Бесцветное. Глава 7.
За дверью.
Прошло вот уже сорок дней с момента встречи с другом. В мире Гельберта всё текло спокойно, тридцать девять проведённых дней прошли как обычно, как по плану. Мир больше не терпел изменений... Но те, что внесли в них те странные моменты, они остались и никуда не девались.
В квартире по утрам было очень холодно просыпаться, окна и двери на балкон так никто и не закрыл, не дано это было сделать никому, проходя мимо котельной, Гельберт попадал в полоску света и видел, как раскалённые кирпичики домика пылают красным, а из труб валит пар прямо в небеса, словно наполняя небо тучами для очередной метели, в междумирье было много цветов...
Гельберту не приходилось теперь особо скучать, вспоминая, например, как выглядит его друг, ведь они недавно виделись и свежий порез на памяти об этом оставался. Хоть быт и приобрёл прежние черты, изменённые в деталях, но в общности своей те же, что были изначально, равновесие, серость, но из этого баланса выбивались отдельные волны, колебания в стороны туда-сюда, ведь на лике бесцветного всюду теперь проявлялись пятна цвета, на лике была, словно большая рана, котельная...
Наступил сороковой день с момента встречи с другом и весёлого смеха, вырвавшегося из глубин души Гельберта... Вот он, момент, котому суждено было наступить... И времени ждать больше не было. В первую очередь не было не у Гельберта, а у его мира, его бесцветного, ведь оно приобретало краски с пугающей скоростью. И какой смысл теперь было ему держать Гельберта? Чтобы пропасть, испариться? Нет...
Наступил сороковой день, и Гельберт проснулся в полночь, чуть ли часы не пробили одну минуту, чтобы увидеть серую безнадёжность и сокрущающую гармонию в последний раз, в своём бывшем убежище от бесцветного...
Он вышел из дома. Мир вокруг крутился и вертелся. Гельберт поднял голову вверх. Это чувство... оно ударило ему в лицо. Расслабляющим лёгким, словно пушистым пёрышком, ветерком. Он закрыл глаза... и открыл. Снег вокруг таял, по улицам всё текло, шёл дождь.
Гельберт вышел в ночь, отдавшись ей сполна. Уже уверен, что его мир изменился и что пора бросить главный вызов, откуда у него в голове это появилось? Наверно ему снился сон, но я сказать этого не могу, больше видеть сны его никто не сможет, больше он не под контролем полубелой, получёрной седины. Ветки ночных деревьев качались в такт пронизывающему ветру.
Ночь, раньше только она красила мир Гельберта! Обычно только ночью не было на улице ничего серого, всё было черно, всё было наполнено светом луны, ночным ветром. Деревья качались, казалось, будто они - существа из потустороннего мира, из сказочного мира. Он видел их глаза! У деревьев были жёлтые злые глаза, они смотрели с яростью и злобой, желанием поглотить всё твоё существо, чтобы не осталось на свете больше напоминания о твоём существовании. Их боковые ветки сгибались к тебе, словно ветвистые руки, желающие схватить! От деревьев хотелось бежать, бежать, бежать... Казалось, что они вдруг встанут и пойдут, когда их ветвистая верхушка прогибалась под ударом ветра, который словно подгонял ночное дерево идти, и многочисленные веточки начинали извиваться. Всё дерево с корня двигалось хаотично, создавало ощущение, что уже переминается с ноги на ногу, что уже идёт, чтобы схватить тебя!
Дома были словно тёмные замки вампиров, с чёрными окнами и торчащими из крыш шпилями-антеннами. Казалось, что вот-вот с одной из крыш взлетит страшный дракон в непробиваемой чешуе, переливающейся всеми цветами радуги в свете луны, блистающей металлическим блеском и каким-то особым отбликом, какой есть только на мутной чешуе ящериц и прочих подобных им. И этот дракон нападёт, и этот дракон будет изрыгать пламя!
Гельберт шёл с некой опаской мимо деревьев, тех мёртвых деревьев, что были покрыты снегом и сосульками, теперь они были всего лишь мертвецами, чёрными и скрюченными, с их ветвей всё ещё капала мутная вода и не было уже ничего, что напоминало бы о феях, которые играли совсем недавно на своих флейточках...
Вместо следов, привычных, своих, в снегу в этом мире всегда были только следы Гельберта, по потрескавшемуся асфальту текли ручьи воды, омывающие грязь и слякоть, которая всюду лежала кучами. Гельберт шёл навстречу потоку, туда, где была старая школа-междумирье, где его сейчас никто не ждал, только тусклая лампа над проходом к лестнице.
Ливень бил по лужам, по кепе, струйки дождевой воды забивались иногда за ворот, отчего всё тело мелко передрагивалось, аура дождя вокруг, как всегда при дожде, создавала ощущение некоей близости с естеством всего окружающего и сырости.
Гельберт спокойно, хлюпая по лужам, руки в карманах, прошёл мимо дворика с котельной, дальше был задний двор школы... Дождевые черви, что были скованы льдами... Они свисали теперь свободно от крыш и липли к стенам здания, из их пастей на землю изливались ручьи воды, при этом у самих пастей образовывалось много пены, будто черви наконец выпустили озвервший после заточения дух... И было видно теперь, что это самые обычные водосточные трубы из алюминия...
Когда Гельберт проходил здесь, внезапно ударил гром, и он, невольно оторвавшись от своего важного пути, обернулся и посмотрел туда, на небеса. Луны там не было, всё затмевали чёрные тучи... Ветерок дунул, словно пытаясь сдуть с головы кепу, но у него не получилось... Вдруг сильнейшая молния прокатилась по небу... и прямо в котельную. Она теперь была полностью разрушена и цвета померкли, снова превратив окружающую улицу в бесцветное... Мир начинал избавляться от всего, что было связано с деятельностью в нём того, что творилось в душе и с чувствами Гельберта.
Гельберт, вернувшись на прежнюю траекторию, продолжил путь... Войдя в ветхое здание, на этот раз он не оставлял вещи внизу - знал, что возвращаться уже не придётся... Когда он проходил под качающейся лампочкой, она почему-то не качалась, как обычно, а просто висела и вдруг лопнула... Даже этот тусклый, мутный цвет был неугоден миру...
Прошагав по лестнице все этажи, Гельберт оказался прямо напротив той двери... Той, что манила его так давно, что он уже и не вспомнит сколько... Наверно с самого начала... Из щелей били все цвета, все сразу, а не по одному, как из других дверей... И били даже сейчас, когда все остальные были закрыты наглухо и бесцветны... Да и были его двери слегка приоткрыты, словно маня к себе, в себя...
Вот и он - конец пути...
Сердце Гельберта громко стучало, а в этом зале стук отдавался многократным эхом, которое не давало расслабиться ни капли... Несмотря на холод, с его лба покатилась капелька... нет, не дождевой воды, а пота... Это шла борьба внутри него, внутри сердца, внутри души... Непосильная. Между смятением и волей, силой и слабостью... Но одного в этой борьбе не было точно... Серости, безразличия, бесцветного... Того бесцветного, что было в душе Гельберта, когда он попал в этот мир, в свой ограниченный серым цветом мятой бумаги мир... А потому ему дорога была за эту дверь... В неизведанное, ведь этот мир больше не его...
Часы тикают, отсчитывая каждый шаг Гельберта по секунде... Его рука коснулась ручки, с волей и крепко! Дверь открылась, Гельберт сделал ещё всего один шаг... И свет, что бил оттуда, поглотил его, поглотил навсегда...
И можно теперь только гадать, куда же попал Гельберт... В рай аль в ад? Или в настоящий мир? В мир, где живые люди, друзья и настоящая жизнь, не поддельная и не серая ждала его? Может он попал на Луну, а может на ярко-красное Солнце? Этого я не знаю. Что я точно знаю, так это то, что он не попал в бесцветное, в бесцветное дорога ему теперь закрыта навсегда...
А мир без красок найдёт своего героя. Даже уже нашёл... но мне он не знаком... Да и история эта уже совсем другая.