Обитель Мастера (Геннадий Шалюгин) / Проза.ру

15 мая - день рождения М.Булгакова

   В литературной истории Крыма имя Михаила Афанасьевича Булгакова занимает не последнее место. С середины 1920-х годов писатель неоднократно приезжал на Южный берег, был гостем Дома Поэта в Коктебеле, Белой дачи Чехова в Ялте… Крымские реалии отразились в его очерке «Путешествие по Крыму», в романе «Мастер и Маргарита», в пьесе «Бег» и других произведениях. Предсмертный замысел пьесы «Ласточкино гнездо» также связан с Крымом. Но сердце Михаила Булгакова принадлежало городу, в котором он появился на свет – Городу с большой буквы по имени Киев…

            * * *
   Недавно из столицы Украины пришел увесистый пакет с материалами об установке на Андреевском спуске, возле Дома Булгакова, скульптурного портрета писателя. «Было зябко и пасмурно, - сообщал мой киевский адресат. - Кран медленно и бережно поднял необычайно ценный груз. И вдруг … из-за туч брызнуло солнце – на Андреевском спуске стало светло!»
Открытие памятника должно было состояться 16 октября 2007 года, однако из-за траура по погибшим в Днепропетровске торжество перенесли на 19 октября. Через два дня мэр Киева в присутствии массы поклонников творчества замечательного писателя сдернул покрывало – и прекрасный бронзовый Мастер вернулся в родные пенаты. Пять лет киевский скульптор Николай Рапай ваял фигуру Булгакова. Финансовую помощь оказал предприниматель Денис Басс, который родился в 1981 году на улице Булгакова и посчитал себя обязанным сделать доброе дело для любимого писателя.
   Автором письма был Анатолий Кончаковский, заведующий Домом-музеем М.Булгакова. В моей библиотеке есть полка, заполненная миниатюрными книжечками, которые выпустил Анатолий Петрович: «Легенды Дома Турбинных», «Бердичевы сказы», «Книжные знаки киян», «Кавказские письма», «Афоризмы Михаила Булгакова»… Всего их около десятка. Эти книжечки отпечатаны тиражом в 500 экземпляров, десятая часть из них – именная. С гордостью виду свое имя среди получателей книги и подпись автора: «…с любовью - А.Кончаковский». Анатолий Петрович – коренной киевлянин, знаток книжной культуры, преданный поклонник Михаила Булгакова. Когда в середине 90-х годов мы с Ю.Виленским и В.Навроцким написали книгу «Михаил Булгаков и Крым», Анатолий Петрович сочинил восторженное предисловие, с которым книга и вышла в свет.
Мы много раз встречались в Киеве, в Крыму. Невысокий, чуть сутуловатый книжник с большой умной головой, он одинаково свободно живет в русской и украинской культуре. Об этом прекрасно напоминает и его домашняя библиотека: оставаясь в доме Кончаковских, я до глубокой ночи листаю страницы редких книг. Собирает он и экслибрисы именитых киевлян. Слава Богу, людей, преданных культуре, у нас немало. Но людей, которые умеют превращать свою любовь в реальное дело - не так много. О Кончаковском, о его отношении к культуре с полным правом можно сказать: деятельная любовь. Именно его мыслью, его энергией, его руками и родился в Киеве замечательный музей Михаила Булгакова. Киевский писатель Юрий Виленский назвал это «тихим подвигом». И он прав.
   Анатолий Петрович Кончаковский, инженер высокого класса в об¬ласти радиоэлектроники, рабо¬тавший в объединении «Квант», пришел в булгаковскую оби¬тель, в «здание постройки изуми¬тельной», в конце шестидеся¬тых. Случилось это после того, как в журнале «Новый мир» появился очерк Виктора Некрасова «Дом Турбиных»: именно тут, в этих стенах, разворачивались события романа «Белая гвардия».
   «Моя тема — география, - писал В.Некрасов. - Я горжусь (и удивляюсь только, что до меня никто этого не сде¬лал) своим открытием «дома Тур-биных» и приглашаю всех, кто посетит Киев, спуститься вниз по крутому Андреевскому спуску до дома № 13...». Влекомый неведомой тайной, сюда отпра¬вился и Анатолий Петрович. Был он далеко не единствен¬ным пилигримом. Однажды на незнакомую улицу, най¬дя заветный дом, пришли моло¬дые англичанка и француженка. Они осведомились: «Правда ли, что в этих комнатах обитали Бул¬гаков и ... братья Карамазовы?».
   Дом со стороны фасада выглядел вполне зауряд¬ным, лишь на парадной, наглухо закрытой двери, выхо¬дящей на спуск, было выцарапа¬но гвоздем: «Здесь жил Булга¬ков». Надпись закрашивали, одна¬ко ночами кто-то восстанавливал ее мелом. Анатолий с волнением позвонил. Незнакомцу открыла приветли¬вая, еще не старая женщина. Его гостеприимно пригласили внутрь, и посетитель вдруг уви¬дел белые кафельные изразцы печки из романа, - той самой, на которой Турбины и их приятели писали друг другу послания…
   Ключом ко взаимному расположению пос¬лужил... паспорт Анатолия Пет-ровича, который он вдруг решил предъявить. Оказалось, что милая хозяйка до¬ма — его однофамилица. Она была дочерью Василия Павлови¬ча Листовничего — гражданско¬го инженера и архитектора, вла¬дельца до¬ма, у которого Булгаковы снимали второй этаж.
   Анатолий Петрович стал час¬то здесь бывать. Конечно, от¬дельные детали былого Инна Ва¬сильевна помнила лишь в фоку¬се детства. Помнила, к примеру, свадьбу Михаила, бе¬лую карету, отъехавшую от до¬ма... Сохранились и не¬которые подаренные Листовничим булгаковские фотографии. В один из вечеров Инна Васильев¬на, вынув из дальнего ящика за¬вязанную папку без надписи, предложила Анатолию для проч¬тения машино¬писный экземпляр «Собачьего сердца». Это был дар Надежды Афанасьевны, сестры писателя, его первого биографа. До публикации «чудо-вищной истории» было еще да¬леко, и Анатолий Петрович вместе с женой и дочерью в тече¬ние ночи переписали ее текст.
   Узнав, что Анатолию пред¬стоит командировка на Кавказ, Инна Васильевна вручила ему письмо с просьбой передать его Татьяне Николаевне Кисельгоф, проживающей в Туапсе. Той са¬мой Тасе... «Мой первый визит к Татья¬не Николаевне не был прос¬тым», — пишет А. Кончаковский в книге «Кавказские письма», вместившей перепис¬ку с первой булгаковской му¬зой. Благодаря ей Туапсе вдруг обозначился на булгаковской карте... Каким-то образом, прямо в маленькой прихожей, атмосфера потепле¬ла — гостя пригласили в комна¬ту. Вот как обрисо¬вывает Анатолий Петрович эти мгновения: «Встретила меня не¬молодая женщина с приятным бледным лицом, брюнетка, с за¬метной сединой в волосах. Взгляд живой, умный. Среднего роста, с прямой осанкой. На ситцевом платье, прикрывая шею — крупное янтарное оже¬релье. Единственное украшение из прошлого... Хотя ей было уже за 85, держалась она бодро, читала без очков, выглядела мо¬ложе своих почтенных лет. Нап¬ряжение первых минут ушло, и Татьяна Николаевна стала рас¬сказывать о себе, о совместном пути с Михаилом Афанасьеви¬чем, показала некоторые фотог¬рафии, документы, сохранив¬шиеся вещи. «Я дала слово мо¬ему первому мужу, при разлуке с ним, что о его жизни ничего не буду рассказывать, — заду¬малась она. — Но с тех пор утек¬ло так много воды в реках, в том числе и в любимом Михаилом Днепре, что можно, мне кажет¬ся, нарушить обет молча¬ния». Ушедшая эпоха как бы вернулась. Возник вдруг иной мир, с его страстями, обретени¬ями, утратами. Тогда и я поделился своей сокровенной мечтой — о создании в Киеве, в «Доме Турбиных», музея Михаила Булгакова».
По данным киевского акта цер¬ковного венчания, Татьяна Николаевна родилась в 1892 году в Рязани. А познакомились Миша и Тася в Киеве… «Встретились мы еще в 1908 году, когда я была гимна¬зисткой 4 класса, — вспомина¬ла Татьяна Николаевна о знакомстве с Михаилом Булгаковым. — Не помню уж, по какому поводу Михаил пришел к мо¬ей тетке. Я увидела стройного глазастого юношу в гимназичес¬кой форме (он был уже в 7 или 8 классе гимназии). И мы подружились, бродили по Киеву, который произвел на меня большое впечатление. Я, девочка (лет 14), к этому времени успела прослушать много опер (я сама играла на пианино). Я содержание этих опер передавала гимназисту Булгакову. Как он меня, слушал! Кончились каникулы... Я уехала в Саратов, обещав Мише, что на Рождество приеду снова в Киев. Но отец вместо меня послал моего бра¬та... Второй раз я приехала в Ки¬ев уже по окончании гимназии в 1911 году. Через два года мы с Михаилом обвенчались... В разрыве с ним я сама виновата. По молодос¬ти я не могла простить ему ув¬лечение другой женщиной. Как сейчас помню его прося¬щие глаза, ласковый голос: «Тасенька, прости, я все равно дол¬жен быть с тобой. Пойми, ты для меня самый близкий че¬ловек!» Но уязвленное самолю¬бие, гордость, и я его, можно сказать, сама отдала другой женщине...»
   В 1924 году грянул развод... В тридцатых годах она вышла замуж за молодого врача Крешкова и уехала с ним в Иркутскую область. В сороко-вом году, получив газету, Крешков сказал: «Твой Булгаков умер...» До этого, в конце зимы, Татьяна, в некоем наитии, почему-то собралась ехать в Москву, но из-за распутицы отложила поездку... Уже здесь, в Москве, Леля Булгакова рассказала ей, что Михаил хотел видеть ее пе¬ред кончиной…
   Встречи с Татьяной Кисельгоф укрепили Кончаковского, что создание музея Мастера в доме на Андреевском спуске возможно. Начался поиск документов, предметов обстановки, книг, фотографий… Параллельно в начальственные кабинеты отправлялись предложения о создании музея. На них приходили вежливые отписки… Зато деятельно помогала Татьяна Николаевна. «Анатолий Петрович! Надеюсь, Вы получили мои письма, я послала три письма. … Вы меня спрашиваете про обстановку — какая была в доме 13. Я могу Вам сказать очень коротко. Пол крашеный, ковров не было, было пианино. Я … не помню, какие были обои, были столики, пианино … врать не хочу, я не обращала внимания...» О свекро¬ви: «Варвара Михайловна была верующая, умная женщина, справедливая, но любила пошу¬тить и посмеяться, мне достава¬лось часто, но я никогда не обижалась — она была права».
Наступил 1981год, когда многочисленные поклонники Мастера отмечали 90-летие со дня рождения Булгакова. И лед тронулся… Вот письмо Анатолия Петро¬вича Кончаковского от 4 февра¬ля 1982 года.
            «Дорогая Татьяна Николаевна!
Ура! Ура! Ура! Наконец-то свершилось! Мемориальная доска Михаилу Афанасьевичу установлена на доме № 13 по Андреевскому спуску. Это произошло сегодня, 4 февраля, в 12.00. Официальное открытие будет через несколько дней».
   Можно представить себе состояние Кончаковского и других поклонников Булгакова, когда в смутные 90-е годы доску с ликом Мастера не раз заливали краской национально озабоченные «ревнители культуры»…
   В один из приездов киевского гостя Татьяна Николаевна попросила его порыться на антресоли. Так нашлась лампа, при свете кото¬рой в холодной московской ком¬нате писалась «Белая гвардия». Подарила она Анатолию Петровичу и подстаканник, чайную ложечку (в переездах она разломилась, ее пришлось отреставрировать), сухарницу, которыми пользовался Булгаков. Затем передала фужер для цветов. Любые лепестки в нем — и дикие, и изысканные — всегда вдохновляли врача и писателя. Поведала, каким талантливым, умелым, бес¬страшным врачом он был, причем в различных обстоятельствах и специальностях. Сохранилось трогательное фото, воссоздающее медицинскую молодость Михаила Афанасьевича, еще студента, в 1914 году, в лазарете в Саратове, открытом при Казенной палате в связи с войной.
«Немало лет назад, - вспоминает Ю.Виленский, - в уставленной книгами неболь¬шой квартире Анатолия Петровича я с трепетом прикоснулся к этим реликвиям, к книгам с автографами Булгакова. Соб¬ственно, это был остов будущего Музея на Андреевском спус¬ке, его вещественный запев в удивительных подлинниках».
Союзниками и деятельными единомышленниками Анатолия Петровича стали Кира Питоева, Татьяна Рогозовская (ее перу принадлежит прекрасный путеводитель по музею), Светлана Бурмистенко, Светлана Ноженко, Людмила Губианури, другие представительницы этой рыцарской рати, возвратившей «вто¬рое дыхание» семи комнатам истории. Огромное содействие в воплощении замысла оказали директор Музея истории Киева Тамара Хоменко и Иван Салий, в то время первый секретарь Подольского райкома. Их роли нельзя не воздать должное — стереотипы в отношении полузапретного Булгакова еще господствовали... Сам дом - ради превращения его из коммуналки в святыню - требовал реконструкции. Чтобы встали первозданные контуры былого — от окон до ступеней лестницы и дощечек паркета. Начались ремонты, и череда комнат, на новых перекрытиях, вдруг открылась, а крыша еще не была готова. Но дож¬ди волшебным образом мино¬вали Андреевский спуск в эти погожие осенние месяцы.
   Настоящий музей зиждется на фундаменте прошлого и на стропилах воображе¬ния. Скрупулезное исследование истории Дома показало, что здание было построено в 1888 году для жены киевского купца 2 гильдии. В нижнем этаже она жила сама, а второй этаж сдавала. Именно там в 1906 году и обосновалась семья Булгаковых. Талантливейший искусство¬вед и литератор Кира Питоева, спутница великого теат¬рального художника Даниила Лидера, и превосходный музей¬ный дизайнер Альберт Крижапольский, спланировавший до этого Музей медицины, нашли удивительный ключ к экспози¬ции нового музея. Нужно было исходить из того, что подлинных «булгаковских» экспонатов оказалось немного. Родилась идея совместить мемориальное и литературное начала. «Булгаковы рядом с Турбиными»: белые образы и символы воображаемого, «литературного» быта - в об¬рамлении истинных документов, фотографий, книг, предметов из булгаковского мира или из булгаковской эпохи.
   Росло число раритетов. Кое-что нашли на чердаке, в том числе и помятый самоварчик. А.Кончаковский отправился с командировками в Москву, во вто¬рой булгаковский Город, в Новосибирск, куда судьба занесла сестру писателя Варвару Афанасьевну Булгако¬ву (в романе - «Елену ясную»), на Орловщину, отку¬да произросло генеалогическое древо родителей писателя Афанасия Ивановича Бул¬гакова и Варвары Михайловны Покровской, даже в Париж, приютивший Николая и Ивана Булгако¬вых — ученого и музыканта. В Париж первым попал Дмитрий Шленский, соз-датель Музея одной улицы; он при¬вез на Родину трогательные стихи Ивана Булгакова. Но наиболее значимые находки открылись благодаря Анато¬лию Петровичу. Его негромкие слова и будоражащие планы ни¬кого не оставляли равнодушны¬ми. И сам он понял, что это — призвание. Инженерная рабо¬та, которую он также любил, ос¬талась позади...
   Врачебный кабинет Турбина, гостиная, столовая, Николкина комната постепенно стано¬вились действительностью. Дом, оставаясь внешне как бы прежним, стал совсем другим. Действо происходит и в реальности, и за ее пределами. Здесь есть и магические переходы из комнаты в комнату сквозь створки шкафа, есть и надписи на печных плитках, есть и затемненная комната, где воссозданы болезненные видения героя «Белой гвардии» Алексея Турбина – плывущие предметы, давящие стены, мерцающий свет, снежный вихрь… В этой комнате, кстати, умирал отец писателя.
   В мае 1991 года, к столетию со дня рождения Михаила Булгакова, му¬зей был готов. Предстояло его открытие. Как раз в это время разразилась гроза, но поклон¬ники писателя не расходились. Небольшая толпа стояла у дверей под про¬ливным дождем, ощущая пото¬ки с неба, словно слезы радости. Сейчас музей принадлежит к числу самых посещаемым в Киеве. Не-большой коллектив исследова¬телей и одновременно экскурсо¬водов трудится воистину само¬забвенно. Хотя труд их оплачи¬вается, к сожалению, более чем символично. Просто они любят свое дело. Но порывы лишь крепнут. В последние годы, вслед за памятной книгой Ана¬толия Кончаковского и Дмит-рия Малакова «Киев Михаила Булгакова», издатель¬ством «Мистецство» выпущен уникальный труд «Весь Булгаков в воспоминаниях и фотографиях». Чудо их рождения освещает та же непри¬тязательная лампа, которая служила Мастеру...

            * * *

В статье с разрешения автора использованы фрагменты очерка Ю.Виленского «Как создавался музей писателя в Киеве» // День, 14 ноября 2007.