Начало: http://proza.ru/2009/04/25/125
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Иннокентий Анненский
В декабре 1977-го во время текущего ремонта ПСКР-673 на борту остались одни лейтенанты. Получилось так, что ремонт пришелся с середины декабря до середины марта. В это время материк остывает, холодные сибирские муссоны обдувают Сахалин западными и северными ветрами. Периодически следующие друг за другом бураны и снегопады заносят остров снегом, прекращают сообщение с материком, вносят суровость, не свойственную данным широтам.
Где-то в конце декабря или в начале января в Северном Ковше Корсакова становится лед, заставляя командование ставить корабли на прикол до весны*. Переполненный Северный Ковш впадает в зимнюю спячку до начала апреля. Командиры кораблей и штурмана уходят в отпуск. В этой кажущейся спокойной, неподвижной жизни кипят свои бури и тайные страсти. Офицеры уходят в семьи, устраивают свою жизнь, воспитывают детей, любят жен, живут личной жизнью. На службе каждый занимается своим делом, готовится к будущей навигации, учит моряков и учится сам.
Из-за большой скученности кораблей в ковше 673 поставили лагом** к восточной стенке. Распорядился об этом ЗНШ Романов. Ночью корабль начало бить о причал.
Северный Ковш порта Корсаков, где базируются пограничные корабли, построен японцами во время оккупации. На Сахалине в то время все гидротехнические сооружения и мосты были японскими. Даже в настоящее время я не могу себе представить, как построили бы такие сооружения наши специалисты в таких специфических условиях. Камчатморгидростой построил хороший пирс в бухте Соленое Озеро на Камчатке, в месте дислокации 1 дивизии МЧПВ, но там закрытая бухта. На Сахалине же все открыто, бухт удобных для укрытий естественного природного характера нет, а ведь надо было строить, когда волна била в берег и все размывала.
В Ковше волна от западного ветра через ворота брекватера попадает в бухту и бьет в стоящие лагом к восточной стенке корабли. Поэтому лагом ставят корабли в исключительных случаях - для выгрузки автокраном главных двигателей. Обязательно при этом при шторме заводят швартовный конец на брекватер, корабль оттаскивают от пирса, убирают трап, и он качается по волнам, как в море. Накануне никакой штормовой готовности не объявляли, ночью подошедшая волна стала для экипажа неожиданностью. Как сейчас говорят, корабль подставили.
Помощнику ничего не осталось, как объявить аврал и всю ночь подкладывать кранцы между бортом и пирсом, отталкивать корабль отпорниками и брусьями от причала. Обстановка несколько разрядилась, когда взяли на Шикотанском корабле большой кранец и завели под борт. Принятые меры были исчерпывающими, благодаря чему серьезных последствий от данного инцидента удалось избежать, не считая того, что весь экипаж к утру был измотан и никуда не годился.
После подъема флага ЗНШ*** Романов прибыл на борт и начал разбор полетов.
—Это что такое?— начал Романов, показывая на ободранную краску левого борта
—Это следы ударов корабля о борт,—спокойно ответил Ермоленко
— Мех, а почему следы на разной высоте? Молчишь? А потому: есть приливы и отливы, и корабль целую ночь било о борт, и вы палец о палец не ударили, чтобы спасти корабль.
— Это просто разные волны и разные наклоны корабля, движение хаотичное,—пытаюсь как-то объяснить и подливаю масла в огонь.
Это много позже пришел опыт, что при разносе начальником надо молчать, без подпитки энергией он вскоре иссякнет.
— Хаотичное! Научились умным словам.
— Механик здесь ни при чем, его-то и на борту не было, —заступается помощник.
— Бросили корабль на произвол трех лейтенантов,—разошелся Романов.— Сегодня же будет приказ об отзыве командира из отпуска, раз вы не справляетесь.
— Товарищ капитан 3 ранга, с чего вы взяли, что не справляемся? Это по вашей команде нас сюда поставили. Я предлагал завести швартовы на брекватер. Вы запретили посылать буксир. Был бы командир на борту, вы бы не посмели так оставить корабль на восточной стенке.
— Что?! Молчать! Никто и никогда не снимал с вас ответственности за корабль. Вы за командира, будьте добры отвечать. Да, зубастые лейтенанты нынче пошли.
— Кто сегодня обеспечивал? Кто виновен, разберитесь.
— Виновны японцы.
— Не понял?
— Не построили закрывающиеся ворота в Ковше от западной волны.
Над помощником начали сгущаться тучи, хотя, в общем-то, ничего существенного не произошло, корабль не пострадал, это был плановый разгон. Лейтенантов надо учить, растить из них командиров.
Романов был грамотный офицер с большой морской практикой. Длительное время был командиром корабля, только под занавес службы назначен флагманским химиком бригады, но по-прежнему пропадал в море, замещая командиров кораблей. ЗНШ он был всего несколько недель. У него была привычка: ловко высоко подбрасывать связку ключей и ловко, не глядя, её ловить, он подбрасывал их и стоя и на ходу. Видимо успокаивал этим свои нервы. Про себя он оценил действия помощника и остался доволен, понял, что не надо было так оставлять корабль. Никаких выводов сделано не было. Корабль перешвартовали кормой к пирсу, рядом с Шикотанским кораблем. Он так и простоял всю зиму, потому что главные двигатели в ремонте не выгружали.
То ли после разгона, то ли просто в гости к помощнику приехал отец из Днепропетровска. Это был не просто отец - полковник НКВД в отставке. С утра на стоянке появился полковник в парадной шинели, с бородой, как у адмирала Макарова, в полковничьей папахе, и направился к борту 673. Мы сначала ничего не поняли, полковник долго пробыл в каюте помощника и убыл с борта. После чего меня и штурмана пригласил к себе помощник.
— Товарищ лейтенант, командир БЧ-5 прибыл по вашему приказанию
— Ладно, будь попроще, и народ к тебе потянется.
—Что-то я не узнаю лейтенантов, на борту сидите, никуда не ходите. Никаких интересов. Лейтенант без общения с берегом теряет интерес к службе, а когда еще и не пьет и не курит, начинает вонять козлом. У вас, что, гормоны не играют?
— Что надо?
— Сегодня вас вечером на корабле не должно быть.
— Понятно. Штурман, пойдем гладить брюки. Сегодня идем в ресторан.
К этому времени Ольги уже не было. Она не вынесла расставание с Ленинградом и улетела к маме. Поводом к отъезду послужило желание восстановиться в институте и получить высшее образование. Она укатила вместе с соседкой Леной. Не знаю, восстановилась ли она в институте или нет, вернулась в конце февраля, чтобы сказать, что уезжает навсегда.
Штурман Сергей Сидорюк, выпускник ТОВМУ-77, на вид невзрачный и неказистый, не был связан узами брака. Он был невысокого роста и, скорее всего, подходил к службе на подводной лодке. Вел он весьма скромный образ жизни. Днями торчал на корабле, любил сгущенку, корабль покидал только для того, чтобы купить в гастрономе торт к вечернему чаю. В море он не спускался с мостика, как потом выяснится, штурманом оказался от бога. Поход в ресторан воспринял без особого восторга, но не отказался.
Отказываться не приходилось, потому что в кают-компании корабля вечером собиралось командование бригады на встречу с полковником-пенсионером НКВД. В свое время он занимал высокую должность. Перед этим, как все, был на разных должностях во внутренних войсках. Витя Ермоленко рассказывал, как мотались они по глухим Магаданским лагерям. У Вити был еще старший брат, он служил в десантных войсках. Отец делал из них профессиональных военных, вывозил в лес и учил стрелять. Надо отметить, что ему это удалось. На стрельбище в п. Золоторыбном Витя показал, на что способен при стрельбе. Он стрелял с руки от пояса, все пули всегда ложились в цель, когда вел прицельную стрельбу, всегда были десятки, левый глаз у него щурился профессионально. Был одновременно и командиром БЧ-2, и надо отметить, что из АК-230 все снаряды тоже ложились в цель, хотя с колонки стреляли его подчиненные моряки. Невысокого роста, физически накаченный и отлично владеющий оружием, он был незаменим, как командир смотровой группы.
Но у него была слабость, он укачивался, хотя, когда стал командиром, укачиваться перестал: то ли привык, то ли груз ответственности за моряков и за корабль пересилил морскую болезнь.
В Корсакове, как в любом портовом городе, насыщенном моряками, рестораны и кафе пользовались спросом, их не хватало. В выходные дни вечером просто так попасть в ресторан невозможно, места надо заказывать заранее. В будний день проблем не было, но публики было много.
В тот день было выбрано кафе «Вечернее». Оно уступало по сервису трем другим злачным местам, но находилось рядом с бригадой на улице Окружной на небольшом возвышении напротив одной из частей 52 Сахалинской армии. Длинная лестница отделяла кафе от пыльной грязной улицы и служила местом получения пьяных непроизводственных травм. Днем заведение работало как столовая, вечером как кафе с живой музыкой.
— Молодые люди. Что будете заказывать?
— Грудки а ля марешаль из рябчиков.
— У нас не бывает,— серьезно ответила официантка,—есть мясное ассорти и горячее.
— А что там?
— Поджарка из свинины с рисом.
— Пойдет. Итак, всего по две порции.
— Пить что будете? Могу предложить вино Вермут, Тамянку и коньяк Плиску.
— Бутылочку Тамянки.
— Сколько хлеба?
— По два кусочка. Откройте, пожалуйста, две бутылочки пива и принесите рыбки. А кстати, где можно помыть руки.
— Пройдите на кухню, вам польют.
Хотя кафе было и с живой музыкой, но она не звучала: видимо, было рано. Народу было не много. Группа парней в углу у окна и две женщины за соседним столиком, они о чем-то увлеченно беседовали, не обращая ни на кого внимания, потягивая Тамянку.
— Скажите, а почему народу мало?
— Так рано еще. К девяти народ потянется,—ответила женщина в зеленом платье.
Сергей встал и пошел на выход, через 10 минут вернулся
— Мне кажется, с момента посещения Чеховым Сахалина ничего здесь не изменилось.
— С чего ты взял?
— Отхожее место на улице и находится в полном забвении и презрении трудящихся.
— А как ты хотел? Чем дальше от Москвы, тем хуже гальюны.
Официантка принесла блюдо, на нём аппетитно лежала нарезанная тонкими кусочками горбуша. Пиво было свежее и под рыбу показалось вкусным.
— Уважаемые гости! Музыкальная группа кафе «Вечернее» приветствует вас, желает приятного отдыха. Для вас звучит песня «Кони привередливые».
«Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краю я коней своих нагайкою стегаю, погоняю, Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю, чую, с гибельным восторгом—пропадаю, пропадаю!»
В голосе певца послышалось, что-то знакомое. Не может быть! Так не бывает! В исполнителе песни В. Высоцкого я узнал барда с Балаклавы. В перерыве подхожу к певцу.
— Извините, вы в Балаклаве не были?
— Как же не был? Я же оттуда. Вот скоро год, как приехал. Приехал к другу на путину. Почти все лето на ставнике проторчал, чуть с ума не сошел, но заработал денег. Сейчас вот жду сезона, подрабатываю здесь в кафе. А ты с Балаклавы, что ли?
— Да бывал там, потом переехал,—видно было, что он меня не узнал. В голове всплыли стекляшка, друзья, Галя.
— Меня зовут Володя.
— Я Сергей.
— Сергей, пойдем по сто грамм за встречу.
— Да я не пью сейчас.
— Заходи в кафе почаще. Я здесь постоянно, запиши телефон 2-68-53, позвонишь. Мне пласт привезли с Иркутска - группа «Бони М», говорят, самая популярная, перепишу.
Вернувшись к столику, я был обескуражен встречей. Никак я не ожидал здесь встретить знакомых из прошлой жизни.
— Для наших друзей, военных моряков, звучит песня «Корабли постоят».
Вот уже и друзья, как изменчива жизнь! Пел Сергей неплохо. Как выяснилось, из-за ансамбля кафе «Вечернее» уже было популярным, затмило кафе «Оазис» в центре города, народ в него просто ломился, хотя сервиса никакого, в зале воняет кухней. Особенно облюбовали «Вечернее» корейцы. Электрослесарь СРМ Барышников, спортсмен и дзюдоист, устраивал периодический «прием» корейцев в кафе. Но вскоре группу переманили в Южно-Сахалинск в ресторан «Нептун». В 80-х годах они уже пели в ресторане гостиницы «Владивосток». Вот как можно сделать карьеру, начиная с песен под гитару в сомнительных компаниях. Не бывает полностью неисправимых людей, всегда есть шанс - все свои пороки исправить.
В тот вечер корейцы и Барышников появились в кафе около 22-00 часов…
В ста метрах от толпы показался милицейский уазик. Кто-то крикнул:
— Атас, менты.
Пускаемся наутек. Врассыпную. Уазик почему-то увязывается за мной. Бегу быстро, уазик не отстает. Заворачиваю за угол дома. И рву в сопку. Но соскальзываю и падаю в глубокую канаву, к счастью сухую. В тот же момент сверху вижу луч от фар уазика. Уазик остановился. Замираю, слышу разговор.
— Куда он мог исчезнуть. Не провалился же сквозь землю…
—Наверно, скользнул в подъезд. А ну прошмыгните до пятого этажа. И уже через пять минут:
—Нет никого, может, забежал в квартиру.
—Ладно, не повезло, смылся.
Уазик уезжает. Встаю, иду домой. Утром подъем флага.
Текущий ремонт создает для экипажа много неудобств. Камбуз раскурочен: замена камбузной плиты. Столовая – тоже: замена нижнего пояса надстройки. Экипаж питается в береговой столовой. Завтрак и обед так себе. А на ужин постоянно картофельное пюре с рыбой.
Камбузная плита в двери не проходит.
Строитель:
—Надо делать технологический вырез в надстройке. Предлагаю:
— Ничего не надо вырезать. Разбираем новую плиту. Корпус распиливаем пополам, заносим через дверь. Ставим на место, свариваем, монтируем, собираем.
Ни один корабль не обходится без ремонта. Все мелкие неисправности, неполадки, являющиеся следствием износа и старения, накапливаются. Если не принимать должных мер, превращаются в поломки и аварии. А в море приводят к катастрофе.
Корабль - дорогостоящее плавучее сооружение, предназначенное для боевых задач, в бою может погибнуть, но в мирное время должно, прежде всего, оставаться на плаву.
Стремясь облегчить корабль 205 проекта, добиться максимальной скорости с оптимальной мощностью энергетической установки, конструктора приняли решение надстройку сделать из легких сплавов. Появилась проблема соединения корпуса с надстройкой. До применения биметаллических* пластин соединение надстройки производилось на заклепках с применением изолирующей полиизобутиленовой ленты.
Во время шторма и при скатывании с палубы морская вода попадает в соединение и посредством электрохимической коррозии происходит постепенное разрушение нижнего пояса надстройки. Вот еще почему надо избегать тяжелых штормовых условий и окатывания палубы морской водой. А для уборки верхней палубы использовать швабру.
Матросы на корабле живут в прочном стальном корпусе, в кубриках в носу, мичмана и старшины - в каютах в корме. Офицеры - в надстройке. Через 4,5 года, если не поменять нижний пояс, то надстройку во время тайфуна может просто сдуть с корабля вместе с офицерами.
Ремонт еще необходим, потому что вырабатывается ресурс главных и вспомогательных двигателей, компрессоров, насосов и других механизмов и систем корабля, и необходима своевременная их замена. Все это требует уйму времени, денег и сопутствующих работ. Еще надо обслуживать оружие, штурманское и радиотехническое вооружение.
Ремонт необходим, поэтому в морском соединении всегда стоит дилемма, либо иметь материально-техническую базу, станки и инструменты, необходимые для ремонта, содержать штат специалистов, либо планировать деньги для ремонта кораблей на предприятиях ВМФ, ММФ. Корабли - дорогое удовольствие. Только сильное государство способно содержать свой флот. Именно по этой причине почти все корабли в девяностых годах пошли на слом.
Во второй половине 20 века МЧПВ корабли пр. 205-П ремонтировались на своих, ведомственных СРМ и СРЗ**— в Корсакове, Благовещенске, Лиепая.
Флагманский механик, по-новому штату начальник электромеханической службы, Кобылинский С. В. очень серьезно относился к ремонту кораблей. Прежде всего, флагман следил за ведением на кораблях журнала осмотра корпуса*** и журнала учета неисправности и поломок технических средств. Именно из них должна черпаться информация для написания ремонтных ведомостей, а не браться с потолка, как первый пятилетний план.
Кобылинский понимал, что ремонтом и его подготовкой на корабле надо руководить, и требовал этого с командиров кораблей. Штаб же считал, что не царское это дело, это вопрос чисто маслопупов*, и получалось, что вопросы ремонта в целом всего корабля рано или поздно ложились на плечи командиров БЧ-5. В руководящих документах одно, на практике всегда другое. Командира в период ремонта, как правило, отправляют в отпуск, штурманов - в море, на другой корабль.
Без зачетов на знание приказов: 113 ГУПВ ПВ, 195 ВМФ,— командиров БЧ-5 к ремонту не допускали.
Учитывая, что организация ремонта - это постоянное общение с персоналом завода: строителями, начальниками цехов, мастерами, бригадирами и просто с рабочим классом, то коммуникабельность была, есть и будет главным качеством командиров БЧ-5. Ремонт развивал это качество. А какое общение без алкоголя?
Тот ремонт был первый. Качественно его провести у меня не было возможности. Ремонтные ведомости писал не я. Мне только оставалось следить за ремонтом. Ремонт начинается с написания ремонтных ведомостей, а это зависит от опыта и колоссального труда. Писать надо конкретно, что надо сделать, все подсчитать перемерить, отдефектовать. Чем качественнее написана ведомость, тем качественнее и дешевле ремонт. К следующему ремонту я уже подошел во всеоружии.
Дни бегут быстро и незаметно. Ремонт увлек и поглотил. Вышел из отпуска замполит, потом командир. Командир делает осмотр корабля. Устраивает большой разнос и оргпериод.
Используя свое право проверять наряды на ремонт, в один из ясных солнечных дней иду в бухгалтерию. Требую дела с нарядами рабочих по ремонту. Наряд выписывается для получения зарплаты рабочим после подписания заявки командиром БЧ-5 и мастера ОТК. Начинаю проверять. Выясняется, что многие наряды выписаны по два на одну и ту же работу. Так, значит приписки! Пишу подробный рапорт командиру. Командир не понимает, почему это обнаруживает молодой лейтенант, и зачем ему это надо, но рапорту дает ход. Зарождается огромный скандал. После подъема флага комбриг вызывает командира для разгона
— Попов ты что, вот без этого не можешь?— вопрос из серии, зачем козе баян. - Твоя идея?
— Да, что вы, я сам в недоумении, принес рапорт.
— Вот именно, что я теперь должен делать? Надо давать ему ход, это ЧП.
— Стас, проводи расследование. Готовь заключение и приказ. Сам научил, сам и расхлебывай.
Тем временем мои многочисленные звонки в Ленинград возымели действие. Я получил телеграмму, что приезжает Ольга. Этим же бортом с Ленинграда прилетал комбриг. Мне повезло. На «Волге» комбрига я прибыл в аэропорт Южно-Сахалинска, на ней же и уехал обратно вместе с комбригом и Ольгой.
Через две недели Ольга сообщила то, о чём долго не решалась говорить.
— Володя, я тебя не люблю и уезжаю навсегда.
Утром в удрученном виде пришел на службу. Настроение было ужасным. Казалось, жизнь кончилась. Командир и замполит заметили мое состояние. Я поделился своей бедой, рассказал, что Ольга уезжает. Видимо я совсем был плох, раз командир проинформировал обо всем комбрига.
— Оля, - говорю ей, - нас после обеда в 15-30 вызывает комбриг.
— Я ему не подчиняюсь, не пойду.
— Можешь не ходить, силой тебя никто не поведет, но это будет невежливо: вы ведь знакомы.
— Ладно, я приду.
Комбриг был хмурым и серьезным.
— Оля, вы недавно летели со мной в одном самолете. Это правда, что вы собрались уезжать навсегда?
— Да, правда.
— Вы где регистрировались?
— На набережной Красного флота
— Я тоже.
— Теперь, Ольга, ответьте. Там женщина со многими медалями спрашивала вас о том, что замуж выходите по любви?
— Да, спрашивала. И я ответила, что да.
— Вы понимаете, что делаете? Вы ломаете лейтенанту жизнь, ведь он на вас рассчитывал? Он ведь вас предупреждал, что будет тяжело. Или нет?
— Предупреждал.— В этот момент я понял, что комбриг сжигает за мной все мосты. Ольга уедет после такой беседы - это точно.
— Вы читали про жен декабристов или Пушкина письмо Татьяны к Онегину. Или вот еще, например, расскажу про Сахалин.
Адмирал Невельской на Сахалине за пять лет сделал себе блестящую карьеру, и все благодаря своей жене Екатерине Невельской. Она, как и вы, приехала к месту службы своего мужа, к далекому и неизвестному Охотскому морю, а ей было тогда только 19 лет. Тогда ничего не было, кроме диких гиляков. Юная дворянка, воспитанница Смольного института благородных девиц, выращивала овощи и топила печь. Когда при высадке пассажиров с парохода «Байкал» на берег, пароход начать тонуть, никто не мог уговорить Екатерину съехать первой на берег.
"Командир и офицеры съезжают последними,—сказала она,—и я съеду с барка тогда, когда ни одной женщины и ребенка не останется на судне."
Она потеряла ребенка из-за голода, когда в 1852 г. из Камчатки не пришли суда с провиантом. Екатерина проводила зиму одна, так как мужчины были в командировках, жила в комнатах, где было всего 5 градусов тепла. Её именем назван пролив на Курилах.
— Может, у вас нет тепла, может, вы голодны или муж не приносит деньги?
— Да нет, все нормально, все есть.
— Тогда я не понимаю. Я разочарован в вас и сочувствую вашему мужу. Советую вам еще обо всем хорошенько подумать. Можете идти.
Оля встала и молча вышла из кабинета. До самого отъезда со мной не разговаривала.
— А вам, лейтенант, советую быть мужчиной. Мужчина это муж и чин. У вас хорошая должность, служите, поверьте, вы будете еще счастливы. Время лечит, надо перетерпеть, как похмелье.
Тогда многие сослуживцы меня поддержали, и я им благодарен поныне. Комбриг был прав, время притупило боль, но состояние потери любимого человека и состояние безысходности сохранилось до настоящего времени. У меня были женщины, но счастлив я был только с Ольгой. И позови теперь меня она, я бы все бросил и уехал. Жизнь дается всего лишь один раз.
Письмо из бухты Н
Пишет тебе капитан-лейтенант.
Пойми, что письмо для него не внезапно…
Как там у вас дождинки звенят
по тихим скамейкам Летнего сада?..
Мне надоели щенячьи слова.
Глухие: «А вдруг».
Слепые: «А если». Хватит! ..
Наверное, ты права даже
в своём откровенном отъезде…
Жила. Замирала, остановясь.
И снова по комнате нервно бродила.
И всё повторяла: «Пустынно у вас…»,
«У вас неприютно…»,
«У вас противно…»
Сто раз примеряла платья свои.
И дотерпела только до мая…
Конечно, север – не для семьи.
Я понимаю. Я всё понимаю…
Здесь ночь, у которой не сыщешь дна.
Скалы, как сумрачные легенды…
Так и случилось, что стала «жена»
очень далёкой строчкой анкеты…
Мне передали «письмо от жены».
Пишешь: «Служи. Не мучайся дурью…»
И – фраза о том, что «мы оба должны
вместе о будущем нашем подумать»… Вместе! ..
Наверно, решится само.
Перегорит. Пройдёт через сито…
Я перечитываю письмо,
где: «Перевод получила. Спасибо…»
Издалека приползший листок.
Просто слова. Деловито и пошло…
Впрочем, спасибо. Не знаю, за что.
Может, за то, что работает почта…
Глупо всё заново начинать,
но каждая строчка взрывается болью! ..
Сидит за столом капитан-лейтенант
и разговаривает с тобою:
- Мне некогда, попросту говоря! Слышишь?
Зачем ты понять не хочешь?!
Некогда! Некогда! Некогда!!
Зря и через «некогда! » ты приходишь!
Пришла? Помоги мне обиду снести.
Тебя считать прошлогодней мелью. И всё! ..
…А больше писем не жди.
Это – последнее. Если сумею…
Сумею. К этому я готов.
Считай, что кончилось всё нормально…
Есть жёны, которые – для городов.
Я понимаю. Я всё понимаю…
У нас ревуны в тумане кричат,
и полночь наваливается оголтело…
Но, кроме погон, на моих плечах служба моя.
Профессия. Дело.
Его – по горло!
(Даже взаймы выдать могу,
если примешь присягу.) Живи…
Привет от нашей зимы
слишком знакомому Летнему саду.
В 1984 году я уже был капитан-лейтенантом.
___________________________________________________
*Проект 205-П для плавания во льдах не предназначен.
**Лагом—параллельно к береговой стенке
*** ЗНШ—заместитель начальника штаба
*Биметалл—готовый конструктивный элемент для сварки алюминиевых надстроек со стальным корпусом.
**СРЗ—судоремонтный завод
***Согласно Корабельному уставу, на всех без исключения боевых кораблях флота и МЧПВ должны осматриваться все помещения, включая труднодоступные, несколько раз в году специальной постоянной корпусной комиссией под председательством старпома. Результаты должны записываться в журнал осмотра корпуса. Журнал учета неисправности и поломок технических средств должен вестись в каждой боевой части.
*Маслопуп—ироническое, шуточное название корабельных механиков
Продолжение: http://proza.ru/2009/05/13/128