Комэска Баяндин

Николай Васильевич Бронский
Баяндин часто прибавлял крепкое словцо, в чём и мы были грешны. Потому что была злость, ненависть и ярость к фашистам.

Моя задача состояла в том, чтобы в случае воздушного боя при атаках мессеров с Фокке-Вульфами прикрывать комэску, отвечающего и за свою группу, и за прикрытие Илов (Ил-2).

Ходили на прикрытие Ил-2, пикировщиков-бомбёров Пе-2. Сопровождали до цели и от цели до их аэродрома, прикрывая посадку Илов, до тех пор, пока их не растащат по капонирам. Пока все Илы усядутся, а время шло, и бывало, горючее на исходе, и темнота захватывала. На свой аэродром, были случаи, садились и в тёмную.

Ребята, прилетев с задания, уже были умыты и готовились к ужину со ста граммами. А мы с комэской только возвращались.
Однажды уже в районе аэродрома я садился с выработанным топливом. Встала "палка" и я, не дотянув до посадочной, сел, перетянув в опушку леса.

*
Сопровождали, прикрывали Петляковых. Вылеты были рано утром, часа в четыре, в пятом. Пока Пешки над нашим аэродромом делали круг, мы звеньями успевали подняться и, набрав высоту выше их, шли над ними до цели. На цель ходили ломаным маршрутом. Помню, всегда Пешки бомбили станции, набитые фашистскими эшелонами. Начинало ярко светить взошедшее солнце, а над эшелонами врага бомбовые разрывы, и какое ликование, восторг от извергавшихся огненных фонтанов. И тут только начинали бить зенитки врага. От разрывов снарядов белые пучки. Оглядываясь назад, видишь, они сливаются в небольшие облачка. Жарко в это время было, а гимнастёрки были просоленные.

И сейчас вот, вспоминая, больше волнуешься, чем тогда. Молодость, наивность, самоуверенность, да иногда и бравада, казалось, значимостью.

Что могу сказать о своем "буйном" комэске – Баяндине.

В 1942 году я чаще всего летал с ним в паре, ходили на прикрытие Пе-2 и Ил-2.

Перед вылетом он всегда мне говорил: "Смотри… в бога мать, за моим хвостом". Говорил он это беззлобно, по привычке больше, и я за "бога мать" не обижался. И вообще не имел привычки обижаться, воспринимал это, как должное. Уважал долг и дисциплину, приказ командира. Следил за его хвостом и был всегда начеку, зная, то что командиру время на осмотр мало дано. Ему надо больше следить за прикрытием Илов и за маршрутом, чтобы не сбиться с курса на цель. Был он беспокоен и не всегда доверчив к подчиненным, особенно к "технарям". Были случаи, когда он на них что-нибудь да свалит. Например: однажды, слетав на моей машине, кричит на меня: "в бога мать", почему не докладываешь о том, что мотор барахлит. Зная то, что с мотором все хорошо, я заглянул в кабину, оказывается он, по-видимому, механически включил высотный корректор и не выключил его. Я ему доложил о корректоре, он что-то буркнул в ответ.

Что беспокоен, то беспокоен был комэска, бывало, на отведенных ночлегах соскочит среди сна и давай гонять охрану ночлега за то, что те дремали на посту. Гремит: "в бога мать", даже мы просыпались.

Хамоватый был, но к делу. Однажды говорит: Бронский, поехали за гимнастерками и бриджами, к черту эти просаленные и просоленные х/б. Поехали. Нам стали отказывать, тогда мой комэска  залез на этот примитивный прилавок в складе и кричит: "в бога мать, застрелю, морда", а у того действительно морда лоснилась от жира. Так все же морда-интендант выдал нам по паре обмундирования, я так и летал в нем до конца своей гибели. Был случай, когда он блуданул (наша задача с ним состояла еще и в том, чтобы сопроводить и прикрыть посадку Илов. Их аэродром был, помню, глубже в тыл от нашего. Когда возвращались, наступила темнота. И он блуданул, кинувшись в сторону Волоколамска. Аэродром наш был или в Горетово или Глазово под Гжатском. А потом комиссар полка все допытывался: скажи, Бронский, ты его привел. Сказать это я считал подлостью).

По-видимому, все это от напряжения сил, от переутомления. Терялся ли он, подкрадывался ли в страх, сказать не могу. Скорее всего терялся в отдельных случаях. А о недостатке в погоне за чинами и мертвыми душами (за счетом сбитых фрицев) я узнал позже только от Вас. Но эту струнку и я замечал раньше за ним еще  в 1941 году. А летал я с ним в паре на сопровождение Пе-2, эти вылеты мне всегда были по душе, потому что к цели всегда подходили на рассвете, и бомбовые удары по скоплению на ж.д. станциях были удачными и эффективными. Я всегда в душе злорадствовал, когда мат.часть и души оккупантов взлетали на тот свет.