Про несгибаемость русских туристов.
В строящемся лагере было довольно шумно. Чавкающая и хлюпающая грязь частично заглушала диалоги и монологи всех присутствовавших, при этом в момент произнесения нецензурных выражений чавкала она особо громко, имитируя пикалку с радио и ТВ.
Штабная палатка медленно, но верно приобретала законченный вид, ее тент, изгвазаданный в грязи сделал ее неотличимой от окружающей местности, и только на фоне светлеющего неба можно было понять, что это именно палатка, а не что-либо иное. Саня, Егор, Толик и Серега практически закончили постройку, когда Макарыч и Йети приступили к установке своего шалаша. Мат стоял редкостный, и даже Бармалей стал чувствовать свой лексикон довольно ограниченным, пока не стал помогать им. В процессе установки этой палатки словарный запас всех участников сборки стал заметно разнообразнее – дело не в том, что она такая сложная, просто она была новая, ни разу не ставленная, и, следовательно, технология установки была не отработана. А инструкцию по установке, естественно, никто не читал... Ни разу… Они даже не помнили, как она выглядит, хотя лежала она в сумке для транспортировки оной палатки.
Наконец, настал момент, когда все облегченно вздохнули и стали принюхиваться: запахло, наконец, дымом костра и в этом дыму отчетливо ощущались запахи съестного, вкусного и горячего – не иначе, как сарделек. Вася четко знала свое дело – сначала заинтриговать, а потом обломать – ужин был еще совершенно не готов. Гул, разносившийся из животов всего мужского состава, заглушил и чавкане грязи, и мат, с которым Леша накачивал матрас во второй палатке. Рыжая суетилась в импровизированной столовке, обеспечивая легкий закусон перед долгожданным ужином.
Ялька-пылесос продолжала резвиться и даже не подавала виду, что тоже не против чего-нибудь положить на зуб, напылесосив себе в брюхо и за ужин и за завтрак вместе взятые.
Часам к пяти утра, когда уже окончательно рассвело, а грязь уже никто не замечал, Кац и Ленка изрекли:
- Ужин готов, оглоеды!
- Садитесь жрать, пожалуйста!
С гиканьем и улюлюканьем оголодавшие экстремалы с хлюпаньем расставили седушки вокруг стола, на свет были извлечены горячительные и не очень напитки, и ужин начался.
Как известно, алкоголь имеет свойство достаточно быстро усваиваться организмом. В случае с пустым желудком алкоголь впитывается в три раза быстрее, чем «достаточно быстро», а посему шум, гам и тосты стали потихоньку стихать и экспедиционные силы, сытые и не очень трезвые, стали разбредаться по спальным местам, занимая их, надо заметить, исключительно согласно купленным билетам. За исключением Зелибобы – он отправился в царство Морфея не выходя из-за стола, прямо-таки в зале ожидания.
В штабной палатке остались дядя Толя, Кац, Рыжая и Петрович. Зелибобу тоже оставили, нежно переместив на спальное место в бизнес классе. Йети, Макарыч, Саня и Димыч пошлепали спать в палатку поменьше, но покомфортней – с матарасом, который их, кстати, потом и спас.
Через час чуткого сна Бармалей огреб незапланированных люлей от ворочавшейся во сне Макарыча, в результате чего решил больше не искушать судьбу и поспать в зале ожидания – тамбуре штабной палатки. Установив мангал перед входом в палатку, Димыч извлек из недр палатки кресло и воткнул его для устойчивости в мягкий, аки масло, грунт. Устроившись поудобней на новом спальном месте и водрузив ноги на край мангала, Бармалей осознал, что спать ему уже не особо хочется, тем более, что окружающая действительность начала преображаться и подавать признаки жизни. В общем, Бармалей решил подремать одним глазком, а вторым бдить, обеспечивая спокойный сон остальных членов команды.
На уважительном расстоянии мимо лагеря то и дело шастали какие-то непонятные типы, делавшие вид, что они рыбаки, пару раз вдалеке взревывали двигателями пробирающиеся по говнам машины, а сопровождал это все едва моросящий дождик. В лагере царила разруха. Мокрые вещи честно делали вид, что сохнут, мангал делал вид, что в нем еще теплится жизнь, Ялька делала вид, что сторожит хозяина, предупредительно порыкивая из палатки.
Содержимое черепа Димыча начало подавать признаки недовольства количеством выпитого намедни алкоголя и требовать избавления от дискомфортного состояния, когда из недр штабной палатки материализовался Зелибоба. Оглядев хмуро окружающую действительность, Серега молча взял початую бутылку джина, наполнил две стопки, протянул одну Димычу. Синхронно выпив можжевеловый нектар, также синхронно они закурили и только после этого конструктивное общение началось:
- Пипец, бля… - задумчиво произнес Серега.
- Угу, - поддержал Димыч.
- Времени сколько? – спросил Серега после получасовой паузы.
- Хз, - ответил Димыч.
Оба были непривычно немногословны и сосредоточены на чем-то своем. Думать было тяжело, извилины отказывались шевелиться, а при попытке ими поработать они в порыве суицида стукались о стенки черепа. Мимо, распахивая и так уже неприлично большую для машин колею, практически боком уверенно проползла старенькая НИВА. Зелибоба и Бармалей проводили ее тоскливыми взглядами.
- Моя первая машина будет НИВА, - произнес Серега.
- Мда-а-а, такие машины нам всем не помешали бы, - подтвердил Димыч и с грустью посмотрел туда, где оставил свой недовездеход.
Зрелище было потрясающее: в хаотичном беспорядке на местности, среди травы и грязи, расположились три транспортных средства, так и не преодолевших грязевые зыби в районе местечка Тырино. Расположились в строгом хронологическом порядке: Егора, Толика, и его, Димыча. Как заезжали, так и застревали, и каждый последующий уже не смог доехать до предыдущего.
Зелибоба, не обремененный думами о состоянии транспортного средства по причине отсутствия оного в личном пользовании, перетащил мангал на место посуше и принялся вызывать в нем духа огня, дабы согреть воды. На призывы Сереги дух огня не явился, зато из палатки Макарыча и Йети пришлепал хмурый Саня. Пояснив Зелику, что так он дозовется только повелителя майских жуков, Саня изрек волшебное заклинание «Кофейку бы щас», дым в мангале сменился на огонь и Саня с видом Македонского водрузил над мангалом кан с водой. Разговоры стали более содержательными, мозги владельцев согласились реагировать на шутки в замен на кофе – жизнь налаживалась.
Санино заклинание не только вызывало духа огня. Как выяснилось, оно служило командой к пробуждению всех спящих организмов. Сначала стало слышно щебетание птичек, потом прояснилось небо и стало немножко пригревать Солнце, затем послышалось шуршание в палатке, и на свет появился Егор Петрович, предварительно споткнувшись о шерстяной пылесос Яльку. Пока они выясняли, кто в палатке за главного, послышалось недовольное ворчание из недр жилища, и на разборку со всеми ожившими важной поступью вышла Ленка. Картину испортила мокрая скользкая кочка у порога палатки – Ленку чуть изогнуло, ехидная улыбка, не обещавшая ничего радостного, вмиг исчезла, на лице появилась гримаса озадаченности хозяина своим положением в пространстве. В общем, Рыжая чуть не навернулась, что всех и спасло от полного уничтожения.
Полуденное утро начиналось.