Усть - Уренские байки.
«УБИЙСТВО»
Рассказы эти я услышал от школьного друга, Валерия Александровича Прокофьева, уроженца села Усть – Урень
Есть же люди, завидую им, умеющие рассказывать байки, интересно, весело с азартом, когда не только наслаждаешься речью, но и всей повадкой, мимикой, жестами. Кажется, человек живёт рассказом и сам там - в рассказе.
- Учился я в Ульяновске, - начал в очередной раз мой друг, - в техникуме. В субботу ездил на родину в своё село проведать мать, сходить в баньку. А в баню я ходил к соседу, дяде Семе. Сосед мой всю войну провоевал в разведке:
-…Прошёл всё возможное и не возможное. Продубел. Да и как по другому-то. В разведке строго. Из-за одного все могут полечь. Не кашляни, ни пикни - свои могут «пришить». Вот вы спрашиваете, почему тихонечко говорю? Привычка. Военная,- он поднимает палец вверх.- Хоть, что хошь – до смерти, на век. Ничем не выведешь, ничто и никто не заставит. Да, и его не осталось уж голоса-то, так голосишко дряблое.
Банька у Варакиных находилась на берегу речки Усть-Уренки, в тальнике. Натаскаем мы с другом Генкой – сыном соседа, воды из проруби. Раскалим, как следует. Очень уж попариться, хозяин любил. По первачку ходил – перед всеми. Иногда и нас захватывал для компании. Затарим то, что я с города привезу: пивка там, аль «монопольки» и двинемся. Красота. Летучее настроение.
Белый снег. Кусты, как занавесь ажурно-белая, по бережку. А сверху из этой сетки дымки над невидимыми баньками суетятся. Тишина, свежесть, чистота. Лепота – одним словом.
Ну и тут как-то. Приехал, четвертиночку «в зубы» и вперёд. Банька готовая – пыхает щербатой дверью, стеклами слезится. Разоблачились. Дядя Семён наподдавал, наподдавал – аж пар на колени сел. Сам шапку в охапку, на лысину и вперёд, в атаку, на полок. Жахать да ахать начал, только доски скрипят. А мы с Генкой по полу жмёмся, в тазике закусон там раскладываем, рюмочку готовим. Не торопясь так, с чувством, с толком, с расстановкой.
Мы-то в снег любили нырнуть, а он ни-ни:
- Застужен я войной,- говорит. – Мне в сам раз в тепленькой водичке посидеть.
Долгонько сидим, а тут и команда сверху: ” Поддай, братва!” Поддали и пивко тянем. Вдруг из тумана: ”Наливай!”. А чего наливать? Я на всякий случай за стакан взялся, а дружок за ковшик, и вот наливаем - я из бутылки, а он из котла в ванну. Туман сел – по полу ворочается, аж глаза слезятся. Слышим – ступеньки заскрипели и в пару, как бы медвежья туша проявляется, а так-то дядя Сёма тощеват комплектом: суповой набор – кожа да кости. Хотя сам высокий, плотный, жилистый и силы будь-будь. Я в туман рюмку, оттуда довольное кряканье, от ванны - плюх и… вдруг:
- А-а - а,- что это было. Крик? Вой? Скорее – паровозный гудок. Представь – в бане сирена завыла. Мы на колени, а вой уж снаружи несётся с убыванием к реке – наш паровоз-тепловоз хода даёт. Мы с подлёта за ним. Мороз плющит, а мы голиком на крутой бережок: глаза - с тарелку, волос – дыбом. Вылетаем на крутой, ничего не понимая, смотрим: полынья и… никого. Полынья, знаем, мелкота и что ж оттуда как ракета на подъём – дядя Семён вырастает на полметра выше льда, а за ним пар, как струя от сгорания топлива. Руки от причинного места и от седалища вверх с рёвом:
- А-а-а… Уби-и-и-ли-и-и! – и опять погружение батискафа в воду – плюю-ю - ух.… Ух, ты: река вдребезги - на лёд, как сумасшедшая прёт. А оттуда вместе с паром и брызгами:
- …На вой-вой-вой – войне-…не-е-е у-у у… Убили-и-и!
Откуда такой голосок-то? ГОЛОСИЩЕ!!! Вот ведь – верь людям, а.… А, Генок толкает в бок:
-Давай… Ходу!
Помчались, что духу было.
- Куда?- кричу,- в больницу?
Догадка толкается – умом тронулся.
-Да-а, нет же,- с досадой отмахивается друг,- ходу-у-у!!! Кипяток-то,… кипяток я не-е - разбавил!!!
А вслед: «А-А-А-А… У-У-у-у -….».
- Убили, - «короче».
ххх