
В истории знаменем взвейся
Славянской духовности род.

         Вот как! Словно в тучу, свалил в одну кучу и ги-перборейцев, и скифов, и славян, и советский народ, и поэзию и политические лозунги.
         А за окном – разгулялся весёлый Апрель.
         И вечером раза три-четыре выпадал снег. Причём, дважды это был такой снежный ливень неописуемой густоты и красоты, и всё это при минусовой темпера-туре, что начало апреля казалось концом октября. Снежные ливни были такими неожиданными и велико-лепными, что вызывали ощущение новизны: они слов-но бы приходили к земле впервые…

3 апреля

         Утром – новый сюрприз: – 11;! Ни пятнышка тём-ного! – все поверхности устелены белоснежным шёл-ковым покрывалом, прозрачный воздух розов от пер-вых солнечных лучей и холоден от весенней грусти: стужа охватила его, и воздух поскрипывает и поблё-скивает с неподдельной опаской, но и с ожиданием пе-ремен к лучшему. Вся надежда на Солнце.
         Но, всё же, это здорово. Что может быть интерес-нее такой неожиданности в момент, когда Весна уже стала полноправной хозяйкой?
         Словно братец Декабрь заглянул к братцу Апрелю на огонёк, вот и повеяло не то чтобы холодом, а на-стоящим морозом.
         А на шероховатом снегу светятся острые иглы и разбегаются в разные стороны следы мышей и птиц, а ближе к лесу и заячьи следы. Последняя, возможно, пороша в этом сезоне.
         Облаков нет, но есть флюоресцирующая дымка, плотно опоясавшая горизонт. Воздух неподвижен, и лишь изредка чуть колыхнётся с северо-запада и затих-нет устало, смиренно растекаясь у поверхности. Но это внизу. А кроны деревьев, особенно тех, что повыше,  гляжу, колышутся.

Весенние заморозки

Весна пришла – и светом пышет,
И соки жизненные льёт,
И в хлопотах своих не слышит,
Как вновь Зима сюда идёт…

На мир, оживший раньше срока,
Упала тень от облаков –
И вновь метельная морока
И стоны в замети снегов…

На скользкой корке гололёда
Я слышу сердце в тишине!
Озябла бледная природа,
И на тропинках грустно мне…

Я Солнца жду – оно сумеет
Вернуть в мой мир мою Весну.
Сосна надеждой пламенеет,
Смотрю с надеждой на сосну…

         А дальше произошло необычное, непонятное яв-ление: светящаяся дымка поднялась по кругу от гори-зонтов к зениту и – сомкнулась там! И Солнце светит теперь, просеивая тёплые лучи сквозь холодную мглу. А Зима стоит со Стужей в обнимку и насмехаются как бы: «Ну, что? Получили Весну? Вот вам зимние холода взамен, хорошую трёпку мы вам зададим в этот полу-солнечный день.
         Весна, однако, не сдаётся: несмотря на семигра-дусный мороз, Солнце к полудню припекло так, что капель зазвучала непринуждённо и весело.

***
Земля и Солнце – две монетки.
Светла весенняя пора!
Блестят серебряные ветки
В морозном воздухе с утра.

Эх! Разменять бы эти деньги
На дорогие чудеса,
Чтоб у тебя от удивленья
Окном расширились глаза!

В кармане – грош, но в сердце – радость,
Избыток нежных чувств – в душе…
И снег – как лакомая сладость,
Чуть надоевшая уже,

Но скрип шагов так музыкален
По насту сахарных снегов!
И каждый шаг тем уникален,
Что это – сладкая любовь…

         Или так.

Утром

Коснулись окошка лучи –
И брызнула радость рассвета,
Запрыгали в сердце мячи
В лужайки зелёного лета, –

И ты распахнула окно
Навстречу морозному Солнцу!
Как звонко смеялось оно
Назло золотому червонцу

С небес уходящей Луны!..
Мороз, приглашаем в окошко!
Унынье ночной тишины
Лесной уходило дорожкой,

А гомон разбуженных птиц
С прохладой рассветной врывался
И цвет голубых черепиц
С глазами твоими сливался…

         Как раз в марте, совсем недавно я закончил свой первый венок сонетов, и не могу теперь не привести здесь один из них, шестой, потому как очень уж он к месту.

Шестой сонет из венка сонетов «Заря»

Живые краски в сердце нахожу:
Живопишу прекрасную зарю!
Мне кажется: с тобою говорю
И чувствами рассветными сужу,

И нашим разговором дорожу…
Ещё один эскиз я повторю,
И отступлю на шаг, и посмотрю,
И пред тобой, ожившей, задрожу…

И кисть, и краски мне даны судьбой,
Но живописец я – лишь пред тобой,
И не талант, любовь свою дарю,

И свежести желанного рассвета
Дарю тебе; и не сияньем лета –
Духовным просветлением горю.

         Пришла ночь – и явилось чёрное небо с яркими холодными звёздами. И стало по-настоящему холодно.

4 апреля

         Ещё бы не холодно! – Минус 18;! Безветренно. Солнце очень яркое, даже слишком, если так можно сказать, но по-декабрьски холодное. К вчерашним сле-дам на снегу сегодня добавилось много новых, особен-но мышиных. Небольшие и невзрачные, совершенно неподвижные перистые облака на востоке не мешают Солнцу делать своё светлое дело, и оно старается во-всю, греет, хотя это у него получается плохо. Для Вес-ны мороз чувствительный. А со светом – всё в порядке. Всё светится, всё сверкает и переливается очень свет-лыми бликами.
         Снег под Солнцем похож на наждачную бумагу, но усыпанную не корундовым, а бриллиантовым пес-ком. И если бы дул ветер, то, кажется, он бы порезался.

Пустое

Да где же тот костёр весенний,
Что так всегда пылал в груди? –
Костёр из чувственных поленьев
Угас…
И вновь не береди
Живое сердце…
Нет желаний…
Свобода – совести сестра –
Лежит в золе воспоминаний,
И нет костра переживаний…
Ненастоящее вчера
В пустом сегодняшнем холодном
Мелькнёт лишь искрою с утра…
Зачем сегодня быть свободным?
Я в рабстве памяти своей
Забыл о солнечной погоде…
Душа значительно живей
Теперь
В оттаявшей колоде…

         Вот какие мысли и чувства приходят весной… Сам удивляюсь – неужели такое в дни весеннего об-новления жизни возможно? Выходит, что – да.
         Конечно, были и другие времена.
         Весной 1965 года, нам, одиннадцатиклассникам, директор школы, он же учитель истории и обществове-дения, он же мой отец Корытко Алексей Иванович раз-дал анкету, в которой основными были вопросы – как мы представляем себе будущее? какую решили вы-брать профессию? станем ли после выпуска продол-жать учёбу и тому подобное.
         Как всегда и во всём, я проявил несерьёзность и на все вопросы дал один единственный ответ, вспом-нить который не составляет ни малейшего труда, пото-му что он короток «до не могу». Я наискосок написал на анкете: «Пойду в горы и в жизнь», чем вызвал смех и оживление в классе.
         Я смутился, но мне смешно не было. Решил по-ступать в политехнический институт в Алма-Ате на геолого-разведочный факультет, или как он там иначе назывался, потому, что мне одного хотелось: в экспе-диции, на природу.
         Начиная с восьмого класса, прочёл все популяр-ные книги академика А. Ферсмана и даже собрал кол-лекцию минералов и горных пород. Но, видимо, не-смотря на такой ответ в ничего не значащей анкете, я не был настроен столь же решителен в жизни. И поэто-му отец, разочаровавшись в моих настроениях, пред-ложил мне ещё до окончания учёбы посетить военко-мат и написать заявление на поступление в Ленинград-ское военно-топографическое училище. Он говорил так: «Геология от тебя никуда не уйдёт. А в этом учи-лище есть специальность «геодезия». И там ты най-дёшь и природу, и экспедиции, и романтику». И добав-лял, что он сомневается в моей стойкости и дисципли-нированности, и поэтому институт не сможет «сделать меня человеком», а вот армия – другое дело. Там меня вымуштруют и, кстати, до самой пенсии будешь при деле. И всё в моей жизни началось так, как наметил для меня мой отец. Признаться, я и сам не чувствовал в се-бе никакого стержня. Теперь, по прошествии многих и многих лет я понимаю, что он был прав. Военным че-ловеком я не стал, даже прослужив 27 лет в Вооружён-ных силах, а вот попутно получил своё собственное об-разование, бессистемно читая всё что попадалось под руку и берясь за самые различные дела.
         А теперь вот и стихами увлёкся. Надеюсь, что хо-тя бы на этот раз более серьёзно, чем обычно. Это про-изошло в феврале 1998 года, спустя год после «основа-тельной» болезни. Решил собрать воедино все стихи, когда-либо написанные, начиная с юношеского возрас-та. Собрал – напечатал на машинке, получилось около 80 стихотворений (в среднем, по два стихотворения в год) – и …не смог остановиться. Прошло четыре года. И сегодня я думаю, что только-только начинаю учить-ся, до того жалкое зрелище представляют мои стихи. Зачастую их и стихами называть не решаюсь, а тем бо-лее себя – поэтом… Так, неловкие попытки выразить свои чувства и мысли ритмической речью.
         Тяга к природе при этом не пропадает, наоборот, становится отчётливей, осознанней.
         «Солнцеворот» есть не что иное, как попытка до-браться до истоков, до природных корней человеческой нравственности. Убеждён, что наша нравственность формируется не только в общении между нами, но и в «общении» с природными явлениями. Землетрясение, наводнения и цунами, ураганы и смерчи действуют на наши чувства с такой же силой, как и социальные ка-таклизмы, выражающиеся в военно-политических по-трясениях. Спокойное великолепие родных и чужих пейзажей влияют ещё более, но не с разрушающей, а с созидающей силой.
         Как это хорошо понимали Тютчев, Фет, Ман-дельштам, Заболотский, Мартынов, Рубцов!
         А ведь всё дело в том, что, по Вернадскому, мы живём в ноосфере, другими словами, человечество яв-ляется одной из важнейших геологических сил на пла-нете Земля. Плохо это или хорошо, но мы преобразуем природу, заглядывая и в земные недра, и в океаны, и выходя в околоземное пространство в солнечной сис-теме.
         И с каждым десятилетием эта преобразующая си-ла всё нарастает и нарастает, и будет нарастать, стано-вясь одной из сильнейших буйствующих стихий.
         Если до появления человека природа на Земле развивалась по законам термодинамики, стремясь к равновесию, то есть, заодно со всей вселенной нахо-дясь на пути к своей тепловой смерти, то теперь равно-весие это нарушено. Человечество направляет свою деятельность в противоположное (эволюционному) на-правление, приспосабливая термодинамические про-цессы к «раскулачиванию». То есть, отнимает энергию для своих нужд, и тем самым катастрофически наруша-ет равновесные процессы.
         Сначала в материальную эволюцию вмешивается эволюция «живая», биологическая, а потом и «разум-ная» – социальная. На Земле, как нигде рядом с нами, сосуществуют три формы движения материи! - физиче-ская, биологическая и социальная.
         Много сил и средств затратит человек, нарушая все равновесные процессы, где либо в космосе ни про-исходящие, прежде чем научится чуть ли не жонглиро-вать галактиками, гордо заявляя, что красота спасёт мир. Вот тогда человек и станет настоящим творцом и в науке, и в искусстве, и тогда ему не надо будет из-мышлять Творцов вне своего сознания. И это такой же эволюционный закон, как и все остальные.
          А Земля станет одним из мельчайшим экспонатов в едином Музее Нашего Космоса. Почему – «нашего»? А потому что наша Метагалактика – это наше поле дея-тельности в будущем, предопределённое всем ходом развития материальных сущностей.
         А Тютчев, Вернадский, Чижевский и многие дру-гие уже в свои дни интуитивно понимали, что новая нравственность, которая придёт на смену нынешней, гораздо объёмнее и обширнее любых предыдущих в человеческой истории.
         Некоторые народы на Земле вплотную подошли к такому пониманию. Например, китайцы, японцы, ко-рейцы. Не случайно у них никогда не было культа еди-ного Бога, как у иудеев, христиан и мусульман. Синто-изм с его храмами посвящён культу природных красот, конфуцианство – это не религия, это добротное этико-политическое учение. Но всегда и во всём на первом месте в сознании – природа, и до – путь человека в ней в состояниях инь и янь. Конечно, и у этих народов есть и буддизм, и христианство, и чего ещё только нет, но, как говорится, в семье не без урода.
         Всё впереди, конечно, но почему не думать об этом уже сейчас, плюс минус одно тысячелетие во вре-мени?

***
Я слышу грохот… Не булыжный,
Но звёздный грохот! – Тарантас
Земли моей в пыли недвижной
Летит куда-то… День угас, –

Сплошная ночь, сплошное небо:
Вселенной полный разворот.
Да здесь всевышний даже не был! –
Земля с собою не берёт.

Вращаясь, массы налитые
Не тонут в омуте времён,
Сияют звёзды золотые –
И ночью здесь светло как днём…

Душа моя с распятий снята!
Не всемогуществом небес,
Но слабым разумом распята,
Она теперь в стране чудес!

Теперь мы сами стали силой,
Способной дольше смерти жить…
Довольно святости унылой! –
Смогу я звёзды пережить
И вечность пересотворить…

5 апреля

         «Сибирский максимум», как говорят географы, что означает сезонное повышение атмосферного давле-ния и чего не было в этом году практически всю зиму, на этот раз даёт о себе знать. Антициклон распростра-нился по своей «обычной и законной» территории: от Урала до Байкала, видимо, на несколько дней, потому что и сегодня с утра – 18;! Солнечно, аж дух захваты-вает! И не ветер дует, а воздух всей своей массой ровно и медленно передвигается с севера на юг, изредка про-нося небольшие облака.
         При этом редкие порывы его у поверхности ме-няют свои метания вкривь и вкось, до противополож-ного, воздух как бы вспоминает, что он – ветер, и как бы в своих метаниях он пытается согреться, не надеясь на Солнце. Солнцу же справиться с антициклоном не удаётся, Солнцу позволено только светиться при нём.

Зависть

Завидую свободе мастерства
Погоду создающему явленью.
Вот сила и причина естества!
Вот святость высочайшего веленья!

Завидую спокойствию лесов,
Заполнивших сибирские пространства.
Вот сила и традиции веков
И вечная основа постоянства!

Завидую светлейшему литью
От яркого и жаркого светила.
Вот сила, о которой я пою
Неловко, неумело, но – ретиво…

Завидую, любимая, тебе.
Одна на свете ты любви достойна.
За это я и кланяюсь судьбе,
Да этим и судьба моя довольна.

         Вчера, прорубив прорубь, а теперь на морозе это дело непростое, наблюдал интересное явление. Подой-дя к проруби, я был уверен, что и на этот раз толщина  вновь образовавшегося льда никак не меньше 5-6 сан-тиметров. Но его толщина оказалась в 2-3 раза меньше. Как только с размаху первым же ударом пробил ледо-рубом отверстие, из-подо льда брызнула не вода, но с шипением вышел воздух!
         Тонкая ледяная плёнка висела над водой, не каса-ясь её поверхности!
         Это было так неожиданно, что я поначалу расте-рялся и задумался: откуда воздух в проруби? А потом до меня дошло. Скорее всего, это не серо-водород и не болотный газ, выделяющийся из ила, это – самый обыкновенный воздух и попал он под лёд из самой обыкновенной атмосферы.
         А дело вот в чём. Когда было тепло, талая вода заливала поверхность льда, но она была тяжелее льда. Стоило начать морозу свою работу, как вся талая вода превратилась в лёд, и над тонкой ледяной коркой в проруби тоже! Лёд в протоке спаялся в единый пан-цирь, и «всплыл» на 1-2 сантиметра, потому что он легче воды, на которой намерзает. А воздух под лёд попал по трещинам, которые и вчера, и сегодня про-должают вспарывать поверхность протоки то там, то там. Но у проруби есть подводные стенки, и потому воздух, попадая в трещины, пузырьками, словно ртуть, устремляется к «воздушному шару» под прорубью…

Весной

До свидания, сугробы!
Огневой весне черёд:
Облака небесной сдобы
Солнце щедрое печёт;

Воздух пенится грачами,
Лёд в реке шампанским бьёт;
Яснозвёздными ночами
Месяц свет медовый льёт…

В шумном вихре оживленья
Вся природа! – И в строке
Не слова стихотворенья,
А подснежников букет!

         Вот и сейчас, даже днём, я слышу, как стреляет лёд, выгибаясь и с шумом лопаясь – морозище-то около двух десятков градусов!

***
Небо ясное – мёрзнет Апрель.
И под Солнцем Весна замерзает.
Ледяная лесная свирель
На морозе в снегах замирает…

Тихим ужасом схваченный лёд
Под пуховым лежит покрывалом,
Но протоку в ознобе трясёт
на морозе таком небывалом.

Оскорблённое Солнце блестит
Над притихшей заснеженной стынью,
Огнедышащий воздух залит
Серебристой, искрящейся синью…

Дорогая продрогла Весна.
«Заходи, у камина погрейся!»
И шагов её поступь слышна –
Согласилась! – и с радостью в сердце

Застучало в холодной груди!
И румянец вернулся! – и нежность
Разыгралась: «Сюда проходи,
Переждём у тепла эту снежность…».

6 апреля

         Сегодня «теплее»: всего минус 15. Рассвет: звёзды поблекли, половинка Луны, крадущейся на юге низко над лесом, обречённо исчезла – и всё озарилось ярким солнечным светом.
         Вступив в свои законные права, Солнце, несмотря на антициклон, поспешно занялось привычным делом. И светит, и греет. В небе ни облачка, воздух нагрелся до полутора градусов, правда, с минусом, набегающий ветер кольнёт иногда остреньким холодком.

Весенний мороз

Гляжу на солнечное буйство
(Как Солнце вышло на мороз),
И вижу тонкое искусство
Лепить букеты снежных роз…

Мороз галантно преподносит
Весне-красавице цветы
И, не задумываясь, просит,
Ведя в колючие кусты:

«Душа моя, ещё не поздно,
Одумайся! Я ждал давно,
И днём с огнём, и ночью звёздной,
И мне теперь не всё равно,

За кем пойдёшь: за Солнцем, или
За мной, хранителем Зимы…»
Весну слова не покорили:
Идти не хочет в царство тьмы…

         Ох, уж это мне царство тьмы! Целый пласт мифо-логии в сознании! И никуда от него не деться.
         Особенно зримо такие мысли являются на закате яркого солнечного дня, когда граница между светом и тьмой особенно резка и драматична.

Угасание

Нескончаемо это мгновенье,
Угасание дня!
А Луна –
Это солнечное продолженье
Отражённого светочем дна
Жутко чёрной космической бездны…

Дует ветер –
                мерцает звезда –
А закат догорает помпезно –
Промелькнул –
                и –
                исчез навсегда.

Понимаю:
                мгновение это
Не вернётся ко мне…
Эту ночь
Вновь начнёт жерновами рассвета
Ясноокое Солнце молоть
Для того,
                чтобы равной по сути
Ситуации не повторить:
Вся она только в новой минуте!
Надо заново,
                заново жить!

         А холодный весенний закат багрового Солнца только сильнее и выразительнее подчёркивает весь тра-гизм происходящего: ни одно состояние – ни в мате-рии, ни в духовности, не повторяется. Все они фаталь-но неповторимы, все они неудержимо выскальзываю-щие, уходящие…

О смерти

Отстрадаю до конца
И легко помру,
Словно лучик от лица,
В небо ускользну.

Словно шустрый воробей
Крылышками – порх!..
Чувство это посильней,
Чем последний вздох.

Мука ль в смерти? – это сласть,
В жизни умирать,
Если по сердцу пришлась
Доля в ней – страдать…

Всем мучениям конец.
Праздник для души –
С кособокой под венец!
Хватит – свет туши!..

После смерти разве Смерть
Станет мне женой?
Вечно стану я лететь
В звёздности ночной,

Чтоб духовностью постичь
Суть всего конца:
Понимания достичь
Лучика с лица…

         Эти стихи навеяны новой звёздной ночью.
         Запрокинув голову, я долго смотрел на звёзды, выискивая среди них мельчайшие и представляя себе, что вот они-то как раз и есть самые большие и настоя-щие, а те, которые хорошо высвечиваются – это мишу-ра, бижутерия…
         Долго вглядывался, и вдруг возникло странное, но уже давно хорошо знакомое ощущение, всегда прихо-дящее после долгого смотрения в звёздное небо, – я вдруг ощутил земной шар у себя за спиной, за головой, словно рюкзак какой-нибудь, а ноги вытянулись над звёздной пропастью! В такие мгновения хочется даже ухватиться за что-нибудь, чтобы не соскользнуть в чёрную бездну. Опускаю глаза и не понимаю, как это я снова на Земле оказался… Жутко, но интересно, словно слетал в космос и узнал о нём нечто новое… И потря-сённый, балансируя руками, нетвёрдой походкой про-хожу по мощёным дорожкам, словно желая убедиться, что по Земле пока ещё можно ходить уверенно, не рис-куя соскользнуть в космическую бездну.

***
Если яркая страсть
Приходит в темноте,
То на свету
Её сменяет
Мрачное равнодушие.

         Это не что иное, как моё подражание японским танка, то есть пятистишиям. И они – не меньшее чудо поэзии, чем хокку, о которых мне здесь вспоминалось ранее.

***
Я ухожу в горы
Только затем,
Чтоб возле бурного потока
Отвлечься от ужаса
Спокойного омута…

7 апреля

         Ночами воздух под распахнутым настежь всем космическим ветрам небом продолжает здорово вы-стужаться. И сегодня – 15 градусов при полном безвет-рии и без единого облачка.
         В звенящей ночной тишине то и дело слышны гулкие выстрелы: лопается лёд. На непокрытых снегом гладких местах на льду рисунок всё новых и новых трещин уже напоминает паутину. Лёд непрозрачный, молочно-голубого цвета с зеленоватым отсветом.
         Солнце, едва его край появляется над лесом, ока-тывает лицо волной тепла, – апрель всё-таки, весна в разгаре. И снова вспоминается ключевое слово для ле-дяной стрельбы: шипучка. «Мороз и солнце, день чу-десный».

В апреле

Лёд под Солнцем стреляет в протоках:
Открывает шипучку Весна!
В небесах изумлённо высоких
Бесподобная голубизна.

Ах, лучи «по щекам» отхлестали
Залежавшийся долго сугроб –
И ручьи из него побежали,
Словно слёзы... А ветер взахлёб,

Опьяневший, смеётся и плачет,
Ароматами почек пропах,
По сугробам искрящимся скачет,
Проводами гудит на столбах.

И Весна расплясалась! – лучится,
И румянцем на Солнце горит.
И не лёд там, в протоке, стучится:
Это сердце моё! – не болит,

Потому что Весна дорогая
Закружила печали мои
И они, как сугробы, растают,
Как ручьи, зазвенят от любви…

         Подумалось: есть много людей, равнодушных к природным красотам, но обладающих сильной стра-стью к потреблению всего, что можно взять от приро-ды. Это своеобразный эгоцентризм. Отличие его от общественного, социального эгоцентризма, видимо, со-стоит в том, что такие люди не переносят, не продол-жают, не продлевают свои чувства на окружающую среду. Тем самым они обедняют и своё социальное бы-тие, утилитарно относятся и к взаимоотношению с дру-гими людьми.
         Впрочем, здесь такое широкое поле для рассуж-дений, что испытываю лёгкое головокружение.
         А ведь человек разумный потому так и называет-ся, что способен одушевлять предметы, наделять их «душой», и «общаться» с ними. Суеверия, тотемизм, астрология и любого рода волшебство и колдовство – есть следствие одушевления природных объектов. Вся поэзия, всякое искусство и, смею надеяться, творчест-во как род человеческой деятельности основано на та-ких способностях.
         Человек словно возвращает природе ею же и соз-данное в нём – и они живут в тесном «сотрудничестве и в сотворчестве».
         А вот равнодушие к природным красотам – это первый признак начала вырождения человека, как че-ловека… Это патологическое отклонение от нормы. Такой человек замыкается в своём узком «биологиче-ском пространстве», уходит из социума, обрывает свя-зи с внешним миром, разрушает ноосферу, но, к сча-стью, только для себя одного как особи. К счастью, и это приятно повторять, всему человечеству такое пове-дение не свойственно, пока оно эволюционизирует в правильном направлении.
         Ни с одним комариком, ни с одним электрончи-ком нельзя обращаться так, как поступил волк с ягнён-ком в басне дедушки Крылова.
         Сугубо потребительское отношение к природе ги-бельно для цивилизации, и даже болеть этим не стоит, иначе в любой момент может наступить синдром соци-ального иммунодефицита.
         Вон что она вытворяет, красавица-природа в обра-зе Весны красной девицы! Смотрю в окно, не на бума-гу, а перо в руке само выводит неловкие и наивные ст-роки…

Весеннее небо утром

К небу с лаской прильнула заря –
И оно, засмущавшись, зарделось,
И, смущением нежным горя,
На желанный рассвет загляделось.

И, войдя в долгожданную рань,
Небо сбросило звёздный халатик, –
Обнажённое, милое, – глянь,
Сколько светлой и солнечной стати!

Всей душой принимая рассвет
И надежды свои обновляя, –
Ничего в жизни радостней нет, –
Глядя в небо, я вам заявляю…

         Но, рассуждая так легко восторженно, неминуемо впадаешь в «праведность», а это уже серьёзное заблуж-дение. В самом деле: если «у природы нет плохой по-годы», как сказал Эльдар Рязанов, то, значит, проводя параллель тому, о чём говорилось выше, и среди людей нет ни негодяев, ни подлецов, ни преступников, а есть люди с ярко выраженным эгоцентризмом. 
         Психологически объективно, думаю, что так оно и есть. У каждого человека свои интересы и не каждый хочет считаться с интересами других людей. Понима-ние этого приводит к появлению в обществе строгих (и не очень) правил морали и нравственности.
         Вывод: психологический климат в любом сообще-стве или в группе людей складывается из погоды – из множества сиюминутных состояний в психике каждого члена данного множества. Чем больше сообщество, тем больше в нём встречается отклонений от усреднённого состояния, тем дальше отстоят полюса эгоистов и аль-труистов. Но, поскольку альтруисты не приносят вреда всему сообществу, с ними борьба не ведётся, а вот с за-коренелыми эгоистами борьба ведётся, и тем жёстче, чем эгоизм дальше от центра.
         Конечно, люди не копируют слепо и не отражают адекватно процессы, протекающие в природе, нет, в ноосфере это невозможно, однако определённо можно сказать, что тем человек становится цивилизованнее, чем лучше он понимает глубинные природные течения и потоки вещества и энергии.
         Социальную форму движения материи (сообщест-во разумных особей) скрепляет язык, слово. Как деньги являются кровью экономики, так слово является кро-вью общественного сознания.
         Обе эти кровеносные системы созданы природой. Обе находятся в естественном антагонизме друг с дру-гом, но в антагонизме не абсолютном, а в относитель-ном, временном. Слово, то есть вербальная система бо-лее плодотворна, будущее – за нею, а деньги неминуе-мо исчезнут, как вымерли динозавры…

Слово

Я слышал многих,
            вслух сказавших
то, что нельзя
            произнести…
Я видел многих,
            повидавших
невиданное…
            Ты прости,
судьба моя,
            меня за этот
невольный грех.
            Имея слух
и зрение,
            я шёл по свету,
страдая молча
            и за всех…

Не я придумал
            это слово.
Не я тебе
            его сказал.
Я только эхо.
            Бестолково
я суть его пересказал,
            а потому я
обвиненья
            на свой не принимаю счёт.
Наступит эра единенья –
            тогда
                вины
я сброшу гнёт.

         Но порой так трудно понять и договориться о чём-либо даже с близким человеком!

***
Стихом по сердцу –
                как смычком
по струнам
          тайных
                вожделений.
И к выходу –
                бочком, бочком
за вихрем
          тающих мгновений…

А там,
          на воле,
                на ветру,
на освежающем просторе
смущённо жмусь
          душой
                к костру
в обыкновенном
                разговоре
о том,
          о сём
                и ни о чём…

А он пылает,
          он горит,
костёр немыслимых желаний!
Но кто об этом говорит
в золе
          таинственных свиданий?

8 апреля

         Что ни сутки, становится теплее на 3-4 градуса, но разница между дневными и ночными температурами сохраняется неизменной и составляет 15;.
         Вот и сегодня, если с утра было около 10 градусов мороза, значит, к вечеру воздух прогреется до плюс пя-ти. Посмотрим, как будет на самом деле.
         Что ни день, яркие рассветы, яркие закаты. Солн-ца так много, что от жизни ожидаешь только самого хорошего.

На рассвете

С добрым утром приходит рассвет,
Чтоб сказать мне по-доброму: «Да!»
Вместо мрачного, скучного «Нет»
И разрушить печаль изо льда…

Восходящему Солнцу – поклон!
Реверанс выходящему дню!
Бытия непреложный закон:
Свет – любовь, я на сердце храню…

         Весна – бесконечная тема для стихотворчества, и не унять писательского зуда.

Моя Весна

Весна румяная, в сапожках,
На белоснежных каблучках,
Ледком играет на дорожках…

Веснушки почек на кустах,
А на деревьях – ветер в кронах
Шумит, от радости в слезах…

Все чувства там, в лугах зелёных:
Весна мечтает о цветах
И о просторах оживлённых…

Рванусь из комнаты навстречу,
Весну под солнцем обниму –
И чувством радостным отвечу,
И гнёт зимы с души сниму…

         Или так.

Весной

Её Величество и Светлость,
Моя любимая Весна!
Не миф, не гонор, не помпезность, –
Но море страстности без дна!

Весна. Распахнутость просторов.
Калейдоскоп светлейших дней.

Весною больше разговоров.
Чем дел, – и тем они чудней
Словами тёплыми роятся,
Чем больше света в синеве!
Весною весело влюбляться!
Весною ветер в голове!

Я так люблю Весну! – Живая,
Она течёт ручьём речей,
До счастья Солнцем обжигая,
И я влюбляюсь горячей
Во всё живое! – Нет на свете
Светлее слова, чем весна.

...На каждом солнечном рассвете
Я слышу шёпот у окна:
«Забудь заботы и печали, –
Давай о том поговорим,
О чём зимою мы молчали,
И, нашептавшись, помолчим…»

         Несмотря на размеренно и прямолинейно дующий северный ветер, – так и есть, как было сказано утром, – пять градусов тепла при полной безоблачности и осле-пительной солнечности. И тепло это сохраняется до семи часов вечера.

9 апреля

         Антициклон продолжает прокручивать дни и но-чи, одинаково ясные и тихие, но каждый день и каждая ночь становятся и светлее, и теплее предыдущих.
         Сегодня с рассветом – минус восемь. Погода за-мечательная, настроение хорошее, рабочее состояние на подъёме.

Веснушки

Как мир велик и необъятен!

Но где-то, как-то в нём и я,
Помельче самых мелких пятен,
На светлом лике бытия
Простой веснушкой проявляюсь,
Чтоб вы заметили Весну…

Тщеславен я? –
                Конечно. –
                Каюсь,
Но я в том пятнышке храню
Не честолюбие, но веру,
А с ней надежду и любовь…
Ведь вы не станете, –
                я верю, –
Сводить веснушки без следов?

Мир необъятен, бесконечен,
Но в чём-то есть же в нём и я,
Мельчайшей крапинкой, но вечен
В бескрайней бездне бытия.

         Дней через десять вырастет острое предмайское желание протереть оконные стёкла от зимней спячки.

Окно

Да открой же окно! Распахни!
Пред тобою призывные дали…
С облегченьем, с надеждой вздохни
И стекольные вытри печали.

Пусть весеннее солнце сведёт
Беспросветные зимние пятна –
И сирень под окном расцветёт
Вдохновенно, свежо, ароматно.

Распахни же окно! Пусть влетит
Сумасшедший, но ласковый ветер!
Быстрым зайчиком пусть заблестит:
Посмотри, как он солнечно светел!

Раскрывай же скорее окно!
Вон как радость настырно стучится!
В этот миг, может быть, и должно
Что-то важное в жизни случиться…

         А что может случиться? – Да всё что угодно. Если погода настроена на солнечный лад, в то время как по-трескивают блуждающие морозы, значит, в природе настежь открыта

Весенняя глава

Объярь небесная волнует
И вдохновляет синева.
Душа весенняя ликует,
Кружится в грёзах голова.

И с чувством ласковым теплеет
В природе каждый новый миг.
И даже слово веселее
Слагает буквы в горы книг!

Открою книгу. – Пролистаю
Главу земную: наяву
В тепле реальности растаю
И в море сказок уплыву…

Глава моей волшебной сказки
От светлых слов чудес полна! –
И строит солнечные глазки
Мне раскрасавица Весна!

В ответ подмигиваю. – Мило
Она мне веткой машет, – и
Сияет золотом светило
И щедро льёт лучи свои!

И, по странице растекаясь,
Слова ручьём бегут в стихи.
Весной и я себе красавец
(Понятно из моей строки):

Горжусь весенними словами
И днями светлыми живу,
И наслаждаюсь чудесами,
Открыв весеннюю главу…

         На бумаге всё гладко, в природе всё сладко, но включаешь телевизор, и рушится книга жизни. Новости экономики и политики вводят в ступор. Безумие потря-сающее! Правительство «всенародно избранного серд-цами» президента, набрало у услужливых аллигаторов кредитов, довело страну до дефолта-удушья и – пре-спокойненько умыло руки без суда и следствия…
         С тяжёлым сердцем приходится захлопывать но-вую весеннюю главу, и мрачными думами перемалы-вать новости, извлекая редкие зёрна из бездонности плевел…

Чёрная дыра

Москва, как чёрная дыра,
В российском теле загнивает.
Давно на стол её пора,
Но где Хирург? – никто не знает.

Диагноз страшный: рак души.
Но где же Врач? – кто скальпель точит?
Биенье сердца приглуши:
Страна от горя кровоточит…

Но где же Доктор? – где же он?
В стране политики-пираньи
И олигархи-волки… стон…
Как дальше жить с Москвой в кармане?..

         Да ну их! Будущее – это Солнца свет. Ночь неми-нуемо закончится и кремлёвские звёзды не успеют вы-жечь страну до голой пустыни.

10 апреля

         Вот тебе раз! Царствие антициклонов рухнуло, сдавшись первому же циклончику. Сплошная облач-ность закрыла рассвет. 0 градусов. Почти безветренно, – отовсюду, всё же, есть слабое прерывистое, как бы мечущееся дуновение, – и даже не дуновение, а череда легчайших вздохов.
         А незадолго до рассвета царственно звёздная ночь стала царством теней, – так и наступило новое весеннее утро. То птица резво пролетит, ты ветка колыхнётся от слабого порыва, то сосулька соскользнёт с края кры-ши… Звуки глухие, неявные, не отчётливые. Облака растекаются плотным покровом, предвещая сумрачный рассвет.

Ночные звуки

Извлекает из тайного мира
Подсознание
                тени свои,
Заглушая мистической Лирой
Оживлённое чувство любви…

В полутёмном рассветном пространстве
Раскрывает элизиум свой,
В полупризрачном зыбком убранстве
Храм природы стоит, не живой…

И вибрируют вслух полутени,
Истончая свеченье Луны,
И становится ночь на колени
Для молитвы в краю тишины…

И звучит предрассветное пенье.
Но… громада седых облаков
Затемняет в душе вдохновенье –
И не слышно на сердце стихов…

         Нет, нет, конечно же, всё не так мрачно. Солнцу иногда удаётся на короткие мгновения прорываться сквозь серую пелену облаков, и тогда оно светопадом проливается на потеплевшую за ночь землю. Ещё до полудня тепла прибавилось на 8 градусов, а сразу после 12 часов дня и вовсе стало одиннадцать весенних гра-дусов!   

Цветение

…Я видел этот же цветок
Сто тысяч лет назад…
С тех пор всего один виток
Вселенский сделал сад;

С тех пор всего один полив
Всевышний совершил,
И всё же он, цветок мой, жив;
И я не согрешил.

Я не сорвал его, не смял,
Не уронил к ногам:
Священный образ изваял
И преподнёс богам…

Благодарю за красоту,
Дарованную мне.
Любовь моя всегда в цвету
В стотысячной Весне…

         Это стихотворение навеяно предсказанием Н. Ре-риха о том, что только Россия способна спасти совре-менный мир от гибели. «Стотысячный Иван спасёт мир»…
         В юности я приобрёл картину Рериха (не помню сейчас названия), на ней, конечно, были изображены горы. Всюду возил её за собой, и всегда вывешивал на самом видном месте, и всегда она согревала сердце сво-им холодным снежным сиянием.
         Другое дело его учение. Мне оно кажется болез-ненно-мистическим. Все эти Бхагаватгитты, Майтрейи, Агни-Йоги… е выдерживают никакой серьёзной кри-тики, и рассыпаются в пух и прах при малейших про-тиворечивых рассуждениях.
         И вообще никакие философии не выдерживают критики, так что и Николая Рериха и всех остальных Гуру надо воспринимать, по моему глубокому убежде-нию, как гениальных поэтов-сказочников.
         К чему выдумывать заоблачную виртуальную ре-альность, если так прекрасна наша земная реальность, такая родная и близкая…

Испытание

«Не волнуйся, ведь всё хорошо.
Только Солнце за облаком скрылось.
Даже дождик ещё не пошёл, –
Ничего, ничего не случилось.   

Всё отлично! – печалиться нет
Никакой объяснимой причины.
Солнце выглянет снова – и свет
Оживит нам дневные картины…»

«Что ты, что, – я совсем не грущу,
Я с тобой – и ничуть не тревожусь!
Нежность я в милом взгляде ищу
И любовь проверяю на всхожесть…» 

         К вечеру набегающая с запада и слезливо поси-невшая облачность принесла мелко накрапывающий и нерешительный дождик. Он пять минут веет холодны-ми каплями, пятнадцать – отдыхает, и возобновляется вновь на те же самые пять минут. Небо при этом мед-ленно темнеет: закат, значит.
         Стрелка термометра робко сдвинулась и резво по-катилась вниз.

11 апреля

         Утром – уже надоевший морозец – сколько же можно? – минус 5, и слой свежевыпавшего снега. Зима ретроградка!

Возвращение Зимы

Недолго длился праздник света,
Недолго таяли снега.
Земля была уже согрета,
Но снова грянула пурга!

Сначала – дождь, похолоданье,
Затем испуганный Апрель
Назначил вновь Зиме свиданье,
Раскрыв оттаявшую дверь, –

И та вошла ночной метелью
В светлицу нежного тепла,
Накрыла бешеною тенью,
И дверь Апрелю сорвала!

И снег посыпал! Слышу грохот
Передвигаемых миров
И бесноватой Вьюги хохот
И гулкий скрип её шагов…

А утром – не было рассвета:
Снегами высветилась тьма.
Недолго длился праздник света.
И снова – будни, и – Зима.

         Восемь часов утра, девять, десять – снег продол-жает сыпать, но ветер свой пыл поумерил, поутих. И с этого момента началось невероятное: показалось Солн-це! Слепой снег! Но и это ещё не чудо, а чудо в том, как он идёт.
         Под лучами Солнца снег идёт сразу во всех воз-можных направлениях, а их всего шесть: сверху, снизу и на все четыре стороны. Как такое возможно? Не ви-дел бы – ни за что не поверил бы. Ветер юлит, извива-ясь, на месте и бросается из стороны в сторону, вот снежинки и крутятся в вихрях, и мечутся с ними, и но-сятся и летают во всех направлениях одновременно по прихоти мельчайших струй ветра. А ветер не убегает, он здесь, он скачет на месте продольными, поперечны-ми и вертикальными завихрениями. Снег блестит, сне-жинки сверкают и переливаются в солнечных лучах, – и картина эта очаровывает и завораживает, и удивляет.
         Сквозь такую сумасшедшую снежную кутерьму и Весне не пройти, тысячу раз не оглянувшись и не по-скользнувшись.

О разлуке

Нас, Весна, разлучили с тобою,
А была ведь любовь навсегда!
Вихри снежные белой стеною,
Промелькнувшие вдаль поезда…

Нас опять разлучили с тобою,
А была ведь любовь на века!
Солнца яркого и золотого
Ослабела, как видно, рука…

Нас, Весна, разлучили с тобою,
А была ведь любовь не на час!
Время с вечной своей простотою
Почему-то не выбрало нас…

         Ну, это уже никуда не годится! – не прошеная гостья-Зима, вернувшись, продолжает себя вести про-сто по-хамски: метёт и крутит, насыпая новые сугробы.
         Но Весна, справившись с первым волнением и растерянностью, занялась привычным делом: с помо-щью Его сиятельства Солнца наращивает волны своего тепла.
         Так и трудятся они вместе. Зима дует и сеет сне-гом, пытаясь закрыть Солнце облаками, а Весна, раз-вернув ветер с юга и нагревая его, не даёт облакам за-крыть солнечный свет – и оно продолжает светить, от-чего наметённый снег немедленно тает. Их дружная работа продолжается уже несколько часов и пока не ясно, чем она закончится сегодня к вечеру: потеплени-ем или похолоданием.
         Но сомнений нет в одном: победа останется за Весной. А как иначе? – если снег на глазах тает даже во время своего падения и при шести градусах мороза, то Зиме приходится туговато.
         Борьба идёт вдохновенная.
         И вот вечерние результаты этой борьбы: Весна взяла верх в том, что переменою ветра (а теперь он уже западный) сбила Зимушку с толку и тем утвердила сия-тельное Солнце во главе своих сил. Зима не сдалась в ином: она сохранила за собой право на шестиградус-ный мороз.
         Никто не победил. Апрель остался сторонним на-блюдателем. Без него решалась судьба сегодняшних сражений.
         Всё как у людей.

О войне

Наблюдаю гротескные формы
Изменённых предметов в себе
И хочу отыскание нормы
Предоставить лукавой Судьбе,

Но она отмахнулась: «Послушай,
Изменившийся мир – не в себе.
Злые целятся в добрых из пушек
И в себя попадают в стрельбе!

Человеку ль такая забава?
Порох кончится – мир, тишина,
Горы трупов – и крови канава,
Из которой всплывает война…».

Вслух скандирую вслед за Судьбою:
«Разве цель этой жизни – борьба?»
Лишь гротескные формы борьбою
Создаются! – отсюда стрельба…

Если в мире немирные люди
Будут по миру пущены в мир,
То войны никогда и не будет


И продолжится новая драка.
Не борьба ли ведёт дурака?
Не война ли – невежества плаха?
Не грустна ли об этом строка?..

12 апреля

         Посетила интересная мысль. Если перефразиро-вать известную формулу Ф. Энгельса о том, что «жизнь есть способ существования белковых тел», можно ска-зать: разум есть способ существования информацион-ных систем в живой материи. Эту формулу можно много и на все лады комментировать, но скажу только, что системы эти, скорее всего, могут возникать там, где наблюдаются значительные нарушения равновесных процессов.
         А сегодня – день Космонавтики.
         Мне было 10 лет, когда 4 октября 1957 года был запущен первый земной аппарат, не упавший обратно, а обращавшийся вокруг Земли на высоте около 300 ки-лометров. Жили мы тогда в селе Ново-Алексеевке (раньше, как и теперь – Хобда), в Актюбинской облас-ти. Наша квартира находилась прямо в школьном зда-нии, в пристройке к ней, с выходом на школьный двор. Помню, люди тогда после захода Солнца ходили, вы-соко поднимая голову и вглядывались в небо с надеж-дой высмотреть в нём среди неподвижных звёзд свою, рукотворную, советскую, маленькую и удивительно родную. В ход шли бинокли и невесть откуда взявшие-ся подзорные трубы. Счастливцы, увидевшие нечто, становились специалистами по космосу среди осталь-ных, ещё не видевших, а потому растерянно просивших показать им это чудо: «Где? Где? Где?».
         Но по радио «Бип-бип-бип» слышали все. Ночами на школьном дворе, несмотря на осеннюю прохладу, всегда были люди, обсуждавшие невероятные, фанта-стические подробности этого исторического события: взлетели выше 200 километров! Вес аппарата более 90 килограммов! И ошеломлённые американцы долго не могли поверить в эти цифры. Особенно их смущал вес Первого Искусственного Спутника Земли. В газетах писали, что они поначалу сочли это ошибкой, оговор-кой, опечаткой. У них тоже готовился к полёту подоб-ный аппарат, но его вес предполагался на порядок меньшим – не более 10 килограммов…
         Никак всё это не укладывалось в привычный ход событий, это поднимало человеческое сознание на но-вые качественные уровни. После 4 октября 1957 года понятие мы и космос стало не фантастическим. Сразу же и Герберт Уэллс, и Жюль Верн и Александр Беляев стали фантастами наполовину, и теперь нужна была но-вая фантастика, более впечатляющая. А ведь Уэллс умер только одиннадцать лет назад, а Беляев, в 1936 году издавший свою «Звезду КЭЦ», пятнадцать лет на-зад…
         Мне, мальчишке, на всю жизнь запомнился мой недетский восторг и чувство чего-то невообразимо громадного, что произошло впервые не только для ме-ня, но и для всех людей на планете Земля, в какой бы стране они не жили. Такое событие могло быть только единственным в истории. В состоянии тихой радости я находился много времени. Мы, десяти и одиннадцати-летние, помню, много говорили между собой на эту те-му, безудержно фантазируя по поводу продолжения космической эпопеи.
         Второй и Третий спутники довели вес космиче-ских посланцев Земли до нескольких сотен кг. Космос постепенно становился обычной строительной площад-кой, какой тогда была вся наша страна.
         А спустя пять месяцев я написал своё первое сти-хотворение.
         Ещё большее впечатление произвёл на людей по-лёт Юрия Гагарина.
         Мне тогда не было и 14 лет, и жили мы в селе Каскелен, в это же время объявленном городом, в 25 километрах к западу от столицы Казахстана – Алма-Аты. И это событие было ярким и праздничным. Над новоявленным городом (на 90% с частным жилым сек-тором) летал вертолёт и разбрасывал листовки с по-здравлением советскому народу по случаю нового дос-тижения отечественной науки и техники.
         После полёта Гагарина закончилось моё детство на Земле, и юность уже проходила на просторах все-ленной. Слова Марс, Луна, Венера, солнечная система, звёзды, планеты, кометы, астероиды, Галактика, со-звездия, гравитация и вакуум стали словами обиход-ными, общеупотребительными.
         Помню сочинение на тему о будущем (на 20 лет вперёд), которое нам задала на дом учительница лите-ратуры, родственница Н.Г. Чернышевского Наталья Андреевна Молодцова. Я фантазировал примерно сле-дующим образом. Поскольку коммунизм намечался уже для нынешнего поколения и на рубеже 80-го года, то к 1982 году я планировал строительство вокруг Зем-ли кольца, подобного кольцу на Сатурне. Для чего? А чтобы солнечный свет, отражаясь от него, добавлялся бы и к слабому лунному свету, с тем, чтобы ночи стали совершенно светлыми и коммунистическое строитель-ство можно было бы вести круглосуточно… Смешно? – смешно. Писал также, что в школу в 80-е годы можно будет не ходить, поскольку всё обучение будет вестись по телевизионной сети, где учителя с экрана будут и уроки вести, и домашнее задание проверять.
         Хорошо помню и первый шаг Армстронга на Лу-не. Июнь 1969 года. Я тогда после окончания военно-топографического училища служил в Группе советских войск в Германии. Наша часть располагалась в городе Франуфурт-на-Одере, где тогда уже были и «космиче-ские» улицы: Гагарин штрассе, Коперникум-штрассе и др.
         Была некоторая растерянность от того факта, что на поверхность Луны первым ступил не советский че-ловек, а гражданин США. Оказывается, и они могут, и они в чём-то не отстают от советских людей.
         Мы смотрели картинки на экране чёрно-белого телевизора, стоявшего в актовом зале, затаив дыхание и вполголоса обсуждая происходящее. Говорили, в ос-новном, сравнивая: гляди-ка, это у них – так, а у нас непременно было бы иначе. Мы были убеждены, что у них всё должно быть не так, как у нас. Мы – разные, мы – другие…
         Очень удивились, увидев, как колыхнулся флаг Соединённых штатов, словно бы на ветру! А вот за-медленные прыжки и следы на лунном грунте нам бы-ли уже знакомы: по воображаемым образам, взятым из газет и фантастической беллетристики.
         Нам повезло. Мы явственно видели поверхность Марса и Венеры, обратную сторону Луны.
         А сегодня от наших дел в космосе осталось только печальное понимание: к власти пришли нелюбопыт-ные, невежественные люди. У них нет денег на разум-ную работу. Главная их жизненная задача – приобрести личные блага: Мерседесы, коттеджи и виллы замор-ские. А людям своей страны оставить наркотики, тер-роризм, проституцию и религию. Главная их социаль-ная задача – ни в коем случае не дать почувствовать гражданам своей страны, что они тоже имеют право на достойную жизнь. На достойное и доступное для всех обучение, лечение и жильё. Они никогда не поймут, эти господа, что хозяин жизни – это не хозяин вещей, а хо-зяин идей; человек не зарабатывающий, а работающий; человек не потребляющий, а созидающий. Человек, живущий в гармоничном сотворчестве с природой.
         Но вернусь к той формуле, которая пришла ко мне вдруг сегодняшним утром. Основной комментарий к ней такой: вопрос «есть ли жизнь на Марсе» – это во-прос риторический и его не стоит даже обсуждать, по-тому что жизнь есть всюду. Материя, эволюционно растекаясь и соединяясь в рефракционные решётки энергетических полей в наиболее спокойных зонах, об-разует узлы – сгустки информационных систем. Имен-но в них из «силовой пены» и возникает «Афродита», то есть разумные существа.
         И не обязательно жизнь принимает белковые формы. Всё зависит от случайного набора химических элементов в данных силовых узлах.
         Но это чистейшей воды фантастика, то есть, дру-гими словами, интуитивная поэзия.

Об истине

Мучительная истина открылась,
Едва пришла спасительная ложь,
И всё, что напридумано, не сбылось,
Но время убежало, – не вернёшь…

Какая ты жестокая, натура!
Пытался я с натуры срисовать
Не ложное, но ложная культура
Воистину умела помешать.

Но вот что я случайно обнаружил,
Когда совсем запутался во лжи:
Я истине, как правило, не нужен.
Но, истина, ты правду укажи,

Чтоб действовал я, правилам согласно.
«Ведь верно же: ты, истина, есть свет?»
«Искать меня в потёмках не опасно,
Опасно знать заранее ответ:

Там, где в начале слово, а не дело,
Не истина начальствует, но ложь.
Чтоб сделать шаг во тьме кромешной смело,
Ощупай всё вокруг, и ты поймёшь,

Что разум твой – природная частица,
Добавка к ощущеньям рук и ног…
Тогда ты сможешь светом излучиться,
Когда свободный выбор, словно Бог,

Тебе откроет истину культуры!
Не словом предваряй свои дела:
Душа тобой сработанной скульптуры
Единственную истину дала!..»

         Вот чем заканчивается разговор о Дне космонав-тики…
         А вот ещё «инсинуации на тему»:

О благодати

Благодать? – душевный призрак.
В теле – жизни благодать.
От фантазии капризной
Много можно ожидать,
Но… земная правда – рядом,
Нет её на небесах.

В доморощенных нарядах,
С незабудкой в волосах
К сердцу Истина приходит,
Как заботливая мать,
Колыбельную заводит,
В гроб укладывая спать…

         Или так.

***
Да я умней читателя! – Я знаю,
Кого ему полезней почитать.
Поленом от усердия сгораю,
Чтоб жарче и светлее написать.

Он что, читатель, видит без указки?
Я помогу ему открыть глаза.
И книжку станет брать он без опаски,
И нужные повесит образа,

И сам отыщет  верную дорогу,
И путь укажет малой ребятне.
Ко мне пусть обращается и… к Богу,
Коль быть слугой не хочет Сатане.

         А погода сегодня за окном по-космически празд-ничная. Нет ни ветра, ни облачности. К рассвету воздух остыл до минус 13, а сейчас, в половине одиннадцатого солнечного утра, царит лёгкий четырёхградусный мо-розец.
      
13 апреля 

         Вчерашний солнечный день мягко и величаво, по-блёскивая искрящимся при минусовой температуре снегом, преобразился в звёздную ночь. В поле радости бродит печаль. Ох!..

***
В поле радости бродит печаль
Неприкаянной тенью желаний…
Догорает заката свеча
И желтеет надежда в тумане…

Света нет под ночной темнотой
В поле радости… Звёздное царство
Неземною мерцает мечтой,
Доставляя земное мытарство…   

Несмышлёныш-малыш ветерок
Натыкается на перепутья…
Разожгу на снегу костерок,
Пусть горят в полусумраке прутья,

Пусть развеют печали мои
В поле радости… Тени желаний
С ветерком совмещаются – и
Пропадает надежда в тумане…

         Или так.

Как всегда…

Угасает багровый закат,
Угасают желания с ним.
Мы отступим с испугом назад
И грядущее вновь затемним…

Это будет привычная ночь.
Вновь рекой потечёт молоко
В киселе безнадёжности прочь,
В потемневшую высь, далеко…

Снова к вечной Полярной звезде
Золотой опрокинется ковш,
А Луна в потемневшей воде
Заблестит, как упавшая брошь…

Снова станет всё так, как всегда:
В непроглядной ночной темноте
Промелькнёт дорогая звезда
И угаснет, подобно мечте…

За рекой колыхнётся камыш
И коснётся щеки ветерок,
И закапает с призрачных крыш
Дождь весенний, пришедший не в срок…

Всё случится в апреле… И мы
Станем в сумерках поздних скучать,
И в наплыве дурманящей тьмы
О прошедшем устанем молчать…

И безрадостным станет рассвет.
Не отпустит ночная пора.
И желаний угасших корвет
Паруса не поднимет с утра…

         А вот и он, рассвет, написанный только что, в ок-но заглядывает. Но если в ночной темноте шёл дождь, то в рассветной рани он сменился снегом. Ветер уси-лился. Набегает с юга, треплет деревья, размашисто раскатывает камыш на противоположном берегу про-токи. Открытая земля и ледяные сугробы покрываются новым снежным покрывалом. – 3;.
         Шесть часов кряду продолжался снегопад, неза-метно потеплело, ветер переменился на юго-западный и западный. Снега выпало довольно много, но во вто-рой половине дня вдруг резко посветлело, выглянуло Солнце – и температура поднялась до +4;, и выпавший снег к вечеру почти полностью растаял!
         А потом был закат, и была звёздная ночь с нарас-тающей облачностью.

Свет далёкой звезды

Свет далёкой звезды,
миллионами лет
проникая веков постоянство,
долетел до Земли,
как любви амулет,
вестью блага из бездны пространства.

Долетел этот свет до меня,
долетел,
как посланец далёкой Вселенной,
и от Солнца его отличить я сумел
по его светозарности тленной…

Отражение в сердце моём
расплескал
и забился горячим пульсаром,
и любовь неземную во мне отыскал,
распускаясь цветущим квазаром.

И открылась мне бездна небесной любви!
С неземной высоты
на земную
светом я проливаюсь…
Родные мои,
как я светлую бездну миную?..

         14 апреля

         Вчера по телеящику показывали снег, выпавший в апреле, в Испании и даже – чудеса, да и только! – на Канарских островах. Весна, апрель – и чуть ли не зима вблизи экватора! Невероятно, но факт же…
         А на юге Западной Сибири сегодня с утра снег не идёт, хотя и хмурятся подозрительные облака. подоз-рительные потому, что отчётливо видны два их уровня: тот слой облаков, который повыше, плывёт с запада под углом градусов в шестьдесят к направлению дви-жения нижнего слоя. Нижние облака мельче, но темнее, верхние – расплывчатые какие-то, и светлее. При этом тепло: и ночью и на рассвете 2 – 3 градуса тепла.
         От вчерашнего снега и следа не осталось, тает и прошлогодний снег. Временами чувствуется, что Солнце норовит вырваться из облачного плена, но это ему пока не удаётся.

Весной

Весна идёт, раскрыв объятья,
Навстречу свету и теплу,
Но, сев на снежную метлу,
Метель ей ветром треплет платье…

Но Солнце чувства окрыляет!
…За ветром облако спешит
И снегом рощу опыляет,
Но всех нелепостью смешит:

Откуда снег, теперь, в апреле?
Весна, глядите же, – Весна!
Метель уймите, в самом деле,
Ведь зря старается она.

Я подбегаю к ней, ликуя,
Ломаю снежную метлу:
Довольно снега! – быть теплу! –
И… таю, солнышко смакуя…

         В нетерпеливом ожидании солнечной погоды хо-чется написать нечто, похожее на романс, на серенаду, чтобы вздох на свежем весеннем воздухе получился и глубже, и вкуснее.

Романс

Что волнует утром ранним?
Яркая звезда,
Или – отблеском туманным –
Талая вода?

Почему взглянуть боится
Солнышко на нас?
Сколько будет сумрак длиться
В этот ранний час?

Чувства, с ветром соревнуясь,
Рвутся на простор.
Сердце, Солнцу повинуясь,
Греет, как костёр…

И природа оживает
В новом свете дня,
И тропинку открывает
К счастью для меня.

         Солнцу всё же удаётся два-три раза пробиться к Земле и глянуть на её тающую поверхность, но облач-ность неизменно затягивало небо, не давая Солнцу хо-зяйничать. Так длилось до вечера.
         А когда стемнело, облака рассыпались, и небо очистилось настолько, что удивлённые звёзды не могли наглядеться на продрогшую Землю, забирая всё её теп-ло своими острыми и колючими лучиками.
         К утру стало 4 градуса мороза. Два месяца назад я бы написал: всего 4 градуса, а теперь пишу: мороза.

В пути

Стынет сердце, петляет дорога,
Давит чёрная, звёздная тьма –
И мерцает с усмешкою Бога:
Мол, морозная доля – зима…

Хлёсткий ветер ломает ресницы
И в слезах отражается Марс.
В эту ночь ничего не приснится,
Потому что не спится сейчас.

И Луна нависает надменно.
Не свети мне, Селена, в пути! –
Всё равно не скажу откровенно,
Как мне к сердцу дорогу найти…

         Или так.

К весне

В душе растаяли торосы,
Ушла метельная зима,
Но в сердце вспыхнули вопросы,
Почти сводящие с ума,
Своей холодной остротою
Так больно ранящие грудь:

Не распрощались ли с мечтою
Мы, так озябшие? – Вздохнуть,
Вздохнуть всего лишь, а усилий
Как много надо приложить! –
И звон ручьёв, и дум бессилье,
И хочется Весне служить…

         Весна… Неясные тревоги, туманные печали и зыбкие надежды… Почему? Да потому, думается, что так часто захватывает и до потрясения  страшит руко-творная, безумная реальность, опрокидывающая и меч-ты и надежды…

***
Лиричен ум и стих раздумчив,
И целомудренна печаль,
Но путь становится всё круче
И всё таинственнее даль, –

И вот раздумья прерывает
Невероятный поворот –
И мир внезапно исчезает
В пучинах низменных забот…

15 апреля

         Рассвет превзошёл все ожидания: яркое Солнце выходит смело и уверенно, присмиревший ветер радо-стно повиливает тёплыми порывами, облаков почти нет, а если и есть некоторые, то выглядят они уж очень скромно. От яркого света тепло нахлынуло такой мощ-ной волной, что термометр испуганно уже с самого ут-ра, едва рассвело, показал плюс 7;!

Новый Прометей

Тебя клевало вороньё
И кровожадных гарпий стая,
И больно резало враньё,
Дни сумасшествия листая:

Ты был прикован не к скале
И не за то, что свет похитил,
Тебя судили на заре
За то, что ты был звёздный житель.

Но ты покорно не страдал
И шар земной – с цепями вместе! –
Ты к небу звёздному поднял
Из благородства, не из мести.

И, лишь тебе благодаря,
Я повторяю ежедневно:
Спасибо, вечная заря,
Что ты приходишь неизменно.

         Весеннее настроение, солнечный рассвет и живое солнечное тепло вызвали цепочку ассоциаций, которая привела меня от Нового Прометея к Новому Купидону.

Новый Купидон

Однажды вечером, в потёмках
Я шёл, задумавшись, домой,
И вдруг услышал плач негромкий,
Ребёнка плач над головой!

Я присмотрелся, – что же вижу? –
Амур со стрелами в ветвях
Сидит и плачет! Я – поближе…
Он весь, несчастненький, в слезах…

«Ты плачешь? Как такое можно?
Тебя обидел кто-нибудь?
Спускайся, милый, осторожно
И все печали позабудь…»

Амур ещё печальней всхлипнул,
Но слёзы всё-таки утёр.
«Иди ко мне!» – ему я крикнул
И руку помощи простёр.

На лук легонько опираясь,
Мой пухлый ангел спрыгнул вниз.
Я, равнодушным притворяясь,
Спросил его: «Что за каприз?

Быть может, стрелы притупились?
А может, стал неверным глаз?
Иль все вокруг уже влюбились
И не хотят шальных проказ?»

Амур старался улыбнуться
И недоверчиво моргал.
(Зачем к спокойствию вернуться
Ему прохожий помогал?).

«Да нет же, всё намного хуже.
Не разучился я стрелять.
Неважно – ветер, дождь ли, стужа –
Сердца умею поражать!

Но что-то странное случилось
В подлунном мире… не пойму.
Стреляю метко, – получилось! –
Ан нет: ни сердцу, ни уму…

Сидели двое, обнимались.
Я к ним слетел, как свет Луны.
Одной стрелою оказались –
Моей стрелой! – поражены,

Но ни она, ни он – ни звука,
Ни слабой вспышки нежных чувств!
Куда исчезла сердца мука? –
Ведь я волшебник, не учусь! –

Стрела хвалёного Амура
У них – занозою в сердцах…
И я побрёл от них понуро:
И опозорен, и в слезах.

Большие в мире перемены,
Подумал я, произошли.
Огонь любви и дым измены
Теперь уже не для Земли.

Я видел: двое обнимались,
Но не заметили любви,
В крови не чувства волновались,
Но похоть хрюкала в крови!..»

Пищал котёнком небожитель,
И разводил руками он.
А как же – вечный победитель,
Он был впервые побеждён.

         Поэзия – зелёный лес, а наука – заготовка древе-сины из этого леса. Из добытого строительного мате-риала можно построить и шалаш, и дворец, но и в ша-лаше и во дворце люди поставят в вазы с водой живые цветы из леса поэзии.
         Яркий и острый серпик Луны возник рядом с Ве-нерой сразу после захода Солнца, возвестив об оконча-нии очередного весеннего дня. И вслед за этой благой вестью по всему небу звёзды взошли сияющими под-снежниками, – и даже слабый ветерок стал ощутимо холодным.
         Луна красоты неописуемой! Серпик невелик, но вся она видна целиком! Как это? А вот как. Она ещё только появилась, ещё только-только возникла из свет-лого неба, но тончайший абрис её окружности всё ещё напоминает о былом полнолунии. Диск словно сделан из тонкой светящейся проволоки, утолщённой там, где она начинает расти, открывая новую фазу. Словно скорлупа яйца некоего космического динозавра лежит в небесах.
         Не иначе, к утру подморозит. Почки на деревьях отчётливо видны даже при лунном свете. Ветерок рас-качивает их и безжалостно, а ему кажется что нежно, овевает, пытаясь развлечь.

Весной

Весенних почек возбудимость
И солнечность весёлых глаз.
И нежности необходимость
Немедленно – теперь, сейчас.

Всё это – происки апреля,
Его амурные дела!
Достиг, негодник, верной цели:
К любви тропинка привела…

И, соком юным наливаясь,
Имея оживлённый вид,
На ласки ветра отзываясь,
Берёзка во поле шумит.

16 апреля

         Рассвет после яснозвёздной ночи просто замеча-тельный.
         К утру подморозило, лёд – приятно шагать –хрустит рассыпчато; на прошлогодней, оттаявшей вче-ра траве, лежит серебристая изморозь, ступая на кото-рою, скользишь.
         С юга надвигаются хмурые, но пока ещё не тём-ные, расплывчатые серо-дымчатые облака. Но они не становятся преградой для Солнца – и оно спокойно светит во всю свою световую силу.

Утренние игры

В колыханье небесных шелков
Ускользнула, смущаясь, Венера. –
Ах, Юпитер! высок и багров,
Нелегка тебе роль кавалера, –

Попытался к Венере пройти
И свести воедино орбиты,
Но – куда там! – на Млечном пути
Все дороги весною разбиты…

И Юпитер скатился с небес…
Яркий Марс осмелел: за Луною
Сквозь серебряный, в инее, лес
Покатился тропинкой лесною.

Но Заря, наблюдая игру,
Заслонила Луну облаками. –
Никого на ветру поутру! –
Только Солнце осталось над нами…

         Щедро сияет Солнце, наполняя воздух животвор-ным теплом, и ледяные колючки на качающихся ветках надломились – и каплями стекли в морозную траву, от-чего та тоже повлажнела, потемнела. Лёд на дорожках уже не скрипит, а расползается, всхлипывая и растека-ясь, мигом образуя ледяные лужицы.

Весной

Ароматом весеннего Бердска
Надышаться с утра не могу.
А ручьи развесёлые дерзко
С воробьями щебечут в снегу!

Первый шаг от любого порога
Начинается к Солнцу – виват!
И улыбок на улицах много,
И стекольных оконных зайчат.

Пробегают по солнечным лужам
Торопливые тени людей.
Птицы быстрыми вихрями кружат,
Много выпустил их чародей!

А Весна с караваем-светилом
По тропинкам обходит дворы:
«Ну, кого здесь я не угостила?
Почему не видать детворы?»

Раскраснелась! Под Солнцем сияет!
Очень щедрая нынче Весна!
Кто об этом сегодня не знает?
Тот, кто не пробудился от сна…
 
         День весеннего равноденствия далеко позади, но сколько же ещё надо потрудиться ясному солнышку, чтоб стало по-летнему тепло! Так и в жизни. Прежде чем добьёшься сколько-нибудь значимого результата, попотеешь! И так в любом деле. Только лазерный или плазменный луч способен в считанные мгновения про-сверлить отверстие в камне или в металле, но у них и жизнь коротка: выплеснул всю энергию, сделал своё дело – и нет тебя. Итог жизни и её качество зависит от количества проделанной работы. Лишь после такой формулы можно приводить слова Николая Островско-го: «Жизнь человеку даётся один раз, и надо её про-жить так, чтобы не было мучительно больно…». И да-лее по тексту.

О работе

Кладу, потея, камень к камню,
Нигде не завершая край.
Рабочих символов фундамент:
Мозоли – и небесный рай…

О, Вавилон столпотворенья!
О, праздник жизни! О, простор!
Работа мысли – и движенье,
И чувств скрепляющий раствор!

Работа, вечная работа,
Как эстафета вечных дел
И для себя, и для кого-то, –
С надеждой выйти за предел! –

Чтоб вечность сдвинуть в бесконечность
На бренном жизненном пути,
И праздник жизни – человечность –
В душе мятежной обрести…

         Фантазирую, желаемое выдаю за действитель-ность? – может быть. Но разве пафос работы не звучит как гимн человеческим усилиям? Не случайно, видимо, в русском языке слово человечность составлено из двух слов: чело и вечность. Чело – это лоб, разум, мысль. Человечность – это вечный разум или разумная вечность, нескончаемая работа мысли. Человек, или – век разумный – строит основу своей жизни из камней-идей-мыслей, скрепляя их раствором чувств и эмо-ций…
         Заметил, что в одной из строчек выше написано: …чувств скрепляющий…, то есть семь согласных букв подряд. Много, читается с трудом, но ведь можно встретить и ещё больше! Например, можно написать: …чувств вскрывая динамичность… Здесь 8 соглас-ных! Есть ли больше?
         Забавно.
         А ночь сегодня после десятиградусного дневного тепла снова выдалась звёздная, к тому же и новолун-ная. Игривое настроение с утра продолжается до позд-него вечера. …Как там пелось в старом советском ки-нофильме: «Хвастать, милая, не стану. Знаю сам, что говорю: с неба звёздочку достану – и на память пода-рю!»?

Кузнец

Из звёзд, столетьями лепимых
Тугой напругою полей,
Кую серёжки для любимой,
Не зная дела веселей.

И вот, на ушках в завитушках
Висят, сияя, две звезды:
Моей любимой хохотушке
Понравились мои труды!

А я, любовь с небес хватая,
Стою, счастливый, хохочу:
«Вон та, что ярче, – золотая! –
Мне дело это по плечу!»

Звезда – металл большого счастья…
Мы в наковальне дней сошлись –
И две разрозненные части
В одно единое слились!

Чем больше звёзд, тем ближе небо!
Весь мир в колечко закую
Лишь для того, чтоб быль и небыль
В улыбку выковать твою.

17 апреля

         Сегодняшнее утро и рассвет – точное повторение вчерашних. И даже облака под напором южного ветра точно так же упрямо стараются прикрыть Солнце, и точно так же Солнце неизменно вырывается и его ос-лепительная улыбка радует и будоражит. Вот только форма облаков сегодня иная: теперь они не рассыпча-тые, а ватные, комковатые, но цвет свой не изменили.
         Вчерашние размышления о работе сегодня приве-ли к размышлениям об игре.

Игра

В ней нет затей пустых,
                никчемных:
движения
                живая
                плоть,
пересеченье параллельных
миров,
             и всех иных вселенных;
попытка время побороть;
желанье выплеснуть в пространство
всё
       из пустого…
Жизни дух!
Азарт игры
                как будто пьянство
С внезапным
                протрезвленьем
                вдруг…
Игра –
            модель такой вселенной,
какую хочешь сотворить
в себе самом,
                и вдохновенно
реальность
                ею
                заменить –
и повторить,
                и повторить…

         Произошли изменения на работе, а заодно и в по-вседневной жизни. Последнее время мы вдвоём рабо-тали – четверо суток один, четверо – другой, а теперь, начиная с 16 марта, я остаюсь один, живу в роскошных условиях и в гордом одиночестве, поскольку мой смен-щик уволился.
         Это я к тому клоню, что теперь очень редко мне удаётся вырваться на часок-другой в Бердск. Вчера как раз был такой случай. В почтовом ящике обнаружил записку от Смагина, написанную 9 апреля. Приглашает на чаепитие на квартире у Е. Сёмочкиной 14 апреля, где соберутся и другие члены клуба «Искатель». Про-чёл я записку, выходит, спустя два дня после события. Жаль, хотелось бы присутствовать.
         Но жить мне на даче у Николая Анохина ещё не меньше двух месяцев, до возвращения сына из армии, а там видно будет. Для работы (в любых смыслах) здесь условия идеальные и я мог бы, думаю, быть здесь и до декабря, до окончания моего «Солнцеворота».
         Пишу, пишу. Все мысли только о стихах и все чувства только в стихах. Однако в разнос по колдоби-нам смысла идти не хочется, пытаюсь сохранять клас-сическую благообразность в любой строке. Никакой модернизм или новаторство не привлекает. Отслежи-ваю «души прекрасные порывы», если так можно выра-зиться. Успокаиваю себя тем, что

Скандальный выплеск – не успех,
Но – гибель, катастрофа.
Из всех наград и всех утех
Одно желанно: строфы
От ожидаемых стихов
И поэм грядущих…

Я в одиночестве готов
Мельканье дней бегущих,
Не замечая, дотерпеть
До их последней точки.

Я стану жить и стану петь,
Стихов слагая строчки,
А ты, читатель, погоди
Отбрасывать страницы,
Ты лучше высмотри в груди, –
В своей груди! – зарницы,
Как будто их Творец разжёг
На месте тленья быта…

Но если это сделал Бог –
Дорога нам открыта.

         Но что вытворяет апрельское Солнце! С рассвета в мгновение ока температура воздуха поднялась до 10 градусов тепла! Солнце с таким азартом прожигает светящиеся облака, что, кажется, они слегка дымятся, как под сильным увеличительным стеклом.
         Начали оттаивать берега – появилась полоска чис-той воды – и поэтому лёд в протоке всплывает, горбясь и покачиваясь. Теперь на лёд уже не выйти.
         Почки на деревьях, такое впечатление, готовы лопнуть от напряжения, получая столько тепла и света.

Утром

…Разливался над лесом рассвет
И верхушки деревьев горели
Восходящему Солнцу в ответ:
Было новое утро в апреле…

Заблудилась в лесу тишина.
Воздух вспыхивал новой зарёю,
И шагала к рассвету Весна
Полусонною ранней порою…

……………………….

…Скоро в небо взовьются грачи,
Чтобы выщелкать воздух весенний!
Хоть руками маши, хоть кричи,
День сегодня – необыкновенный:

Соловьиною музыкой грач
Оглашает сторонку родную!
Рассмеяться не можешь – заплачь,
Где ты видел картинку такую?..

…………………………

…Росчерк крыльев – и птичий базар
На прогретой лучами поляне,
И встающий над лесом пожар
В дымке солнечной, словно в тумане.

И журчание в венах лесных
Ручейков голубых и хрустальных,
И калин хоровод возле них –
Грациозных и светлопечальных…

………………………….

…Скоро мне улыбнётся Весна,
Достучавшись до гулкого сердца,
И с порога начнётся страна
Дорогого лучистого детства…

         …И с крылечка я выскочу на светлый двор, чтоб немного согреться… «Эта песня без конца, начинай сначала»! – но шутки шутками, а погреться сегодня удалось. Солнечный день всячески способствовал это-му, и к трём часам дням термометр показал рекордную в текущем году температуру – плюс 12 градусов.
         К вечеру, однако, ветер, прислужник Зимы, пере-менился на северный. Этого ему показалось мало, и он, с севера же, пригнал отару белорунных облаков, – и стало понемногу холодать.
         Но вода в протоке бурно прибывает, лёд стано-вится пористым, губчатым каким-то.
         Не астрология, но карта звёздного неба говорит, что сегодня Солнце покидает созвездие Рыб и завтра выходит в следующее – в созвездие Овена, или Овна. Рыбы, видите ли, вильнули хвостами и дружно уплыли, а на их место пришла отара блеющих по-весеннему за-дорно и не в лад овец, возглавляемых (на этот раз пас-тухом) – Солнцем.
         Кстати о рыбах. В проруби, края которой сильно подтаяли, на глубине около полуметра вода приобрела совершенно непонятный и неожиданный оттенок - бе-лый! Словно кто-то плеснул мелом или извёсткой, и с верхним слоем белая муть не смешивается.
         За четыре прошедших года такого цвета воды я в этой протоке не видел. Вода обычно к весне станови-лась тёмной: чёрно-бурой, с острым болотным запахом. Теперь же запаха нет никакого, а цвет на глубине беле-сый…
      
18 апреля

         Северный ветер и с утра продолжается, с холод-ным равнодушием делая своё мрачное дело: уплотняет облачность. Солнце после восхода попыталось про-биться сквозь них к Земле и к Весне, но не получилось – и оно смирилось, – отчего стало совсем сумрачно во всех сферах жизни… И это несмотря на день рождения  моей жены и, точно не помню, кажется, Н.С. Хрущёва.
         Напрямую из такого сумрака возникает реминис-ценция на тему: «Светить всегда, светить везде», жёст-ко монополизированную В.В. Маяковским. Но – что поделаешь, если она – возникает? – и просится на бу-магу.

На рассвете

Дымовая багровость пожарища
Проникает сквозь строй облаков:
Не светило ли ищет товарища
Для работы своей? – Я готов

Породниться с тобою, светилище!
Научи негасимо светить,
Чтоб не дымные тлели коптилища,–
Надоело словами коптить, –

Но слова чтоб горели высокие
Как нетленных высот огоньки…
Но… кровавые и волоокие
Облака, словно в небе быки,

Заслоняют собою приятеля:
Не пробиться светилу ко мне!
Видно, воля на это создателя:
Не светиться мне в сумрачном дне…

         В утреннем сумраке было +2;, и северный ветер не позволил днём повыситься температуре выше 4-х градусов, к тому же посыпался редкий снежок. Тонкие снежинки напоминали белые волосики со стариковской лысины, и давали ощущение холодности.

Весна моя

Весны моей негромкое звучанье…
Задумчивые шорохи шагов,
Ручьёв неторопливое журчанье
И хлюпанье стекающих снегов…

Весны моей неведомые звуки…
Тяжёлое шуршание ветвей,
Пожатий ожидающие руки
И милая взволнованность речей…

Весны моей замедленное время…
В грядущее весной не тороплюсь,
Как в холод прорастающее семя,
Но к свету долгожданному тянусь…

Весны моей тепло и наслажденье…
И сила скороспелая любви
Доводит естество до изумленья:
Весенние мучения мои…

         Вечером закатная багровость едва брезжила сквозь слоистые тёмно-синие тучи, а ветер мёл дорогу перед ней. А в протоке вода прибывает, несмотря на явную прохладу и снежность. За сегодняшний день прибавилось сантиметров пятнадцать – и до того, что-бы ей кое-где выйти из берегов, осталось не больше пя-тидесяти сантиметров.

На берегу

Обидой тающего льда
Течёт весенняя прохлада.
Я не узнал бы никогда,
Чего Весне от Солнца надо,
Когда б не стал на берегу
Дышать летящими снегами
И любоваться
                на снегу
Её поспешными следами,
Шагая вслед…
                Постой, не тронь
Обледеневшую пустыню,
Безумный солнечный огонь! –
Пусть успокоится, остынет.
Но
      слышу стук и перезвон –
И
     льдин расколотых движенье:
Обидой таяния он
Несёт угрозу наводненья!
Бежим! – зачем тебе, Весна,
Воды поспешное теченье? –
И соглашается она,
Но мы –
               теплеем
                от волненья…

19 апреля

         Снова холодно.
         Пять градусов мороза. Ветер северный. И хотя Солнце всё же сумело подняться над студёным лесом, оно оставалось за облачным пологом – и теплее не ста-ло. Вода остановилась на вчерашнем уровне и покры-лась корочкой льда с белыми воздушными пузырями под ней. Небо – странное: облачность, но нет ни едино-го облака! Вернее, есть одно сплошное облако от гори-зонта до горизонта. Солнце слепо высвечивает в этом облаке яркое пятно, но не может дать тепло остываю-щей земле.

Ожидание

Я ждал тебя, в неярком зимнем тленье
Холодных, обезличенных часов
Упругим, затухающим биеньем
Поддерживая вязь негромких слов…

Ты слов моих не слышала… Метели
Неистово кружили за окном,
И стёкла непрозрачные звенели
И вечером, как было хмурым днём…

Теперь – весна, но воздуха звучанье
Напоминает музыку зимы.
Удары ледяного ожиданья
Доносятся от сердца и из тьмы…

И нет тебя – и долгие минуты
Сливаются в тягучие часы,
И время замирает на распутье,
Печаль мою бросая на весы:

И гирями закатного свеченья
Уносят в одиночество меня
Мгновенья беспросветного томленья
На склоне удушающего дня…

         И это называется весна, и это называется апрель! За окном – холодные, остывающие страсти.
         Случаются, правда редкие минуты, когда Солнцу удаётся нырнуть в невесть как образовавшийся просвет в плотном облаке, и тогда даже сквозь стекло я спиной ощущаю его тепло.
         А северный ветер не унимается! Дует – и, о чудо! – к вечеру почти сдвинул облако-наваждение с небо-свода! Солнце растерянно поглядело на труды северно-го ветра и разогрелось от усердия. Но – поздно, – и ему удалось поднять температуру только до одного градуса тепла.

Северный ветер

Как северный ветер старается!
Растёт пелена облаков,
Под ней безнадёжно теряется
Журчанье лесных ручейков.

Насмешливо сыплет снежинками
Посланец полярных широт!
Колючие вихри тропинками
Затеяли свой хоровод.

Старается ветер! Холодные
Остатки сугробов блестят.
Стрекочут сороки голодные,
Но пищу искать не летят.

Куда же весенние проблески
Девались надежды моей? –
Присыпаны снегом на хворосте,
Лежащем у самых дверей…

А северный ветер старается!
Бежит конькобежцем по льду,
Неловко бежит, спотыкается,
Я тоже вот-вот упаду…

         Но эти стихи – отголосок вчерашнего дня. Уж очень контрастно меняется погода, не успеваешь про-чувствовать. Правда, и сегодня северный ветер не уни-мается, но нет снега, а есть яркое Солнце.

Новая весна

Нескончаемым светлым потоком
Солнце жаркое льётся с небес,
Прожигая мистическим током
Всю реальность весенних чудес.

И мгновенья доводят до стресса
Ощущеньем своей новизны! –
Нет иного теперь интереса,
Чем следить за шагами Весны.

         Написал эти строки и задумался. Правда ли, что и стресс ощущается, и чудеса весенние в реальной жизни имеются? Или всё это – досужие выдумки, искусствен-но созданные для красного словца конструкции? Да нет, вроде бы… Что-то было, было нечто…
         И ещё подумалось: а кому это надо? Никогда не встречал людей, искренне интересующихся стихами, а тем более стихами о природе.
         Помню, ехал в поезде от китайской границы к славному городу Чита. Вагон был плацкартный. Я уст-роился за столиком на боковой полке, а через проход все четыре места заняли женщины-челночницы с ог-ромными тюками китайского ширпотреба. Войдя и расположившись, они немедленно стали обсуждать экономическую выгоду своих покупок, опорожняя при этом бутылку водки. Но одна из них почти не прини-мала участия ни в разговоре, ни в выпивке. Поглядев на меня, она заметила у меня в руках книгу и спросила: «А у вас есть ещё что-нибудь почитать?» У меня было, и я протянул ей две книги – Марину Цветаеву и Марию Петровых. А сам читал Веронику Тушнову. прошеле-стев страницами как колодой карт моя попутчица ска-зала: «Ах, это стихи!.. Терпеть не могу! Мне бы чего-нибудь настоящего…». К сожалению, настоящего у меня не было – и она, вздохнув, отправилась на верх-нюю полку спать.
         И таких эпизодов могу привести великое множе-ство. Большинство людей стихов не читают, и не счи-тают их настоящими поделками. Так, одно баловство.
         Дочери своей попытался прочесть кое-что, только что написанное, из моего «Солнцеворота», а она губки надула: «Фу, не хочу стихов!..».
         Что тут скажешь! Вывод один: пишущий стихи – неизлечимо болен недугом, который называется поэзи-ей. И ничего не поделаешь.
         Пишу – значит, существую.

Тайны

О, тайные глубины красоты,
Которые постигнуть невозможно;
О, тайные высоты для мечты,
Куда могу лететь неосторожно, –

Зачем вы здесь, у сердца моего
Сливаетесь с неверной плотью бренной?
Не знаю вас! – не знаю ничего
В живой моей, но призрачной вселенной…

         «Тайна сия велика есть».
         А что делать с ветром северным, который вызыва-ет всё новые и новые ассоциативные переживания, тре-бующие мелодичного речения?.. Пишу.

Старая вера

Ветер северный, хлёсткий, холодный,
Разрывая в клочки облака,
Создаёт в небесах благородный
Совершенный портрет старика.

Не к Весне ли пожаловал старец?
Присмотрюсь, но уже с высоты
Проливается солнечный глянец –
И ни облачка! – мир пустоты…

Где стремительный образ летящий?
Ветер всё разметал на клочки!
И картины меняются чаще,
Чем слезинки бегут со щеки…

Нет иконы под ветром свободы!
Ничего неподвижного нет.
Лишь великое чувство природы
Создаёт совершенный портрет.

         День завершился ярчайшим закатом, и пришла многозвёздная ночь. Таяние снега и льда на протоке ос-тановилось, но не остановилось его прямое испарение, тем более под ветром и солнцем. И, как следствие: и льда и снега становится меньше, и уровень воды пони-жается.
         Но ветер к ночи совсем обессилел и, чувствуется, скоро прекратится.

20 апреля

         В неподвижном морозном воздухе тишина. Воз-дух прозрачный, небо голубое. Первые лучи Солнца ринулись обогревать всё, что освещают. Тени сопро-тивляются холодом. Лёд потрескивает, покачиваясь на медленно отступающей воде под быстро теплеющим воздухом. Вчера Солнце не могло, сегодня – может.

Свет

Повсюду свет! – и соки от корней
Из памяти остывшей устремились –
И стали окрылённостью моей,
И в жилах оживлённо заструились…

Набухли чувства почками… уже
Желания весенние вернулись!
Со светом распогодилось в душе
И птицами мечтанья встрепенулись.

Так хочется эмоций и страстей!
И – жажда векового ожиданья –
Надежда пьёт у Солнца из горстей,
Сгорая от любовного желанья!

         Или так.

Диагноз

Мне хочется весною заболеть
Симптомами беспамятной болезни,
Чтоб медным колокольчиком звенеть
Душа могла, как ношей бесполезной!

Готов я от недуга умереть,
Нашёптывая сказочные звуки,
Но медлит перепуганная Смерть,
Дрожат её натруженные руки,

Смущается: таинственная хворь
Пред нею… И трясёт её нервозность,
И слышу я диагноз-приговор:
«Глубокая весенняя влюблённость.

Недугом ты охвачен целиком,
Но это, как известно, не смертельно,
Лишь противопоказано, притом,
В режиме жить спокойном и постельном.

Тебе нужна громада, буря чувств,
Цунами исключительных эмоций!»
…Я с той поры весною не лечусь,
Болея от смертельной дозы солнца…

         Или так.

Блюз

В сердце зазвучит весенний блюз,
С юга прилетят за Солнцем птицы.
Снова я, конечно же, влюблюсь –
И начнёшь ты мне волшебно сниться,
Стоит только музыке Весны
В сердце с юга бешено ворваться…

Я люблю тебя, и эти сны,
Что весною только мне и снятся,
Но хочу я музыки иной:
Полетишь ли птицей ты за мной,
Чтобы нам и летом не расстаться?

         Старается Солнце, и теперь, уже при западном ветре получается хорошо. Во-первых, воздух прогрелся до +6;, а во-вторых, ветер на этот раз стал союзником Солнца: ни одному облачку не позволил появиться на небе!
         К вечеру, однако, облака появились. И снова про-винился ветер. Притащил откуда-то с запада под видом облаков плоские и белые простыни, и они на закате стали обряжать Солнце в саван! Но Солнце, нимало не смущаясь и не обращая на ветер и облака никакого внимания, быстро ушло за горизонт.
         И облака там и остались лежать, на западе, ском-канные и потемневшие. Звёздная ночь открылась при полном отсутствии ветра. Нарисовалась странная кар-тина: облака на западе, севере и юге очертили как бы рамку, заключив безлунное небо в чёрный квадрат.
         …Кстати о Казимире Малевиче. По каналу ОРТ услышал недавно фразочку, звучавшую примерно так: чёрный квадрат Малевича убил прошлое искусство и открыл эру искусства нового. Каково!? Трудно пове-рить, что такое может сказать человек разумный. Во-первых, потому, что искусство убить нельзя – оно уже есть и будет существовать, пока человек существует. Во-вторых, значение «Чёрного квадрата» состоит в том, что он обозначил один из аппендиксов в искусст-ве, в котором собирается всё то, что угрожает челове-ческому сознанию и психике, как духовная болезнь.
         Поясню. Искусство – есть одна из форм познания реального мира. Но если наука отыскивает единственно возможную сущность, то искусство занимается моде-лированием! Что ни художник, то своя модель! Инди-видуальность, уникальность и оригинальность модели мира – вот главный смысл искусства. Через индивиду-ум одного открывается видение мира у всех. Чем больше моделей, то есть чем больше художников, тем шире горизонты такого видения. При этом модели мо-гут быть как адекватные, так и неадекватные реальной действительности, а именно: совершенно фантастиче-ские, абстрактные. Неужели такое разнообразие может убить искусство? Ведь «Чёрный квадрат» есть, по су-ществу, не что иное, как психологическая модель гибе-ли человеческого сознания! Ну и пусть эта модель су-ществует, нам то что, живым людям? Переживать «за всю Одессу» не стоит, это всего лишь один из тупиков в галерее мирового искусства. И кто туда забрёл, тот пусть и любуется этими квадратами, кубами и паралле-лепипедами. А меня, например, увольте от этого зре-лища. Мне ближе «Я помню чудное мгновенье» или «Светить всегда, светить везде» в поэзии. А также «Де-вятый вал» Айвазовского и «Лунная ночь» Куинджи в живописи. И так далее, и в том же духе.

На закате

Неподвижною кистью Малевича
Облака над Землёю лежат…
Убивающий сына-царевича –
Сумрак-царь, – словно чёрный квадрат…

Из болота со звёздной осокою
Вытекает ручей в океан –
Открывается сущность высокого! –
Но царевич погибнет от ран…

Что мне делать? – Луна меднолицая
Не выходит на Млечный путь…
Тьма сгущается над колесницею:
Гибнет Солнце… Желаю вернуть! –

И крылатою кистью творящего
По квадрату огнём полосну! –
Здравствуй, Солнце! – из мира глядящего
Я с надеждой встречаю Весну…

21 апреля

         Похрустывающее на морозе – в конце апреля! – звёздное небо, несмотря ни на что, просто великолеп-но! А весенняя ночь перед рассветом – это ожидаемое чудо, заранее представляемое как ненаглядная милость природы. Весенней ночью, особенно перед скорым рас-светом, заманчиво прогуляться по открытым небу тро-пинкам.

Ночная прогулка

Тишь на тропинке ночной…
Яркие лозы созвездий
В переплетенье с Луной…

Мраморных туч синева
Грозно лежит в отдаленье…
В иней одета трава…

Вьётся тропинка с небес
По винограднику грёз
И по долине чудес…

Воздух прохладный пьянит,
Негой рассвета чаруя,
И с небесами роднит…

Вот набежал ветерок,
Лозы созвездий исчезли, –
Утра весеннего срок! –

Светлое небо в глазах
Тёплым восторгом искрится!
Ветви деревьев в слезах…

         Новый рассвет фонтаном света окатил небеса – и слёзы радости закапали с крыш и веток, прошлогодняя трава мигом намокла от растаявшего инея, а на новых зелёных травинках заблестело подобие росы.
         В воздухе минус шесть. Холодновато. Ни одного облака, но горизонт окольцован белесой дымкой. Заме-чательный день впереди.
         Написал три последних слова, глянул на них внутренним зрением и увидел стихотворный размер:

Замечательный день впереди,
Но откуда же в светлой печали
На душе возникают дожди
В те мгновенья, когда их не ждали?

         Происходит это необдуманно, спонтанно. Конеч-но, не это действие называется – «писать стихи». Это – первые слова, укладывающиеся в мелодию настроения. Это как погода в природе. Состояние её изменчивое, непрочное, а стихи, поэзия – это несколько иное, не по-года душевного состояния, а климат состояния духов-ного. Любое стихотворение – есть конструкция, со-стоящая из деталей, модель «духовного климата» в че-ловеческом сознании.
         Написать стихи – значит выйти в естественную природу, скажем на охоту, и отбить от стада пасущихся на свободе «вольных, диких» слов какую-то их группу, «пригнать их домой, расположить в загоне – и приру-чить, одомашнить, – то есть создать модель «дикого мира».
         Написать стихи – значит выйти в лес, в сад, на-брать грибов, ягод и овощей, вернуться домой и на сво-ей кухне по своим рецептам законсервировать их, то есть создать модель «дикой природы», – и поместить на хранение в книгах, чтобы пользоваться ими в будущем.
         Поэзия – это консервированные мысли в концен-трированных чувствах.
         У поэтов существует, а ещё больше остаётся неиз-вестными великое множество рецептов по изготовле-нию поэтических блюд, и это такие могут быть яства, что пальчики оближешь.
         А что часто слышишь от пишущей братии? «Это само пришло, я здесь не причём, это ко мне с небес ни-зошло, само вылилось, и мне оставалось взять клочок бумаги и записать».
         Это – бред, а не поэзия. Это – «дикие», необрабо-танные мысли, эти мысли «не сварены» в чувствах, а потому при их последующем употреблении, то есть прочтении, возникает самое настоящее несварение…
         Над тем, что приходит к автору в виде полуфаб-риката, природного продукта, надо ещё очень хорошо потрудиться, чтобы вышло художественное произведе-ние – модель, образ окружающего мира, причём не все-го, разумеется, а только одной его малой частички.
         Природа для того и сотворила человека разумно-го, чтобы с его помощью найти образ, модель своего будущего состояния и перейти к нему, когда будет не-возможно оставаться в прежнем состоянии.
         Поэзия – один из способов поиска такой модели будущего.
         Так природа устроена! Непрестанный поиск мо-делей и образов, не прекращающийся ни на мгновенье перебор вариантов развития – это и есть эволюция. на-до искать. Я уже говорил выше, что если пейзаж явля-ется адекватной моделью развития, то изображение чёрного квадрата, например, есть изображение процес-са суицида. Известно, что не только киты выбрасыва-ются на берег. В ходе старения в человеческом орга-низме появляются такие клетки-киты, которые выбра-сываются на берег существования. Происходит массо-вое самоуничтожение клеток! А команда на это посту-пает от уставшего от жизни мозга: «не могу, мол, справляться с управлением, хватит, довольно пожи-ли…».
         Всё, что начинается, неизбежно заканчивается. Всё, что родилось, непременно умирает. Вечен только эволюционный процесс перебора вариантов и поиска путей развития. Поэзия – часть такого процесса, но – если она менее осмысленная, чем наука, то ни в коем случае не менее важная.
   
Об искусстве

От взволнованной лёгкости чувства
До тяжёлой работы ума
Проложила дорогу в искусство
Человеку – природа сама! –

Без какой-нибудь помощи свыше,
Без указа бесовских владык.
Я живу – значит, вижу и слышу,
Исторгая восторженный вскрик!

Я родился – и тем возрождаю
Ежедневные тяготы чувств,
Невесомостью мыслей витаю
В гравитации вечных искусств…

         Не способ производства определяет уровни и эта-пы нашего развития, а способ потребления. Скажи мне, что ты потребляешь, и я скажу, кто ты, то есть, други-ми словами, на каком уровне, и на каком этапе своего развития ты находишься. Если ты читаешь и работа-ешь, то ты гомо сапиенс. Если ты конструируешь сти-хи, консервируя слова, то ты – поэт, а не графоман, у которого «само выливается по небесному соизволе-нию». Если ты взялся за нож, за автомат Калашникова, то ты – либо убийца, либо защитник отечества.
         Труд, работа. Поиск вариантов жизни и смерти. Добро и зло. Формы их изменяется, как мораль и нрав-ственность, как погода и климат, но они существовали, существуют и будут существовать всегда. Эту истину люди уже понимают. Фридрих Шиллер, например:

«…Встарь был мрак – и мудрых убивали,
Нынче – свет, а меньше ль палачей?»

Замкнутый круг
 
(новая басня)
 
    «Не станет смертный божеством»
                Ф. Шиллер


Иметь божественный рассудок
Нельзя – мешает кара чувств…

Ведь даже утро, время суток
Достойное для сжатых уст,
Теплом согрето, и воспето
С волненьем в сердце!

Для ума
Опасна даже тень поэта!

Ему – холодная зима
И мрак, и ночь, и снег и стужа,
Холодный ветер ледяной
Одни нужны…

Свет звёзд – не нужен!
И блеск сугробов под Луной
Теченью мыслей помешает
Для превращенья в божество!

---------------

Не потому ль наш век не знает,
Что ум – есть жизни торжество?

И вера – дочь живого чувства,
Уйдя от жизни, посох взяв,
Идёт к обители искусства,
Глаза от страха завязав…

         А за окном – стоит божественная погода, как бы говоря всем своим великолепием: «Что стоят все твои размышлизмы обо мне? Живи и радуйся!
         А я что делаю? – живу и моделирую, живу и кон-струирую, размышляю, пробую на вкус варенье из мыслей и чувств, отплёвываюсь и пробую снова, выду-мывая новые рецепты и новую технологию приготов-ления удобоваримых блюд…
         Сегодня явное изобилие весеннего света. В пода-рок Ленину – завтра его день рождения. От накала све-та чувствуется даже некое иссушение.
         Ветер изменился несколько раз. Был южным, по-том западным, а к вечеру стал северным. Но сегодня он ни разу не был сильным – так, дует нехотя.
         Воздух нагрелся до 8; тепла и снег, наконец-то! почти полностью сошёл с газонов во дворе. Осталось одно место в тени, которое, впрочем, так мало, что его ладонью можно прикрыть. Лёд в протоке превращается в крошащуюся губку и трескается вдоль берегов, от-ступая от них, или оставаясь наклонно лежать.
         Наступила ночь и вместе с ней пришло и чувство удовлетворения оттого, что сегодня в полночь закон-чится очередная глава моего Солнцеворота и начнётся новая, пятая по счёту.
         Что ж, утро вечера мудренее.