Однажды приехала к нам на завод комиссия какая-то. Смотрю – Август мой впереди всех вышагивает, как журавль, на ходулях своих длинных. Удивился тоже.
Сходили в кафе, посидели, мне не хотелось, ну, думаю, не убудет от меня. Поговорили, вспоминать-то особо нечего было. Про тебя я не сказала. На прощание мне цветы и коробку конфет таллиннских подарил. А потом перед Рождеством ихним, вдруг приглашение прислал. Приезжай, мол, буду ждать, Ниночка. Не знаю, почему я согласилась, но взяла тебя в охапку и в Таллинн. Приехали, а нас никто на вокзале не встретил. Ну, я девушка боевая была, не привыкла отступать. Отстучала Августу ещё одну телеграмму, «срочную»: - встречайте, едем! Пошли город смотреть. По магазинам походили, сувениров всяких накупили, конфет. Вот там-то ты трамвая испугалась. Доехали до автовокзала, в автобус сели. И вдруг такой снегопад начался – ни зги не видно! Вот, думаю, влипла! Ехали как в белом облаке, как только ни с кем не столкнулись – не знаю! Автобус остановился посреди чистого поля, водитель говорит - вон указатель, где ваша мыйза. Вышли мы, топаем по дороге в лес. Ты маленькая, а терпеливая, идёшь, губёнки жмёшь, не плачешь. И вдруг смотрим – небо очистилось, месяц показался – светлынь! Хоть читай. И звенят бубенчики. Через несколько минут лошадь с санями показалась, Август вперёд саней бежит. Схватил тебя на руки, закружил, радостный такой. Сели мы в сани, Август и спрашивает, почему, мол, заранее телеграмму не дала, чтобы он на вокзале встретил. Я говорю, что отбивала. Оказалось, им только «срочную» принесли, из Таллинна.
Приехали, в доме – красота, тепло, наготовлено на Маланьину свадьбу. Смотрю, матушка его сердитая, бабка как мышь на крупу дуется, ну, думаю, коряги старые, ясно, куда первая телеграмма подевалась. Девка у них длинная ходит, Кирстель. Родственница вроде, погостить приехала. Ну, мне-то сразу понятно стало, какая это родственница – невесту Августу подогнали. Разделись мы, ужинать сели. Женщины, все три, глаз с тебя не спускают. А ты как жучок чёрненькая, глаза только серые, на них вообще не похожа, гляжу – шепчутся. А вы с Августом прямо влюбились, бегаете, с собаками возитесь, апельсины да конфеты с ёлки обрываете да угощаетесь. Ты с собаками так потом под ёлкой и уснула. Постелили нам пуховую постель, тебя Август перенёс, ты прижалась к нему, и мне так жалко стало вас обоих, лежу, реву, себя ругаю. Вот, думаю, дура, ребёнка отца лишаю из-за своей глупости. Решила всё поутру рассказать, пусть сам выбирает, как нам дальше жить.
Открываю утром глаза – матушка его сидит в кресле рядышком, носок вяжет. Заметила, что я не сплю да как подкинется, и давай меня чехвостить. Что, мол, один раз парню голову задурила, побаловалась да бросила, а он едва руки на себя не наложил. Теперь, опять, мол, заявилась, да ещё девчонку притащила! И не похожа она на нас, и не вздумай у сына требовать ничего! Не знаем мы вас, и знать не хотим! И Кирстель уже больше года с Августом помолвлена, не позволю им жизнь ломать!
Шипела она, шипела. Ты проснулась, заплакала и сказала: - Не ругай, бабуля, маму!
Та корзинку швырнула и выскочила из комнаты. А я тебя одела и, пока Август спал, ушла. На полдороге нас сани догнали, Кирстель погоняла. Усадила нас и до автобусной остановки мигом довезла. Целый саквояж подарков в руки сунула, плачет, а сама рада, что мы уезжаем. Автобус подошёл, я тебя подсадила, сумки забросила, и всё-таки к Кирстель повернулась, обняла её за шею: - Желаю счастья, новобрачной! – говорю, - А девочка-то, Августа дочка, он не знает, а ты теперь знаешь. Вот, живи, дальше, радуйся! – села в автобус и в Таллинн. Больше Август в моей жизни не появлялся. Да и мы переехали потом к отцу на родину, в Поволжье. А, давай ещё выпьем, прямо в горле пересохло…
Ирма не пошевелилась, она вертела бокал в руках, поглаживала тонкую ножку, постукивала ноготками по выпуклому боку.
- Ир, ты чего, плачешь, что ли? – мама растрепала ей волосы.
- А почему ты не захотела с ним жить? Тогда в первый раз не осталась с ним, сбежала, зачем? – Ирма порывисто вскочила, отошла к кроватке, где разметался на подушках румяный малыш.
- Да кто его знает? Чужой он мне какой-то был, и семья его чужая, улыбаются вроде, а глаза свинцовые, да и всё у них не так как у нас, - мать подошла к дочери, коснулась рукой плеча и отдёрнула ладонь – Ирму сотрясала дрожь, - Знаешь, Ир, как это тяжело – жить среди чужаков! К тому же, я постоянно чувствовала, что он… выше меня, что ли. Они все такие начитанные, интеллигенция… Даром, что по колено в навозе живут. Не хотела, чтобы на меня как на второй сорт всю жизнь смотрели. А может, просто трудностей испугалась. Молодая была, глупая…
- Странно, я всегда думала, что мой отец бросил нас, а ты не разубеждала меня! – горячим шёпотом выдохнула Ирма, обернувшись к матери.
- Зачем, всё равно сделанного не воротишь. А сама-то, сама!.. Что-то не очень разбежалась за Сергеем ехать!
- Тут другое. Я боюсь, что мы будем грузом висеть на нём, ему не о книге надо будет думать, а о том, как нас обустроить, согреть-накормить.
- Ты другого боишься! Здесь всё привычно - ни шатко, ни валко, как-нибудь - зато своё, а там может, и лучше будет, да непонятно и страшно. Я Серёгу ругаю, так это потому что, тёща я, мне положено. На самом деле, это по тебе ремень плачет!
Ирма опустилась на пол возле кроватки и прижалась головой к прутьям.
- Боюсь, очень боюсь…
- Ладно, не плачь, на, вот, мандаринку съешь, я почистила. С детства мандаринки - твои любимые. Надо же, всё думаю, как ты - кнопка такая была, а помнишь то наше Рождество!
- Да я и не помню, просто сегодня, как волной накрыло – лошадь эта, бубенчики, сосны…
- Да уж! Ну, дочь, вот и Рождество встретили. Давай постель стелить, спать пора.
- Завтра Ромку поведу на лошади кататься, а вечером на кукольный спектакль сходим.
- А я лучше дома посижу, пирогов напеку, в воскресенье Юра за мной приедет.
- Уже?!!
- Да Натали за границу на Новый год с мужем уезжает, Антон у нас погостит.
* * *
- Мама, а чего Артём не верит, что мы к деду поедем, говорит, нету такого города - Эстония.
- Эстония это не город, а страна. И ты не ссорься с Артёмом, мы скоро к папе уедем, и ты долго не увидишься со своими друзьями…
- К папе? Насовсем?
- Да. Я думаю, нам надо быть вместе. Конечно, поначалу трудно будет – ни работы у меня, ни садика у тебя, и велосипед, и книжки твои дома придётся оставить. Зато мы с папой будем рядом. Папа прав.
- А ты его любишь?
- Очень!
- А он тебя любит! Он в прошлый раз, когда мы в лесу без тебя гуляли, говорил. А расскажи ещё, как будет, когда мы к дедушке в Эстонию поедем. Всё-всё - и про трамвай, и про домики с флюгерами, и про домик в лесу, и про собак!
- А будет так…
27 декабря 2005 г.