Питер Лебовиц очень любил подчеркивать свои гласные е, о, и, произнося свою фамилию лЕ-бО-вИц. Он делал это каждый раз, когда открывалась дверь и в нее заходила очередная заблудшая овечка, серый волк или просто семейная пара (иногда ему даже приходилось нанимать проститутку, чтобы отдыхать вчетвером), у которой проблемы в постели. В таких случаях он привставал из своего кресла, протягивал правую пухлую ручку клиенту и говорил давно отрепетированную фразу, слегка откашлявшись: "Приветствую вас, меня зовут Питер лЕ-бО-вИц и с сегодняшнего дня я буду вашим лучшим другом".
Он говорил это уже ни раз и ни два. Он делал это практически каждую неделю, каждый раз все так же улыбаясь и с той же силой пожимая руку посетителя. Да, возможно, отношения у них не сложатся, но вести себя все равно нужно точно так, как указанно в Новой Библии Пиппи Дж. Селливан - доброжелательно, уверенно, часто отшучиваясь и, обязательно, предлагая потенциальному другу что-нибудь выпить. Эту книгу было невозможно найти в свободной продаже - ее счастливыми обладателями становились лишь те, кто проходил специальные годичные курсы. Да и то - многим приходилось брать у Центрального банка кредит, чтобы расплатиться за эту брошюру. Для Питера Лебовица (лЕ-бО-вИца) Новая Библия имела особое значение: а) это была первая книга, которую он прочитал за свои 24 года, б) ему пришлось продать отцовский Плимут Спайдер, чтобы получить на руки собственный экземпляр. Но он ни о чем не жалел - сегодня это приносило неплохой доход, позволяя ему раз в два месяца выбираться куда подальше от городской суеты, наслаждаться свежим ветром и дикой природой округа АДТ-17.
Питер Лебовиц гордился, что в его списке уже было 99 лучших друзей, с которыми он регулярно пил пиво в шумном баре, ходил играть в гольф, посещал художественные выставки. Иногда занимался сексом, но это - за отдельную плату. О своих друзьях он знал практически все. Точнее, все, но часто делал вид, что о чем-то не имеет даже малейшего понятия. Однажды, для 54-го, ему пришлось разыграть трагическую сценку (в годичный курс обучения входили уроки по актерскому мастерству) с бурной сценой ревности и душевным, теплым примирением. А в другой раз - ради своего 88-го друга он нарушил столько законов, что если бы не его 27-ой, работающий в Министерстве, никогда бы ему не видеть солнечного света. Питер Лебовиц гордился своими друзьями лишь немногим меньше своего лЕ-бО-вИц.
***
24 апреля в 16:00, сразу после лекции русского профессора Кирилла Разумного в Национальной Академии Человеческих Интересов, 24-летний профессиональный друг, личность года по версии журнала "Мы любим АДТ-17" и просто поклонник таких трех разных гласных (е, о, и) уверенной походкой шел по набережной в сторону своего офиса. Кэтти, секретарша, уже звонила, поведав своим звонким голосом, что есть потенциальный 100-ый, поэтому уверенная походка, в итоге, превратилась в спортивную ходьбу, а та, в свою очередь, сменилась бегом вприпрыжку вплоть до дверей кабинета.
Там его ждал мужчина среднего роста, за тридцать, с неумело уложенными русыми волосами ниже плеч, вероятным скалеозом и где-то блуждающими зелеными глазами. Мужчина сидел на кушетке, сложив руки на колени и изучая интерьер комнаты. Лебовиц, без лишней скромности, любил рассказывать, сколько денег он вложил в ремонт и что государство помогает исключительно на бумаге. А вот на самом-то деле, даже цента не дало на необходимое благоустройство помещения. Неожиданно для себя Е-О-И сказал:
-Здравствуйте, Кэтти уже рассказала, что вас, как моего возможного сотого клиента ожидает скидка на годичный абонемент и бонусные 20 минут еженедельно?
-Да, конечно! - мужчина поднялся с кушетки и первым протянул руку в знак приветствия, - меня зовут Хоакин Фальконе и, несмотря на свою фамилию, я успешный сотрудник большой компании.
-А на друзей, как я понимаю, совсем не хватает времени? - Лебовиц изобразил на своем лице легкую, ни о чем не говорящую улыбку №4.
-Именно.
-Кстати, меня зовут Питер лЕ-бО-вИц. С сегодняшнего дня я буду вашим лучшим другом.
ЕОИ наконец-таки пожал протянутую Хоакином руку.
-Простите, но мне не нужен друг. - неожиданно, и как-то подготовлено сказал гость.
-Неужели?!
И без того немаленькие глаза Питера раскрылись еще шире, представляя собой довольно забавное зрелище. Рот его жалко приоткрылся и тонкая нижняя губа слегка провисла, обнажая ряд больших, белых зубов.
-Да, мне не нужен друг. Мне не нужны походы в театр, совместные просмотры соккера с чипсами и откровенные разговоры о девушках. Кстати, девушки меня не интересуют. Парни, впрочем, тоже.
-Чего же вы хотите от меня?
-Я хочу быть вашим врагом, - мужчина выглянул в окно. - Плачу, как за дружбу. Скажем, за два года. Это выйдет не меньше трехсот тысяч. Все расходы - на бензин, еду, прачечную и прочее - я беру на себя. Думаю, вы можете так же рассчитывать на хорошие чаевые в конце. И да, я знаю, что это все незаконно.
Хоакин Фальконе сказал все это на одном дыхании, быстро и четко, словно читая с одному ему видимого листка за окном.
Будто желая убедиться в том, что это не так Лебовиц бросил взгляд туда же, куда смотрел его гость, когда говорил свои безумные слова. Е-О-И сел в свое кресло и несколько раз укусил ноготь на мизинце правой руки. В животе неприятно заурчало. Затем наступила продолжительная тишина.
Собравшись с мыслями, Лебовиц с дрожью в голосе спросил:
-Что входит в обязанности врага?
-Здесь нет ничего сложного. Просто, не старайтесь быть со мной вежливыми, не пропускайте вперед на входе. Словом, ведите себя не так, как вы привыкли. Не так, как написано в книге Пиппи Дж. Селливан.
При упоминании Новой Библии, по телу Питера пробежали крупные мурашки.
-Почему я? - спросил он, на этот раз куда активнее покусывая свои ногти.
-Не нужно льстить себе, лЕ-бО-вИц, вы лишь один из вариантов. Одно звено большой и прочной цепи, которая вцепилась в мое горло и не желает отпускать. Вы мой третий. Потенциальный третий. - поправил себя Фальконе.
-Третий?
-Естественно. Думали, вы единственный, к кому я обратился? - гость обнажил свои прекрасные зубы, идеально копируя "искреннюю" улыбку №18 из списка заготовок любого профессионального друга. - Я не буду скрывать, что многие отказались. Но нашлись и те, кто не против заработать на, скажем, домик у океана всего лишь за месяц.
Он знал. Не известно откуда, но этот уверенный в себе мужчина, утверждающий, что готов расстаться за месяц с суммой, которую многие не способны за работать за пять лет, знал, что Лебовиц всю свою сознательную жизнь мечтал о бунгало на берегу океана. Питер не был романтиком, но океан, как ничто другое, заставляло его сердце биться в два раза быстрее, напоминая, что чувство на букву Л, все еще существует. Да, он понимал, что это смертельный риск.
-Я согласен, - громко, но как-то совсем невнятно, выпустив при этом на волю несколько капель своей слюны, произнес Питер Лебовиц. И неспеша направилься к бару.
***
Когда тело 33-летнего Джексона Сэммюэля Смитта, кандидата на высокую должность в Совете, было случайно обнаружено в восточной части парка проходившим мимо патрулем, на нем была черная кожаная куртка, голубые джинсы в обтяжку и старые армейские ботинки, такие же, как можно было увидеть в историческом музее им. Пиппи Дж. Селливан.
Не смотря на то, что пол черепа было снесено топором, лежащим неподалеку, а в теле насчитывалось до 30 ранений острым предметом, на когда-то красивом лице играла странная, теперь уже точно необъяснимая улыбка. Чуть дальше, в кустах, был обнаружен кухонный нож со снятым предохранителем. Отпечатки пальцев безмолвно, но однозначно указывали на единственного возможного убийцу. Им оказался Питер Лебовиц, страшно искажающий свою фамилию (делал необычное ударение на каждую гласную; что-то вроде лЕ-бО-вИц, с сильно тяжелым и протяжным последним слогом). Он был невысокого роста, с короткой стрижкой и омерзительным взглядом, излучающим пугающий блеск. Его пухлые пальцы рук слегка дрожали, но, видимо, об этом замечали все, кроме него самого.
В суде Лебовиц ничего не отрицал, настаивая лишь на том, что тело принадлежало не мифическому Джексону Сэммюэлю Смитту, а некоему Хоакину Фальконе, преуспевающему сотруднику крупной компании. К сожалению, он не мог вспомнить, какой именно. Свои слова Питерк удалось подтвердить лишь чеком, выписанным на его имя. Обозначенная сумма была астрономической - 340 тысяч.
Вот только почерк был его собственным. С фирменным выделением гласных Е, О, И.