Так, как в Уэльсе 15 веков назад:
В меркнущем воздухе шепот горящих мух.
И, опьяненный поганками, скажет бард:
Зрелого волка --в ночи -- тебе нужен слух,
Гордого волка -- в ночи -- тебе нужен взгляд,
Сильной волчицы -- сквозь снег -- тебе нужен зов.
Чтобы ты вспомнила вовсе нестрашный ад,
Тот, где для грешников скоро не хватит дров.
Чтобы ты вспомнила: звери брели в ковчег,
Морды понурив и опустив хвосты.
Падали сутки и небиблейский снег.
Бог между морем и небом развел мосты.
*** *** ***
От дикого берега мира и до лишайников Туле,
Отдай мне плату за мед, оленя, орла и арфу!
Девчонки в звон золотых цепей ножки свои обули.
Марию в море прогнали и продали в рабство Марфу.
Как кошка крадется старость: нет-нет, да сверкнет нам глазом.
Мария бессмертна. Морган -- тис и больной ребенок.
Бард подружку о смерти не огорчит рассказом:
Она не поверит. В мире -- мальчик, лосось, теленок.
Не любят моря стрекозы, Морган, Мария, утки...
Ах, от лишайников Туле и до шатров Востока
Всем королям и бардам нравятся злые шутки,
Нравится пляска смерти в черном разливе дрока...
*** *** ***
Ты -- черной ивой,
А я -- совой.
Ты -- конской гривой,
А я --вдовой.
А я как щука
Плесну хвостом.
Пусть пухнет сука
За тем мостом.
Где хмель и тисы --
Уже ничьи.
Там саксы-крысы,
Там Бог кричит!
Сказала Майр на волне,
Монах был набожен вполне.
В зловонной мухе
Родится мед.
В саксонском брюхе
Дитя умрет.
Мария, рыбка!
Звезда зыбей.
Твоя улыбка --
Светлей и злей.
Сказала Майр на волне,
Монах был набожен вполне.
Мой милый скрылся
За тем мостом.
Мой милый бился
С Ее Христом.
Его саксонка
Поет, поет
Так сладко, тонко...
Дитя умрет.
Сказала Майр на волне,
Монах был набожен вполне.