Глава 1
Спецназовский вариант автовинтовки STL-10 благодаря мощной оптике, подствольному гранатомету имел большую огневую мощность. Ценя свой трофей Максим смазывал его лучшим оружейным маслом, бережно обращался с ним на боевых операциях. По обычаю тщательно и сейчас смазал и вычистил перед выходом на «боевую». Полурота покидая затерянную в джунглях повстанческую базу шла след в след, чтобы нельзя было вражеским карателям-профессионалам вычислить число диверсантов. Ночь была темной, но благодаря очкам ночного виденья был ясный черно-белый день. Шли молча. Вслушивались и всматривались в обманчиво спокойную зелень, строжайше соблюдали «свето» и «звуко» маскировку. Время от времени останавливались, ели давали отдых ногам и шли дальше.
Тот кто стережется ночных хищников ходит днем, тот кто стережется плохих людей ходит ночью. Когда Максим привел повстанцев на место засады было уже почти утро. Бойцы рассредоточились по плану, оборудовали одиночные позицыы, отлично замаскировались.
Максим Наганов отрыл одиночный окопчик замаскировал его, как и все зеленью. Вонзив пальцы в мать-сыру землю старательно размазал ее по лицу. После чего приложился к автовинтовке и с требовательным интересом осмотрев позиции удовлетворенно хмыкнул. Балагуры, поэты, философы, забияки и рок-музыканты на отдыхе на «боевых» превращались в талантливых мастеровых войны, потому что на подходе к цели их пропитывал Дух Войны, входил в них и руководил ими.
Максим проверил как легко достается широкий боевой нож «баун» прикрепленный к бедру, ручные и подствольные гранаты, магазины к автовинтовке и принялся терпеливо ждать едущую в лес карательную експедицию. В километре позади, с нетерпением ждало успешного исхода операции восемьдесят безоружных повстанцев. Они прошли двух недельную подготовку и молились о том чтобы добыв оружие стать полноценными патризанами Сопротивления…
Урча гипердвигателями появился БТР, сзади которого шел здоровенный пассажирский автокорабль «Пежо» с сотней бойцов спецподрозделения «Янычар». Сзади него – два «автозака» для арестованных и изьятого оружия. С началом Третьей мировой войны вольные поселения беглецов Альфа-Системы по мировоззренческим мотивам стали негласными базами Сопротивления. Для «работы» с непокоренными лесной глуши и было создано спецподразделение «Янычар». Хмуро, со злобной яростью смотрели они на лесные чащебы, внезапно приносящие смерть…
Максим поймал в прицел кабину автокорабля, напряженно сосредоточенное лицо пилота-сержанта. После чего плавно нажал на спуск. Автовинтовка чуть вздрогнула, выплюнула серию горячих, дымящихся гильз. Меткая пронзительная очередь впилась в лобовое стекло, вошла в грудь, шею и голову пилота. Странно дернувшись он обмяк. Нажав на спуск подствольника Максим выпустил следом и гранату. Загрохотал громом повстанческий арсенал. Перекрестный прицельный шквал стал пробивать тонкий металл машин, рвать плоть и дробить кости карателей. Во всеобщем огневом шквале Максим успел розглядеть как граната его подствольного гранатомета пробила стекло, разорвавшись внутни брызнула осколками и огнем. Каратели выпрыгивали из-за загоревшегося автокорабля пытаясь занять круговую оборону, но отовсюду на них летел свинец мести. Максим ловил в оптику их бегающие фигуры и жал на спуск, выпуская короткие очереди в 3-4 патрона после почти каждой очереди падал убитый каратель, но плотность прицельного повстанческого огня была такой, что трудно было угадать чья пуля срезала того или иного «янычара».
Через некоторое время ответный огонь затих. Каратели были перебиты. Держа автовинтовки на изготовку повстанци по знаку Максима шли собирать трофеи. Жадно дрожащими руками стали срывать с убитых драгоценное оружие, снимать и собирать все необходимое для жизни и войны – враг был, в основном, главным снабженцем восставших. Прекрасно зная что они будут обменяны повстанцами на своих пленных товарищей, боеприпасы и медикаменты дюжина «янычаров» подняла руки. Им скрутили руки, завязали глаза и посадили в кучу на землю, как быдло. Максиму подарили позолоченный портсигар с стимилиметровыми бразильскими сигариллами и он поблагодарил бойцов за презент пошел к пленным вместе со своим «замом» сержантом сопротивления Яковлевым. Яковлеву было почти 19 лет. Он был бывшим студентом колледжа армейских психологов Украины. Невзрачный, скромный парень типичной славянской внешности оказался в боевых условиях отличным повстанческим командиром – тактиком и воспитателем. На них глянули тупые, грубые, с воровскими глазами физиономии карателей.
– Что, скоты, с повстанцами воевать не безоружных диверсантов бить, да?! – спросил Яковлев. Отвернув настрашенные лица. Янычари промолчали.
– Вот так… Альфа – Система тратила деньги, чтобы зомбировать своих «зека», превратить в боевых биороботов… А зачем, в принципе, аппарат «Зомби» если всегда хватает тех, что за деньги, «льготы» готовы бить и казнить своего соседа, родственника, товарища?
– Ты прав… – ответил Максим и задумчиво протянул другу сигариллу – в этом вся проблема, что хватает.
Собрав трофеи, вооружив и снарядив новичков повстанцы двинулись в спасительные лесные чащи пряча, маскируя следы словно индейцы из книг Фенимора Купера. Максим улыбнулся, услышав, что повстанцы очень горячо обсуждают на редкость удачный бой. Саша Яковлев передал Максиму половину бутылки трофейной «Ром-колы» и поблагодарив кивком головы тот утолил жажду. Кто-то негромким, но мужественным голосом затянул «Вставай, страна огромная…» Партизаны поддержали пение – поменялись форма, гербы, усовершенствовалось оружие – но суть войны Руси против оккупантов осталась та же… Порывом сильного вера хлынули воспоминания…
Глава 2
Вороненое дуло пистолета «глок» ткнулось в лицо Максима, вбросив в его душу нехороший подлый страх. Вооруженные до зубов спецназовцы накинулись на него словно волкодавы.
– Руки на стену! Ноги расставить! – приказал самый здоровенный хриплым басом и Максим подчинился, зная из своего богатого опыта, что сопротивлятся и спорить – вредно для здоровья и безполезно. ОПОНы, ОДОНы, «Ясртебы» и «Янычары» всегда правы, потому что предвоенное время. Потому, что секретная служба Альфа-Системы Контроль Охрана представила им много прав.
– Документы есть? – спросил хриплым басом один из спецназовцев.
– В заднем кармане брюк… – ответил Максим – я курсант 4-го курса Колледжа Военной Психологии младший сержант Максим Наганов… напряжение немного спало.
– В марте месяце мы лес вместе прочесывали, сказал Максим и дал подтверждающие сведения. Отношение сразу изменилось. Перед ним извинились в двух словах, отпустили. Старший угостил в виде извинения дорогой американской сигаретой.
– Ты уж извини, – сказал главный – все эти социалисты, православные, и прочая шушера словно с цепи сорвались… Недавно разграбили один из наших магазинов с оружием. На одного из террористов ты очень похож, ловим… Наших двоих положили, ищем гадов…
– Да ничего, хлопцы, – умело изобразил дружескую улыбку Максим и пожал в знак мира протянутые руки.
– Ренегаты и маргиналы бросили нам вызов, и мы его приняли… – стал рассказывать «бас» – Как поймаем первого, то сразу на на електро-кресло, у него быстро язык развяжется, а ад он может быть еще и на этом свете увидит…
– Понятно, удачи, – ответил Максим, изображая теплую улыбку и заставил себя товарищески хлопнуть по плечу сержанта «янычара». Отойдя несколько шагов Максим понял , что день окончательно испорчен и ощутил себя подпольщиком времен Великой Отечественной войны, идущему по окупированому врагом родному городу. Так же ощутил себя рабом Системы, надежно, держащей его на коротком поводке и кующей из него своего верного сторожевого пса…
Грохочущая музыка «галакси» радио ВМ, звуко-световые рекламные щиты, навязчиво пропагандировали культ частного евро-либерального счастья. Они заражали своими ритмами. Оккупировали собой все –от умов высших политиков до сердец простых граждан. Был воскресный майский вечер и жители мегаполиса, прежде чем в понедельник начать жесткую конкурентную борьбу за выживание против своих сограждан наполняли собой бары, кафе, казино, Центры Развлечений. Они хотели забытся и расслабится в мире животных удовольствий. Кроме традиционной русскои и украинской речи слышались языки Азии. Украина сделалась страной с открытой дверью для нелегалов. И те, сбиваясь в землячества, захватывали все больше лучших мест под солнцем у недружных славян.
На улицах было очень много молодежи. Девушки и молодые женщины были практически одинаковы – болезненно худосочные фигуры, короткие мальчишечьи стрижки. Узкие тощие плечи и маленькие груди облегали яркие синтетические майки. На ногах у них были многокарманные джинсы «клеш» и туфли, на больших платформах. Законодатели мод двадцатых годов ХХI века. делали словно специально все, чтобы женщина стала мужеподобной, минимально привлекала к себе интерес нормального, здорового мужчины.
Юноши были в таких же джинсах, цветастых облегающих рубахах. Они носили длинные волосы, пирсинговые кольца в ушах и ноздрях. Увиваясь за своими мужеподобными подружками они безпрерывно шептались о всяхих глупостях по мобильникам, пили ром-колу и, манерничая, разговаривали томными голосами. Подсознательно протестуя Максим очень коротко стригся, носил темную классическую одежду образца прошлого столетия и черные армейские бутсы. Его одежда а так же серьезно-сосредоточеное лицо делали похожим на молодого радикала. Именно такая внешность и привлекла внимание патрульного спецназа ДКО… Здание мерии было окружено биг-бордами так називаемой социальной рекламы. На них были оптимистические цифровые статистики экономического роста государства и населения. Но они умалчивали о том, что простому человеку при альфа-либеральных порядках становится жить все сложней… Свежеразмещенный, сияющий неоновыми огнями огромный биг-борд зазывал физически и душевно здоровую молодежь в Стабилизационные Силы. Убийственно красивая фотомодель зазывала молодых безработных мужчин создать самих себя, стать настоящими «мачо». Здоровенный культурист, со зверским лицом в десантной форме обещал хорошие деньги, льготы и незабываемые приключения в борьбе с мировым терроризмом. Конечно же жесткий здоровяк и красавица фотомодель молчали о карающей дубине партизанской войны, больно бьющей по плечам военных СС, о статистиках смертности, физических и психических увечий военных – «миротворцев в насильственно «демократизируемых» странах Азии и Африки. Повернув лицо он посмотрел на улицу, людей, с отчаянием и надеждой. Ему было двадцать два года, и несмотря на все внутренние несогласия он любил Жизнь. Сами ноги выносили его тело на городские улицы – в кафе и парки мегаполиса в поисках Той, которая ждет, ищет и хочет полюбив, сделать его счастливым. Но в глазах людей, а женщин особенно горел тот же холодный неоновый огонь что и на рекламах. От тяжелых философских размышлений Максима отвлек смех прибалдевшей от легких наркотиков компании «голубых» сидевших недалеко на лавочке, и подошедший к нему хлипкий, гадкой восточной внешности педераст. У него было серьга в правом ухе а так же поднакрашеные губы и глаза. С нормальной кожанкой контрастировали белые штаны в цветочек и красные туфли.
– Почему такой прекрасный юноша одинок, в такой дивный майский вечер? – спросил гей томным голосом, умильно блестя глазами. – Тебя бросила подружка? Пойдем со мной и я дам тебе больше чем она…
– Пошел на фиг! – грубо ответил Максим идя своей дорогой. Но гей изогнулся и ущипнул максима за ягодицу. Тот в ответ развернулся и со вей силы ударил «петуха» в подбородок. Он рухнул, зажимая лицо руками, скорчился на грязном асфальте.
– Гей – зеленый крокодил
Тычет в жопу палец!
Старый стал, так утешай
Сам себя, мерзавец!
Со злым смехом прочитал народно-тюремный стих «голубому» и, приложив веер пальцев ко лбу крикнул педерастам «Ку-кур-рик!». Оскорбления, нанесенные Максимом были страшными. Поэтому самый здоровый и толстый в кожаной куртке и штанах с шипами покачиваясь, двинулся на Максима. То что он «голубой» подтверждала лишт кожаная фуражка с голубым сердечком.
– Ты сейчас у меня получишь! – заявил здоровяк тонким голосом не по комплекции – продолжая речь толстого.
– Зачем Дину набил, он же к тебе по-хорошему!?
– Ксенофоб, ты сейчас ответишь! – Закричал второй, атлетического телосложения, вероятно культурист из гей-клуба. Его остриженную по бокам больную голову венчала крашеная челка в виде петушиного гребня. Максим скомандовал сам себе: «Убей» и стал в стойку бойца. Все тело переключилось в боевой режим. Легко уйдя от тяжелого свинга Максим поднял ногу и она сама по себе взлетела, впечаталась в пах толстяка носком армейского бутса. Вскричав от боли он упал зажимая руками ширинку и матюкаясь.
Тут же в драку включился гэй-атлет. Максим не смог увернутся и противник надсадно кхакнув ударил целя в дых, но попал в ребро. Закусив губу до боли Максим уклонился от второго удара и ударил сам – его пальци сомкнулись в клинок и врезались в кадык «атлета». Тот пошатнулся хрипя и вывалив язык. Размахнувшись Максим ударил кулаком в челюсть. В удар вложил всю накопившуюся ярость. Противник потеряв сознание рухнул, словно сломанная кукла.
Отошел зато от болевого шока толстяк. Его рука полезла под куртку и достала нож-бабочку. Острое стальное лезвие хищно блеснуло в лучах заходящего солнца. Максим Брюсом Ли не был, черного пояса по карате не имел и поэтому вскинул руку с газовым баллончиком нажал на клапан. Струя сильного нервно-слезоточивого газа впилась в лицо нападавшего. Воинственный гей выронил свое оружие и глухо заревел, словно ранений в зад медведь.
– Пора переходить на коз! – крикнул Максим на прощанье «голубым», растворяясь в городских лабиринтах, спасаясь от мегаполиса, его молодежи и шума, полицейского спецназа ДКО и агрессивных педерастов.
– Идиот!!! Псих! Ксенофоб! – крикнул истерически гей Дина и запустил в след Максиму гнилой апельсин.
Дома, на счастье Максима, матери и отчима майора ДКО, не было. Шесть лет назад его отец погиб от несчастного случая на заработках в Италии. Ровно через пол года красавица-маман привела в пятикомнатную наследственную квартиру Нагановых «крутого» отчима, с которым тайно зналась,как позже узнал Максим, еще при жизни отца. Они друг друга с отчимом сразу же возненавидели. Наверное, чтобы убрать пасынка с глаз долой отчим и устроил его в колледж Военной Психологии.
После проведенного отчимом тотального евроремонта квартира потеряла свое прежнее очарование и лишь комната Максима осталась маленькой крепостью, которая сберегала семейные реликвии и память про благородство рода. Переодевшись Максим просмотрел электронную почту. Писала Елена, двадцатичетырехлетняя студентка- стоматолог. Он с ней познакомился в автобусе, едя на неделю пасхальных каникул домой. Бурная симпатия, с которой завязались их отношения закончилась скандалом на первой же встрече. При чем инициатором «развода» стал Максим. Письмо было коротким и алогичным «Если извинишься, то я тебя прощу». Письмо Елены разозлило не хуже нападения спецназа и он, подумав, ответил: «Знаешь, Елена, почему раньше мужчинам и женщинам было гораздо легче устроить свою личную жизнь? Потому, что существовала сотня негласных правил, табу в общении полов. Если мама, сестра, бабушка тебе это не рассказали, я тебе приведу некоторые из них:
1. Чтобы при свидании было комфортно и радостно не только тебе, но и твоей второй половине, мужчину надо уважать, а не специально уязвлять его самолюбие.
2. Свиданья происходят для общения, максимального наслаждения друг-другом, и не более! Никаких «левых» компаний, плохих игрищ, «друзей!» На той вечеринке ты специально спровоцировала драку между мной и екс-бойфрендом. Очень хорошо, что несколько лет подряд я учил рукопашный бой, имел газбаллон и четверо друзей побитого слащавого Жорика вовремя поняли –легко меня не обломать… Во всем должна быть, Елена, своя логика и извинятся, менятся должна ты… Ты намекала что хочешь со мной серьезных отношений – я не против. Но сначала за год-два встреч ты должна меня убедить, что ты по жизни будешь мне кроме секс-партнерши надежной спутницей, подругой, а не евро-девочкой с пустой башкой типа «наемница.» Измени мое мнение о себе…»
Ответ пришел незамедительно: «Ты псих! Я тебя ненавижу!» «А я тебя жалею…» застучал пальцами Максим по клавиатуре компьютера – ибо на твоем лбу для меня написана твоя доля: короткие скандальные браки, ссоры, слезы одиночества, неудовлетворенная по ночам, возможно будут и аборты. Перестань быть пулей со смеженным центром тяжести, которая заходит в сердце, проходит через голову и вылазит через карман. Пойми, телевизор преступно лжет и опустошает тебя. Ты жертва Этноцида!»
«Я тебя презираю. Исчезни!» – ответила Елена.
Вздохнув Максим отключился и пошел к себе в комнату, чтобы заснуть. Так почти всегда заканчивались его попытки завязать с противоположным полом. Только несколько дорогостоящих массажисток прагматично брали деньги и ни о чем не спрашивали. На душе стало кисло, поэтому Максим достал из тумбочки бутылку крепкого «портера» и стал опорожнять бутыль большими глотками. Заглянув в окна Максим увидел что на стене соседнего небоскреба повешен новый неоновый биг-борд с так называемой социальной рекламой. На нем был изображен почетный экс-президент – не так старый, как давний. Он стоял среди снега карпатских гор на лыжах в окружении своих повзрослевших детей от трех браков. У него было натянутое как пятка лицо, белые фарфоровые зубы и тело еще не утратившее спортивной крепости. Широко улыбаясь американской улыбкой он, агитировал Украину за здоровый образ жизни. В свое время он выдавал себя за народного украинского революционера. Отец, предчувствовавший свою горькую заробитчанскую долю, поверил ему, мерз в палатке на Майдане поддерживая своего кандидата. Но получив власть господин президент быстро забыл про свои социальные обещания и начал по обычаю лоббировать интересы глобализующегося мирового бизнеса на Украине. Не имея возможности запустить в биг-богд яйцом, Максим показал ему средний палец. Вещи для отъезда в колледж были собраны, а сильный весенний дождь навеял сон, монотонно барабаня по стеклу окна.
Глава 3
Максим проснулся рано, как и хотел в 5.00. Торопливо провел обязательную розминку, маленько побил грушу кулаками и ногами, позавтра кал с удовольствием. С таким же удовольснтвием собрался отправиться в дорогу, как зазвенел «мобильник». Глянув на номер он понял, что звонит Яков Тросницкий – побратим и старший товарищ по коледжу.
– Привет… – поздоровался Максим – чего звонишь так рано, есть проблемы?..
Звонок Якова был до предела краток, тревожен и лаконичен:
– Ситуация «ЧП». Ты знаешь о чем я? Действуем по плану… Ситуация хуже некуда! Съезжаемся.
– Понял… – ответил Максим – уже еду…
После звонка он снова ощутил себя подпольщиком на оккупированной земле. Тоска подпольщика державы, которую еще надлежит придумать, создать и построить прочно легла на его сердце… В углу комнаты был маленький потайное сейф. Максим открыл его и достал оттуда семейную реликвию – именной пистолет «ТТ». Его в 1945 году подарил деду сам Жуков. Почти всю свою жизнь он пролежал в сейфе под толстым слоем масла и поэтому был как новенький. Протирая его, набивая патронами обоймы Максим ощутил, как из грозного пистолета в его руку переходит дивная энергия, заставляющая вспоминать и быть сильным…
Благодаря глобальному потеплению весна пришла рано и очень теплая. На верху горы стоял величественный собор, играл золотом куполов в лучах весеннего солнца. Они, видимые на многие километры, заставляли потомков русичей задуматься о своей душе, о славном героическом прошлом своего народа. Когда еще год назад здесь служил отец Родион – яркий богослов и проповедник Русской Церкви молодежь, интеллигенция, простой люд наполняли храм до отказа. Но после того, как отец Родион вместе с многими русскими священнослужителями яро выступил против кодификации, запрета «Христианской этики» в школах, начал рьяно называть Альфа-Систему апокалиптическим Зверем его мстительно выжила местная украинская национал-либеральная власть. После того как многие храмы, собор перешел в юрисдикцию Римского Высшего Совета Церквей люди перестали ходить к хитро-слащавому отцу Оресту – ставленнику национал-либералов. Свидетелями о славном прошлом древней окраины Западной Руси остались лишь экспонаты в музее да старые могилы ее богатырей, воинов и духовников. Но даже спя вечным сном они излучали освящающую благодать, которая щитом закрывала древнее местечко от ауры Альфа-глобализации, исполняла собой большой, дремучий парк, окрестные земли. Последнее заседание Витязей Храмовой Горы прошло именно в одной из уединенных беседок парка. Тайное общество колледжа основал его ректор – майор Александр Максимюк. Сын влиятельного некогда генерала в отставке он потратил минимум усилий на карьеру и поэтому смог остаться тем кем был по натуре – поэтом, историком и джентльменом. Любя историю, археологию, философию он сбивал вокруг себя себе подобных. Сильные связи среди генералов помогали «держать» колледж в ручном управлении. Максим был приятно шокирован встретив на учебе не солдатчину, а относительно умеренный режим, близкий сердцу дух. Через год учебы вошел в общество «Воины Храмовой Горы», стал брать участие в тайных собраниях. Последнее собрание состоялось в первый день светлой недели, ректор попросил задержатся «избранных»…
Яков Тросницкий достал несколько бутылок красного вина и поставил на стол уединенной беседки. Хлопцы разложили закуску, пластиковые стаканчики и по обычаю отключили мобильные телефоны. Ректор был очень встревожен, но как опытный психолог, конечно же не подавал вида.
– Христос Воскресе, братья!
– Воистину Воскресе… –хором ответило 15 посвященных и подняли стаканчики с вином одновременно с командиром. Максим выпив ощутил как потеплело внутри.
– У меня куча новостей, хороших и плохих. Важных более чем когда-либо…
– Какие, наставник? – спросил староста третьего курса Михаил Ямпольский.
– Плохая новость – с дня на день война с Россией… Хорошая – Альфа-Система решила не посылать на фронт украинские войска, как ненадежные… Опять плохая – украинские войска станут почти полностью в распоряжении Стабилизирующих Сил Контроль Охраны. Новость еще хуже – мы станем армейскими психологами карательных частей Контроль-Охраны…
– Дерьмо, – в сердцах проговорили Михаил Ямпольский и Яков Тросницкий, побывавшие «миротворцами…»
– Спокойно, – прервал их ректор, и сделав паузу продолжил, закручивая интригу. – Касательно нас… Наше письмо – протест против задействования нас, как карателей не так давно – вызвало эффект обратный ожидаемому – гнев генералов ДКО… Похоже, нас ждет люстрация… Они знают про наше братство Воинов Храмовой Горы.
– Сделаем им Брестскую крепость… – горячее предложил Михаил Ямпольский – Подсознательно вы готовили нас всегда к этому!..
Глаза ректора благосклонно засияли.
– Будь я курсантом, я бы предложил то же самое.. Но у меня жена, дом, двое детей… Поэтому я плохо подхожу на роль Че Гевары, хоть форма Альфа-Системы мне очень таки мешает… Я поеду в Киев – думаю есть возможность замять это по тихому…
– А если нет?! – в сердцах спросил староста 2-го курса Борис Баскаков. Товарищество хмуро промолчало, в умах прокручивая ситуацию. Оппозиционерами, декабристами 21-го века по духу были все. Но им одновременно, как и обычным курсантам снились офицерские погоны. Они мечтали о хорошо оплачиваемой штабной работе и другой частью души желали спокойной жизни, такой-сякой карьеры. Рассказанное наставником у Максима и товарищества вызвало концентрированную ненависть, растерянность, внутреннюю боль.
– Ожидаем худшего, но надеемся на лучшее подытожил ректор – Когда Провиденье послало испытание отцу Родиону, он выдержал его. Ныне он настоятель вольных поселенцев в диких лесных дебрях…
– Чую и нам скоро туда придется уходить, сказал задумчиво староста первого курса Игорь Лешкевич, сын репресированого священника – чую…
– И так, к делу… – подытожил командир и начал давать инструкции параллельно пересыпая свою речь шутками и тостами. Желанье жить, бороться, быть оптимистом он мог вселить как профессиональный психолог, даже в самого унылого…
Максим с неспешной задумчивостью вставил в «ТТ» снаряженную обойму, уложил пистолет в кобуру и спрятал его в сумки под учебники. На торшере стояли плотными рядами дореволюционные, советские и постсоветские книги. Именно эта литература – собранная и переданная ему отцом в наследство всю жизнь из него ковала патриота Руси, мемуарами великих ее ратников и богословов. Положив руки на торшер, с необыкновенной ясностью ощутил, что скоро придется сдавать экзамен на звание русича. Исто перекрестившись на икону Спасителя в углу закинул за плечи камуфляжный рюкзак и пошагал к «маршрутке» твердым шагом солдата.
Ярко и празднично светило Солнце. Чад густо заселенного мегаполиса не успел перебить запах цветущей природы, пронесенный ночными ветрами. Перевее машин стали появляется прохожие. На лицах многих висело незримой паутиной похмелье. Лица дам носили следы бурно проведенной ночи, а глаза подкапаны «Визином». Со стальными сосредоточенными лицами они шли на работы. Усевшись в комфортабельное кресло двухэтажного автобуса «Рено ситизен комфорт» типа «автокорабль» поехал навстречу доле. Покидая мегаполис, который был его родным городом, ощутил дивную, щемящую душу ностальгию. Покойный дед рассказывал, что город когда-то был совсем другим. Без рекламы, со множеством старых, польских еще кофеен и кинотеатров. Подавляющее большинство горожан терпеливо, дружелюбно относилось к другим горожанам просто из-за того, что они люди.
У одной из пассажирок зазвонил мобильный телефон. Злобно сдвинув брови на натянутом, как пятка, лице она прижала к уху мобильник и стала слушать.
– Что?! Кто в семье мужчина я ли ты? Занял деньги – так придумай как отдать… что Если будешь ко мне относится так, так я решу эту проблему розводом!
Женина разговаривала с мужем истерическим тоном, словно аристократка с горничной. Такое отношение женщины к мужчине культивировали телесериалы, разномастные женские передачи. Поэтому больше половины браков мегаполиса заканчивались разводами.
Гадливо поморщившись Максим отвернул лицо к окну и стал пить любимое крепкое пиво, разглядывать дорожные пейзажи. Выпивка, ровное гудение мотора заставили его задремать.
Проснулся от близкого, хорошо знакомому по полигону реву БМП Альфа-Системы. «На броне» сидели «упакованные» в снаряжение и камуфляж, готовые к бою десантники с автовинтовкими на коленях. Взрослые пассажиры в автобусе рассматривали их и подавлено молчали молчали. Лишь только стайка тинэйджеров продолжала громко спорить и ругаться играя в карты. Одна из малолеток окинула Максима откровенно оценивающим взглядом с головы до пят. Поймав на себе взгляд Максима она глазами показала что он ей нравится, что старшие парни в военном в ее вкусе и послала зовуще-интригующий воздушный поцелуй. Если бы ему было восемнадцать лет он охотно бы клюнул на наживку, завел шутливо-похотливый разговор, познакомился, присоединился к игре, назначил свидание. А потом растрачивая свой финансовый запас и нервы хождение по ее друзьям, кафе и супермаркетам с ослиным смирением ждал когда «евро-девочка» соблаговолит с ним уединится… Но ему было 22 года, он имел солидный, глубинный жизненный опыт и поэтому перевел взгляд в окно.
На одной из остановок сел священник. Не из тех, что сытые и гуманитарно-вальяжные, а видимо из тех что призывали к неповиновению царству антихриста и сопротивлению. Через «карманные» СМИ альфа-элита ставила на них тавро опасных ксенофобов, психов-радикалов. У него было тонкое, искренне-выразительное лицо и бородка клинышком. Он окинул салон задумчиво-сосредоточеным взглядом и сев у окна стал созерцать пейзажи. Максим внезапно захотел подсесть к нему, пообщатся, открыть помыслы и попросить совета, но это было невозможно вокруг него уже сидели люди. Да и форма сержанта Альфа-Системы навряд ли располагала бы священника к откровению.
Через пол-часа автокорабль снова остановился – на автобане появилась новая колона войск Альфа-Системы, которую надо было пропустить. Заглянув в глаза притихших пассажиров Максим ощутил, что всем страшно…
Глава 4
В полудень французкий двухярусный автокорабль сделал остановку на конечной для Максима станции. Закинув за плечи Рюкзак, он неспешно двинулся на выход. Впереди стал выходить священник. Сойдя, он опасливо посмотрел по сторонам и быстро зашагал к билетным кассам. На него, видимо, уже ждали. Возле пастыря резко затормозил черный «Опель». Трое «квадратных» одинаковых в темных очках агентов Департамента Контроль-Охраны взяли его под руки и усадили к себе в автомобиль. Вспомнив его бледное, утонченное и решительное лицо пастыря Максим понял – священник готовил себя приблизительно к такому исходу своего путешествия.
«У тебя в рюкзаке пистолет «ТТ» верный и надежный. Выхвати его из ранца, открой огонь – может, вырвешь его из рук палачей» – приказала совесть. «Их трое, у них тоже есть пистолеты. Стекла затемненные, начав стрелять ты можешь попасть в пастыря. Иди себе своей дорогой, у него свой крест приказал практический здравый смысл.» И Максим с ненавистью к себе послушал именно его.
Когда черный «Опель» отъехал Максим остановился, парализованный приступом тяжелой внутренней боли и стал терпеливо дожидаться, когда пройдет. Взрослея он все чаще заставлял слушаться себя именно советов разума а не совести. И конечно, же приступы тяжелой внутренней боли случались все чаще. Острый приступ душевной боли прошел, когда лица Максима коснулось теплое дыхание напоенного ароматами полей и лесов ветра благословенной местной земли, когда увидел весело заигравшие золотом купола собора Храмовой Горы. Они символизировали предвечную победу Добра над злом, дарили духовную радость и вдохновляли к подвигам. Закинув за плечи рюкзак Максим, пошел дальше, бодрой походкой солдата.
Было несколько вольных часов и Максим ощущая, что уже никогда так просто не погуляет по любимому городку шел неспеша стараясь, насладится каждым его сантиметром. В его магазинах торговали словоохотливые, добродушные тетки. Не стервоватыми, а добродушными были местные девчата, барменши маленьких пивных погребков и кофеен. Старинно красивым, величаво-спокойным и мужественно прекрасным он оставался, несмотря на все перипетии истории и верил Максим, что таким он останется до конца света. По обычаю максим посетил кафе «Грот» – прекрасно сохранившееся еще с застойных брежневских времен. Оно берегло ауру светлых вер и надежд старых времен. Увидев его барменша Карина стала, не спрашивая наливать бокал самого крепкого пива. Дочь библиотекарши, она любила читать и была невероятно добрая. Она очень нравилась Максиму, а он ей. Но она была замужем и Максим, считавший себя христианином Русской Церкви дисциплинировано, не замечал откровенных знаков внимания Карины. Ее муж постоянно разьезжал по зароботках Европы, выпивал, скандалил. Он мог бы пойти на встречу, завязать втайне близкие отошения и получать легко «желаемое» Но страх оказатся по другую сторону окопов с кодексом чести Воинов Храмовой Горы, Всевышним втать в ряд подобных своему отчиму, нагло влезшему в чужую семью был сильнее.
Поняв Максима Карина полюбила его сестринской любовью.
– Привет… – улыбнулась она Максиму какой-то особенной, непривычно светлой улыбкой.
– Привет, – ответил Максим. – и дай пельмене, есть хочу, пива мало бкдет…
– Как пасхальный отпуск?
– Нормально, – ответил он, и сел за столик возле барной стойки. Хотя хотелось бы и лучше… А у вас как?
– Да все и вся войны ждет! Китай за Россию вступается против Альфа-Системы. Только что по радио передали, что воюющие стороні подписали меморандум, согласно котрому будут применять ядерное оружие… Цены растут, перепуганные люди скупают муку, соль и сахар… Наши будут воевать?
– С Россией – нет… На наше счастье… Но функция аших солдат станет карательной на 50 % под флагом СС ДКО по всем гарячим точкам будут украинцы… А с Россией будет воевать многомиллионная армия Миропорядка из зомби солдат…
– А кто они, зомби-солдаты? – спросила Карина с нескрываемым интересом.
– Бавшие криминальные заключенные Альфа-Системы, добровольно-принудительно пропущенные через специально разаработаную для них программу «Психо-Зомби». Я их видел и общался как-то с ними во время учений год назад. С первого взгляда обычние люди. Но если хоть минут 15 с ними пообщаешся, то сразу бросается в глаза кастрированость, кибернетизированость их душ. Коротче говоря они биороботы а не люди…– Максим говорил спокойно, но в каждом сказанном слове чувствовалась скрытая досада и боль.
– А ты пойдешь, как и все, под флагами СС «демократизировать» Азию и Африку? – Спросила тихо Карина, внимательно глядя в глаза возлюбленного. Они много говорили раньше на поднятую теперь тему.
– Нет… Постараюсь не попасть, постараюсь.
А если что – сразу перейду к партизанам…
– Знаешь, тепло блеснув глазами вдруг сказала Карина – моя бабья интуиция говорит мне, что ты что-то роковое задумал и плохо можешь закончить. Сон плохой про тебя приснился…
– Я знаю, – просто ответил Максим, и откровенно продолжил – Когда-то я посмотрел старый советский фильм «Интервенция» с Высотским. Он, помню, пел про Зло, которое приходит интеллигентно, предлагает папироску, жизненные блага в обмен на предательство, оплевательство своих ценностей, своего «Я». И человек, которому дорого его достоинство должен ставать на путь борьбы пусть даже неравной…
Карина кивнула.
– Мой отец говорил то же самое… сказала Карина – ругал Альфа-порядки, писал статьи в Интернет и газеты, спорил…
Довели его до инсульта… ее глаза таинственно блеснули – Знаешь, я тебе не рассказывала главного. Мой муж вчера позвонил, и сообщил что в Италии он живет с другой и отношения со мной разрывает навсегда…
Максим встретился глазами с Кариной и обое ощутили, как между ними рушится последняя перегородка – из очень прозрачного, но очень толстого стекла…
– Марина…– позвала она напарницу. Разговор молодых женщин, хорошо знавших и понимавших друг друга произошел без слов – одними глазами.
– Сорок минут, – сказала Марина, заговорщицки подмигивая подруге и протягивая ключи. Максим загнотизировано зашагал за Кариной, рассматривая ее сзади. Она была очень красивой. У нее было красивое тонкое лицо, карие большие глаза, грива светлых волос ниспадающая на белую шею. Обое ощутили облегчение, когда оказались в подсобке охранника и захлопнулась дверь.
– Ну… – заинтересовано глянула она на Максима – И что мы представляем собой как мужчина?
Поняв что Максим не в себе Карина решила начать все сама. Тепло улыбнувшись, она села на широкую тахту, сняла легкую кофточку и осталась в черном лифе, облегающем крупные груди.
– Ну иди же… – нетерпеливо и зовущее сказала она Максиму. Произошло то, что должно было произойти – Максим понял, что это не сон. Сев рядом поцеловал ее в губы. Расстегнул лифчик и освободил две большие, белыс, с крупными розовыми сосцами уже рожавшей женщины груди. После чего жадно припал к ним ртом, ощущая, как его руки рвут в клочья нижнее белье, а Карина помогает ее с бесстыдством долго жившей с мужчиной женщины. Через двадцать минут ласки она уложила его на себя, и Максим ощутил, что летит, а потом кричит в сладком исступлении… Они лежали на тахте, вспотевшие и приятно уставшие.
– Как, годен к свадьбе? Спосил-пошутил Максим, внимательно глядя в глаза подруге.
– Задатки есть, но практики побольше…– загадочно и тепло смотря в глаза возлюбленного ответила Карина и перевела подумав разговор на серьезную тему – Я свободна ныне и я хочу с тобой жить…
– Я с тобой тоже…– тепло ответил Максим. Маленький дом с садиком, приятная работа, любимая красивая женщина под боком. Хорошая книга, кинофильм, немного красного вина по выходным… Что еще надо для нормального земного счастья психически здоровому человеку? Но, как говорится, человек предполагает, а Всевышний Располагает… Я приду и буду с тобой, если то, чего я боюсь, не случится…– не договорив мысль он многообещающе пожал ее руку и его рукопожатие было красноречивее всяких слов.
– Эй влюбленные, боевая тревога… – постучала в двери Марина – наплыв клиентов…
Карина, тут же, сбросив с себя ауру неги и женственности стала торопливо одеватся, словно десантник, поднятый по тревоге. Одеваясь, Максим, почему-то необыкновенно ясно ощутил, что одинокая, дважды разведенная Марина будила их из-за зависти.
– Все до встречи… Карина, выведя Максима через черный ход поцеловала его в губы. Обходя кафе Максим увидел что в предобеденное время понедельника в кафе наплыв клиентов не наблюдалось…
Глава 5
С наслаждением, на приятно трясущихся слабых ногах Максим поднялся на Храмовую Гору. Душа пела – впервые за 22 года он встретил любовь, которая «удалась» и несмотря на все ощутил себя почти счастливым. С небес на землю его вернули евро-националисты, столпившиеся вокруг памятника Кобзарю. Длинноусый дед в вышитой рубашке размахивал руками и призывал к крестовому походу против Москвы, расписывал ужасы репрессий и голодоморов, вешая вину с больной головы на здоровую. «Карфаген должен быть разрушен!» – с наигранной величественностью восклицал он тряся пальцем после каждой серии предложений. Окружавшие трибуну «наци» трясли головами в знак согласия и хмуро смотрели на молодежь, которой было мало. Двадцать пять молодчиков в каммуфляже милитаристической организации «Молодежная стража» представляли собой студентов местного университета, которые были детьми из семей «наци» воспитания или вступили в стражу из-за лучших оценок. Два года назад «наци» виграли выборы, но полностью разочаровали народ, цынично отказавшись выполнять социальный пакет обещаний. Кроме них самих у памятника никого не было и они хмуро зыркали на прохожих, взглядами требуя от них присоединятся. На многих из них была «автохонная» самотканная одежда, которую навряд ли когда-либо носили украинцы.
– Пан войсковык желает присоединиться к чествованию Кобзаря? – тоном суворой ревностной учительницы спросила крепкая старуха с фанатическим лицом, перед этим преградив Максиму дорогу. «Извините, мадам, но я спешу» – хотел галантно ответить ей Максим, улыбнувшись мило козырнуть и идти своей дорогой. Но свежевставленый в его правую руку микрочип Имплантант заставил его содрогнутся от мистического ужаса и отвращения. Они невольно автоматически вылились на нацистку и ее предложение.
– Не могу, – со сдержанным почтением, в котором однако слышался холодный метал ответил Максим. Это значит оправдать все те ошибки, преступленья и ужасы, творимые вашими политиками с 1991-го года… Это значит преступить через кровь родного отца, погибшего на чужине и обманутым Вами раннее. Это значит плюнуть в Евангелие, аеще точнее в Апокалипсис, написанный святым Иоанном Богословом. Вы практически и ваши шефы – биороботы… Я хоть очень посредственный, но все же христианин. У нас с Вами разный Бог, разная Украина, разный Кобзарь…– развернувшись Максим обошел ее и пошел дальше. Но не тут то было – глаза старухи мстительно сузились, лицо затряслось словно у сталинской комсомолки узревшей немецкого шпиона. Простые, мудро-незлобливые откровенные слова ее словно ошпарили.
– Русский шовинист! Коллаборант! Янычар!!! – прокричала она Максиму вслед и начала провоцировать скандал. Сворачивая в боковую алею, Максим увидел боковым зрением, как к старушке подскакивают трое «стражников» и та горячо жалуется, показывая вслед Максиму пальцем. Поняв, что будет драка Максим быстро снял ранец, вынул из него пистолет и заткнул его за пояс продолжая идти как ни в чем не бывало экономно-расслабленой походкой странника. Когда сзади забухали армейские бутсы он обернулся, изображая всем своим еством нарочистое удивление.
– Чего надо? – миролюбиво спросил он у двоих здоровенных бритоголовых молодчиков с фанатичными лицами.
– П…дить тебя будем, янычар… – сказал первый наступая. Максим внезапно подхватил свой рюкзак и тем себе занял руки. В ту же секунду кулак Максима врезался ему в лоб паровым молотом, а нога сама на вражеском колене нашла болевую точку. Вскрикнув от боли он упал в траву. Второй саданул, подскочив, Максиму с размаху в лоб и застучал кулаками по ребрам. Чувствуя, что теряет сознание Максим выхватил пистолет «ТТ» и ткнул его в остриженный лоб. Вскрикнув, второй ошарашено отскочил и зажал логову руками, с ужасом посмотрев на пистолет.
– Вобщем так, фашисты… – сказал Максим ругаясь – я вам оставляю ваши собачьи жизни, а вы меня забываете…
– О’кей, о’кей! – согласно закивали головами обое – Все поняли!!!
Засунув пистолет за пояс Максим пошагал, пошатываясь дальше. Гудела голова, ныли ребра. «Это была третья драка за третий день. Интерестно что принесет день четвертый?» – подумал Максим и подняв глаза к небу спросил: – за что караешь, к чему готовишь, Господи?» Произошедшее между ним и Кариной в подсобке казалось навсегда возвратили ему душевное равновесие. Но тревожная напряженность снова воссела на свое место…
Была прекрасная погода. На ратном поле гулял вольный, радостный ветер. Цвели высокие, по пояс, травы и цветы. Мычали выпасаемые местными людьми коровы и козы. Оно начиналось у подножья Храмовой Г и заканчивалось вдалеке у Черного леса. Нередко оно ставало не раз ареной жестоких битв. Бились здесь с кочевниками ратники Руси. С оружием в руках стояли насмерть за Русь и веру православную козаки-запорожцы плечем к плечу с народным ополчением против поляков. Древняя легенда рассказывала, что когда-то сюда прискакала большая монголо-татарская орда, а благоверный князь Мечеслав стал геройски защищаться на стенах города. Во время боя его брат – великий монах и священник отец Ираклий молился в своей кельи, прося помощи у Господа. Небо наслало на кочевников шершней и так спасло город. Кто из них не умер от укусов, тот возвратился к своим исполненный мистического ужаса и навсегда отвадил набеги от города рассказом о том, как Бог защитил своих «урусутов…» Максим сел в траву, взял камешек с земли, задумчиво повертел его в руках. Секуляризованное потомство позабыло историю предков, но цветы, камни, трава, помнили все. Вертя камешек он сквозь столетия внутренним взором услышал свист стрел, звон мечей и кольчуг, крики сражающихся воинов. Так же отчетливо ощутил что очень скоро Ратное поле обагрится кровью воинов снова… Мать рассказывала, что когда его крестили в церкви на него пролилось масло из лампадки. Священник сказал, что на него, Максима, положил глаз Господь… И максим всегда тайно ощущал это – даром сверхинтуиции и сверхвиденья, которые имел с детства… Три пчелы внезапно сели на правый погон и начали ползать по нему. Подняв глаза он стал вдохновенно молится, открывать сокровенное сердца своего. Поняв, что пчелы – знак свыше ощутил приплыв благодати небывалой силы… Идиллию природы нарушил рев боевых максивертолетов типа «авиакорабль» КR-8 Галактор» Каждый из них вмещал в свое чрево стрелковую роту. Пара за парой летели они на восток – на войну с Россией. Максим насчитал сорок единиц. После чего расстегнул рюкзак достал кобуру, затянул ее на пояс, вставил в нее пистолет, и пошел готовить войну свою.
Глава 6
Перейдя по широкому деревянному мостику он приблизился к своему военному колледжу. Некогда польский феодал облюбовал высокий холм, омываемый с трех сторон рекой и построил на его месте гордый замок. Вторая мировая война превратила его в руины. Несколько лет назад армейцы облюбовали это место и построили модерный учебный комплекс из шлакобетона и стали. От замка остались лишь отлично сохранившиеся подземелья, которые ректор с лучшими учениками с наслаждением исследовал. Спираль Броуна венчала высокие бетонные стены. Вход к воротам колледжа прикрывал «дзот» и нитка открытой траншеи по периметру –все это было сооружено на случай возможной обороны от ищущих оружия радикалов.. Проходя КПП поздоровался и пообщался с дежурным курсантом 2-го курса Петром Шкуратовым – лучшим поэтом колледжа и стрелком 2-го курса. Его глаза возбужденно горели, и когда Максим поднес огонек зажигалки к его сигарете то понял, предстоит долгая и интересная беседа.
– Чего там? – спросил Максим – Как сьездилось ректору в Киев?
– Никак… – зло и ошарашено ответил Петр. – Его хотели арестовать при выходе из автобуса, как и других наших преподавателей капитана Артемова и капитана Захарова. Батя выхватил пистолет и пару врагов отправил на койку в госпиталь да в морг… Петр рассказывал негромко, последовательно, словно специально подчеркивая ужас сложившейся ситуации. Нас завтра люстрировать приедут. Под нее попадают все симпатики России и антиглобалисты… Люстрированые могут доучиться лишь после двухгодичной антипартизанской службы в Стабилизационных Силах… Завтра приезжает люстрационная комиссия…
Максим присел, не выдержав приступа тяжелой внутренней боли. Каждое слово Петра Шкуратова раскаленной иголкой входило в душу Максиму, порождая ярость загнанного зверя и тоску. Чтобы куда-то деть руки Максим достал пачку Сигарет, вставив в губы прикурил, жадно затянулся, задумчиво посмотрел в небо.
– Что с тобой, чего молчишь? – спросил удивленно Петр смотря на друга.
– Знаешь, Зло как всегда находит то, что для меня наиболее ценное, дорогое и бьет по нему… Я предчувствовал такой исход событий, но все равно больно и грустно…
– Ты знаешь, у всех на душе тоже самое… – задумчиво ответил Петр –Есть такой меткий афоризм: «Русский – это еврей 21-го века» Надо дать Злу бой… Завтра будет великий день, но пассаран!
– Но пассаран! – ответил Максим, поднимая сжатый кулак и уходя. Яков Тросницкий уже ждал его. Пожав руку побратиму он пошагал, на совещание к своему будущему полевому командиру.
Прошедший огонь, воду и медные трубы на антпартизанских операциях в Африке Яков Тросницкий имел звание младшего лейтенанта. Пройдя по этому собеседование а не экзамен он стал курсантом колледжа «Бати», заимел маленькую личную комнатку. От монастырской кельи она отличалась фотографиями из спецназовского прошлого, да мощным компьютером. Яков сидел за ним, что-то читая. На столе в открытой кобуре лежал автоматический «Стечкин» знаменитой последней модели – старый трофей Якова. Он и снаряженные обоймы выстроенные цепочкой говорили о напряженности ситуации. Когда вошел Максим, Яков встал из-за стола и тепло пожал руку товарищу. Друзья молча и внимательно посмотрели друг другу в глаза, словно древнеримские философы.
– Я все знаю, – Сказал сразу Максим –Знаю, что майора Максимюка больше нет, что остальные из делегации арестованы…
– Это хорошо, что знаешь… – ответил Яков – Тогда к делу…
Закурив сигарету, будущий командир восстания, описал план действий, требования.
– Я согласен, – кратко, по военному ответил Максим – но невольно рождается вопрос: Почему бездействует ДКО? Неужели молчат «стукачи»? Может нам готовится какая-то тайная горькая пилюля?
Яков в ответ саркастично и мудро улыбнулся, как человек хорошо знающий «расклады» спецслужбы.
– Ну, во-первых, с часа на час война с Россией и наша радикализировавшаяся оппозиция дает прикурить. Департамент Контроля и Охраны земная бюрократическая организация и далеко не такая всемогущественная, какой хочет выглядеть… «Стукачи» доносят о грядущем студенческом волнении… Но в наших реорганизующихся колледжах под альфа-стандарт это обычное явление – с цветными шариками, бантиками, цветами. Против таких «бунтов» разработана система такого же «цветного» подавления и никто из бюрократов ДКО не может даже себе и представить, что курсанты 21-го века, словно юнкера и кадеты старых времен способны взяться за оружие во имя Родины, Чести и Отечества…
После чего Максим рассказал про жизнь родного мегаполиса, побывку, побитых «наци» и «голубых». Яков громко рассмеялся и встав со стула стал нервно ходить взад-вперед по комнате.
– Молодец что набил им морды. Как тело, потерявшее связь с водой и мылом укрывается грязью, так и человеческое общество, теряющее связь с Богом создает вокруг и внутри себя плохую ауру, переполняется извращенцами и преступниками! Да что это мы с тобой разговорились, выпьем, давай! Кто его знает, придется ли еще так просто вместе посидеть… Помянем Батю…
Сев за стол стали выпивать и закусывать, поминая доброе прошлое колледжа, через что прошли, что увидели. Когда бутылка была допита, Яков торжественно поставил ее в угол и тоном приказа подытожил:
– Все… Выпито, сколько надо как раз для нашей ситуации. Наш колледж –под контролем, учителя предупреждены – они с нами…
Приказываю – спать! Назавтра надо быть свежими…
Максим пошел в свою комнату. Положив под подушку пистолет «ТТ» он лег на кровать и заснул не раздеваясь.
Глава 7
Проснувшись в три часа ночи Яков Тросницкий в 3.15 включил приемник и в 3.30 по ФМ радио услышал, что началась война. В 4.00 разбудил побратимов братства Воинов Храмовой Горы. Для проформы вооружились пистолетами и бейсбольными битами, пошагали к комнате дежурных офицеров.
Борис Баскаков дернул за дверь – оставшуюся открытой по договору и вошел вместе с другими курсантами. Офицеры спали, накрывшись одеялами. На столе стояла батарея пустых бутылок выпитого пива и вина и студенты весело захихикали, видя нарушение Устава своими же наставниками.
Господа! – громко воскликнул Яков. Они не ответили.
Господа!!! – воскликнул Яков погромче – Началась Третья Мировая война… Мы на стороне России и поднимаем бунт. Прошу Вас сдать ключи и оружие… Уважая вас сообщаем Вам про временный домашний арест… Лейтенант Скворцов и лейтенант Тэтэря все поняли, и подмигнув подчинились. Они были душой с учениками и если бы не семьи, они бы присоединились сами к восставшим ученикам…
Завыла сирена боевой тревоги. Колледж задрожал от грохота сотен ног. Одевшись, курсанты бежали в «оружейку», разбирали табельное оружие и снаряженье. Навьючившись направлялись на плац строиться. Когда они увидели, что к ним выходят не учителя, а старшие курсанты из братства Воинов Храмовой Горы то понятливо заулыбались, предчувствуя бунт. Яков Тросницкий, Максим и его братчики тоже заулыбались видя перед собой готовую к бою усиленную стрелковую роту.
– Побратимы! – первым начал речь лейтенант Яков Тросницкий – Сегодня ночью мерзкая Альфа-Система напала на Россию, перевела войну с Русью из экономико-информационного поля в открытый вооруженный конфликт. Мы – армейские психологи, русичи по вере, генам и культуре уже понесли первые потери ¬– убит наш ректор, майор Александр Максимюк! Арестованы и помещены в застенки наши преподаватели капитан Артемов и капитан Захаров!!! Теперь защищать свою честь, покойного ректора, Русь – наша очередь! Мы поднимая бунт против произвола спец-служб выдвигаем требования! Первое: публичного извинения и отставки высших генералов ДКО на Украине! Второе: публичных извинений в СМИ! Третье: компенсация морального и материального ущерба семье майора Максимюка! Четвертое: возвращенье к нам арестованных преподавателей! Мы требуем, а не просим! Мы боремся, а не ищем компромиссов! Мы – русичи, поднимаем флаг борьбы против сил апокалиптического Зверя!
Радостным ревом курсанты одобрили план действий.
– Яков – ты наш командир! Командуй! – закричали курсанты.
– Слово даю идеологу нашего восстания, – обьявил Яков Тросницкий – младшему сержанту Максиму Наганову!
– Вещун! Вещун!!! – закричали курсанты, потрясая оружием . Максим был редактором стенгазеты колледжа, его ведущим интеллектуалом. Многие курсанты, зная про некоторые его сверхспособности приносили фотографии подружек. Он, Максим, подолгу всматривался в фото и предсказывал позитивное или негативное развитие отношений. Его предсказания по разным вопросам были обычно верными. Из-за этого Максим имел прозвище среди однокурсников «Вещун».
– Побратимы! Преподобный Феодосий Печерский учил: Живите в мире со своими врагами, а не с врагами Божими, а святитель митрополит Филарет Московский учил: «Люби врагов своих, бори врагов отечества, бори врагов Божьих!» «Непозволительно убивать, но убивать врагов на поле брани и законно и похвалы достойно! Тако великих почестей сподобляются доблестные в брани и воздвигаются им столпы, возвещающие превосходные их деяния» – писал в послании к монаху Аммуну Святой Афанасий Великий, архиепископ Александрийский… Нам предстоит воевать, но только есть выбор – на стороне России или на стороне Альфа-Системы. Стать карателем или повстанцем… – Максим, воодушевляясь говорил и говорил, с радостью видя, что зажигает сердца, что ребята смотрят на него большими глазами. Радовался и сам, ощущая что невидимый ошейник раба Альфа-Системы слетает с шеи, слетает по его слову с шей слушающих его студентов и никто и никогда к рабству их уже не возвратит. Так же ощутил, что в их ряды невидимо стают древние воины и святые Храмовой Горы, а сама Храмовая Гора посылает свое невидимое, многообещающее благословение…
– К делу! – приказал Яков Тросницкий, Все сдали под розписку пейджеры, мобильные телефоны, лихо заломили курсантские зеленые береты и начали подготовку. Трое курсантов сели в одну из машин и поехали по сигареты и продукты в супермаркет работающий круглые сутки. Вторые стали оборудовать помещение для пленных, третьи сели делать бутылки с зажигательной смесью, четвертые стали готовить плотный завтрак на кухне…
Борис Баскаков – лучший компьютерщик «хакер» заколдовал у штабного компьютера изготавливая информационную бомбу страшной силы… Яков Тросницкий превратил колледж в большой боевой лагерь…
Максим провел по ложу автовинтовки рукой и испытав дивное, приятное ощущуние закурил сигарету. Яков закончил совещание с взводными командирами и командирами спецкоманд и подошел к другу стоявшему у окна и задумчиво покуривавшему.
– Очем думаешь, Вещун? – спросил Яков у друга, ставая с ним рядом и подкуривая.
– Вспоминаю невольно старый фильм-боевик и книгу «Спартак». Гладиаторы, бывшие по своему составу в основном военнопленными сорвали с себя ошейники рабов, захватили оружие и укрыли себя славой, воюя с легионами жестокого Первого Рима… Мы очень похожи на них, очень похожи… Хочется, что бы мы прославились на ниве войны с легионами жестокого Рима Четвертого, Рима последнего.
– Это будет, – тихо, тепло и решительно пообещал Яков – Гарантирую… Если будет не так, то будет как в старом фильме со стариком Томом Крузом «Последний Самурай.» У меня, ты сам знаешь, на бунт свои причины. В 18 лет я, пацан глухого райцентра искусился социальной рекламой и пошел познать мир, найти себя и приключения в войска СС… Там стал карателем… До сих пор снятся убитые патриоты. Возможно они меня простят и перестанут мучать, когда убью парочку биороботов…
Максим и Яков еще пару минут общались между собой загадочными, отрывистыми фразами, понятными лишь им одним пока Максим не ощутил странное вдохновение свыше, высокий необъяснимый порыв а Якова не позвали срочно подчиненные.
– Готовься – ты, как идеолог, поведешь переговоры, не забывай… – напомнил Яков уходя по делам
– Но пассаран, камрад, – ответил Максим успокаивающее подмигивая и закидывая за плечо автовинтовку.
После чего пошел на плоскую крышу трехэтажного учебного корпуса, где осваивались снайперы-наблюдатели. Не обращая на них внимания Вещун улыбнулся открывшемуся чудесному пейзажу Ратного поля, Черному лесу вдали и конечно же Храмовой Горе. Заметив, что купола собора в лучах восходящего солнца засверкали, очень ярко он понимающе поднял лицо к солнцу…
Глава 8
Ворота колледжа отворились. Одноэтажный автобус со спецподразделением ДКО «Ирокез» по-хозяйски подъехал к главному входу. За ним вьехал и стал сзади микроавтобус с командой офицеров-люстраторов. Неожиданно для «гостей» окна колледжа открылись. С нескрываемым удивлением они увидели курсантов, «запакованных» в снаряжение и камуфляж, десятки стволов, направленных в себя и гранатометы…
– Всем оставаться на своих местах!!! – прокричал Яков Тросницкий в мегафон – Вы на территории, восставшей воинской части!!! Советую всем сдаться в плен!!! Гарантирую гуманное обращение согласно Женевской конвенции! Кроме оружия сдавать пейджеры и мобильные телефоны! Первым сдается спецназ – по одиночке начиная с командира! На раздумья пять минут!
Наступила грозная тишина. Максим утер пот со лба и смотря сквозь прицел автовинтовки чрезвычайно ясно ощутил, что враг перепуган, в шоке и смятении; медленно, но верно осознает, что в случае неподчинения он превратится в куски мяса на горящем искореженном железе… Первым вышел сдаваться командир в звании капитана. Он дисциплинировано уложил на землю автовинтовку, мобильник и дав себе надеть на руки наручники, увести в спортзал пятерке повстанцев. Уже другая пятерка взяла его под стражу. Затем по одному стали сдаватся спецназовцы. Параллельно лучший программист колледжа начал размещать в Интернете Воззвание восставших курсантов, видеофильм – информационную бомбу с документальными кадрами издевательств и избиений, казней пленных «миротворцами» Альфа-Системы. Облитый горючим запылал деревянный мост через реку, предотвращая нападение с тыла.
К сдавшимся «люстраторам» вышли Максим и Яков. Боги высоких кабинетов с ужасом восприняли нештатную ситуацию. Бледные, смущенно дрожащие они отдавали табельные «глоки», средства связи и ни о чем не спрашивали.
Обескураженных, перепуганных люстраторов заставляли ложить руки на машину, обыскивали, забирали средства связи, оружие. Пятерка захвата упирала в их затылки стволы автовинтовок и они, словно полупарализованые не сопротивлялись. Максим, Яков и Михаил Ямпольский сошли собственноручно пленять люстраторов.
– Это… незаконно! Вы пожелеете! – первым начал возмущатся подполковник Орест Стецив, старший Комиссии.
– Этому нас научили парни из ДКО раннее вопреки Уставу! Именно потому, что не хотим стать жандармами или рабами ДКО мы поднимаем бунт, господин полковник… – отчеканил Яков в ответ – Не бойтесь, посадив вас под арест будем обращатся гуманно –давать есть, пить, сигареты… Несмотря на всю ненависть к вашему Департаменту Женевская конвенция будет соблюдена…
– Я беременна! – заявила требовательно топнув ногой дочка губернатора, капитан ДКО Марта Вахний – требую врача!
Яков с издевкой засмеялся.
– Кричать и приказывать, мадам, вы можете своему дураку – мужу, папаше губернатору, но не мне. Здесь я вам приказываю, вы исполняете! – властно отрубил Яков.
Максим ощутил, что давно накапливавшаяся в нем ярость вырывается, он не может ее больше сдерживать и изрыгает бурным потоком слов:
– Если вы женщина, будущая мать, то почему вы сейчас не дома на кухне?! Почему на Вас черная форма спецслужбы ДКО, есть пистолет и вы приехали делать «чистку»?! Вы поэтому для нас не женщина, а крушитель наших судеб, обезоруженный враг!!! Если пойдет что-то не так, так я вас по закону военного времени, лично… – вскипел Максим расстегивая кобуру.
– Максим!!! – вскричал Яков предостерегающе и грозно, заставляя друга придти в себя. Взяв люстраторов под руки курсанты повели их в спортзал, а Марта Вахний послала в Максима огненный взгляд, полный глубинной, всесокрушающей ненависти.
– Зря ты Максим – шепотом, уже по дружески укорил его Яков став рядом.
– Ты знаешь сам Яков, будет война! Они преследуют наш русский язык, карают лучшее духовенство и интеллигенцию! Так пусть хоть на пару часов ощутят себя оскорбленными, униженными, арестованными, страх смерти!
– Ты прав, – ответил задумчиво Яков закуривая сигарету – как всегда…
Глава 9
За отведенных 5 минут люстраторы и спецназ смогли по «мобильникам» сообщить о ЧП начальству. Через пол часа исчезла в колледже мобильная и проволочная связь, отключили Интернет, появились полицейские джипы. Видя что повстанцы вооружены до зубов провинциальные копы остановились от колледжа на почтительном расстоянии, ими тируя оцепление. Потом подкатил на поддержку спецназ «Гепард» и развернув БТРы бортами направил пулеметы башен на колледж. После них, лязгая гусеницами, приехало пять тяжелых танков «Нью-Абрамс» и навели 152 миллиметровые пушки на восставших. После чего подлетел и сел сзади них полицейский транспортный вертолет. Потом с белым флагом в руке к курсантам пошагал пожилой с уставшим лицом много повидавшего человека полицейский.
Когда он увидел суровые лица курсантов мальчишек, превратившихся в солдат, автовинтовки в руках, прочитал в их глазах готовность стоять насмерть за начатое дело то еще стал грустней и усталее. Было по его лицу видно, что он мечтает о пенсии и ничего не хочет кроме нее.
– Ребята, – сразу миролюбиво сказал он – Я для того пришел, чтобы договорится о переговорах…
Яков, Максим и Миша Ямпольский обсудили с ним детали и они остались довольные друг другом.
В двухстах мерах от траншеи был поставлен большой белый стол, стулья и большой белый флаг. Первыми пришли и уселись парламентеры от ДКО. Максим исто перекрестился на восток и распрямив плечи пошагал на переговоры, ощущая большую словесную дуэль.
За столом от Альфа-Системы сидел сам губернатор Иван Вахний. В ранней молодости он начал свою карьеру, как рэкетир. Накопив первичный капитал он оставил бандитизм и пошел под покровительством больших людей в бизнес. «Большие люди» ему всегда подсказывали в какую партию вступать, какие акции продавать, а какие покупать, помогли стать большим бизнесменом. Как авторитетного хозяйственника и промышленника европейской величины альфа-политики поставили его губернатором.
Вторым парламентером была типичная «стервобэ» с красивым и злым лицом лет тридцати и в форме с погонами подполковника. Интригами и кабинетным тяжелым сэксом она сделала себе карьеру и теперь властно прожигала злыми глазами подходившего на переговоры полевого командира повстанцев.
Третьим был подчинявшийся Риму священник греческого обряда. У него было хитрое, манерно-слащавое лицо, как у стриптизера. Когда Максим стал подходить он напустил на себя слащаво-благочестивый вид великого миротворца и примирителя. Ощущая полные ненависти взгляды губернатора и «стервобэ» на себе, поиск страха в своих глазах Максим расспрвил плечи, оправил планшет на боку, портупею и пистолет, которые надел для пущей важности.
– Младший сержант, полевой командир восставших Максим Наганов, – представился он тут же с серьезной важностью как полагается парламентуру, достал из планшета Требованья и стал их зачитывать чеканным и прагматичным тоном.
– Это мы все знаем, – оборвал его губернатор, сухим, нетерпеливым тоном – это безумие… Сегодня 4-го мая 2027-го года первый день войны против последнего оплота тоталитаризма в Европе – России… Вы своим мятежем автоматически зачислили себя в предатели, бунтовщики и террористы… по законам военного времени такие, как вы должны уничтожатся! Но я согласен помочь вам, если освободите заложников…
– Что ж, уверенно и четко ответил Максим губернатору – насчет предательства Украины-Руси. Они у нас разные… Моя Украина-Русь – это страна старинных музеев, монастырей и крепостей. Тысячелетней культуры, воссиявшей всему человечеству! Ваша Украина – это сектор ЕАС «Украина» полезные ископаемые, двуногая биомасса задешево работающая на вас. Так же дешевые и надежные солдаты – каратели, борющиеся с партизанами народов сопротивляющихся однополярному Мировому Порядку. Ваша «Украина ЕАС» чужая, враждебна и непримирима с нашей Украиной–Русью. Из-за этого весь конфликт. Россия, к счастью, пошла по своему пути, опомнилась – взяла все лучшее от нового, соединила со всем лучшим из прошлого и стала расцветать, сильнеть. Поэтому вы с ненавистью начали «холодную» войну которая переросла сегодня в Третью мировую… И мы – с нею. У нас с ней, воскресшей, общий путь, а не с Альфа-Союзом! Кроме того, вы посягнули на нашу воинскую честь и достоинство, решив зачислить нас в каратели Стабилизационных сил. «Униженный мужчина – уже не мужчина» – говорит древняя мудрость. Ее подтверждает наука Практическая Психология. Унизь человека, растопчи его достоинство и он потеряет радость и любовь к жизни, опустит плечи и начинет пить. Именно из-за того, что украинцы обмануты, унижены, оплеваны их веры и надежды они пьют, выезжают за границу и вымирают. Террористы «Аль-Каиды» мелкие хулиганы по сравнению с вами, господа альфа-демократы! Ученые подсчитали, что своими «реформами» и «прихватизациями» вы нанесли отечественной економике урона в два с половиной раза больше чем Великая Отечественная война!
Нас, славян – автохтонов, благодаря вам чуть больше половины – остальные это пришлые азиаты…
– Я знаю, вы христианин… – слащаво-елейным тоном прервал Максима священник – Вы должны же знать, что такая есть важная добродетель – смиренье. Вы понимаете, что Бог – Он Любовь, и Христос учил не противится злу, молится за обижающих и проклинающих Вас. Вы понимаете, что Спаситель накажет вас, за то, что посылали на пули столько молодых, прекрасных юношей. «Вся власть от Бога», – учил Христос. Вы понимаете, что идя против Власти вы идете против Бога? Глаза губернатора и «стервобэ» в погонах ехидно сузились. Они решили, что загнали таки в угол мятежного амбициозного русского юнца.
– Я отвечу, – неспеша, задумчиво ответил Максим – Богословски отвечу, по пунктам, хоть я не имею богословского образования как вы, хоть христианин слабенький и неидеальный, но все же… «Люби врагов своих, бори врагов Отечества, бори врагов Божьих», – учил святитель Филарет. Работая в коллективе среди людей разной культуры, мировоззрений, воспитаний мы просто обречены на конфликты. И долг не только христианина, а вообще интеллигентного европейского человека – не обращать внимания на мелочи, быть дипломатом. «Прощайте мелочи» – поучали своих детей английские аристократы перед тем, выпускать их в самостоятельную жизнь. Помогать бедному, больному – это долг не только христианина, а и вообще здравомыслящего, гуманного человека. Но наша любовь должна заканчиваться, когда появляется опасность для ближнего, Отечества. «Кто на нас с мечем пойдет, тот от меча и погибнет» изрекал святой Александр Невский. Так же поучает своей жизнью и святой преподобный Илья Муромец – великий богатырь. «Кротость и смирение – они не бесхребетность, и они не склоняются перед явным злом. Истинный христианин должен бороться со злом всеми доступными ему средствами, чтобы решительно остановить укрепление и распространение этого зла среди людей» – поучает нас прозорливец Америки наших времен архиепископ Аверкий /Таушев/ Джорданвильский. И они голос православия, а не такие как вы. Если честно, я редко хожу ныне в церковь, потому что там слышу не проповедь Истины, а проповедь малодушия. Об «братской семье европейских народов» открыл пророчество еще святой двадцатого века святой Иоанн Крондштатский: «Весьма возможно, что союзные страны между собой по единоплеменности страны Британия и Соединенные Штаты или Британия и Германия благодаря обширному развитию своего торгового мореплавания пожелают иметь великий торговый центр…» И вот весьма вероятно, что этому то торговому центру, с открытыми дверями, для всемирной торговли и придется сыграть заключительную роль в политической истории, ибо он сделается центром всемирного нечестия. Здесь-то вероятно родится сын погибели, представитель власти и тирании князя мира сего, то есть большого красного дракона. В настоящем периоде всемирной истории виднеются как бы приготовления к этим грядущим событиям то есть к восстановлению всемирного железного царства , подобного древней Римской державе при Юлиане Вероотступнике. О таком всемирном владычестве уже сегодня мечтает и старается Британия, начинаю мечтать и стараться Германия и даже Соединенные Штаты Америки. Кому из этих троих в конце концов придется играть первенствующею и погибельную роль покажет время» – Это пророчество было написано на заре двадцатого века! – Максим разволновавшись жадно закурил сигарету и затем задумчиво продолжил: Как, по вашему мнению, православный может быть за евро-интеграцию, Альфа-Союз? Как?!
Удар был убийственный. Священник евро-церкви восточного обряда демонстративно возмущаясь встал из-за стола и пошел прочь обхватив голову руками.
– Хватит демагогии! – властно вскричала «стальная леди» в погонах подполковника – У нас танки… если вы не капитулируете, их орудия смешают вас с землей!
– Ну что ж, пристально заглядывая в глаза подполковнице, ответил Максим – тогда вместе с нами будут смешаны с землей присланные вами и обезоруженные нами каратели…
Губернатор нервно заерзал на стуле, в числе пленных была его дочь. Губернатор как и ему подобные в случае необходимости для карьеры предавали и обманывали, делали козлами отпущенья ближних, низших по иерархической лестнице знакомых, политический электорат. Но сентиментально обожествляли ценили собственных детей, внуков, родственников.
– А если штурм будет проводиться без танков, артиллерии и авиации вы гарантируете безопасность пленных? – осторожно спросил Вахний, внимательно заглядывая в глаза парламентеру.
– Да! – ответил Максим твердо и решительно – Мы же не террористы…
Глаза губернатора засияли удовольствием, но одновременно разразились истерикой подполковница:
– Вы опасный фанатик, социопат и псих! Желаю вам умереть сегодня, в плену пощады вам не будет!
– Мы русские погибли бы, если бы не погибали, – задумчиво ответил Максим и с тихой ненавистью добавил – вы, альфа-либералы – фашисты. И от лица своего вымирающего народа хочу сказать: «Будьте вы прокляты!»
Повернувшись Максим пошагал прочь к своим, удивляясь как его спина не загорелась от концентрированных лучей ненависти, которые излучали глаза троицы. Уходя краем глаза увидел, что Федорович и дама-подполковник ожесточенно спорят и раздраженно звонят кому-то по мобильным телефонам.
Глава 10
Не успел Максим дойти до своbх, как тяжелые танки взревев моторами поехали прочь. Восставшие курсанты расценили это как первую победу и высунувшись из окопов стали провожать их свистом и хлопаньем в радоши. Когда Максим спрыгнул в траншею его радостно встретили свои.
– Ну что там?! – горячее спросил Яков и впился взглядом в глаза товарища
– Будет война, пацаны…– ответил Максим серьезно и многозначительно, смотря в глаза друзей. Единственное о чем удалось договорится, так про неиспользование с их стороны в штурме танков и боевой авиации…
Новость заставила повстанческих командиров перевести дух.
– Иди к первому курсу. Ребята еще совсем зеленые будь среди них до конца… – полупопросил, полуприказал Максиму Яков Тросницкий.
– Есть! – ответил Максим и пошел выполнять приказание. Но сделав два шага, вернулся и полупотребовал – полупросил Якова:
– Проконтролируй, что бы с пленными обращались хорошо – у них было вдоволь еды, воды, сигарет, лекарств по мере возможности… Люстраторы должны понять всем своим еством, что они военно-пленные, а не заложники. Что мы – честные вояки а не дебильные террористы. И ощутили, что они – свиньи по отношению к нам.
– Хорошо, ответил Яков, понимающе глядя в глаза другу – С ними и так обращаются хорошо, но караул будет обращаться еще лучше…
– Это им будет больнее всяких побоев, ответил Максим отдавая честь и идя в окопы первого курса.
Три месяца назад ввиду обострения внутридержавной обстановки генштаб приказал вырыть курсантам окопы полного профиля перед колледжем для имоверной обороны от повстанцев, решивших завладеть армейским арсеналом. Военные студенты их вырыли еще не догадываясь какую хорошую службу послужат им эти траншеи.
Когда Максим вошел на их позицию то увидел, что повстанцы мудро используют время для набивки патронами магазинов и лент. Когда он шел по траншее, ему жали руки и он жал. Весело поругивались, и он отвечал шутками товарищам. Подражая застреленному наставнику он находил слова, что бы вселить веру в борьбу рассмешить грустного и взбодрить усталого. Староста первого курса Игорь Лешкевич стоял у бруствера и деловито разглядывал в бинокль вражеские позиции. Веселый, толстый – поэт и симпатик оппозиции он был прошлым летом взят на учебу и после вступления в Воины Храмовой Горы поставлен старостой первого курса. Увидев, что подошел Максим сильно пожал протянутую руку побратима.
– Моих сорок воинов готовы к бою! – весело отрапортовал он
– Я буду в бою среди вас, – сказал Максим.
– Очень рад! – ответил он и протянул бинокль – хочешь глянуть?
Максим кивнул и взяв мощную оптику стал рассматривать будущее поле боя. Сразу за траншеей шел пологий склон, укрытый травой, футбольное поле, окруженное дорожкой для бега. А в километре на краю поля генетически измененной пшеницы стоял вражеский лагерь – БМП, автобусы и машины. Они были развернуты бортами к колледжу И вели себя так, будто были в обороне. Угрозой, смертельным холодом веяло от нацеленных на колледж многих пулеметов. Погода была прекрасной. Ярко светило солнце, славя весну и жизнь, пели жаворонки. Они совсем не подозревали, что прекрасная земля под ними вскоре станет полем жестокой битвы.
Отдав бинокль хозяину Максим пошел дальше – в гущу первокурсников, чтобы сразится среди них как простой пеший воин. Со стороны Храмовой Горы подул легкий свежий ветер и Максим ощутил, что со свежестью он приносит восставшим силы, сверхприродное древнее мужество.
Поднимая столбы дыма появилась колона БМП с зомби-мотопехотой на борту, которая стала рассыпатся в цепь перед атакой. А затем на максимальной высоте появились вертолеты, и стали сбрасывать на поле дымовые бомбы.
Дымовая завеса густым бело-серым туманом стала затягивать ничейную полосу.
– Как думаешь, выдержим? – осторожно спросил стоявший справа первокурсник Иван Поровчук – А, Вещун?
– Выдержим, куда денемся! – убежденно ответил Максим откладывая автовинтовку и беря на плече мощный гранатомет «Ураган». – как говорил Высоцкий: кто не вставал на бой с палачом, тот прожил жизнь зря, нипочем»
– Это верно – ответил Иван – как в сорок первом, блин повоевать придется… Из дымовой завесы угрожающе ревя моторами первыми вынырнули БМП и самоуверенно двинулись в атаку посылая в восставших шквальный огонь крупнокалиберных пулеметов. Где то рядом раздался стон, который потонул в грохоте ответного огня. Максим поймал в пришел борт ехавшего прямо на них БМП и отстрелил кумулятивную гранату. Меткой огненной стрелой она поразила цель. Раздался сильный взрыв, БМП остановился и загорелся. Открыв люки из него полез экипаж – прямо под пули повстанцев. Второй слева от него БМП задымил, роздолбаный «мухами». После БМП полезли в бой пешие биороботы. Словно призраки выглядели они, будучи в дыме завесы. Но словно материализуясь превращались в биороботов войны, когда выходили из дыма. Вжимая в плечи приклады автовинтовок били короткими очередями. Как заводные солдатики шли лавиной в атаку.
Максим поймал в при цел первого. Были отлично видны каска, шлем, наколенники, автовинтовка и камуфляж.
Как на ученье он бежал легкой трусцой и стрелял короткими очередями. Он был очень похож, своей амуницией на американских солдат в Ираке начала века. Максим плавно нажал на спуск. Автовинтовка чуть вздрогнула, выплюнула несколько горячих гильз, всадила в грудь карателя точный дымный трассер. Передернувшись враг рухнул в траву выдувая носом и ртом алые пузыри, царапая в агонии землю руками. Второй высокий ростом вырос вместо него и выпустил подствольную гранату. Она рванула под самой бойницей, но Максим успел вжать подбородок в грудь, встретить осколки каской. Поймав в прицел второго плавно нажал на спуск. Упал и этот. Потом для Максима все смешалось в безумном хаосе боя. Он стрелял из автовинтовки, после него стрелял из пулемета, вырванного из рук раненого товарища. А потом пришла тишина – только трещали патроны и рвались баки в горящих «беемпешках» Сильный порыв ветра порвал дымовую завесу и повстанцы увидели что враг отступил.
– Не прошли вы, гады, не прошли! Пацаны в окопах были, пацаны!? – закричал маленький весь в грязи и крови первокурсник Ильчук в сторону врага и победно показал швырнул в их сторону горсть стреляных гильз. Дружный веселый смех товарищей поддержал его.
– Айда, хлопцы, по трофеи! – прокричал он. Максим лишь после нескольких глотков из фляги и выкуренной сигареты ощутил что приходит в себя. «Надо снаряженные магазины» – пронеслась в голове мысль. Отложив автовинтовку и достав пистолет он пошел по трофеи к убитому гиганту вначале боя. Он лежал раскинув руки и невидяще смотря в траву. На нем были погоны капитана, а на левом татуированном запястье тикали дорогие противоударные «ролексы». Максим вытянул из под него новенькую автовинтовку с оптическим прицелом и подствольным мощным гранатометом. Забрав подствольные гранаты и снаряженные магазины и пополз по пластунски обратно в траншею.
Глава 11
Два года назад майор Максимюк исследуя древние подвалы нашел древний подземный ход – широкий и отлично сохранившийся. Через десять километров он заканчивался в дебрях Черного леса. Именно в него повел повстанцев Яков Тросницкий. Навьюченные по завязку консервами и патронами повстанцы опускались в подземный ход, чтобы продолжать войну по-партизански в дебрях генетически измененного деревовидного папоротника, которыми Альфа-союз спасая экологию планеты засеял пустоши Земли и создал ими отличную базу для войны против себя.
В лицах повстанцев была холодная уверенная решимость прошедших успешное боевое крещение воинов, желание идти до конца по тропе войны. Но в многих глазах были и еле заметные скупые мужские слезы – двадцать восемь товарищей было убито.
Ворота, черный и парадный входы были закрыты и забаррикадированы. Плюс к этому Яков Тросницкий наставил «растяжек». Двадцать добровольцев засело на самом верхнем этаже с приказом умереть, но прикрыть уход в Черный лес побратимов.
– Будешь за старшего полуприказал-полупопросил Максима Яков, и он остался, взяв для своих людей консервов, воды и патронов. Распределив стрелков у окон по периметру обороны сам подошел к своему окну и вскинул к плечу свою трофейную автовинтовку, приник к ее оптическому прицелу.
– Чего там? – спросил Ярослав Цыбулин, студент 4-го курса. У него был ручной пулемет, гранатомет «муха», но не было бинокля и было интересно чем занимается враг.
– Раны зализывают – вынесенных раненых отправляют в городскую больницу на машинах скорой помощи и своих автобусах… сообщил Максим не скрывая своей мрачной радости – От их карательного батальйона почти ничего не осталось… Клянут нас наверное во всю…
– Это точно, – заметил Ярослав мрачно улібаясь – Сегодня был страшный день, но класней его наверное никогда у меня не было… Сегодня они получили за наставника, учителей, Русь и еще получат… Прямо на пулемет сегодня пошли – так я по ним как по живым мишеням валил… Не дошли до России, суки! Не дошли…
– Это хорошо, – ответил Максим и закурив стал по своему обыкновению негромко мыслить вслух: Знали бы Горбачев и Ельцын, чем закончатся их реформы! Знали бы высшие олигархи России, к чему приведут постоянные повышения цен на газ и нефть для ближнего зарубежья! Этим воспользовались «наци», альфа-либералы и использовали на своих выборах и референдумах, успешно трансформировали обиду обывателя на Россию в нелюбовь…
– Вещун, случилось, что случилось, возвратись в реальность и посмотри, как там враг. Вижу какое-то движенье – оборвал его Ярослав. Выкинув окурок Максим вскинул к плечу свою чудо-винтовку и начал рассматривать вражеский лагерь через оптический прицел. Поднимая тучи пыли ехали коробчастые БТРы, везя солдат. Снова появились вертолеты и взлетев в небо стали сбрасывать дымовые бомбы.
– К бою!!! – закричал Максим на весь этаж и понял что они продержатся полчаса, максимум час…
Внезапно, со страшной силой подул со стороны Храмовой Горы ветер. Он снес дымовую завесу и повстанцы увидели цепь БТРов, густые россыпи зомби-солдат идущих за ними.
Шквальный ветер поднял тучу листьев, травы и песка, бросил из в глаза биороботов. Максим ощутил, что слышит то, что слышал на ратном поле – топот копыт, звон кольчуг и крики идущих в бой древних воинов Храмовой Горы. Высоко в небе появилась туча – огромная туча шершней. Понимая, что древняя быль повторяется Максим отложил автовинтовку, а взял в руки забранную у люстраторов минивидеокамеру. Пролетев на д колледжем туча шершней обрушилась на карателей. Они кричали от ужаса, стреляли в насекомых, пробовали сгонять их с себя хлопками, словно комаров и падали, искусанные от болевого шока. Шершни пролезали в смотровые щели БТРов и вертолетов и те теряли управление. Вертолеты упали на землю почти одновременно и взорвались вздымая фонтаны дыма, обломков и огня…
Курсанты окаменело смотрели на повторение древней были. Никто не разговаривал. Многие крестились и шептали знаемые короткие молитвы…
– Уходим, ¬– властно, коротко и тихо приказал Максим – но неспешно, как победители…
Растянутой цепочкой повстанцы стали спускаться в подземный ход, чтобы нагнать товарищей и сражаться дальше… Перед тем, как спустится в подземелье Максим полез на крышу полюбоваться в последний раз Ратным полем и Храмовой горой.
Купола собора в тот момент заиграли золотом на солнце необыкновенно ярко.
Николай Ламинский
(Настоящая фамилия,
а не литпсевдо – Панько)