Свысока на мир смотрели теплые нежные глаза. В этих глазах отражались солнце и звезды, небо и бескрайние степи, океаны и пустыни. Они были полны добра и ласки. В них утопала земля и вселенная. Там, высоко было темно и холодно, но он не ведал холода, не ведал темноты. В его душе всегда горел свет. В его душе всегда было горячо.
Все вокруг казалось нереальным: и пляж, и небо, и звезды. Земля как-то плавно вращалась под ногами. Люди от чего-то постоянно улыбались (или ему так только казалось). Да и с его губ вот уже несколько дней не сползала какая-то странная улыбка. Может это все из-за нее. Или из-за ее пьянящих духов. А может от ее серебристо-русых волос? Какая в сущности разница. Он был влюблен. Впервые за тридцать два года он влюбился как мальчишка. Этого с ним даже в школе не случалось, да что там в школе – даже в детском саду. Как же прекрасна жизнь! Как прекрасен мир! Как прекрасны люди!
Он вышел утром, часов в девять, на улицу. Светило солнце и так приятно пахло весной в воздухе. Вокруг, казалось даже в самом сердце, пели птицы. Так звонко и весело, что он улыбнулся. Мужчина шагал на работу, вспоминая терпкий кофе, который с такой нежностью сварила для него жена. Она так его любит. Это видно в ее глазах, слышно в ее голосе, чувствуется в ее прикасанье. И он ее любит. Он так долго ее искал, он так жаждал встретить именно такого человека – самого лучшего из всех. Только теперь, уже почти год, он по-настоящему счастлив… От этих мыслей его отвлек странный звук. Мужчина повернулся… Он ни о чем не успел подумать. Какой-то лихач на огромной скорости отобрал у него единственное, чем он мог поделиться с той самой – жизнь.
Это утро было необычным. Не случалось такого вот уже полтора года. Полтора года постоянного напряжения и страха, ожидания смерти или жизни. Уже и не знал он, чего ждал больше. Хотелось, наконец, покоя, а сердце билось внутри него повторяя: только живи, только живи. Он плохо спал ночью, но утром проснулся на удивление бодрым. Еще не допив кофе, на скорую руку, проглотил таблетку от головной боли и почти побежал в больницу. Что-то его туда влекло. Он бывал там каждый день на протяжении полутора лет, но сегодня ноги несли его с такой скоростью, что он боялся споткнуться. Нет, он боялся другого. Боялся, что все закончиться, что тот, кому он так желал жизни все же оставит его. Именно сегодня, так же как и жена полтора года назад. Его рука несмело приоткрыла дверь палаты, но все было по прежнему. Так же как и каждый день. Бледное лицо сына, запах лекарств. Мужчина устало присел на край кровати. Поправил простынь и посмотрел в лицо мальчику. «Как же он похож на мать» - промелькнула мысль, - «какие волосы, как…». Додумать он не успел. Его лоб покрылся испариной, а руки дрогнули. Из-под светленьких ресничек на него устало глядели ее глаза. Он зажмурился. «Папа» - ясно услышал мужчина и заставил себя открыть глаза снова. Это были не ее глаза, это были глаза его сына. Он увидел их впервые за полтора года. И он точно понял ради чего ему стоит прожить эту странную жизнь.
Она вздрогнула от громкого требовательного звонка. Звонил телефон так настырно и грубо, что ей захотелось вскрикнуть, но она сдержалась. Женщина сняла трубку и просто сказала: «алло». В трубке звучал голос, он был тревожным и не смелым. Он произносил слова, от которых женщина вздрогнула, нелепо взмахнула рукой, прикрыла глаза, закусила губу. Из-под ее темных густых ресниц потекла слезинка, потом другая, за ней третья. Женщина плакала. В ее голове крутилась только одна мысль: «его больше нет, больше нет, и не будет никогда».
Их было двое, но теперь уже их стало трое. Именно сейчас у них появилось настоящее живое чудо. Оно смотрело так испугано. Такое маленькое. Ручонки, носик. Жаль не видит он. Но он обязательно увидит и это будет для него еще одной любовью, как и для нее. Какая же все-таки кроха. Их малыш был самым обаятельным, самым светлым и прекрасным… ну, по-крайней мере для нее. Какое же это счастье – новая жизнь.
На кухне было слышно бурчание. И девушка точно знала, что оно направленно на нее. С тех пор как ее мать умерла, отец ни одного дня не провел без этих ненавистных звуков: бу-бу-бу. Как они были ей противны. «Уж лучше бы пил» - не раз думала она. Что бы она не делала, чем бы не пыталась ему угодить – все было не так да не эдак. Как же все надоело. Когда же она окончит эту среднюю школу и пойдет работать. Куда угодно, хоть на панель. Только бы подальше от этих бубнящих звуков.
Никто ее не понял. Даже муж, которому она так доверяла, сказал, что это всего лишь бредовые фантазии. На работе над ней посмеялись, как смеются над очередной глупостью юнца. Соседка фыркнула что-то несуразное и захихикала так, что стало тошно. Она уже и сама стала сомневаться, что ее картина стоила двух лет кропотливой работы. Люди восприняли ее маленькое счастье, как что-то несуразное и бессмысленное. Она решила выбросить холст в помойку. И тут к ней подошел незнакомец. Он был в возрасте, его глаза прикрывали смешные доисторические очки. «Зачем же ты, дочка, такую красоту выбрасываешь?» - просто спросил он. «Разве она может кому-то нравиться?» - изумленно поинтересовалась она. Мужчина приподнял картину и по его лицу скользнула небрежная улыбка. «Мне же нравится» - прожевал он сквозь седые усы. А в ее сердце ликовало счастье. Все таки верно сказано – «Счастье, когда тебя понимают!»
Ему было страшно. Страх сковывал его движения и не давал дышать. По лицу текли слезы, но он этого не замечал. Вокруг громыхали взрывы. Отрывисто стрекотал автомат где-то неподалеку. Ему было всего двадцать. Так мало лет и так много горя вокруг. Еще сегодня утром его друзья были живы. А теперь, к четырем часам вечера, из семнадцати человек остался в живых только он. Он один. По его правой руке стекала струйка крови. По спине струился пот. Он закрыл глаза. Ему не хотелось умирать. Ему хотелось домой. К маме, к родным. Они были сейчас так далеко. Ему было так страшно. И только быстрая, как ветер, пуля навсегда оборвала этот страх.
А свысока на нас смотрели глаза полные теплоты и ласки, нежности и терпения. Они были лучезарны как звезды и светлы как солнце. Они мерцали во мгле и дарили небу восторг и счастье. Они смотрели на мир свысока всегда – глаза Ангела.