Я вглядываюсь в лица солдат на старых военных фотографиях, смотрю кадры военной хроники. Вот они проходят передо мной молодые и старые, грустные и веселые, уставшие и счастливые. Солдаты Великой Отечественной войны. Какими они были?
Вот передо мной мой старый дед. Сколько себя помню, он всегда был старый и седой, маленький и глухой на одно ухо. И только моя бабушка однажды мне сказала тихо и печально: «До войны твой дед был хоть и маленького роста, но сильный». Война забрала у него здоровье и силу, искалечила всю жизнь. Когда мы маленькие бегали с автоматами и стреляли в фашистов – мы играли в партизан, мой дедушка на какой-то миг встрепенулся и сказал: «Из автомата надо стрелять короткими очередями. Считаешь до 22 – это и есть короткая очередь».
А моя учительница в школе, такая незаметная и безвольная, оказалась партизанкой. Помню, как меня потрясло, когда она мне рассказывала, что в ее деревне все были связаны с партизанами. Соседи боялись соседей, а потому только после освобождения узнали, что все село помогало партизанам: кто-то пек хлеб, кто-то вел разведку, кто прятал и выхаживал раненых.
А потом я училась в университете и на таком (тогда мне так казалось) ненужном предмете «Гражданская оборона» нас учили бинтовать, пользоваться носилками. А вела у нас занятия маленькая худенькая женщина. Она почему-то любила меня. А потом я узнала, что моя преподавательница в войну была медсестрой, я очень напоминала ей ее в молодости – такая же маленькая и худенькая с длинными косами. На поле боя она привязывала раненых к этим косам и так вытаскивала их в тыл. Маленькая и худенькая она вытаскивала волоком на шинелях и на своих косах здоровых мужиков по 100 килограмм весом.
А потом я работала на кафедре философии в пединституте. И душа любой компании Вероника Никаноровна, оказывается, была радисткой всю войну. Она всегда ходила без шапки. После того как на фронте мыли голову на морозе холодной головой, наши морозы были уже не страшны. А вот у этой классной тетки, с которой мы пьем чай, мать после последнего экзамена в мединституте бежала по Минску под бомбами и всю войну в партизанском отряде оперировала раненых, а свой диплом врача-педитра она получила после войны в 1945 году.
Вся моя жизнь была пронизана Великой Отечественной войной. Да, наверное, тогда не могло быть по-другому. Ведь фронтовики были нашими соседями. И пьяный дядя Саша, который шумит и лезет в драку, был геройским разведчиком. А вот этот преподаватель маленького роста с короткими ногами артиллерийским разведчиком. И на вопрос, а что такое артиллерийская разведка, он просто и буднично отвечал: «Корректировка огня в непосредственной близости от позиций противника».
А моя бабушка в войну была в тылу. Я всегда видела ее фигуру, идущую зимой по заснеженному городу и везущую на санках маленьких детей – их нужно успеть отвести в ясли, и не опоздать на работу. Мой дядюшка родился в 1942 году, и самым большим подарком было 5 метров черной ткани, выданной по лендлизу. Так и висели в огороде черные пеленки. А самая главная примета военных лет: если мужик не оглянется, когда уходит из дома, значит, вернется живой. А еще я всегда видела, как по улице идет почтальонка, а женщины прячутся от нее – бояться похоронки.
Да и как не бояться почтальонки, если на фронт проводила 7 сыновей и мужа, а получила одни похоронки. Я, вглядываясь в фамилии на памятнике, думала: «Каково это? Рожать в муках, не спать ночей, проводить на фронт своих сыновей и ни одного не дождаться». И мне становилось страшно, и я не могла уснуть по ночам. Особенно каждый год в ночь с 21 на 22 июня.
Прошли годы, и я снова вглядываюсь в лица солдат Великой Отечественной.. Молодые мальчишки и умудренные опытом мужчины. Они просто взяли в руки оружие и встали на защиту не Сталина, а Катьки из 5 подъезда, матери, своей улицы, своего сына и своей жены. Они шли в бой, и каждый надеялся выжить и победить. А когда они победили и вернулись домой, то не было тех улиц, которые они любили, и не было тех людей, которых они помнили. Они шли в бой за все то, что любили, за мир, прекрасней которого не было, а вернувшись они не нашли того мира, за который умирали. Мир изменился, и уже не было «Витьки с Моховой» и не было Дерибасовской улицы, и Крещатик лежал в руинах, как и Севастополь – гордость русских моряков. Я все время думаю, что чувствовали они, прошедшие победным маршем по Европе, когда вернулись в разоренную войной страну. Другую страну. Как жить, когда весь мир раскололся на 2 половины: ту, что было до войны и на ту, что было после.
А был ли у них выбор? Был ли выбор у партизан в Брянских лесах, у тех мальчишек Подольских курсантах, замерзавших на подступах к Москве или у тех ополченцев, которые до войны были профессорами Московских ВУЗов? Можно ли было остаться в тылу? Может быть кто-то другой, а не я? Это сейчас мы знаем, чем все кончилось, а тогда? Тогда в 41-м, когда Брестская крепость не сдавалась, когда целые семьи уходили в леса. Ведь они еще не знали, что мы победим. И снова я вижу свою бабушку, которая мне тихо и печально говорит: «Страшнее всего было в 41-м. А после Сталинграда мы уже знали, что победим».
Я вижу себя, прижавшуюся к своей бабушке: «Бабушка, а как сообщили о победе». И бабушка, гладя по голове, тихо говорит: «Ночью, внучка. Нас разбудили ночью. Соседка бежала по все улице, стучала в дома и кричала: «Вставайте, бабы, война кончилась». Мы все высыпали на улицу, кто в чем был и кричали от радости, а потом все, у кого погибли на фронте стали плакать и причитать. Так все и слилось вместе: и смех и плач».
И вот мой сын, которому 2 года всего и он еще не видел ни одного фильма про войну, выстраивает свои пушки на прямую наводку и на вопрос: «По кому стрелять будешь?» отвечает картаво: «По немцам». Моя свекровь при этих словах захлюпала носом: она пережила оккупацию и видела сожженные деревни в Курске.
А теперь моему сыну 10 лет и он так же как я смотрит кадры военной хроники, крепко сжимает кулаки и повторяет как заклинание: «Ненавижу фашизм».
Так вглядитесь в лица солдат на старых фотографиях. У каждого из них была мать, любимая девушка, а может быть жена и дети и даже внуки. Все они боялись погибнуть, но все равно встали навстречу пулям и закрыли собой то, что любили больше всего на свете – свою Землю.