Послание

      


А если он не может иначе?
Если у него
        наизнанку
              вывернуты мозги?
«Наденьте «бабочку», -
             они говорят, -
                мальчик!
И причешите, пожалуйста,
                мысли свои и виски».
А если волосы жесткие,
                как проволока?
Если не успевает покупать гребешки?..
У других, вон, с рожденья ровненько –
пень полированный заместо башки.
И ничего – живут.
И вполне прилично.
И размножаются, между прочим,
                с поразительной быстротой,
что, на мой взгляд, довольно симптоматично,
учитывая почву, среду и настрой.

Много их, под протекторской лейкой,
взошло, живет
             и нагуливает жир,
подсчитывающих с логарифмической линейкой
проценты,
         помноженные на тиражи.
Я знаю, вы скажите:
«По данным статистов, спрос на духовное
перекрывает сметы. Отсюда – ускоренное
производство артистов, аттракционов, пива
и, в частности, поэтов»


Да!
Нам поэты нужны.
Как воздух.
Без них толпа безъязыка,
безглаза.
Но так ли мы поняли пророческий лозунг:
«Больше поэтов – хороших и разных!»»

Поэт,
чье имя не вам марать,
сворой воров обложившим цитаты,
не даст –
               никому!-
                себя переврать,
без скидок на давность издательской даты.
Он звал расширять поэтический цех,
предвидя задач грядущих огромность.
Он брал под курок запредельную цель,
отбросив,
             как трусость,
                излишнюю скромность.
Сквозь гарь руин,
сквозь железную звень,
сквозь бред небывалых событий,
он видел наш сегодняшний день
зорче, чем мы его видим.
Он знал, чем чревата
                нэпская ржа
и чем – пролеткульта гребенка.
Он –
      акушером-
                руку держал
на пульсе
           больного ребенка.
Он славил державы грядущей труды,
весь путь как бы видя
                воочию.
И он же - поэтов ровнял в ряды
на бой с неминуемой сволочью.
Ибо кто, как не поэт,
             вспарывать призван покой
этих, зажравшихся,
                не сползающих с кроватей,
рыгающих коньяком и черной икрой, -
звонким, как пощечина,
                «Нате!»?
И кому под силу,
               не дав моргнуть,
этих, коленями мнущих навоз,
поднявши за шиворот, мордой ткнуть
в небо,
       полное звезд?
И кто,
     кто, наконец, как не он,
обязан,
      рискуя аорту порвать.
в эфир, сотрясаемый эхом войн,
тихое «Мир!» проорать?..

В мутной реке текущей литературы
редки поэты музейной величины.
Да и те, заверченные водоворотом халтуры,
цепко держатся за полученные чины.
Довольно точно иллюстрирует это
следующая эпиграмка на известного поэта:

Авторский вечер в Останкино.
Томиков глянец и лоск…
Славы былой останки
мудро пошли в навоз.
Было – покуролесил,
резвым прошел винтом.
Ныне прибавил в весе
и поубавил тон.
Что там не говорите,
трюк этот ловкий не нов.
Время хрипеть в корриде.
Время… доить коров.

А есть поэты,
из многих немногие,
проживающие, преимущественно, в провинциальной глуши,
чьи стихи мелькают, иногда, в антологиях,
но, по-своему, добротны и хороши.
До такого пока докопаешься,
разгребая мусор журналов и газет,
сто раз, отмывая руки, покаешься,
а потом окажется – твой сосед!

А кто же те, тысячи не считанные,
вставшие в очередь на лавровые венки,
напечатанные и непрочитанные,
юноши, женщины и старики?
Ведь тоже пишет какая-нибудь «фифа»
по всем, так сказать, поэзии законам:
трехстопный амфибрахий, ассонанс, рифма…
Вдобавок – имеет знакомых.
И морщит лоб литкритик Тапочкин,
не морщивший лоб ни разу:
по какому разряду провести дамочку,
разве что –
              по разряду «разных»?
А бывает и так:
вызубрив билеты,
сдав экзамены по антике и по этике,
паркетами редакций
                в признанные поэты
проскакивают
                на цыпочках
                сомнительные поэтики.
А после,
     поэзию разделив на зоны,
в тугие тома спешат воплотиться:
этот присосался к рабочим мозолям,
а тот – торгует березовым ситцем.
Они, мол, приверженцы определенной тематики,
копают вглубь, что надо ценить, -
и топают мило оловянные солдатики
сюжетов изжеванных
                по плацу страниц.


А как же критика?
Неужели не в курсе,
что курсы поэзии
                исчисляются в минусе?
Критики,
ссылаясь на кризис в искусстве,
брюзжат потихоньку,
да и то – из милости.
И верно,
         к чему «разыгрывать психа»,
давиться слюной из-за какого-то нытика?
С «тихими» можно договориться
                тихо.
Какая поэзия -
                такая и критика.
Бывало, в пору больших работ,
пером ворочать -
                тяжелее сохи.
А ныне – строчи себе без забот
стандартные рецензии на стандартные стихи
Наши критики живут как дачники,
Сменив на халаты
                дуэльные фраки.
И все же, нет-нет, а вздохнут о скандальчике,
о битье по мордасам в серьезной драке.
Без крупных поэтов,
                что там не врите,
и критиков сословие невольно мельчает.
Недавно один микрокритик
измикронился до критики…
                пикантных опечаток.

Ощущая симптомы жирового удушия,
под угрозой безвременно «сыграть в ящик»,
критика,
          с надеждою,
                выглядывает будущее,
ручкою
         пухлой
                махнув на настоящее.

Раскинув сети по всей стране,
добравшись даже до Кушки,
критика бдит,
                ибо знают оне:
грядет новоявленный Пушкин!
Расчитаный хитро по синусоиде диаграмм,
раскладом звезд обеспечен,
он может
             случайно 
                явиться не там,
где все готово для встречи.
И рыскают рысью штатные ищейки,
вынюхивая автора нового «Евгения» -
есть опасение,
                что космические пришельцы
охотятся  -
             тайно-
                за нашим гением.
Когда бы он знал,
                огорчающий всех,
не медлил бы так нахалисто,
что ждут его в Питере
                и в Москве,
и дачу готовят в Михайловском.

А тем временем,
в редакции газеты «Ивановский рабочий»,
что для редакций, увы, не ново,
ИвАнов редактор
                убийственный росчерк
выстреливает в стихи
                поэта ИванОва.
Чем ИвАнову не угодил ИванОв?
За что отовсюду – ату его?
Все дело в том, что не знает товарищ ИванОв,
где правильно поставить запятую.
И вообще, стихи подозрительно темны,
как будто писались женщиной,
и где-то в чем-то, сказали бы мы,
попахивают декадентщиной.
Что за интонации, товарищ ИванОв?
Вы что – прилетели с Марса?
В стране, шагнувшей из тьмы веков,
не может быть тем для подобных стихов,            
где личность сшибается с массой!
И еще, эта «лесенка» -
                зачем она вам?..
Не в почете нынче тонический стих.
У читателя меньше болит голова,
если плавен мотив
                и тих.
«Будь здоров, товарищ Иванов!
Желаю во всем удачи!..»
И того не понял,
                что не хочет Иванов,
не может писать иначе.
Что, если бы он хотел –
                «как все»,
не пробовал через запреты,
он бы давно уже облысел,
но прободался
                в «поэты». 

84.