А вы где-нибудь такое видели? Видели, слышали, может быть, знали? Ведь так никто не пишет, вообще мало, кто пишет, хотя… Мало кто на самом деле видит и слышит, а из тех, кто на это умеет, далеко не каждый способен все это забыть, отбросить, выкинуть за борт. Человек за бортом! Спасение утопающих, сами понимаете, но что-то же делать придется даже по горло в воде, всегда есть выбор, держаться или ко дну, быть собой или стать таким же как все, стремящимся показать, что они вовсе не как все, когда слово и дело рядом не стояли. Ничего не понятно, да я и не пытаюсь, пусть будет так, как есть, кому-то же это все предназначено именно в таком виде, хватит пережевывать.
Камни серые лежат у дороги, это их вчера покрасили в серый цвет, а до этого их никто и не видел вовсе, потому что люди привыкли, что камни серые, вот только такие и видят. А настоящие – они бесцветные. Никто не видит. Спотыкаются и дальше идут, смешные.
А те, что с другими глазами, все реже встречаются в толпе, хотя их легко узнать по взгляду – они смотрят поверх голов на небо. Помнят еще, откуда пришли, таких называют по старинке романтиками, да только это полправды.
Да многие из нас всё знают, только сами не догадываются об этом. У кого-то хватает ума понять и успокоиться, а кто-то продолжает осторожно, как ногой по топи водить – искать чего, да уже не так опрометчиво, всегда есть куда вернуться, отступить, жить никогда не поздно. Некоторые из тех, кто понял, специально не дают другим понять, зачем им это? И тем и другим всегда что-то нужно, они находят друг друга как волк с зайцем, жить не могут друг без друга, умирать тоже. Ты ж не знаешь того, чего не знаешь, а то, что понимаешь, что не знаешь, уже самим фактом постигаешь. Это настолько просто, что кажется невозможным, просто нет мира за окном, пока ты туда не взглянешь, ничего нового не отразится в зеркале, отражение это обман, но мало кто знает.
Отберите у меня ручку, ибо уже не остановиться, да и бумагу тоже, комп оставьте, как писать тогда? Неужели это так важно, что я сейчас напишу и что прочесть вам, да это не одно и то же, это почти полные противоположности, диаметральные, почти. Понимая, не надо пересказывать другому меру своего непонимания, она у каждого своя, все неправы и никто не прав больше.
У кого какой, конечно, но у каждого есть, да рядом, рядом. Ангел. Хранитель, хранит, наверно, охраняет, а может, хоронит, черт его знает, точно знает, может, даже лично знакомы. Одни видят, другие представляют, некоторые вовсе не верят, я видел одного, который отказался, что-то в нем было такое, нечеловеческое, трудно объяснить. Такой же, как все, но это на вид, только вот слова его неубедительные, непонятно, сказал он чего или не сказал. Все слышится: «оставь меня, мой ангел» «мне ничего уже не жаль» Жаль.
Фонари живут среди нас, мало кто замечает. Чего-то высматривают в темных улицах, среди шума и тишины, зимой под снегопадом рисуют неведомым искусством в желтом сферическом сиянии еще толком не воспетом, под дождем аурой жизни сквозь сон. Сентябрьские лужи со следами новых ботинок свежих школьников, в них отражаются фонарные столбы. Если смотреть правильно, можно увидеть, как обнимаются фонари, молчаливо, сурово, как фронтовые товарищи после многих лет, мирных лет, ничего не сказать словами, так глупо и нелепо, молчанье порой куда содержательней, Сколько фонариных лет сгибает стальные души? Мало кто знает.
Есть такая кнопка. Правильно, только узкий круг посвященных знает, мало таких, надо полагать. Многофункциональная, конечно, много имен – много функций, вот только нащупать ее очень трудно, почти невозможно, редко кому удается. Она тишину включает, ну да, можно сказать, что звук выключает, хотя это разные вещи, мало кто знает. Удобно бывает, шум вокруг, грохот, а ты раз, нажал на кнопку и идешь самоприслушиваешься, красота. Да и с запахом она помогает, любой может воспроизвести, вот например весенняя гроза, трава только что скошенная, все, что угодно, многофункциональная, одним словом, кнопка-то.
Корпорация желтый пока побеждает, но это мало, кто знает, все слишком увлечены борьбой черного и белого, но это так, спорт, на самом деле настоящая борьба идет на других фронтах, где желтый до сих пор не знает поражений. После кровопролитных боев с альянсом синего и голубого так ни к чему и не пришли, кроме создания лиги живого зеленого. Смешивая желтую краску с синей и превращая их в зеленый на белом листе черной кистью, мало кто видит солнце с водой, траву и листья, свет и тьму.
Семя уже брошено, скоро взойдет первое дерево капиталистического мира. Листья – рекламные листовки, разлетятся, созрев, по городу, легкие, почти невесомые, приклеиваясь на все, что встанет на пути. Я уже представляю их на ветру. Да и древесина будет не обычная, это точно.
Некоторые дома лысые, на некоторых растут антенны, тянутся в небо они, ждут оттуда вестей. Рядом с антеннами иногда садятся люди, такие, которые почти всегда в тени. Никто их не видит, не обращает внимания, они и живут, потому что никому нет до них дела, люди умирают только тогда, когда это может, что-то сказать окружающим, а те, кто в тени, бессмертны, пока остаются на месте.
Люди как цветы. Ярко, красочно цветут, многие из них. Радость, кто успел увидеть, кто сумел и насладился красотой. Горе всем остальным, ибо быстро они отцветают, и вопреки законам природы, вянут долго и очень долго, ужасно долго. Как это мерзостно в своей сути – увядать долго, зная, что никогда уже не расцвести, но все как-то живут, мрут и мрут, медленно, увядая, думая, что так и должно, мало кто знает.