Грехи наши тяжкие

Заякин Б. Н.

                Криминальная повесть.

                “Грехи наши тяжкие”.

                1

Неприятности всегда находят меня там, где бы я ни был - это закон. Во всяком случае, для меня. Я невезучий человек. Моё невезение началось, наверное, ещё тогда, когда моя дорогая мама родила меня и одновременно двух моих братьев. Не знаю, как ей это удалось, но все бывает на этом свете.
Где сейчас мой дорогой папочка, я тоже не знаю. Но если найду, то обязательно вобью в землю по уши за наше нищее и полуголодное детство.
Нас трое, мы близнецы, и так  похожи друг на друга, как цыплята. Говорят, близнецы делят между собой мозги и чувства. Когда близнецов двое, то один из них умеет работать только мозгами, а второй - только сердцем и прочими нижними органами.
У нас все распределено: у старшего Васи - ум, у среднего Коли - чувства, и весьма бурные, а у меня? Мне досталось самое унылое - совесть. Зовут меня Алексей Алешин. Мне тридцать пять лет и я не женат. Почему?
Мне тоже это интересно. Но я думаю, что все дело в том, что как только я знакомлю очередную потенциальную невесту со своими двумя братьями она сразу тупеет, а, пообщавшись с ними, приходит к выводу о том, что если бы нас троих соединить в одного человека, в меня, например, то я стал бы идеальным мужчиной. После чего разочаровывается и быстренько сбегает искать другой идеал.
Так уж получилось, что я один из трех братьев служил в армии и прошел Афганистан.  Мама родила трех братьев: двое старших было умных, а младший  - глупый.
Почти все солдаты и офицеры 40-й армии  попадали в Афганистан через ташкентский военный аэродром "Тузель". В то раннее летнее утро не выспавшаяся, зевающая толпа из пяти сотен человек высыпала из автобусов и грузовиков.
Едва успевших перекурить людей, пограничники настойчиво загнали в переоборудованный под таможню ангар. В тесном помещении так называемого предбанника легко отличить тех, кто первый раз летит в Афганистан и нервничает от неизвестности и более спокойных ветеранов, возвращающихся из отпусков, командировок и госпиталей.
Новички читали в газетах и смотрели по телевизору одно, а знающие реальную обстановку в Афганистане рассказывали на пересылке совсем иное. Время в ожидании вылета самолета для тех и других тянулось одинаково медленно.
Наконец со скрипом открылась железная дверь в таможенный зал. Туда потянулись с вещами самые нетерпеливые. Те, кто уже пользовался услугами Тузеля, не спешат - знают, что за таможней в аэродромном накопителе стоят ряды длинных скамеек, да вечно воняет никогда не убираемый туалет.
Ветераны сидят не торопливо по другой причине - в “предбаннике” можно выпить на халяву. То один военный, то другой, из числа следующих на таможенный досмотр, возвращались и выносили, обнаруженные у них бутылки сверхнормативного спиртного.
Водку выставляли на пол около двери и почти сразу же, кто-нибудь из страждущих подходил и забирал бутылки. Несколько групп военнослужащих довольно быстро их опустошали и тара с этикетками спиртоводочных заводов почти из всех уголков Советского Союза с уложенных плашмя чемоданов, заменявших столы, попадали в мусорные урны и под скамейки.
Людей в предбаннике становилось все меньше. Проверенных таможней и пограничниками пассажиров поглощал ненасытный накопитель. А шум перед дверями таможни становился все громче. Разгоряченные дармовой водкой мужики уже не слушали друг друга, сильно жестикулируя, что-то доказывали и сами себя перебивали объяснениями.
Пора было закругляться, так как закуски на импровизированных столах почти не осталось. И тут в проеме дверей из таможенного зала появился высокий капитан-десантник в распахнутом кителе.
У него в руках между пальцами зажаты горлышки двух бутылок контрабандной "Столичной". На скамейках послышалась оживленная возня. Многие приготовились скушать и эту водочку.
Наклоняясь ставить бутылки на пол, капитан хриплым голосом, чтобы услышали таможенники, произнес:
- Навались, мужики.
Когда он распрямился и ушел на повторный досмотр, к удивлению всех в зале ожидания, бутылок на полу у дверей не оказалось. Капитан, пропуская кого-то в дверях, вжал живот и неуловимым движением за секунду спрятал "Столичную" под свой брючный ремень.
Прикрывая бутылки полами кителя и прижимая их локтями к телу, он спокойно, без задержек прошел повторный таможенный контроль. Удивившись ловкости капитана, все, сидевшие в ожидании дармовщины, поняли, что халявы больше не будет.
Стряхивая хлебные крошки и очистки колбасы, все встали и один за другим хмуро потянулись в таможню.
Через несколько часов их всех, и пьющих и не пьющих, бойких и скромных, храбрых и не очень, с большими и маленькими звездами на погонах встретил зноем Афганистан.
И кто знает, для кого эта дармовая водка на таможне в Тузеле была последней в их короткой жизни.



                2

Итак, моя обострённая совесть заставляет влезать в весьма неприятные, а порой и страшные истории. Особенно часто в подобные истории меня втравливают братья.
Но я на них не в обиде, потому что очень их люблю, а жизненный опыт никогда в этом мне не мешает.
Раньше мы все жили в двухкомнатной квартире. Но, не выдержав, возопили и отправились на заработки в Европу и Америку.
Поднакопив там зеленых, мы  возвратились обратно и купили себе по квартире. Не знаю, специально, или нет, но как можно дальше друг от друга.
Вася в Химках, Коля в Медведкове, а я вообще обнаглел и поселился в самом центре Москвы, на Тверской.
Однокомнатная квартира досталась мне по наследству от старшего брата матери дяди Феди, старого советского алкоголика-бухгалтера, стойко пьющего после войны горькую и в будни и в праздники.
Стоит выйти на балкон – и можно любоваться гуляющими на центральной площади, и вся скука исчезает, чувствуешь себя в самом центре жизни.
Европейские окна спасают от шума и от заунывной мелодии, которую крутят на площади, да ещё и пропускают через динамики.
Сегодня среда, я проснулся с ощущением радости жизни. Яркое весеннее солнце лежало рядом со мной на подушке. А через пять минут ко мне приехал в гости средний брат Коля с ножом в спине.
Оглушительный трезвон мог поднять мёртвого, разбудил он и меня. Я кинулся к двери, нутром чуя неприятности. Открыл я сразу, так как внизу стоял электронный замок, и войти мог только человек, знающий код.
Я мигом открыл дверь, и увидал смертельно бледного брата с вытаращенными глазами. Я сразу подумал, что он пьян. Но когда он безмолвно повернулась ко мне спиной, я чуть не упал в обморок. Только мое афганское прошлое удержало меня. В его спине торчал нож.
Ноги у меня подкосились, и я молча отлетел к стене.
- Куда ты падаешь, дурак? - прошептал брат, - вызови скорее скорую!
Хорошо, что я всегда ношу с собой мобильный телефон, даже в кармане халата, который натянул поверх трусов и майки. Трясущейся рукой я извлек телефон и вызвал скорую помощь. А потом подхватил брата и втащил в квартиру – не хотел пугать соседей.
Где-то я вычитал, что нож ни в коем случае нельзя вынимать из раны, а потому уложил брата животом вниз на диван. Кровь лилась на диван, но он был кожаным, и я за него не боялся. Я переживал за брата.
Я обалдело стоял над братом, тупо глядя на нож. А брат стонал и истекал кровью. Я не выдержал, и побежал на кухню, где смочил чистое полотенце в холодной воде и обернул его вокруг раны.
Платная скорая приехала быстро, словно была не на машине, а примчалась самолётом. Брата увезли в больницу. Через час ко мне заявились менты.
Внимательно разглядев спартанскую обстановку моей квартиры, следователи заговорили со мной пренебрежительно. Их было двое.
Я коротко обрисовал им наше семейное положение, а затем добавил, что это, по всей видимости был мой средний брат Николай.
Один расспрашивал, другой записывал. Я так и понял, что один из них обучен грамоте, а другой был неграмотен, но отлично умел портить нервы и задавать идиотские вопросы.
- Так вы не знаете, почему ваш брат, кто именно, пришел к вам с ножом в спине? - спросил второй, высокий худой брюнет с глазами наркомана.
Маленький и толстенький писатель, похожий на известного всей стране, но забытого мной киноактера, старательно писал, не поднимая головы.
Я угостил их печеньем и чаем, но они не пили и не ели, - наверное, подумали, что я могу их отравить.
- Нет, видите ли, мы - близнецы и видимся крайне редко. А общаемся ещё реже. 
Я вообще недолюбливаю милицию. Мне кажется, что в глубине души они презирают неимущих и мечтают их всех пересажать, подальше от приличной публики.
- У него при себе обнаружены документы на имя Николая Алешина, - сообщил мне неграмотный брюнет, словно сошедший с обложки наркотического журнала “Колитесь с нами”.
- Значит, это и есть Николай, - резюмировал я.
- Но вы их не различаете? - спросил грамотный писатель.
- Если честно, то только при длительном общении, - признался я. 
Я сразу узнаю его, когда он начинает излагать свои мысли. Николай – умный, но по лицу этого не заметно. Он - мыслитель, и постоянно философствует о смысле жизни. Я его узнаю по заумным фразам и вечно опечаленному лицу.
- А вы чем отличаетесь? - улыбнулся неграмотный следователь.
- Я? Избытком совести, правдивости и доброты, - честно признался я.
- Но вы, конечно, мне не поверите, но иногда я смотрю на себя в зеркало и думаю, что таких теперь не бывает. Таких красивых и честных парней, - грустно вздохнул я.
- Да, красивые и честные парни - это действительно вымирающий вид, - согласился со мной писатель.
- Может, закончим допрос в больнице? Я хочу к брату! - предложил я.
Меня усадили в "членовоз", хорошо, что обошлось без наручников.
- Так вы не предполагаете, кто мог вонзить нож в спину Николая? - спросил следователь.
- Вряд ли он сам себя - это технически довольно сложно, - не задумываясь, ответил я.
                3

- Кто мог это сделать? Боюсь, что круг подозреваемых лиц, довольно  широк. Николай очень чувственный мужчина. Мыслитель и бабник в одном лице. И ему как-то всё равно, с замужней женщиной он спит, или же нет. Но о чём это мы говорим? Убийства, слава богу, не произошло, так чего вы лезете?
- А разве вам не интересно, кто ткнул вашего брата ножом? - осторожно спросил писатель.
- Интересно, конечно, но, я думаю, что он сам сможет ответить на этот вопрос. Может быть, не стоит сейчас строить версий? - предложил я.
Николаю сделали операцию. Слава богу, позвоночник оказался не задет, и угроза остаться парализованным на веки вечные не возникла.
Я стоял возле дверей палаты, рассовывая деньги медсёстрам и врачам, не обращая внимания на присутствие двух следователей, хотя у меня возникла мысль, что они могли заняться чем-нибудь более полезным, чем торчать рядом со мной. Хотя, быть может, им нравилось смотреть на мои уверенные незаконные действия.
Наконец вышел врач с озабоченным лицом могильщика, у которого из-под носа украли труп. Его длинное, серьёзное лицо украшал шрам: наверно след неудачной пластической операции для уменьшения явно кавказского носа.
- Алексей Сергеевич Алешин? – официальным голосом строго спросил он.
- Да, это я, - я сжал руки в кулаки, заранее готовясь к самому худшему. А вдруг брат умер от страха, что его показаний ждут - не дождутся следователи?
- Итак, как я уже говорил ранее, спина и хребеток вашего брата вне опасности.
- Ура! - воскликнул я.
- Вы можете к нему зайти, но предупреждаю, ненадолго.
- А мы можем войти? - развязно обратился к врачу писатель. Неграмотный только глупо улыбался.
- А вы родственники?
- Нет, мы – милиция.
- Ну, наша милиция может всё, так что заходите. Только не слишком утруждайте больного, он и так очень пострадал - и морально, и физически.
- Ничего, мы умеючи. Мы же не арестовывать его пришли, в конце-то концов. Почему все так боятся именно нас, милицию?
- Долгие годы вседозволенности, - сухо сказал врач.
Мы втроём зашли в палату. Палаты была многоместная, но со всеми удобствами. Брата аккуратно привезли на качалке и осторожно уложили на кровать лицом вниз.
За мои деньги с ним обращались осторожнее, чем с японским фарфором. Лицо Коли было бледным, как подушка. Только чёрные волосы  выделяли обескровленное лицо.
Большой синий глаз открылся. Коля понимающе улыбнулся, когда  узрел красавцев милиционеров.
- Алеша, как я выгляжу со спины? - обратился он ко мне слабым голосом. У меня запершило в горле, и повлажнели глаза; я не сразу смог ответить.
- Да, конечно. Ты, как всегда, выглядишь потрясающе. Не забывай - ты самый красивый и мужественный из нас.
- Не льсти, я не могу быть самым красивым, так как мы – ксерокопии. Но я, конечно, оригинал - самая яркая картинка. Кстати, кто эти молодые люди? Только не говори, что эти два кавалера из милиции.
- Нет, это танцоры? Один танцор диско, а другой из балета.
- Ваш брат шутит. Мы оба следователи прокуратуры и хотели бы вас допросить в связи с нападением.
- Ах, да, нападение. Вы про нож в моей спине?
- Именно о нем.
- Думаю, мне очень повезло, - Коля радостно улыбнулся. - На помощь мне вовремя пришел мой дорогой брат, и благодаря его финансовым вливаниям мне сделали очень хорошую операцию, и, надеюсь, что шов не будет слишком заметен.
- Вы можете сказать, кто вас так жестоко? - неожиданно вмешался писатель. Он кстати и некстати улыбался, так как, наверное, кто-то ему сказал, что его улыбка очень ему идёт.
- Откуда же я знаю, - ошарашил ответом их брат.
- Как это, откуда? - опешил писатель, подойдя ближе и скрестив руки на груди.
- На спине у меня глаз нет! - отрезал Николай.
- Значит, на вас напали сзади? - помог неграмотный. Писатель сел на стульчик, положил записи на колени и начал строчить, сосредоточенно прикусив тонкую верхнюю губу.
- Подождите, дайте собраться с мыслями, после местного наркоза у меня голова кружится. Николай поморщился. - Так, я шел к брату, – он кивнул на меня. – И дошел уже до подъезда, хотел дотронулся до кодового замка, как неожиданно почувствовал сзади резкую боль, у меня потемнело в глазах, я сразу подумал – вот он , грабитель.
- Кстати, у меня действительно пропала небольшая сумка. Леш, ты ее не видел?
- До сумки ли мне было? Ты врываешься ко мне с ножом в спине, истекаешь кровью. Я посмотрю в подъезде.
- Кажется, мы были у вас и никакой сумки не видели, - задумчиво произнёс писатель и подозрительно глянул на меня. - А что было в ней?
- Да ничего такого, обычные мужские причиндалы: бутылка водки, закуска, старые портки и кошелёк.
                4

- А в кошельке было много денег?
- Да так, чуть-чуть, всего пять тысяч рублей.
- Для вас - ничего, а для кого-то - целая зарплата, - назидательно изрек неграмотный.
- Я сейчас не работаю, поэтому насчёт современных зарплат я не специалист, - ответил Николай.
- А где же вы берёте деньги? - нескромно спросил следователь.
- Результаты мыслительной деятельности, да иногда братья выручают.
- Понятно, - писатель по стариковски пожевал губы. - А враги у вас есть?
- А у кого их нет? – искренне удивился Николай. – Все мужья моих любовниц - мои враги. Мои друзья, которые завидуют моей красоте и уму. Мне даже порчу наводили, ой, на что только мне её не наводили. И на бездетность, хотя заводить детей я ещё не собираюсь как минимум лет десять, и на болезни, и на смерть.
- Только успевал снимать. Но вот тыкать ножом в спину. Такого ещё не было, это уже что-то новенькое!
- Для кого новенькое, а для кого и старенькое, - резюмировал неграмотный. - Значит, вы никого не видели, ничего не помните, и никого не подозреваете? Что ж, типичная ситуация.
- Как вы думаете, Алексей Сергеевич, вашего брата могли принять за вас? - Допрашивал меня следователь, когда мы выходили из больницы.
- То есть, Вы думаете, что это меня хотели пырнуть ножом? Не надо меня пугать, пожалуйста! Мне кажется, это действительно был грабитель.
- Наверное, из тех малолеток неформального вида, которые слоняются по Тверской, отчаянно завидуя богатым людям. Может, ему не хватало на пиво, – всё больше увлекаюсь я, – а тут увидел хорошо одетого незнакомца, который собирался войти в подъезд шикарного дома с европейскими окнами, круглыми спутниковыми антеннами и высокими потолками. Вот в нём и взыграло ретивое.
- Что ж, версия интересная, – вежливо заметил писатель. – Мы обязательно её проверим. А других версий у вас нет?
- Что я вам, автор детективных романов, чтобы раз за разом кучу версий выдавать? Этак я у вас хлеб отбирать буду, выдумывайте версии сами.
- Только не надо в очередной раз спрашивать меня, не интересно ли мне узнать, кто именно ударил моего брата ножом в спину, – перебил я снова открывшего было рот неграмотного.
- Признаюсь – интересно, но не более того. Но для меня сейчас важнее другое, что брат жив! О плохом думать я сейчас не хочу. Оно и так уже случилось.
Я невольно вспомнил давнюю историю моей боевой юности. Вот какой случай имел быть место на одной из погранзастав Армении, где я служил сразу после школы.
Было там свое подсобное хозяйство: свинарник, коровы, 2 быка красной датской породы, и еще ульи с пчелами около 30 домиков (гордость и хобби начальника заставы).
В тот воскресный день к нам в часть должны были приехать гости из округа по случаю завершения строительства новой казармы. Прибыл и автобус с музыкантами.
По этому случаю выстроили сцену, музыканты готовились к выступлению. Прапорщик – начальник хозяйственной части давно уже вынашивал планы по кастрации старого быка, поскольку бык уже не проявлял должного внимания к буренкам, а излишки сексуальной энергии выплескивал в агрессивности к "обслуживающему персоналу".
Бык был не просто большой, это было чудище при весе в 11 центнеров и высотой в 160 сантиметров. По мнению прапорщика - кастрация его бы успокоила, а с положенными обязанностями справлялся второй бык – моложе и чуть поменьше в размерах.
По этому случаю были заготовлены большие садовые ножницы, литр зеленки и кувалда средних размеров, предварительно обмотанная ветошью. Прапорщик взял в помощники солдата.
План был такой: солдат становится с кувалдой у головы, прапорщик сзади. По сигналу прапорщика солдат что есть мочи бьет быка кувалдой по лбу, бык падает без чувств, или в худшем случае оглушается на какое-то время, а в это время ему ножницами производится кастрация.
Все вроде правильно было рассчитано. Прапорщик на исходной позиции дает отмашку солдату - солдат со всей дури размахивается 10 килограммовой кувалдой и в это время сам молот слетает с ручки, а солдат по инерции опускает на лоб быка древко от кувалды. Послышался тихий "тюк" (очевидцы говорят, что бык при этом ударе даже не зажмурился).
Прапорщик, решив что "наркоз" уже подействовал, одним махом отрезает быку ненужные ему причиндалы. Что было после этого - фильмы ужасов отдыхают.
Рев разъяренного быка, помноженный на эхо в горах, был слышен за многие километры. Как потом рассказывали турецкие пограничники из сопредельного государства - у них кровь стыла в жилах.
Бык, порвав цепи, выбежал из хлева, но не в открытую дверь, а проломив две бревенчатых стены.
Хлев разлетелся в щепки, как после попадания в него 500 килограммовой авиационной бомбы. Прапорщик со страху присел и весь облился зеленкой.
Все что попадалось на пути быка, независимо от размеров и веса, - оказывалось у него на рогах - ворота части, сетка рабица, белье, сушившееся позади домиков для семейных офицеров, деревянная лестница.

                5

Особенно долго он бегал с барабаном оркестра на шее, верней, с  тем, что от него осталось. К счастью, личный состав части оперативно среагировал, кто-то успел забежать в казарму и в штаб, хотя это не гарантировало безопасность от быка
Более  сообразительные сидели на деревьях, так как по их глубокому убеждению - быки по деревьям не лазают.
Сцена быком была разбита в щепки, и не столько была нужна ему она, сколько звукооператор, который, находясь под сценой, поздно понял, что это ревет бык, а не сирена-ревун при боевой тревоге.
Вольеры с собаками были сметены за пару секунд, собаки убежали в ближайшую лесополосу, потом их целую неделю вылавливали по одной. Затем на его пути попалась автомашина “УАЗ”, которую он перевернул.
Пытался опрокинуть автобус приехавших музыкантов - не получилось, но для куража он его весь истыкал рогами по периметру.
Веселья прибавилось после того, как бык разломал ульи и с этим пчелиным роем вернулся на плац.
Те, кто сидел на деревьях, пожалели, что они не в казарме, а те, что были в казарме, возрадовались, что они не на деревьях.
Время от времени, кто-то с этих деревьев падал, не удержавшись, отмахиваясь от пчел. Была снесена беседка для курения, клумба с цветами являла собой свежевспаханную следовую полосу.
Начальник заставы, сидевший на крыше автобуса, ждал удобного момента, чтобы дать часовому приказ стрелять на поражение. Но, во-первых, была опасность задеть кого-нибудь рикошетом, во-вторых, у часового на вышке столько было беженцев, что ему неудобно было стрелять, но торопиться было некуда - бык разломал и уничтожил все,  спасать имущество было уже поздно.
Финал истории такой: уже видя на горизонте вереницу машин гостей из округа, быка все-таки удалось пристрелить.
Один из офицеров, подытоживая историю, сказал: - “Ну, а вы что ожидали? Что бык вам за кастрацию благодарность объявит?”.
Прапорщик весь в зеленке и еще не отошедший от шока только нервно хихикал.      
Когда мне плохо, я назначаю встречу своей девушке, тому человеку, с кем мне действительно легко, и с души уплывают дождевые тучи. Ее зовут Света, а я называю ее Светок.
Красивая шатенка томного вида, которая одинаково нравится мужикам всех возрастов. Среднего роста, стройного телосложения, с мускулами в нужных местах.
Всегда носит обтягивающие джинсы самой дорогой марки и самого модного фасона, свитера с высоким воротом. Это если осень, или зима.
Летом ей хорошо в футболке и шортах и она об этом знает. Особенно удачно природа вылепила ее лицо: прямой маленький носик, чувственный рот, огромные синие глаза и чуть вьющиеся каштановые с золотым отблеском волосы – точь-в-точь осенние листья, подсвеченные заходящим солнцем.
Нетрудно догадаться, что я в нее немного втюрился. К тому же, имею некоторое преимущество перед остальными ее кобелями. Я самостоятелен, молод, в меру красив, с ярко-синими глазами.
Но помню и люблю я только Веру, с которой познакомился в Афганистане. Она появилась в нашей бригаде ближе к обеду, когда штабная машина вернулась с  аэродрома  и  остановилась у  длинного модуля, где  размещалась  строевая часть.
Буквально  через  несколько  минут  слухи о  новенькой,  словно камень, брошенный в воду, большими  возбужденными кругами разошлись по всему "пункту постоянной дислокации", который, казалось,  вымер из-за  непереносимой жары.
- Новая продавщица приехала! Молодая! Красивая!
Все  только  тем  и  занимались,   что   передавали  друг  другу  такую сногсшибательную  новость.  А  лейтенант Алешин,  доставивший  продавщицу  в бригаду, ходил от модуля  к модулю гоголем и в ответ на постоянные расспросы лишь равнодушно пожимал  плечами, чем сразу вызывал к себе жгучую неприязнь, а к продавщице - еще больший интерес.
Вера и в самом деле  была хороша: прекрасная фигура, упругая волнующая грудь, миловидное лицо. Бригада  уже  при  первом  взгляде  на  женщину  ошалела,  оцепенела  в изумлении, а затем задышала  часто, жадно,  порывисто, точно собака во время затянувшегося гона.
Подобной прелести здесь еще никогда не было. Десяток  местных старожилок  моментально отвергли новенькую, на  фоне которой стали еще  заметнее их  морщинистые  шеи,  многоэтажные  складки под подбородками и наглые серебристые нити в крашеных волосах.
Немногочисленная   женская  колония,  сплотившись,  ощетинилась  и  все разговоры о новой продавщице прерывала грубо, с ходу, насмешливо.
Бригада, где  все у  всех  постоянно на виду  и где  в строевой части в отдельном стальном сейфе теснились красные папки личных дел, биографию Веры выучила  наизусть:  двадцать пять  лет, торговый техникум,  замужем не была, детей нет.
По  сравнению с искореженными, разодранными разводами  судьбами местных женщин такая довоенная жизнь казалась  необычайно светлой, слегка загадочной и от этого еще более привлекательной. Как и сама Вера.
У  солдат  при  виде  молодой женщины выкатывались  глаза.  Офицеров  и прапорщиков  томили весьма определенные желания, а у  наиболее впечатлительных она реализовывалась лишь во снах.
Появление  такой  женщины в  афганской  глубинке было сродни взрыву атомной бомбы. В бригаде,  иссушенной  солнцем и припорошенной пылью, давно  смирились с  тем,  что  все самое лучшее и  дорогое необходимо отдать Кабулу. 
                6

Пусть  это  будет даже  даром  бесценным,  ниспосланным с  небес  - женщиной. Все  мужики мечтали  познакомиться с новенькой, да никак не решались на это.  И не только потому, что казалась  нежная девушка недоступной.  Главной причиной  оставалась  военная  субординация,  во всем  определяющая  местную жизнь.
Командир бригады,  его заместитель, заместитель по тылу и  начальник политического отдела походно- полевых жен уже имели. Из шишек холостяками ходили только начальник штаба и заместитель по технической части. Они упорно блюли супружескую верность и женщин даже на ночь к себе не водили.
По вечерам  офицеры запирались в  своих комнатах и глушили самогон до посинения. Выходило,  что из верхушки на Веру никто  не претендовал, и можно было бы смело бросаться  в любовную авантюру. 
Однако бригада достаточно  изучила своих начальников. Вперед по-прежнему никто не спешил. Что было правильно. Первым сломался заместитель комбрига.
Гонцы еще с  утра укатили в город:  за  водкой и отборными фруктами. Вечером  у зама  был сервирован роскошный стол, которому любая хозяйка и в Союзе позавидовала бы.
Приглашение на вечер свело  в  интимном  полумраке   двоих: Веру и заместителя командира бригады.  Подполковник любил иногда провести  вечер при свечах, или "тет-а-тет", как он сам выражался.
Что  там  за  деревянными,  а  не  как  у  всех  фанерными,  дверьми  в темно-красном  полумраке  происходило  -  неизвестно.  Но наутро по  бригаде возбужденным эхом гуляло: "Зам  в пролете! Рвет  и мечет! По дороге к  штабу застроил двух подвернувшихся бойцов,  выдрал  их как  пленных духов, лычки в пыль втоптал и пинками погнал на губу!"
А прекрасная Вера, как обычно, поутру пришла на работу. И дни ее, как патроны в обойме, потянулись похожие друг на друга. Как всегда, после ее появления в бригаде магазинчик был набит до отказа выгоревшими  военными  робами. 
Всякий  солдат,  которому  выпала  свободная минутка, не  говоря  уже  о  командирах, стремился  пробиться сквозь плотную толпу внутрь тесного фанерного домика.
Покупки оказывались мизерными:  пачка "Примы",  два  серых  конверта  без  марок,  цветастый  пакетик  югославских леденцов,  или же запыленная  бутылочка "Боржоми".
В это утро, расплачиваясь, каждый пытался хоть улыбкой поддержать Веру и выразить ей свое восхищение. Зама в бригаде презирали.  Был он маленьким,  толстым и, вдобавок ко всему,  совершенно тупым.
Замечательно  у  него выходило только одно  -  строить  стройными рядами  людей  на  плацу  под  палящим  солнцем,  самому устроившись под навесом, и долго материть всех подряд.
А вот воевать  подполковник не любил и не умел. Кроме  всего прочего, зам был человеком злопамятным.  Все понимали, что подобный позор он  не  простит и  обязательно сведет  счеты  с "недотрогой".
Выждет подходящий момент и унизит, сломает ее, а потом,  если обстоятельства позволят,  вышибет  в  Союз. За  аморалку,  естественно. А  что такой случай найдет - в этом никто не сомневался.
Вот  так нескладно начиналась жизнь  Веры на чужбине. Не успела толком обжиться и осмотреться на новом месте, а уже была  обречена, и спасти ее мог только другой начальник, приблизив, естественно.
Что же теперь  будет - размышляла бригада.  Но долго  голову ломать  не пришлось. Вторым  дрогнул  заместитель по тылу.  Старого  холеного  полковника  потянуло  на молодуху, как одряхлевшего коня в молодой кобылке.
Стол  у  заместителя  командира  бригады  по тылу  был гораздо  богаче, а результаты - плачевней.
Вера к полковнику вообще не пришла. Заместитель по тылу был унижен,  словно желторотый юнец, который решил  впервые и крайне вульгарно, поиграть с одноклассницей, но тут же  получил от нее звонкую пощечину.
Бригада  хохотала. Отдавая  честь полковнику,  офицеры многозначительно ухмылялись. Солдаты свистели вслед из-за углов. Насмешки проявляли настолько открытые,  что  даже его походная жена, которую  он  так  неудачно попытался  бросить,   сочла  себя   оскорбленной  и   немедленно   отнесла новую продавщицу к своим самым смертельным врагам.
Тучи над  Верой собирались черные,  тяжелые, обещая вскоре разразиться грозой. Но  все  холостое  население  бригады эгоистично,  совершенно по-детски ликовало: - "Женщина! Настоящая женщина!" - решили парни и по уши влюбились  в продавщицу.
Солдаты  чувства  свои переживали втихомолку. И если кто-нибудь, втайне мечтающий  лишь о простом разговоре с Верой,  пытался такие мечты  прикрыть пошлой  шуточкой, он  тут же  получал  в  челюсть от  друга-приятеля,  который особенно не скрывался за маской обычного в армейской среде цинизма.
Молодые офицеры вздыхали откровенно.
- Юнона! - валился я на кровать, закидывал  руки за голову и мечтательно смотрел в покоробившийся фанерный потолок. - Настоящая Юнона.
После  подобных  многократных  восклицаний  я  надолго замолкал и острые, почти резкие черты лица постепенно разглаживались.
Именно с моей легкой руки и пошло гулять по бригаде  - Юнона. Все решили, что это самое верное, точное слово и лучше не подберешь.
Я совершенно  забросил гитару  и по ночам  стал судорожно что-то писать в блокноте, выкуривая разом чуть ли не  пачку сигарет. И все в комнате  понимали, что я пишу стихи. Товарищи, грустя, знали,  что мне они совершенно не конкуренты.

                7

Полюбит его Юнона. Непременно полюбит. Потому что в  бригаде  был  я всеобщим  любимцем: за  смелость,  удачливость, красоту,  силу,  легкость  характера и  постоянное желание  помочь  ближнему своему.
Лишь  зам  надувался, как красный  шарик на  майские праздники и,  увидев  Алешина, приставал к нему и долго топал на ротного ногами.
В общем, как предполагали друзья,  так и сложилось - полюбили мы с  Юноной друг друга. Я даже от  такого счастья поглупел:  мозги  набекрень  и  улыбка  во  всю счастливую рожу.
Мужики сначала позлились на меня, затем до заворота кишок позавидовали, потом вновь озлобились,  да и остыли. Потому что были справедливы и понимали: Юнона досталась мне по праву.
Женщины, еще недавно баловавшие меня борщами, пельменями и прочей невиданной в этих местах жратвой, теперь презрительно фыркали, завидев меня с  Юноной, зло поджимали вялые  отцветшие губы и дружно, словно по команде, отворачивали головы в сторону.
Я на подобное  к  себе отношение  - ноль внимания. Продолжал  носить   возлюбленной  охапки  пересохших  цветов,   трогательно   называя  их "букетами",  писал длинные серенады и сочинял стихи, посвящая  их, конечно же, Юноне.
Злые  женские  языки  в  своей черной  ненависти  дошли  до  того,  что рассказывали  всем  обо мне, что я ношу продавщицу  на  руках  по  комнате.
Впрочем,  Веру  они тоже не обходили  вниманием,  запальчиво утверждая, что она умеет ворожить. Но   бригаде  было  на  подобные  грязные  сплетни  наплевать.  Бригада засматривалась на влюбленных.
Мои подчиненные  гордились мной и считали Юнону частью своей прославленной роты, свысока поглядывая на остальных пехотинцев, обделенных таким богатством.
Если  требовалось отнести  Юноне  картошки  со  склада, или же  буханку только  что испеченного  хлеба,  то  делали это  не  молодые, которые первые полгода привычно  были на побегушках,  а  самые  уважаемые  и заслуженные  деды, установившие меж собой  справедливую  очередь.
Перед кратким походом они самолично тщательно утюжили форму, подшивали новый воротничок  и до  зеркального  блеска  начищали  разбитые  и  потрескавшиеся сапоги.
Но  жизнь  почему-то  устроена  так,  что чем лучше одним,  тем  больше злобятся от этого другие. Красномордый  зам,  не  находя  себе  места от  ярости, развил  кипучую деятельность,  желая  изгнать  из  бригады меня и Веру.
Поначалу  он  собирался перевести меня в батальон,  находившийся у черта на куличках. Однако на дыбы встал начальник штаба, утверждая, что идти на повышение лейтенанту Алешину, еще рано.
Тогда неутомимый зам подыскал мне место  на  отдаленной заставе. Но командир бригады,  не так  давно подписавший  наградной лист  на ротного, удивленно  вскинул  мохнатые  брови:  - "Не понял. Я тебя понимаю, но  толкового командира  загонять на заставу – это слишком".
Зам  стал бордовым, однако аргументов весомых и, главное, по  делу – не нашел. Но подобные неудачи лишь подхлестнули его. Дело  такое он не оставил, а  только придумывал  месть  поизощреннее,  да  время для  ее  осуществления выгадывал.
Однако все закончилось внезапно.  Я получил на боевых тяжелое  ранение в плечо и был отправлен сначала в Кабул, а затем переведен в госпиталь в Ташкент.
Все  тянулись  с  утешением  к  Вере,  но, наткнувшись  на  спокойную, холодную вдумчивость.
За все это время после трагедии никто не видел слез Юноны. Внешне с Верой не произошло никаких изменений: ровно  в  десять открывала магазин с намалеванным на  стекле  улыбающимся солдатом, а  точно в  семь запирала.
Постоянные  и робкие  слова соболезнования  неуклюжих в проявлении сочувствия  мужчин Юнона выслушивала молча, всем видом показывая, что разговора не будет.
Это заметил комбриг, заговоривший с Верой о ее дальнейшей судьбе.
- Понимаю,  - вздохнул  тогда полковник,  -  все вам напоминает о  нем. Держитесь!  К  сожалению,  не вы  первая. У нас было  подобное.
Девушка сама попросила о переводе в Союз. За последние  месяцы бригада  пережила  три потрясения -  одно  лучше другого: приезд Юноны; ранение ее любимого и отправка последнего в Союз.
Зам,  уязвленный  до  глубины  души  выбором  Веры,  начал  потихоньку готовить документы, чтобы сплавить непокорную продавщицу куда подальше.
А потом по бригаде поползли слухи, что Вера приносит одни несчастья. Все, кто свяжется с ней либо погибнет, либо будет ранен. Особенно активно их распространяли по бригаде женщины.
Магазинчик опустел. За покупками  теперь гоняли  исключительно молодых. Встретиться  с Верой, особенно перед боевыми, считалось  дурным  знаком.
Однажды утром Вера улетела в Союз, на родину в Кострому. А  потом  внезапно  в бригаду пришло письмо, в котором сообщалось, что Вера умерла то ли при родах, то ли при неудачном аборте, о чем мне написал мой друг. Прошло много лет, но Юнона не выветривается из моей памяти.
Однако жизнь берет свое. Вот и я со временем стал встречаться с другими женщинами, но никогда и никому не предлагал свою руку и сердце.

                8

А год назад связался со Светкой, хотя умом понимаю, что кобели у нее есть и сейчас. Просто ей удобно с моими долларами, а мне с ее безотказным телом.
К тому же я блондин и, по мнению Светы, напоминаю ее любимого актера Харатьяна. Хотя, мне это не льстит. По моему мнению, Харатьян обладает маленькими глазками и женской фигурой слишком напоминает активную лесбиянку.
Моя девочка вяло ответила по мобильнику, но согласилась на встречу у меня дома.
- Так что случилось, Рембо? - облокотившись на уютное кресло, лениво спросила красавица, фиксируя линии моего тела в изящном шёлковом халате.
- Спасибо, хоть не Арнольд. В принципе, ничего особенного по сравнению с твоими глубокими душевными переживаниями творческого человека, – немного съязвил я, – всего лишь пытались зарезать моего брата Колю, и я подозреваю, что хотели зарезать именно меня, а он просто попал под горячую руку.
- Интересно, – вежливо произнёсла она, поедая клубнику со взбитыми сливками, купленную мной специально для нее в супермаркете по американским ценам. Как всегда, мою исключительную заботу она восприняла, как должное.
- Но приятно, что моего куренка не зарезали, – она лениво приподнялась и обняла меня.
Я понял, что дальше рассказывать о моих проблемах не стоит, она всё равно их не воспримет.
- А как дела у тебя? – перевела я тему. Света сразу оживилась.
- О, я сейчас в ожидании нового романа, с любовью, конечно.
- Снова с любовью?
- Естественно, за нее лучше платят. Да и менять любовника просто: берёшь предыдущего, меняешь имена и цвет волос, глаз, а также страну. А всё остальное - почти без изменений. Видишь, красавец, как я тебя люблю! Все профессиональные секреты открываю!
- Мне, слава богу, такое дерьмо не нужно, у меня и так денег полно, а как закончатся, снова в Америку укачу, – равнодушно сказал я и краем глаза проследил за выражением ее глаз.
Мне хотелось убедиться, что деньги по-прежнему имеют над нею волшебную власть.
- Кстати, насчёт денег, ты не дашь мне долларов сто? У меня карточка на мобильный телефон заканчивается, скоро даже ты дозвониться не сможешь.
Я достал из кармана халата заранее припасённые деньги и протянул их ей. Когда-то меня это коробило, я страдал, переживал, что любят не меня, а мои американские доллары, ну а потом привык.
Обычное утешение: что я не один такой. Конечно, нашлись бы богатые бизнесмены, которые с удовольствием заплатили бы ей и больше, но они были не в ее вкусе.
Во всяком случае, эта молодая козочка, объедавшаяся долларами из моей ладони, никогда бы не стала меня резать, тем более, моего брата.
Хотя, Коля – натура темпераментная и с мозгами, мог бы однажды столкнуться со Светой на Арбате, завести роман даже под моим именем, а потом пригрозить рассказать мне эту страшную тайну.
Хотя зачем? Коля больше интересуется замужними женщинами, эдакими Мадоннами цыганского розлива. Николай показался бы ей заумным философом, несмотря на умопомрачительные синие глаза – у неё самой такие были, а человеку необходимо разнообразие.
В любом случае, хотя чужая душа потёмки, Света была слишком инфантильна, дабы бегать за кем-то и пырять ножом. Силёнок бы не хватило: для нее поднять стакан сока - уже неимоверный труд, достойный книги рекордов Гиннеса.
Света тем временем старательно засовывала стодолларовую купюру себе в тесные джинсы.
- Спасибо, большое, ты меня выручил! – с облегчением произнёсла она и направилась к двери.
- А как же секс? – обиделся я.
- Вечером, дорогой, вечером! Сейчас я занята, – она легко поцеловала меня в щёку, увернувшись от дальнейших объятий, и исчезла с моего горизонта, как туман, закрыв за собой входную дверь.
Раздался звонок по телефону. Междугородка. Явно мамочка.
- Привет дорогой, как там у тебя дела? – радостный голосок мамы развеял сумерки моей депрессии.
- Да так.
- Что случилось? Опять деньги закончились?
 Нет, с деньгами всё в порядке, хотя мы их и тратим. Кажется, они нашли способ размножаться в наших карманах, – пошутил я. – Только вот наш Коля.
- Что он опять натворил? Влез в очередную философскую секту? Влюбился в таборную цыганку? Или решил усыновить ребёнка?
- Вовсе нет. Просто его ударили ножом, в спину. Довольно неприятно, наверное.
- Какой ужас! И кто это сделал?
- Откуда ж я знаю? Но это произошло возле моего парадного. Потом он в таком виде, то есть, с ножом в спине, припёрся ко мне. Я вызвал скорую и милицию. Сейчас он отдыхает в больничной палате.
- Будь осторожнее, сыночек, – голос мамы зазвучал непривычно нежно, исчез наигранный европейский оптимизм. Если честно, такой она мне нравилась гораздо больше. - Надеюсь, это не по твою душу приходили.
- Надеюсь, что нет.

                9

Мы ещё немного поговорили о пустяках, я положил трубку с ощущением, что кошки скребутся на душе. И решил организовать ловушку.
Я позвонил всем своим друзьям и пожаловался, будто у меня сломался замок в квартире и раньше, чем завтра, его не починят. И как я рад, что у нас кодовый замок. А ведь код-то все они знали и, если им пришла бы в голову мысль меня убить, лучшего шанса не было!
Потом я позвонила следователю писателю и рассказал о своём замысле.
- Вам уколы против бешенства делали? Ну, я так и знал, что нет. Вы понимаете, чем вам может грозить эта безумная затея, если убить хотели всё-таки вас? Да ваше предложение покажется преступником даром божьим!
По-моему писатель переборщил с горячностью, но я его перебивать не стал.
- И вообще, сейчас идёт следствие, а вы меня еще пугаете! Точнее, путаетесь под ногами. Занимайтесь лучше своими делами.
- Да, «и ждите нового удара в спину. А если Вас убьют, мы присоединим это к фактам, и нам станет легче искать убийцу по горячим следам» – нервно произнес я. – По-моему лучше увидеть своего врага в лицо, чем ожидать удар ножа в спину.
Он замолчал, кажется, понял, что меня невозможно остановить.
- Так что с вашей дверью на самом деле? Только не говорите, что вы специально сломали замок для правдоподобности?
- Да нет, что вы! С замком у меня всё в порядке, но у меня на двери специальный такой глазочек приделан. Короче, в него вмонтирована миниатюрная камера, которая обозревает пространство на расстоянии двух метров, причём даже в темноте, затем фиксирует все на плёнку. И можно смотреть интересный фильм. Название: - “Ожидание смерти, хуже самой смерти”. А дверь я никому не открою, сделаю вид, что меня нет дома.
- Идея неплохая, – вынужден был согласиться следователь. – Только будьте очень осторожны.
Я достал из холодильника несколько ломтей ветчины – моих самых любимых, с кусочками жира внутри, – банку чешского пива, детективный роман и приволок всё это вместе со стулом в коридор.
А сам с комфортом уселся напротив двери. Конечно, миникамера сама зафиксирует на плёнку всех «друзей», но я ждал Свету. Больше всего я мучался от мысли, что бедная девочка по закону подлости наткнётся на убийцу, но отменить встречу так и не смог, этот поросёнок таки не купил карточку, или специально отключил телефон.
Я настроил сложную технику так, чтобы раздавался звуковой сигнал, когда кто-нибудь приблизится к моей двери на два метра. Ведь не могу же я стоять столбом перед глазком, как идиот?
Я с ногами забрался на пушистое кресло, порадовавшись, что у меня есть обогреватель, и я могу не беспокоиться о счетах на электричество.
Почему-то в голову полезли неприятные мысли о скучном и достаточно сером детстве. Вспомнились столы моего убогого детского садика, на которых я пытался засунуть в себя перловую кашу, давился ею, а потом меня тошнило, иногда прямо в тарелку.
Вспоминалась озлобленная жизнью бабушка, на попечении которой мы, три брата, оказывались, когда матери не было дома. А мать по вечерам занималась изучением новых отопительных котлов и уже тогда мечтала выйти замуж за нефтяного красавца-миллионера из Арабских Эмиратов.
А бабушка, чьи нервы были вконец испорчены годичным лагерным заключением и расстрелом мужа, красного комбрига, а также потерей своей исключительной красоты, заставлявший мужчин оборачиваться на неё на улице, истерично кричала на нас.
В детстве я думал, что она ведьма, и ужасно её боялся. Коля, как особа непосредственная и нервная, устраивал ей истерики, Василий отмалчивался, иногда бросая обдуманно-иронические замечания.
Но уже тогда мы учились бороться за жизнь все вместе и защищать друг друга. Только повзрослев, слегка озлобившись и очерствев, мы разъехались и научились жить друг без друга.
- Какая же я все таки сволочь, даже не позвонил Василию.
Только я хотел кинуться к трубке радиотелефона с автоответчиком и АОНом. как тихий сигнал заставил меня намертво вжаться в кресло, непривычный озноб сотряс тело.
Я с трудом заставил себя перебороть панику (вишь, как тебя скрутило, миляга) и осторожно подошел к двери, чтобы посмотреть в малогабаритный монитор, кстати, цветной.
Пространство перед дверью обозревалось и фиксировалось видеодомофоном с функцией запоминания изображений посетителей.
Одновременно с ним, моя дверь имеет оптический глазок, который позволяет обозревать обширное пространство перед дверью, в том числе и углы на 180-т градусов.
Перед дверью стоял Василий, с нетерпением нажимая кнопку вызова. Он показался мне больным и очень бледным, его руки дрожали.
Подумав, я впустил его в квартиру – если уже собственному брату не доверять, то пусть меня лучше зарежут!
К тому же видеодомофон мог без моей помощи фиксировать посетителей. Я отключил звуковой сигнал. Подумав, отключил и звонок – только нервировать будет.
Василий разделся, а я отодвинул кресло на место. Недоеденную снедь я засунул обратно в холодильник.
- Свари-ка мне кофе, натурального! – попросил меня брат осевшим голосом. Наверное, так бы разговаривал воздушный шар, при выпускании из него воздуха.
Мы пошли на кухню. Василий опустился на стул с кожаными подушечками для спины. Полукругом этот стул опоясывал стену, а перед ним стоял стол. На этот стол Василий со вздохом и опустил руки, положив   голову на согнутые локти.

                10

- Кажется, начинается на нас охота! - неожиданно произнес он.
Я примёрз к полу с подогревом, а моя протянутая к шкафчикам рука на несколько секунд застыла в воздухе.
- Мне позвонил очень милый следователь, кажется, его звали Игнатий Петрович, и рассказал про Николая, свинья ты, Лешка, что не сказал мне об этом первым.
- Да, признаю себя поросенком, и жду дальнейших указаний от нашего мозгового треста, – голосом бравого офицера произнес я.
- Да, а потом я узнал, что пытались ограбить нашу квартиру. Ну, ту самую, на Выхино, где мы жили раньше.
- Сейчас там, кажется, живет квартирантом Андрей, наш дальний родственник? – произнес я. – Может, это его пытались ограбить, а не нас? Мы же там уже не живём, ведь так? И уже лет десять.
- Не перебивай, а слушай! – со спокойной решимостью самоубийцы возразил Вася. - Не забывай, кто из нас самый умный!
- Помню, помню, - я похлопал сомкнутыми пальцами себя по губам. - Помню и каюсь.
- Не ёрничай, дело серьёзное! - лоб Василия посуровел, его прорезали глубокие морщины. Да, за этот день брат постарел лет на десять. Интересно,  как выгляжу я? Но в любом случае, Коля сейчас смотрится хуже нас всех вместе взятых.
- Дверь не выбивали, не вырезали и даже не подбирали ключи. Её открыли то ли отмычкой, то ли ключом. Нашим ключом! - Почти кричал Василий.
- Что пропало-то? - по-деловому спросил я.
- В том-то и дело, что ничего особенного, всего лишь наши старые журналы, которые валялись в кладовке. Мы постоянно обещали Андрею их убрать, да почему-то так до них и не добрались.
- А зачем нам к нему ходить? Деньги за квартиру он высылает нам в сберкассу, на твой счёт, между прочим, а если ему надо пообщаться, то он сам к нам приходит, - пытался оправдаться я, ощущая неприятный холодок в спине. Точь-в-точь невидимое ледяное лезвие вычерчивает на спине узоры, примеряясь, куда увереннее воткнуться.
- Господи, что ты несёшь! Ты понимаешь, что это значит? – Василий схватился за голову.
- Понимаю, на нас устроена охота, ты это уже говорил!
- А это значит то, что нас будет убивать кто-то из наших же друзей!
- Если украли старые журналы, помнишь, из которых мы вычитывали всякую чепуху, значит, кто-то не хочет, чтобы эта информация осталась в нашей памяти.
- Знать бы, какая, я, кажется, почти все на память помню. Память у меня умная, в отличии от некоторых.
Василий обожал демонстрировать своё интеллектуальное превосходство – кажется, это у него превратилось в хобби.
- А я вот не помню, – признался я. – Нужно позвонить следователю.
- Уже звонил, – Василий устало улыбнулся. – И если ты с ним дружишь, ради бога, но он не в моём стиле.
- А ты что, это тоже по телефону определил? – ядовито спрашиваю я.
- Нет, заезжал в прокуратуру твоего района, привозил список украденных вещей. Да какой там список? Так, восемь старых журналов, - взорвался он. - Этот Игнатий Петрович много о себе мнит, мог бы и сам заехать в милицию и спросить у следователя, который ведёт это дело. Наверное, он просто хотел лично убедиться, что мы похожи, как две капли воды, – усмехнулся он.
- Естественно, он же разрабатывает версию о том, что хотели убить меня, а Кольку поранили случайно, – ответил я.
- Брат! Ты делаешь поразительные интеллектуальные успехи под руководством следователя! Какие таблетки для мозгов ты пьёшь?
- Никаких. Я вообще спиртное не употребляю, и непонятных лекарств с сомнительными лечебными свойствами тоже.
Я пересказал Василию свой план.
- Это довольно интересно, – он одобрительно покивал головой. – Знаешь, я думаю, мне не стоит сегодня выходить из твоей квартиры – не хочу, чтобы убийца принял меня за тебя. Можно я останусь у тебя ночевать?
- Ну, вообще-то ко мне сегодня девушка должна прийти, – замялся я.
- Да у тебя ж всё равно кухня есть. И звукопоглощающий материал в стенах. К тому же, ты знаешь, вкусы на женщин у нас троих разные.
- Это очень хорошо! Иначе мы бы отреклись друг от друга ещё в раннем детстве, – шучу я.
Грустная получилась шутка, слишком похожая на суровую жизненную правду, мол, ты мне, конечно, брат, но за свою девушку придушу.
Только побывав в Кабуле, Алексей понял, какую туристическую поездку себе устроили из  Афганистана некоторые штабные офицеры.
От  своих друзей он узнал о существовании на  территории штаба  40-й армии группы высокопоставленного генерала-армии Вареникова из Министерства Обороны СССР.
Чем занимались  эти мордастые и  сытые полковники,  постоянно  бегающие  на  цыпочках  за  своим  вечно  угрюмым  и недовольным  генералом  -  не  знал никто. Но то,  что их все  боялись – это точно.
Поиздевались и над ним. Недоумевающий  и обескураженный лейтенант так и не спросил у друга, кто же это заставил его -  боевого офицера, только за первый год  службы в Афганистане заработавшего своими горбом и кровью два ордена Красной Звезды вытягиваться в струнку, как  молодого солдата первогодка.

                11

Только   вечером,  после  хорошего   пара   под  эвкалиптовые   веники, привезенные  Алексеем из Кандагара в подарок  другу, а также  холодной водки,  того разобрало, и он почти закричал:
- К хренам  собачьим эту службу здесь! Как я тебе, брат, завидую. Если бы не мое  последнее ранение - обратно в бригаду сбежал. Никакие бы врачи не остановили.  Знаешь,  кто нас распекал?  Полковник из группы представителя Генштаба генерала-армии Вареникова.
- Вареников только генералов и  полковников  гоняет,  а  его шестерки - всех  остальных. Полковник настоящая гнида. Попался ему на глаза  - считай,  или  строевой подготовкой будешь  заниматься до одури, или - сразу на губу.
- Он меня  посадить давно грозился. А что? Подчиненных у них нет, дел - тоже никаких. Вот они, как ищейки, и бегают. Да и без этого все эти прикомандированные нам - поперек глотки. То мои бойцы им бассейн неправильно вычистили, то комнаты не так убрали, то дорожки возле их модуля плохо подмели.   
- Знаешь, что Вареников придумал?  Коров приказал привезти.  Так их  самолетом из Союза прямо сюда.  Оказывается,  он молочко парное любит, барин себя держит. Но афганские коровы его не устраивают. Доятся плохо, маленькие, не в пример нашим. А моим бойцам вместо службы - сено на зиму готовить! А? Как тебе? У него даже доярка этих коров медаль “За боевые заслуги” получила, интересно за какие?
- Не  может быть! - только и сказал обалдевший Алешин, уже и  забывший, как выглядит даже магазинное молоко.
- Может, - ответил расстроенный друг, которого комбриг представлял к звезде Героя Союза, но тот,  в итоге,  получил  только Красную Звезду. 
- Московские штабные стратеги сочли, что  для героя он слишком молод. – Еще, как может! Посмотри с тыльной стороны штаба - там  коровки на пригорке  пасутся.  Кому война, а кому - мать родная.
- Вареников со своими шестерками всех достал. А что сделаешь? Чуть что – сразу стучат в Москву. Тут такие мужики с должностей слетали - не мне чета.  В две секунды. Да кроме этих пней, у  нас и своих "боевиков" хватает. Бляха-муха, мне бы только до замены досидеть.
Не налететь бы на какую-нибудь дрянь. Чем выше управление -  тем больше холуев  на квадратный метр. 
Алешин никогда не видел настолько расстроенным  и обескураженным своего отважного друга, которого знал еще с училища. Все  это так поразило  лейтенанта,  что  он  захотел как можно  быстрее разделаться с делами в штабе армии и оказаться в бригаде, где все привычно и знакомо.
А еще лейтенанту было просто обидно. В принципе, даже не  выговор, крик, или  язвительность надраенного до блеска полковника потрясли Алешина, а  убила явная несправедливость.
- Боевик хренов!
Для Алешина и его боевых товарищей подобное определение пристегивалось прочно, как  крепкий  ремень  к  автомату  Калашникова,  к  тем  кабульским  штабным офицерам, для  которых вся  служба была сосредоточена исключительно в  штабе армии, или, как привычно говорили советские - на горке.
Именно  там  штабные чувствовали  себя  как  рыба  в воде: отутюженные, холеные, четко  щелкая каблуками,  и  подчеркнуто  отдавая  воинскую  честь. Причем,  чем  старше  по званию  был  начальник, тем  небрежнее  он  все это исполнял.
Иногда Алешину казалось, что у штабных исключительно своя война: тайная и невидимая  - за ордена, звания и расположение начальства. И все  свои силы они бросали именно на эти бои – за личные блага. Но все время холуйствовать было делом  утомительным.
Поэтому  штабные оттягивались  на  младших  офицерах  - лейтенантах,  старших лейтенантах,  капитанах и майорах - особенно  из  периферийных гарнизонов, которых  заносили в Кабул неотложные дела. 
Штабные обязательно старались их за что-либо  выдрать. Как правило, за неловкое отдание все  той  же воинской чести, выбеленную солнцем форму, или же за панамы.
Штабным, привычно сидящим весь день в кабинетах с кондиционерами,  было невдомек, что форма имеет свойство  выгорать, особенно под палящим афганским солнцем, тем более, когда  в казарму, или  палатку забегаешь  только во время обеденного перерыва.
Когда лейтенант впервые попал в Кабул  и увидел подобного рода штабных, снующих по прохладным высоким коридорам, с вечно озабоченными лицами, у него сложилось впечатление, что  именно здесь находятся истинные труженики войны, ежедневно  и ежечасно кующие победу советских войск в  Афганистане. 
А  он - Алешин - бездельник, который не только путается под ногами постоянно занятых людей, но и все время отвлекает их от чрезвычайно важных дел.
Только  потом,  в  другие  приезды,  лейтенант  понял,  какие это  были "государственные  дела".  Кто-то  разгадывал  кроссворды, соображал, где вечером выпить и к какой женщине сегодня пойти. Кто-то  спал, или почитывал книги, помещенные в верхних шкафчиках столов, которые тут же  захлопывались, если  входил  старший  по  званию. 
Некоторые,  в  основном  политработники, тщательно  изучали  свежие  газеты  и  журналы,  только  доставленные самолетом из  Ташкента.  Другие  перемывали  кости  сослуживцам и  обсуждали физические достоинства неизвестных Алешину официанток и продавщиц.
Проявляли  "боевики"  кипучую  деятельность  лишь  в те  минуты,  когда невдалеке   возникали  высокие  начальники.  Тогда   отутюженные  и  холеные "боевики" метались  из  кабинета  в  кабинет, задрав хвосты так, что  от  их натруженных спин шел  пар.

                12

На фоне такой кипучей деятельности редкие штабные офицеры,  спокойно  и  честно  выполняющие  свою  работу,   выглядели  почти бездельниками.
Парадокс  заключался  в  том,  что  стоило начальничкам  исчезнуть, как "боевики" тут же успокаивались, вновь углубляясь в неразгаданные кроссворды, недочитанные   книги  и  сплетни  о   местных  бабах,   а трудяги-офицеры почему-то продолжали методично  корпеть над своими  столами, как и раньше.
Время  от времени в  бригаду Алешина приезжали проверяющие из Кабула. И лейтенант видел, что те же штабные работяги, невзирая на ужасающий  зной, или пыльные бури, постоянно носились по соединению, стараясь не только понять все  проблемы  подведомственных  им  служб,  но  и  помочь   по  мере  своих возможностей.
А сытые "боевики" и носа  не  казали из гостиницы, предпочитая проверять исключительно исправность кондиционеров, то  и дело меняя режим их работы.
На  боевые  операции "боевики" тоже не  стремились и  отправлялись туда лишь в тех случаях, когда надо было "выписать" себе орден, или медальку.
Мол, принимал участие в боевых действиях по ликвидации бандформирования. При этом почему-то в наградном листе забывали  указать, что дальше командного пункта, который,  как  правило,  находится  на  безопасном  удалении  от места боев, "боевик" и не был-то нигде.
Впрочем,  положа руку на  сердце,  Климов должен был  признать, что это было  и  к  лучшему.  Чем  ближе  оказывался  "боевик"  к  настоящим,  а  не нарисованным на  карте, боям, тем больше становилось  в  управлении  бригады неразберихи, суеты, путаницы, а, следовательно, и потерь.
Однажды, одному такому боевику,  отправившемуся за орденком,  крупно не повезло. Пробыл полковник в штабе Кабула месяца  четыре и прилетел в их бригаду, чтобы отметится на боевой операции.
Не в  наступающей цепи,  разумеется, а на командном пункте.  Но по дороге к  горам ту  часть  колонны, в которой  находился полковник,  собравшийся поднимать политический дух офицеров бригады в столь неподходящее время, духи отсекли и порезали.
Алешин хорошо  помнит,  что после того,  как погрузили на боевые машины убитых и оказали  первую помощь раненым, его бойцы принялись  вытаскивать из бронетранспортера   реально обгадившегося  полковника.  А  тот,  намертво  вцепившись  в сидение и орал,  что  здесь  ему  безопаснее. 
И когда  вонючего  "боевика", потерявшего в  момент  боя  честь и весь свой кабульский шик, все-таки силком выдернули  из машины,  -  хохотали вокруг все.  Хохотали так,  что  некоторые  бойцы  даже рухнули на землю от смеха.
Так что к месту посадки вертолетов вместе с убитыми и ранеными пришлось везти и полковника из группы Вареникова, который, по слухам, впоследствии умудрился все-таки втихую оформить  себе контузию  в бригаде и вырвать зубами в Кабуле у  своих начальников наградной лист на орден Красной Звезды.
Я поразмыслил и решил, что возвращаться сейчас домой Василию может быть опасно. Кто знает, может, прогуливаться с кухонными ножами  возле моего дома у преступника – плохая примета? К тому же, я сам пригласил возможного убийцу к себе в гости.
То, что пропавшие журналы, которые мы читали в детстве, содержат опасную информацию – очень интересно, но не более того. Что это за информация?
- А Василий так спокойно пришел ко мне. А если бы? Нет, лучше об этом не думать сегодня, завтра, никогда. Уподобимся тупой унтер-офицерской вдове и даже переплюнем её. Я не хочу думать о том, что мой брат мог так же сильно пострадать, как и Николай.
В принципе, и я мог пострадать. Да, невесёлая история. Если следователь прокуратуры не поторопится с выводами, то получит три очень свеженьких трупа.
Василий по хозяйски разделся и разлегся в ванной, приводя себя в идеальный порядок. Усевшись со мной рядом в моём новом халате, он вдруг громко рассмеялся. Я подумал, что у него уже началась истерика, и прикидывал, куда это я засунул свое успокоительное.
- Как же ты впустишь свою девушку, если отключил звонок? Ты почувствуешь ее интуитивно? Большая любовь подскажет тебе, что она мается возле двери?
- Нет, у нее привычка, – Светик звонит мне на мобилку, стоя возле двери. И тут я вспомнил, что телефон у нее сейчас не работает.
- А если убийца решит и ее убить? За компанию, так сказать, или, сочтя ее опасным конкурентом? – брат откинулся на диван, болтая голыми ногами в тапках с кошачьими мордами.
- Нет, у Василия, точно истерика!
Вдруг зазвонил мой будильник, исполнив мелодию американского блюза. Я схватил трубку и одновременно бросился к двери.
- Дорогой, открой дверь, мне тут страшно рядом с трупом, – раздался как всегда невозмутимо-ленивый Светкин голос. Однако на этот раз он был каким-то замороженным.
Я немедленно распахнул дверь, открыв сложные замки на подсознательном автомате.
Я даже не взглянул на свою желанную, хотя обычно не мог оторвать от нее глаз. На площадке стояла Светка, а рядом с ней на полу лежал Андрей. Я был с ним знаком с самого детства.
Я смотрела на его светлые волосы, некрасивое, заросшее грибками прыщей узкое лицо с остреньким носом. Чуть косо посаженные серые глаза вместе с лицом напоминали глупую кроличью мордочку. Он лежал, как спящий ребёнок, только на спине, закрыв глаза.

                13

«Навеки закрыв!» – похоронно подумал я. Мне почудился траурный  марш Мендельсона, обычно исполняемый на кладбище, сердце сжалось и упало в бездонную пропасть. Жить стало тяжко и муторно. Первым опомнился Василий.
- Странный труп! – Произнес он, становясь на корточки рядом с лежащим. - Без малейших следов насилия. И крови нет, - чуть позже добавил он, оглядев тело под мощным светом ламп, которые никто и никогда не выкручивал.
После случая с Колей в нашем подъезде все жильцы дружно решили, что супермодного домофона на дверях нашего парадного подъезда недостаточно и с быстротой молнии соорудили маленькую уютную комнатку для вахтёров а точнее, охранников.
А по мне и этого было недостаточно. Заходит человек, его спрашивают: - “В какую квартиру торопишься?”. А он, допустим, говорит, в 36-ю. Что они, эти амбалы, звонить туда будут?
А если раз десять на день позвонишь, жильцы и побить могут, особенно, если нервные, а у нас все сейчас нервные! Вот они и пропускают, кого попало.
Хотя пропускают тех, кто знает имена и отчества людей, проживающих в квартире. А разве современные киллеры и воры не знают, кого они собираются грабить и убивать? Не смешите мои тапочки.
- А может, его отравили? – Задумчиво произнёсла Светка, склонившись над трупом. Разглядев непритязательную внешность мужика, она поморщилась и встала.
- Страшный какой. - Заметила она.
- Да, смерть никого не украшает. - Профилософствовал брат.
- Да эту рожу и жизнь-то не особо украсила, – жестоко добавила Света.
- А твоя фотография в шестнадцать лет была не лучше, – заметил я, заступаясь за труп. – Тоже сплошь прыщи, худой был, как щепка, да и улыбка идиотская!
- Ну, так я такой была только в 16-ть лет. А ему, по-моему, сейчас гораздо больше, и мне кажется, что гадкий утёнок уже никогда не превратится в прекрасного белого лебедя.
- Слушайте, тут лежит труп, а вы вместо того, чтобы организовать помощь, то есть, тьфу, вызвать милицию, только обсуждаете его недостатки. - Возмутился Василий.
- А что еще обсуждать-то? Достоинств у него ведь нет. - Заметила Света. Честно говоря, я никогда не видел ее такой чёрствой. У меня даже мелькнула мысль: не она ли убила этого мужика? А почему бы и нет? Может, он оскорбил ее нервы, обоняние, или слух.
- Наверное, нужно в милицию позвонить? – неуверенно предложил я, и в следующий момент чуть не потерял сознание – рука трупа коснулась моей ноги. Я даже не вскрикнул, просто выпучил глаза и дико уставился на Андрея.
- Что за шуточки? – Прошипел я, как чайник со свистком, чувствуя, что мои коленки дрожат и вот-вот не удержать ноги в прямолинейной плоскости, а я брякнусь рядом с ожившим трупом.
- Что случилось? - Андрей привстал, схватился за голову и с недоумением уставился на всех нас.
- Это ты нам объясни, почему ты тут лежишь, мёртвое тело изображаешь? Или это новая игра, «Скорая на выезд» называется? – Зло побурчал Василий.
Кстати, он Андрея терпеть не мог. Правда, в своих вкусах Василий была не оригинален: Светку он тоже не переносил.
Я помог Андрею встать, Светка, подлая рожа, даже не подумала мне помочь, ручаюсь, такая идея даже не пришла ей в голову.
- Привыкла, что мужики относятся к ней, как к маленькому, беспомощному ребёночку, за которым нужно и ротик после еды вытирать, и попку после туалета.
Нет, я явно сегодня побил собственный рекорд по злословию. Хорошо ещё, что я делал это чёрное дело про себя, а не вслух, а то бы меня убили гораздо раньше, чем намеревались.
Андрей даже не посмотрел на Василия, устремив на меня жалобный взгляд дефективной морской свинки из живого уголка, которую пытаются накормить мылом, вместо положенных фруктов.
Этот взгляд означал: - “О, благородный господин! Защитите меня от посягательств этой жестокой инквизиторши”.
Все годы нашего с ним общения, меня эти взгляды трогали, заставляя пустить крокодиловые слёзы, но в данный момент я ощутил приступ непонятного раздражения – наверное, нервы бойкот устроили против стрессов, или против жалости?
- Действительно, Андрюша, некрасиво лежать под чужой дверью и так пугать людей! – Неуверенно произнес я.
- А может, ты сбил его дверью, когда открывал? – Предположил умный брат Вася, большой любитель научной фантастики.
- И каким это образом, если дверь открывается внутрь? – Съязвил я.
- Лучше пусть этот подкидыш выскажется! – Небрежно кивнула на моего старого друга Светка.
- Какая вы вежливая. Я просто от вас тащусь. – Набросился Василий уже на Светку. Ей только повод дай кого-нибудь растерзать.
- Может, сначала войдём в квартиру? Или тебе, Андрюша, удобнее тут, на полу? – Предложил я, приглашая всех войти традиционным жестом хозяина.


                14

Все без слов возражения вошли. Я заставил их снять верхнюю одежду, надеть тапочки и погнал на кухню с небрежностью пастуха, загоняющего в хлев тупых овец.
- Итак, кто будет чай, а кто кофе? – Гостеприимно предложил я.
Радость, что труп оказался живым, хоть и очень неприятным мне человеком, окрылила меня. Я снова любил мир, я снова хотел кофе, Света вновь казалась мне симпатичным ангелочком.
- Кофе, после такого только кофе! – Простонал Василий и сел, как можно дальше от Светки и Андрея.
Светка тоже села подальше от Василия и Андрея. Ее чуткая душа не терпела соседства с теми, кто ей физически неприятен, и с теми, кто хотел ее придушить. Я только порадовался, что кухня у меня большая, а диван – широкий.
- Чай! – Буркнула Света.
- Кофе, – прошептал Андрей, - а лучше всего, валерьянки.
- Кофе с валерьянкой плохо сочетается! – Бодро сказал я. – Это всё равно, что выпить одновременно водки со снотворным, как в анекдоте.
- Тогда, только валерьянку, – подумав, промолвил несчастный Андрей. Весь его вид говорил об ужасных переживаниях.
- Так что же, в конце-то концов, случилось, не томи! – Сказал я, ставя перед ним чашку с водой, в которой растворил где-то полфлакона валерьянки.
- Помнишь, ты позвонил мне сегодня и рассказал про то, что у тебя сломан замок. Я представил, как тебе страшно и решил составить компанию, – сбивчиво начал он, испуганно переводя взгляд с моего брата на Свету.
- Да, в компании, конечно, бояться веселее! – Съязвила Светка.
Андрей покраснел, но продолжил.
- Я доложил вахтёрам, куда иду, сел в лифт,
посмотрел на кнопки, выбрал нужный этаж, это всё понятно.
- Ты конкретнее давай! – Раздражённо проворчал Василий, помешивая кофе.
- Я просто пытаюсь собраться с мыслями! – С внезапно проснувшейся агрессией воскликнул Андрей.
- Я вышел из лифта и увидел возле твоей двери незнакомца в черном. Я почему-то, наверное, на автомате, вышел из лифта и пошел к твоей двери. Наверное, я решил, что у меня галлюцинации, и решил, что скоро видение исчезнет, но это было ужасно.
Андрей на миг закрыл глаза. Мне стало жалко его, – наверное, совесть спохватилась, и начала активно работать, оправившись после шока.
- Он был весь в черном! - Последние слова он прокричал. – Потом удар чем-то твердым по голове, и я упал в обморок, - закончил он, тяжело вздыхая.
Я с подозрением посмотрел на Светку.
– Это не ты дурачилась?
– Нет, конечно! – С возмущением выкрикнула она. – Когда я пришла, он уже лежал на твоём половичке. Я почему-то подумала, что он умер.
- Псих с трубой, – подумал я. – И явно по мою душу, – пришел я к неутешительному выводу.
После того, как Андрей ушел, братан завалился в комнату смотреть видик и слушать музыку, а я остался наедине со Светой, - мне уже ничего не хотелось.
Шок, который я ощутил, узнав, что у меня есть психованный враг, который ненавидит меня до такой степени, что идёт на риск и режет ножом моего родного, горячо любимого брата, никак не хотел проходить.
Я сидел, словно в ступоре, смотря невидящим взглядом прямо перед собой. Светка молчала, потихоньку поедая запас моих шоколадных конфет. Ей было хорошо даже без меня – удивительно умеет приспосабливаться.
- Ну и что, ты долго будешь своим взглядом в обоях дырки делать? – Наконец-то не выдержала она.
- Слушай, я понимаю, у тебя такая трагедия (накануне я рассказал ей про Николая), я, конечно, всё понимаю, но, мне скучно.
- Давай решай, или мы сейчас в койку ложимся, или я домой пойду - мне ещё роман про прекрасную валькирию дочитать надо.
Я равнодушно взглянул на нее, в момент душевного кризиса, который я встречал с ней, я не чувствовала к ней ничего. Да и раньше нас связывала страсть, а никак не любовь. Да и страсть никчемная – обычная животная случка.
- И что там твоя валькирия? – мне хотелось послушать о чём-то вымышленном, картинно красивом, и невозможно хорошем.
- Сейчас она на пороге страстной ночи с сэром Джоном, – скупо ответила Света. – Она не особенно любила делиться сюжетами своих книг, до того, как их заканчивала. Ему везде чудились конкуренты, даже в собственной постели.
Зазвонил Светкин телефон, который она небрежно вытянула из кармана узких, облегающий ее, как вторая кожа, джинсы. Моментально лицо ее расцвело улыбкой.
- Гарик? Друг мой, ты ли это? И как тебе Париж? Дерьмо собачье? Ну, я так и думала. Встретиться? – Она покосилась на меня. – Сейчас я не одна, вообще-то. Да не ревнуй ты! Я с женщиной, ну, честное слово, с женщиной. Хочешь, я передам ей трубку?
Светка с привычной наглостью сунула мне трубку прямо в лицо.
- Дорогой, будь умницей, скажи Гарику, что ты – женщина.
- Я женщина, – подтвердил я ласковым голосом Мальвины.
- Довольна? – Прошипел я, передавая ей трубку. – Что мне ещё сделать ради тебя? Предложить твоему любовнику групповуху? Кстати, надо сообщить ему, что у меня ночует мой брат-близнец, может он любит экзотику?

                15

Кажется, до Светки дошло, что она перегнула палку. Она быстро распрощалась с Гариком и начала приставать ко мне. Я сбросил ее руку со своего плеча.
- Иди отсюда, путана! – Сдержанным голосом проговорил я. – Я могу простить тебе всё, что угодно, я могу даже платить тебе, что я, в принципе, и делаю. Но если ты имеешь хахалей на стороне, то пусть они тебя и содержат.
Я уставился ей прямо в глаза, еле сдерживаясь, чтобы не схватить за ее роскошные волосы и не разбить ее смазливое личико о батарею, столик, или подоконник – что окажется поближе. В общем, девочке грозило тотальное уничтожение.
- У меня есть идея: договорится с издателями романов, пусть они печатают свои бульварные романчики на туалетной бумаге! И если ты распутная девочка, так и спи со своими мальчиками в туалете, а меня в это грязное дело не впутывай!
Я, чтобы не доводить дело до греха и смертоубийства, попросту одной рукой выволок ее в коридор, другой открыл замок, и выпихнул ее на лестничную клетку, выбросив за ней все ее вещи.
Дверь я за ней захлопнул с таким грохотом, что мои соседи подумали о террористическом взрыве.
Хотя если у них такой же евроремонт, как и у меня, то звукоизоляция в стенах и окнах позволяет им вполне мирно сосуществовать с таким чудовищем, как я.
Когда я вернулся на кухню, меня начала колотить дрожь, я схватился трясущимися руками за стол и заорал таким голосом, что соседям в очередной раз не помогла пресловутая изоляция.
Откуда-то появился мой добрый брат, обнял меня за плечи, усадил за стол и напоил горячим чаем.
- Молодец, давно уже была пора это сделать. – Резюмировал он конец моей любви. – Жаль, что ты не дал ей ногой под зад.
- А откуда ты знаешь?
- Подглядывал, музыка мне уже наскучила, а реальная жизнь намного интереснее.
- Если б я ее ударил по заду, ей бы это понравилось. - Угрюмо ответил я, вертя в руках чашку.
В моей душе неотвратимо поселилась зима.
О смерти Светы я узнал только утром, меня разбудил настойчивый телефонный звонок неграмотного следователя.
Я слушал, но ничего не мог понять, словно за ночь я разучился думать. Меня словно выскребли изнутри, как тыкву на святой праздник и ещё ничем не наполнили.
- Извините, что вынужден сообщить вам новое горе, но вашу девушку зарезали в спину, когда она выходила их вашего дома. Вспомните, когда точно она выходила?
- Давайте я сначала приеду на опознание, ведь я нужен для этого? - Тихо спросил я, поднимаясь с кровати и смотря на серое небо, которое демонстрировали во всей красе мои окна.
Странно, хоть в квартире и было тепло, я ощущал ледяной холод, меня начало трясти. Я услышал, что Василий взял трубку параллельного телефона.
- Нет надобности, труп Светланы Ежовой уже опознали ее родители, - быстро ответил писатель. Мне нравился его одновременно мягкий и сильный голос. Конечно, голос, как и тело, вполне могли быть обманчивы.
- Странно, дура-дурой, гулящая, но с фамилией знаменитого чекиста, - вскользь подумал я. Человек, наверное, всегда думает о посторонних вещах вот в такие-то минуты, чтобы окончательно не свихнуться.
- Мне приехать к вам, или вы приедете ко мне? – Уточнил я, зная, что этого уже не избежать.
- Если вы меня угостите кофе, я, так и быть, сам к вам приеду.
- Гарантия, как в швейцарском банке, – ответил я.
Брат зашел ко мне в одних цветастых трусах.
- Мне уйти, или остаться?
- Куда уходить! Хочешь меня под монастырь подвести, что ли?
Наверное, неграмотный в первую очередь подозревает меня. Ведь я в этот вечер поссорился со Светой, я ее выгнал.
- А кто об этом знает?
- Ее любовник Гарик, который сейчас огульно обвиняет меня в прокуратуре. По его мнению, кто как не контуженный афганец мог ещё укокошить, такую славную девушку, такого великого литературного дара? Не удивлюсь, если его усилиями ко мне сейчас движется толпа безвременно покинутых мужчин с автоматами в руках.
- А кого интересует его поганое мнение? - Зло спросил брат. - Да я сам бы из Светы котлету сделал, только есть сам не стал бы, а собакам выкинул. Как он могла с тобой так обращаться, с таким красивым, умным и обаятельным мужчиной.
Брат возмущался за меня, и это было приятно. Мне стало легче существовать в этом жестоком мире.
- Если вы думаете, что мы вас подозреваем в ее убийстве, забудьте. - Радостно начал неграмотный с порога, видимо, научившись быть физиономистом.
Я подал ему кофе, приготовив его при нём, так, на всякий случай, чтобы у него отпали всякие сомнения на мой счет отравителя, а заодно сделал кофе себе и брату.
Мы интимно сели за столик. На этот раз неграмотный принёс протоколы с собой, разложил их на столе, и деловито вытащил ручку.
- А ты что, ещё и писать умеешь? - Удивился я, а где же писатель?
- Он не любит кофе, – серьёзно ответил обретший грамотность, но в глазах его горели чёртики.
- Так почему я отпадаю? – Всё-таки заинтересовался я.

                16

- Потому что одни ваши соседи, милая семейная пара, снимающая квартиру этажом ниже вашего, любители экстремального секса на балконе, видели весь процесс убиения.
- Кстати, потом жаловались на испорченное настроение. Они видели  Свету, которая выбежала из вашей квартиры, как ошпаренная, видели, как из кустов при вашем доме выбежало за ней что-то чёрное, или кто-то в чёрном с белой маской на лице и кинулся за ней.
- Соседи начала истошно орать, дабы предупредить парня, совершенно забыв про свой балкон с европейскими окнами, не пропускающими звук. В общем, чудовище настигло девушку, быстренько зарезало ее и скрылось в темноте, - на трагической ноте закончил следователь.
Я невольно содрогнулся, пролив кофе на халат, хорошо, что не на голые ноги.
- Ну, это в принципе мог быть и я, если бы у меня не было брата, как свидетеля, что я выгнал Свету, как нагадившего котенка, а сам остался горько рыдать.
- Просто нож оказался подобным, - спокойно сказал следователь, - которым пытались зарезать вашего брата.
- А почему вы думаете, что я не мог зарезать своего брата? - На меня накатили кровавые афганские видения.
- Леша, что ты такое болтаешь? - Василий поцеловал меня в лоб. - Заткнись, а то ещё по ошибке посадят.
- Как бы вы могли одновременно ударить Николая в спину ножом и  вернуться домой перед самым его носом? - Резонно заметил следователь, смотря на меня, как на обгадившегося ребёнка.
- Ваш брат, кстати, вспомнил, что после удара слышал убегающие шаги. Да и зачем вам, собственно, убивать своего брата?
- Простите, я говорю глупости, мне очень нехорошо. Вчера я поссорился со своей девушкой, а потом ее зарезали возле моего дома.
- А что, справедливость! – Заметил брат.
- Но всё-таки это ужасно, – с грустью отпарировал я.
Мы подробно рассказали следователю о вчерашнем вечере, особенно напирая на даты определённых событий, а затем, когда он всё записал, подписались под протоколом.
Затем, рассказав нам пару анекдотов о тяжких буднях милиции и трупах, следователь удалился, пообещав уведомить нас о конце расследования, если таковое когда-нибудь закончится, а не повиснет глухарём.
- Глухарей у нас хватает, - доверительно сообщил он уже в прихожей, склонившись к своему серому ботинку, – сезон, наверное. Вообще эти птицы в нашем климате очень хорошо живут.
- Боже, как же я боюсь за тебя, за себя и за Колю. Может, нам всем в Европу укатить на время, пока тут всё не закончится? – Неожиданно предложил я.
Василий задумчиво покачал головой.
- Это не выход, ведь убийца, скорее всего – твой друг. Близкий тебе человек. Грабитель не стал бы так настойчиво преследовать тебя, обычный, рядовой бандит тоже.
- Ну, уедем мы, а потом же всё равно рано, или поздно вернемся - ни один из нас за границей, почему-то остаться не хотел. Любим мы свою родину, русские идиоты.
- А когда вернёмся, нас встретит твой враг – наш враг. И снова начнёт убивать. Нет, надо брать быка за рога.
У Василия слова редко расходились с делом, он не был из породы глупых  мечтателей.
Брат снова уселся за стол в кухне – кажется, он стал нашим постоянным жилищем – и попросил меня подать ему листок бумаги и ручку.
Я подал. Он сел в позу Будды, подперев лицо кулаком и сжав пальцами ручку.
- Итак, давай подытожим всё, что мы знаем о деле, - по-деловому начал он. Я сел рядом, пытаясь согнать в одну кучу разбегавшиеся мысли.
- Знаем-то мы много чего, но сейчас все наши знания, аттестаты и награды помогают нам, как рыбке зонтик, - сварливо заметил я.
- Я имею в виду наши предположения насчёт этого дела, - не раздражаясь, продолжал брат, он привык к резким перепадам моего настроения, зная, что я в любом случае абсолютно не опасен: тяжёлыми вещами швыряться не стану.
- Ну, я думаю, что убийца - маньяк, так как явно ни на что материально не рассчитывал, - я пока не собираюсь писать завещание в пользу моего возможно убийцы, – начал рассуждать я.
Кофе всегда придавало моим мыслям необходимую ясность, словно лампочка, включенная в темноте.
- Принимается, – ответил брат, записывая что-то на листе, я его кривой почерк даже вблизи не расшифровывал.
- Убийца – это не ты, не я и не Коля, так как Коля технически не смог бы сам себя ударить ножом. Ты в момент убийства Светы был со мной, а я с тобой. И, на кой чёрт это нам надо?
- Принимается, но не зарывайся, а то я и по голове дать могу. – Сквозь зубы пробурчал старший Василий, - кажется, я таки смог довести его до точки кипения.
- Чтобы я стал ещё более агрессивным, чем я есть теперь? Ну, ты  и даешь, братан.
- Что дальше? Или ты специально отключил мозги, чтобы я за тебя работал?


                17

- Наша мама сейчас в Пензе, замужем за богатым нефтяным стариком, наши деньги ей не нужны, так как она же сама нам их и присылает, - продолжил я.
Василий уже улыбался, но пытался задушить улыбку в зародыше.
- Мама, это святое! Давай без глупых шуток. - Взмолился он.
- Итак, кто-то знал про мой видеодомофон и переоделся в этот костюм.
- Что, ты всегда всем треплешься, где у тебя ключи от квартиры валяются, где деньги лежат, какой отмычкой дверь сподручнее открыть? - Язвительно говорил брат, раздражённо стуча ручкой о стол.
- Да, иногда бывает, знаешь, так приятно похвастаться новой техникой, - признался я.
- Значит, убийца - точно кто-то из своих, это обстоятельство ещё раз подтверждает наши догадки.
Я вдруг так и осел.
- Убийца - Андрей. - Прошептал я.
- Почему ты так в этом уверен? - Василий подался ко мне всем корпусом, как боксер в ближнем бою.
- Почему, почему, по кочану. - Раздражённо бросил я, расхаживая по кухне, ухитряясь даже на таком громадном пространстве натыкаться на углы и двери.
Моей жертвой чуть не стала ни в чём не повинная мясорубка, я едва успел её поймать в свои нежные объятия.
- Смотри, именно Андрей вчера припёрся ко мне, я смотрел плёнку – больше никого мой домофон не зафиксировал. Это раз. Он лежит на полу по непонятным причинам – это два.
- Он же рассказал тебе, что...
- Что? Ничего. Наврал он нам с три короба, а мы слушали, разинув рты.
- Объясняй конкретно, я ничего не понимаю. – Взмолился брат.
- Для начала представь, что он хотел убить меня.
- Не представляю. - Честно признался брат. - За что, например?
- Я могу представить, - задумался я. Невесёлыми были мои размышления. - Понимаешь, когда-то, лет в 13-ть меня охватила юношеская депрессия, и одновременно максимализм. Я решил, что ты - слишком ухлестываешь за девочками, Коля - слишком увлекается своим философствованием, и, в общем, что я вас не люблю, – застенчиво признался я. - Ты же не обижаешься?
- Нет, но придушил бы тебя с удовольствием. - Мечтательно поговорил Василий, сжимая свои руки в огромные кулаки.
- Вот я и признался Андрею, что хотел бы иметь братом только его, и всегда буду любить его и помогать ему. И даже, постой, я вспомнил. - Я вскочил и в припадке вдохновения промчался по комнате, как электрический веник.
- В то время мы с ним очень подружились. Все время проводили вместе, много читали. Однажды в старом журнале “Нива” мы прочитали заметку и московском пожаре в ходе войны 1812 года. Там, что-то еще писали о зарытых кладах горожан в окрестностях Москвы, и даже была напечатана карта этих предположительных кладов.
Помнишь, как после армии Андрей увлекся археологией, и все летние месяцы лазил с археологами по Подмосковью. Мы даже его в шутку археологом прозвали, помнишь.
- Помню. Но он же ничего не нашел тогда.
- Тогда не нашел, это верно. А сейчас чего-то нашел и теперь обрывает все концы.
- Он появился у нас давно. Его родители доводились нашей матери какими-то дальними родственниками. Потом они пропили свою квартиру и исчезли с концами. Мы уже не были мальцами.
- Андрею пришлось срочно искать дешёвую квартиру, вот мать его и приветила, взяла жить к нам. После того, как мы подросли и приобрели свои квартиры, он даже ничего у нас не просил: ни денег, ни другой материальной помощи. Но требовал слишком много сочувствия, а у нас не было столько времени.
- Ты мать знаешь, она  даже позволила ему бесплатно жить в нашей старой квартире на Выхино.
- Он приходил ко мне, чтобы убить, это ясно. Переодевается в этот дурацкий костюм, может быть, в лифте, или возле мусоросборника, не знаю. Но не перед вахтёрами же, я уверен. Но путает меня с Николаем.
- Кто знает? Может ты и прав. Давай конкретнее. Нечего тут изображать театр. Ближе к телу, а то мы так до ночи просидим.
- А зачем он решил прикинуться трупом? Зачем?
- Ну, какой же ты тупой. - С раздражением воскликнул я, воздев руки к небу. - Может, ему в самом деле по голове дали. Но я думаю, он как-то хотел объяснить, как почти в одно и то же время около моей двери находился он и убийца, и почему они друг друга не заметили. Что, они были в параллельных мирах, что ли? Ведь моя камера фиксирует время съёмки.
- Как всё сложно! - Глубоко вздохнул брат.
- Ничего, алгебра гораздо сложнее, а её все же учат.
- Интересно, как же он собиралась объяснить милиции, кто был под маской? Ведь заходило-то к тебе только два человека?
- Наверное, увидел Свету и решил, что подозрение должно упасть на нее. К тому же у нас недавно имелся чёрный ход. Правда, там идет ремонт, и идти через стройку без каски вряд ли бы кто-то бы стал.
- Милиция могла проглотить версию про человека, который всё-таки пробрался этим путём. Думаю, он на это и рассчитывал. Если бы не стали подозревать Свету, то заподозрили бы неизвестного, который проник через стройку. Очень сложно, но возможно.


                18

Брат с ожиданием смотрел на меня, открыв рот, как рыба, когда её живую продают на рынке. Кажется, его удивило, что и у меня есть мозги. Я пожал плечами.
- Я же Андрею не звоню каждый день, и все новости не сообщаю. Так, выборочно, про что вспомню в данный момент. Просто ещё три дня назад реставрация нашего дома закончилась, чёрный ход заложили кирпичом. Второго входа сейчас нет, понимаешь? А он этого не знал.
- А за что он Свету? - Тихо спросил Василий.
- Она его оскорбляла, помнишь?
- Да, разве, что не пинала ногами.
- Вот и получила.
- Интересно, а мы-то за что получили?
- За прошлые грехи, наверное? - Задумался я.
Мне безумно жаль Свету - настоящая красота у женщин так редко встречается. И она ли виновата в том, что ангельская внешность не соответствовала столь не ангельскому характеру? А даже если и была виновата, то Андрею ли было ее судить и казнить?
Но я не могу не пожалеть и Андрея. Мне безумно жаль его и то, что свои умные  выводы я не сделал раньше, – тогда, когда они действительно могли принести пользу.
- Как же мне надоела эта вечная осень – всё, уезжаю в Италию, желательно в Неаполь. Как хорошо, что мне есть, куда бежать! Только пусть поправится Николай, я не хочу его бросать.
- А может быть, Василий сможет взять отпуск?
Как же мы все ошибались насчет Андрея. Он признался нам во всем. Посмертно. Он ушел из жизни от того же убийцы, но истину он успел нам раскрыть.
Он действительно нашел свой клад. Искал целых десять лет, потому и не женился, но нашел.
Из поколения в поколение передавались на Руси не только устные поверья и легенды, но и особые документы, служившие указателями и руководством при отыскании кладов.
Сокровища искали по записям, составленным в форме завещания на чье-либо имя, с детальным перечислением зарытых вещей, с подробным указанием места. Порой такие записи сопровождались планами и чертежами.
Через три дня я получил от Андрея письмо, в котором он прощался со мной и подробно расписал, где спрятал свой клад. Началу этому послужила  заметка, переписанная им из журнала “Нива”, которую мы вместе с ним читали в детстве.
Но я не обратил на нее никакого внимания. А Андрею она запала в душу. Бедность к этому его побудила. После армии он вступил в кружок археологов, и каждое лето исследовал ту, или иную местность по карте, которая приводилась в газетной статье. Больше Андрея мы не видели. Вот его письмо и эта статья.
“Алексей! Наконец-то я с облегчением узнал причину нападения на Николая, и ограбления своей квартиры. Все дело в том кладе, который я нашел.
Вспомни, Алексей, ту статью, которую мы в детстве прочитали в журнале. Ты, наверное, и не помнишь ее. А мне она запала в душу. После службы в армии я принялся за поиски клада.
После десяти лет активных трудов мне наконец-то повезло. Я нашел свой клад. Это более двадцати килограмм золотых монет и более тридцати килограмм серебряных.
Моя ошибка состояла в том, что я связался не с тем оценщиком. Я побоялся сдать клад государству, думал, что, как всегда, обманут. Антиквар оказался страшным человеком, главарем банды черных копателей.
Он пригрозил мне, что мое обращение в милицию ни к чему хорошему не приведет. Потом он стал обрывать все концы, которые могли бы привести к нему.
На Николая напали потому, что перепутали его с тобой, ведь вы так похожи. Клад я антиквару не отдал, показал на анализ только две монеты. Золото я спрятан в надежном месте (Химкинский район, село Слобода, крайний сарай слева от села, если смотреть на него при выходе от шоссе, ровно в центре сарая, под досками). Поэтому за мной и идет охота.
Жит мне осталось немного. Меня так плотно пасут, что тот удар по голове, это первое и последнее предупреждение. Больше мне не дадут сделать из квартиры и шагу. Это письмо тебе я перешлю через соседа.
Сейчас для меня имеет значение только одно - через день, или через три меня убьют, а может и завтра – точный срок мне не назвали. Но срок страшный и короткий, все, конец. Прости за все и прощай. Андрей”.
Я представил, как Андрей вышел из моего подъезда, постоял недолго, ощущая, как падают дождинки на его лицо, превращаясь в маленькие струйки, стекающие с его щек.
Можно было бы подумать, что он плачет, но это было не так, он был рад. Он радовался тому, что почти выполнил свое дело до конца. Свое дело он начал десять лет тому назад, когда впервые задумался о беспросветной бедности, которая сопровождала его всю жизнь и ждала его впереди.
Смерть его не пугала и он решил написать все, что следовало бы сделать, прежде чем покинуть этот мир.
Он закурил сигарету, вдохнул уже любимый табачный запах, странно, раньше ему не нравились, как пахнет сигаретным дым “Примы”, но, поменяв несколько лет назад марку сигарет на “Яву”, он неожиданно обнаружил, что и у них такой же отвратительной привкус, что и прежних. Он сделал несколько затяжек и выбросил сигарету - это было одно из его желаний: бросить курить.


                19

Он медленно пошел по улице не обращая внимания на прохожих, но пристально изучая обстановку вокруг, как будто видел впервые и хотел запомнить это как можно лучше.
Он решил еще раз пройтись по любимым местам города. Дошел до уже неработающего фонтана, достал из кармана монетку и бросил её в фонтан, но, не загадывая желания, а просто так - еще один пункт его желаний.
 Потом он пошел к церкви, но не стал заходить внутрь, ему было страшно. Он походил вокруг неё около получаса, а потом все-таки решился зайти и помолился. Он попросил у бога выполнить его последнее желание.
Он продолжал бродить по городу, пока не стемнело. Он замерз и решил зайти в ближайшее кафе, чтобы выпить чашечку ароматного кофе. В кафе оказалось безлюдно, кроме него сидело еще пара человек, тоже в одиночестве.
Когда принесли заказ, и он сделал первый глоток, он решил позвонить  любимой женщине, ради которой он хотел бы остаться в живых, но из-за бедности он не мог бы выполнить ни одного ее желания – купить квартиру, жениться, завести детей. Он просто скажет ей, что любит её, а она глупо хихикая, скажет, что тоже любит его.
Домой он вернулся уже поздним вечером. Он решил не говорить ничего знакомым, решив, что не стоит их расстраивать раньше времени, потому что уже нет шансов на спасение.
Поискал среди старых документов и школьных тетрадок и нашел все-таки тот газетный листочек, из-за которого все началось, который сулил ему долгую жизнь, счастливых детей и всего того, чего он лишен был в детстве.
До поздней ночи он сидел и писал мне прощальное письмо, оставляя за собой право, не говорить о предстоящем будущем, он не хотел показывать мне свои слезы.
Он лег спать в надежде, что бог исполнит его последнюю просьбу, а письмо, как приговор, осталось лежать у соседей на столе. Бог исполнил его просьбу.
                В ПОИСКАХ СОКРОВИЩ.
“Никогда не перестанет интересовать и волновать нас история нашей страны, ее древности. 
Под Москвой хранится несколько кладов монет, которые датируются началом XVII века, когда в Тушине засел самозванец царь Лжедимитрий II. Деньги зарыты в тех селах, которые оказались на пути его разбойничьих вылазок в окрестностях столицы.
В 1636 году в Москве был огромный пожар. Пользуясь переполохом и растерянностью властей, москвичи открывали тюрьмы, выпускали колодников, которые разбивали лавки богатых горожан и грабили их дома.
Среди тех, кто, быть может, погиб во время пожара,- владелец огромного клада испанского серебра, который был зарыт в Подмосковье.
В этом кладе должно быть свыше 74 килограмм испанского серебра. Монеты были отчеканены в Испании - в Мадриде, Толедо, Барселоне, Севилье, Гренаде - и в американских колониях - Мексике, Боливии, Колумбии.
Из сказочных, немыслимо далеких стран поступили эти монеты в средневековую русскую столицу. Россия была втянута в мировой процесс развития торговли и связанную с открытием Америки революцию цен.
Там же должны быть и большие западноевропейские талеры,  крохотные серебряные и золотые русские копейки, тысячами выпускаемые в Москве.
Московская земля хранит сотни кладов, и связанные с ними события воскресают каждый раз, как их извлекают на свет.
Романтическими легендами и преданиями овеяны поиски кладов - сокровищ веков, укрытых в земле. История кладов стара как мир, часто полна трагизма и всегда окружалась таинственностью.
В седую древность уходят своими истоками рассказы о заколдованных кладах. По давним народным поверьям, родимое пепелище, заветный дуб, угол избы избирались для тайника "родовых", нажитых добром, или "заклятых", нажитых злом, кладов.
Страшные рассказы о разбойничьих кладах "с ужасными заклятьями" никогда тем не менее не останавливали искателей.
Характерно описание разбойничьего клада в Подмосковье, записанное в XIX веке: - “Зарыт тот клад в змеиной пещере в трех котлах: в одном золото, в другом серебро, в третьем каменья самоцветные блестят. Сторожат клад злые бесы - не пропускают ни конного, ни пешего”.
“Заросла пещера (с кладом) зеленой муравой, полем чистым. Много было охотников на богатство - много было голов положено за этот клад, а до заветной головы все еще не досчитались”
Зарывались клады не только разбойниками - Кудеяром, Саргой, Вараввой, Железным Лбом, но и историческими лицами - Степаном Разиным и другими руководителями восстаний.
Степан Разин в народном эпосе выступает защитником простых людей, которых притесняли помещики и воеводы, а потому не удивительно, что во многих преданиях, связанных с именем Разина, говорится, что клад им зарыт  “для сирых и убогих, гонимых сильными мира сего”.
Веками крепостные крестьяне и горожане - "черные люди" испытывали тяжелейшую нужду и понимали невозможность разбогатеть трудом своим: "От трудов праведных не наживешь палат каменных".
В преданиях о кладах отразился тот же взгляд народа, что и в его бытовых сказках - о богатстве и бедности, о правде и кривде, о поисках справедливости.
В основе легенд о проклятиях, наложенных на клады лежало, вполне возможно, непонятное тогда явление блуждающих болотных огоньков - метана, этилена, а в некоторых случаях повод могли дать фосфоресцирующие гнилые пни.
                20

Искателю "светящегося" клада надобно было прежде разрушить заклятие, уничтожить "чарование". Для этого непременно требовалось найти разрыв-траву, затвердить сказанный знахарем заговор, отыскать "крепь записную", сорвать цветок папоротника, распускающийся раз в году - в ночь под Ивана Купалу.
Среди других "верных" средств назывались также плакун-трава, спрын-трава, трава Петров-крест. "Крепь записная", считалось, расскажет как по писаному, где спрятан клад: на пепелище ли, в дубраве?
Цвет папоротника стоит только бросить вверх - и полетит он в небеса, упадет горящей звездочкою над самым кладом. Заговоры уничтожают "чарование". Разрыв-трава сотворит чудеса: приложи к железным дверям - ни замка, ни двери не будет, все разорвет на мелкие кусочки.
В мире нет, наверное, другой такой страны, на огромном пространстве которой происходило бы столько войн, вражеских нашествий, смут, бунтов и внутренних неурядиц.
В это связи кладов в России много, а кладоискателей еще больше. Нет в мире другой столь всепоглощающей страсти, как азарт поиска. С той самой секунды, как за переплетением тонких и гибких сосновых корней, за осыпающимся желтым песком вдруг блеснул серебряным боком литой кувшин, и я понял — клад! — разом потеряли остроту для меня и рыбалка, и походы за грибами, и даже утиная охота, к которым был я до того особенно пристрастен.
С тех пор минуло много времени, заполненного поисками и находками, работой над архивными документами, лазанием по покинутым барским домам, несколькими большими экспедициями и множеством малых, однодневных, и, естественно, тремя найденными полноценными кладами и великим множеством единичных, часто очень интересных находок.
Любой человек может представить себе, как это было. В каждой даже и не очень зажиточной семье за несколько лет скапливаются какие-то ценности. Дорогие семейные реликвии. Результаты профессиональной деятельности.
Имелись, конечно же, и накопления на “черный” день. Были эти накопления скорей всего в монетах, или в чем-то подобном — размером поменьше, а ценой побольше.
Стоял где-нибудь сундучок, или шкатулочка, или просто глиняный горшок. В Древней Руси деньги и ценности хранили часто в подголовниках — специально сделанных выемках с крышкой на возвышениях под подушкой.
Войны любого времени оставляют после себя не только множество кладов, но и легенд и мифов вокруг них. Одним из таких распространенных мифов является известная “московская добыча” Наполеона, широко описанные поиски, которой заняли немало лет и внимания.
На рассвете 19 октября 1812 года разграбленная Москва наполнилась стуком копыт и громыханием колес — Великая армия покидала город.
Мимо Калужской заставы между двумя гранеными колоннами, увенчанными двуглавыми орлами, на Калужскую же дорогу вытягивались войска. Сам император, окруженный полками старой гвардии, покинул столицу России.
В 1887 году строители дороги у села Слобода обнаружили глиняный горшок, наполненный золотыми монетами.
Эта находка поставила в тупик всех исследователей. До сих пор не выдвинуто ни одной внятной версии, откуда этот горшок на дороге появился. Непонятно даже, клад ли это в общепринятом понимании слова.
Мечта найти клад не оставляла людей во все времена. В Подмосковье, например, до сих пор ищут серебро и золото Наполеона.
А в курганах степной Азии мечтают обнаружить золотого коня Тамерлана. А у нас, на северо-западе, вызывает интерес ненайденная могила князя Рюрика”.
По описанию Андрея, ниже в журнале приводилась карта Подмосковья с изображением дорог, по которым отступала французская армия и перечнем тех ценностей, которые она с собой увозила. Этот лист газеты он вырвал и спрятал.
По этой же карте он искал клад и, в конце концов, нашел. Но на свое и наше горе проговорился о нем одному антиквару. Теперь этот антиквар через своих людей охотится за ним, его находкой и нами, хотя Андрей убедился, что ни о какой карте мы и не помним. Но антиквару и его банде этого объяснить невозможно, хотя он, Андрей, и пытался. 
Умный писатель следователь разъяснил нам, что таким поиском и раскопками сегодня занимаются не только ученые, но и обыкновенные грабители.
Как рассказывают СМИ, современных грабителей, почему-то стали называть «черными археологами», хотя к археологии они не имеют никакого отношения.
Они вооружены сегодня бульдозерами, мощными металлоискателями и картами археологических памятников, которые теперь по закону публикуются и поступают в магазины для открытой продажи.
В последние годы в России появились организованные преступные группы, которые контролируют этот «бизнес».
Как отмечают ученые, в последние годы формируется черный рынок антикварных вещей, где археологические изделия составляют очень большой процент.
Сегодня археологические находки продают в антикварных магазинах. Сотрудники Эрмитажа рассказывали, что там попадается много восточных изделий из Китая и Японии. Очевидно, эти вещи происходят из раскопок, а не достались кому-то в наследство от бабушки.


                21

В Петербурге бесценные находки можно купить у метро «Сенная площадь». У коллекционеров сейчас в моде скандинавские вещицы, финские древности и старинные монеты.
Появляются и коллекционеры, которые собирают определенное время, например, хазарские вещи, а потом продают все оптом за большие деньги.
Пару лет назад в России грабители отрыли древнерусский серебряный клад, который искали целенаправленно. В руки ученых, увы, попали только фотографии ценностей, и то случайно.
А самый последний случай с обнаружением древних изделий из раскопок был в Америке. Именно там, в музее «Метрополитен», ученые увидели ритуальные изделия из дерева и одежду, относящиеся к VII - VIII векам.
Выяснилось, что вещи в музей попали с разграбленного археологического памятника на Северном Кавказе. Таких памятников, где сохранились изделия из дерева и ткани, немного.
Расположены они в высокогорье, в скальных гробницах. И ученым не составило труда вычислить, какой именно памятник был разграблен. Но самые варварские раскопки ведут «черные археологи» в Гнездове, под Смоленском.
Там в свое время обнаружили около 800 курганов X - XI веков, с погребениями воинов-дружинников. Вот и «черных археологов» очень привлекают мечи, копья, кольчуги, арабские и византийские монеты, различные украшения.
Есть и огромное количество подделок под археологические находки. Делают их очень качественно, не жалея золота и других металлов. Надо заметить, что в данном случае стоимость собственно золота составляет мизерную часть от рыночной цены подделки.
Ведь подлинное древнее украшение из раскопок можно продать за тысячи, и даже сотни тысяч долларов. Вот и подделки толкают дилетантам и даже опытным коллекционерам за те же деньги.
Первыми мероприятиями по охране памятников культуры Россия обязана Петру I. Первые указы о доставлении археологических находок в Кунсткамеру появились в 1718 и 1721 годах.
Новые законы об охране древностей в России издали лишь в середине XIX века. В 1859 году была создана Археологическая комиссия, которая действовала вплоть до 1917 года, осуществляя надзор за раскопками в России.
За все последующее время было много законов. Но и с 90-х годов прошлого столетия продолжается ограбление археологических памятников России. Ситуация в лучшую сторону не менялась. В 2002 году был принят Закон «Об объектах культурного наследия народов РФ», который также не дает надежной защиты нашему наследию.
Страшно подумать, что может произойти, если сойдутся воедино жажда мести, ум, беспощадность, деньги и знание секретов. Полбеды, когда тот, в ком это воплотилось, пылает ненавистью к кому-то конкретно, но если он ненавидит всех, если информация, которой они владеет – это знание о его присвоенном золоте, а если им известна настоящая тайна клада.
Такой человек может возомнить себя Господом Богом, которому дано право вершить над людьми страшный суд.
Худой, немного сутуловатый мужчина проснулся еще до звонка будильника. Он нервно протер глаза, взглянул в окно и тяжело поднялся с постели.
Затем, надев тапочки, шаркающей походкой двинулся в ванную. Зашумела вода. Мужчина ополоснул лицо холодной водой, после чего пустил горячую воду и принялся бриться. Все его движения были точными, обстоятельными, хотя руки немного и подрагивали.
- Ну что, Сергей Сергеевич, - обратился мужчина к своему отражению в зеркале, - выглядишь ты ни к черту! В гроб краше кладут.
И действительно, из зеркала на него взирало усталое бледное лицо с желтоватыми темными кругами под глубоко посаженными глазами.
- Да, а раньше ведь был красавец мужчина! Что с тобой сделали, мерзавцы!
Смочив ладонь водой, он тщательно пригладил коротко постриженные поседевшие волосы. Минут через десять в старом махровом халате мужчина появился из ванной и направился на кухню. Теперь его движения стали более уверенными и точными.
Руки больше не подрагивали. Брезгливо взглянув на переполненную тяжелую хрустальную пепельницу и остатки сигарет в пачке, он с тяжелым вздохом высыпал окурки в мусорное ведро.
- Надо завязывать со всеми излишествами, - имелись в виду сигареты, крепкий кофе и алкоголь, - надо завязывать. Иначе ты пропадешь, Сергей Сергеевич, да-да, пропадешь, - подумал хозяин квартиры и принялся жадно пить сок.
Когда высокий стакан опустел, мужчина поставил на плиту чайник и устроился в кресле. Кто бы мог подумать, что так сложится судьба! И он, Сергей Сергеевич Потехин, бывший майор МВД, чьей быстрой и блестящей карьере завидовали многие сослуживцы, будет прозябать один, без работы, в маленькой невзрачной квартире!
Майор Потехин затаил обиду на весь мир, включая и начальство. Пока все шло хорошо, Сергея Сергеевича ценили. Сколько блестящих операций было проведено под его непосредственным руководством.
Тускнели награды, пылились благодарности министра. А всему причиной - два досадных промаха, две оплошности. И он, Потехин - уже никто! Его сравняли с землей, смешали с грязью.
Даже хотели лишить звания. Но звания все-таки не лишили, а вот со службы попросили. Вернее, ему предложили место в маленьком провинциальном российском городке.
                22

Потехин, конечно же, отказался и, хлопнув дверью, покинул кабинет своего начальника. Прошло несколько месяцев. Такому человеку, как Сергей Сергеевич Потехин, с его огромным опытом оперативной работы не составило бы труда устроиться в какое-нибудь сыскное бюро, в охранное агентство.
Его с удовольствием взяли бы на работу в банк, где он мог бы возглавить службу безопасности и получать огромные деньги, абсолютно не сравнимые с теми, которые ему, как подачку, отстегивали в МВД.
Но Потехин понимал, что служба в коммерческих структурах не для него. Ему нужна власть - неограниченная, абсолютная, чтобы он мог повелевать, а все безропотно выполняли его приказы.
Были когда-то такие славные денечки - его направили работать в “Росвооружение”. Он курировал ответственные операции по продаже оружия и обладал властью почти безграничной - без его визы не состоялось бы большинство сделок, явных и тайных.
И Россия не получила бы многих и многих миллионов долларов. Страна была бедна. Единственное, чего осталось в избытке после развала Советского Союза, так это оружия. Вот российское правительство и взялось торговать своим былым могуществом.
А, как известно, это не настолько простое дело, чтобы доверить его непрофессионалам. Вернее, поначалу работали непрофессионалы, но после многочисленных проколов и сорванных сделок (особенно после крупных скандалов в прессе) все непрофессионалы были убраны.
Их заменили на специалистов - тогда-то и пришел в Росвооружение Потехин, пришли с ним и несколько генералов. И началась настоящая работа.
Именно тогда удалось провернуть самые крупные операции. Оружие продавалось на запад и на восток, в страны Латинской Америки, в Китай - всем тем, с кем раньше Россия даже и разговаривать не стала бы.
А сейчас нужны были большие деньги, много денег. Оружие поставлялось эшелонами, вывозилось на самолетах. Огромные корабли с заполненными до отказа трюмами уходили из российских портов.
Все эти операции требовали строгого контроля. Но помимо контроля, необходимо было и прикрытие, обеспечение негласности сделок.
Продавались самолеты и танки, продавались ракетные установки и стрелковое оружие. Уже даже собирались провернуть несколько крупных операций с плутонием. И вот тут у майора Потехина случилось два досадных прокола, пусть даже и не по его вине.
Но кто в этом стал разбираться? Подумаешь, какой-то майор! Задействованы были министры и политики, велась очень большая игра Естественно, провал нужно было на кого-то списать, отыскать, как это водится, стрелочника и сделать его виновным.
Стрелочником оказался несговорчивый. Тем более что он рьяно принялся доказывать свою невиновность. А от таких людей, как правило, избавляются в первую очередь.
Сначала Потехину пригрозили, посоветовали сидеть тихо и молчать в тряпочку. Но не таким человеком был Сергей Сергеевич. Он начал писать бумаги, кое-какие из его записок все-таки попали к людям из окружения Президента.
Вот тогда и разразился скандал. Те, кто сидели, да и теперь сидят, наверху, смогли договориться между собой. А с Потехиным договориться не захотели, слишком мелкая сошка,  и его ушли.
Первые недели две майор Потехин буквально не находил себе места, даже хотел покончить жизнь самоубийством. Но что-то его удержало. Поначалу он не мог понять, что за чувство не позволило ему нажать на спусковой крючок пистолета.
И только по прошествии месяца, Сергей Сергеевич постепенно осознал: покончить жизнь самоубийством ему не позволило только чувство мести. Он должен отомстить.
Отомстить всем тем, "кто его так незаслуженно обидел, тем, кто его сровнял с землей, тем, кто смешивал его с грязью. О том, чтобы поехать служить в какой-нибудь провинциальный Ярославль, или Кострому, и речи быть не могло. Потехин отказался наотрез.
Генерал, который с ним разговаривал, укоризненно покачал головой:
- Послушай, Сергей Сергеевич, - сказал генерал, - я тебя давно знаю. Мы работали вместе еще в МВД. Ты настоящий мужик, но что я могу сделать? Все, что в моих силах - так это предложить тебе незаметное место, чтобы ты уехал из Москвы, спрятался, затаился где-нибудь на периферии. А потом, когда власть поменяется, я, может быть, и верну тебя в белокаменную.
- Нет, это не по мне, - твердо отрезал майор Потехин, - вы же прекрасно знаете, что в тех двух провалах я не виновен. Просто на мне хотят выехать, сделали козлом отпущения.
- Хорошо, что не козлом опущения, - не к месту хохотнул генерал, а затем вновь стал серьезным, - ты радуйся, что еще живой. Ведь тебя могли запросто убить. А мертвые, как ты понимаешь, молчат.
- Да, я это знаю. Лучше бы меня убили. А молчать я не буду.
- Ты ничего, Сергей Сергеевич, не сможешь сделать, - генерал выбрался из-за стола.
И только сейчас Потехин понял, какой он маленький, и этому всемогущему генералу не нужен. Единственное, что ему оставалось сделать, так это по-военному четко развернуться и покинуть кабинет, напоследок хлопнув тяжелой дубовой дверью и уйти, чтобы никогда больше туда, за эту дверь, не возвращаться.
Дома сразу же начались скандалы. Сергей Сергеевич вымещал свою злобу на домашних - на жене и дочери. Жена у него тоже была не подарок - дочь генерала. Она поступила так, как Потехин со своим начальством - развернулась, собрала вещи и ушла к родителям.

                23

Слава Богу, генерал, тесть Потехина, хотя и занимал довольно большой пост, не обладал былой властью. Потом состоялся развод и размен квартиры.
Потехину досталась вот эта маленькая двухкомнатная квартира на окраине Москвы. Но ему уже было все равно. Главное, есть свой угол. Можно в одиночестве спокойно все обдумать.
Он вынашивал грандиозные планы мести. Информация, которой владел майор МВД, с течением времени не обесценится. И вот кое-что из этой информации Потехин решил продать, вернее, обнародовать, уничтожив тем самым тех, кто так жестоко с ним расправился.
Дело предстояло не простое. К нему следовало тщательно подготовиться, вывести будущих следователей на ложный след, умело спрятать концы в воду и только после всех предварительных операций опубликовать материалы.
Самому в это время лучше всего находиться за границей. Потехин понимал, что каждое его движение контролируется. Он замечал, как за его машиной ведется слежка, прекрасно знал, что все его телефонные разговоры прослушиваются, корреспонденция просматривается.
Но и Потехин был не простаком: как-никак, двадцать лет отдал работе в органах и все тамошние хитрости знал назубок. О будущем своей дочери он не беспокоился, тесть поможет внучке, и та после окончания школы, скорее всего, попадет в МГИМО, или в Плехановский институт, окончит учебу без особых сложностей, ей будут обеспечены теплое место и интересная работа по способностям и по происхождению.
Только иногда Потехину становилось грустно из-за того, что он редко видится с дочерью. Ему не хватало общения со смышленой девушкой, которая унаследовала от отца не только гордый профиль, но и быстрый ум, замечательную память и такой же неуступчивый характер.
Отец с дочерью довольно часто ссорились и все из-за сходства характеров. Но потом мирились. И вот эти дни остались для Потехина самыми светлыми воспоминаниями из всей его семейной жизни.
Жену он не любил, женился только для того, чтобы сделать карьеру, чтобы тесть послужил трамплином, помог реализовать зятю его возможности, данные ему природой.
- Да, моя карьера была блестящей, меня ставили в пример, мне завидовали.
Сергей Сергеевич вспоминал свое прошлое каждый день, даже видел сны о прежней работе. Грандиозные операции, почет и уважение коллег, а самое главное огромные деньги.
Ему завидовали. В распоряжении Потехина было все - машины, самолеты, поезда. Он мог выезжать за рубеж в любую страну, в любое время суток. Стоило только снять трубку и набрать номер.
Правда, к чести Потехина можно было сказать, что своим положением он не злоупотреблял, жил по средствам. Хотя мог бы, как говорили его коллеги-завистники, купаться в золоте.
Многие предполагали, что где-нибудь в Швейцарии на счету Потехина лежат довольно солидные суммы в иностранной валюте. Но это не соответствовало действительности. Денег Потехин никогда не имел. К тому же он был хорошо воспитан. Ему доставляло удовольствие совершенно другое - работа, работа и работа. Вот в чем заключался смысл жизни майора МВД.
- Да, моя месть будет страшна. Все содрогнутся, когда узнают, что я им готовлю. Они сейчас даже не подозревают, думают, что с Потехиным все кончено, что с ним расправились навсегда, и я уже никогда не смогу подняться. Ну что ж, ничтожные завистники, надейтесь.
- Как же вы удивитесь, когда произойдет то, что я задумал. Вы будете бледными и дрожащими, будете проклинать день своего рождения, будете выбрасываться из окон своих роскошных кабинетов, стреляться, принимать снотворное безумными дозами.
- И тогда я посмеюсь над вами, как вы посмеялись надо мной! Мерзавцы! Ничтожества! Вы решили расправиться со мной, с таким человеком, как Потехин? Но это вам даром не пройдет.
- Я никому не позволю издеваться надо мной, и меня не волнует, какие посты вы занимаете, какой обличены властью, сколько человек у вас охраны и какие под вами кресла.
- Меня не волнует, сколько звезд на ваших погонах. Вы все станете несчастными, вы будете захлебываться собственной желчью. Вы пожалеете, что родились на свет. Я вас всех по дешевке куплю и продам.
Такие мысли, конечно же, изматывали, приводили к бессонным ночам. Но, казалось, Потехин был сделан из железа. Его мозг работал быстро и четко, а организм вполне справлялся с тяготами долгой и изнурительной борьбы.
Как раз то, что необходимо для осуществления плана мести, задуманного отставным майором МВД. А он твердо решил разобраться со своими врагами.
Потехин сжал голову руками, заскрежетал зубами и застонал. Это был стон загнанного в угол зверя, жестокого и опасного, беспощадного к врагам, готового грызть, кусать, рвать на части и не щадить собственной жизни.
- Скоро, скоро пробьет мой звездный час. Очень скоро.
Потехин отвел ладони от лица и откинулся на спинку кресла. Он выглядел бледным, глаза отставного майора горели, тонкие губы кривились, обнажая желтые зубы.
Лицо его сделалось похожим на череп, обтянутый желтоватой, как пергамент, кожей. А когда-то Потехин был цветущим мужчиной. Изменения произошли буквально за несколько последних месяцев, и многие из тех, кто его знал по прежней службе, навряд ли сейчас смогли бы его узнать.

                24

Он стал совсем другим человеком, злым и опасным, с лицом, больше напоминавшим маску смерти, чем живого человека с состраданием в сердце.
Не было ни одной живой души, кого бы Потехин любил. Он ненавидел всех, ненавидел даже самого себя.
- Месяц, или два - и все решится. Я знаю о вас то, о чем вы даже не догадываетесь. Я знаю номера счетов, на которые поступали деньги за совершенные сделки, знаю суммы, полученные вами за тайную торговлю смертью, знаю так много, что, может быть, действительно самым безопасным для вас было бы убить меня. Но коль вы не решились на это, или, вернее, посчитали, что Потехин не опаснее муравья.
И Потехин, со знанием дела, взялся за первый этап плана операции. В ресторане на Арбате он познакомился с бывшим банковским оператором, которого за неблаговидные поступки турнули из крупного банка.
Он за определенный процент согласился организовать перевод денег со счетом бывших коллег, которые, конечно же, об этом умолчали, так как эти счета были незаконными, на них оседали доллары от тайных сделок за оружие.
Делать деньги ему так понравилось, что он не решился отказаться от второй части своего плана. Но теперь ему было невыгодно, чтобы о нем вспомнили бывшие коллеги и милиция. Сделать это дело он решил по- тихому, подставив бывших друзей. Знаменем стали деньги.
Постепенно он собрал неплохую команду из бывших спецов МВД-КГБ и вкладывал деньги только туда, где они приносили двойную прибыль.
Так подвернулся один уголовник, который узнал тайну клада Андрея Высотина. Золото есть золото, и Потехин подключил к операции по овладению этим кладом своих лучших специалистов.
Золото изъять удалось, а вон несколько килограммов серебра улыбнулись. Бывший кладоискатель сумел их запрятать так далеко, что его специалисты с ног сбились, но так не узнали место его хранения.
- Но ничего, Алексей Алешин должен знать, где серебро, и рано, или поздно откроет ему тайну клада. От Потехина еще никто не уходил. Теперь надо только хитро подставить бывших коллег на продаже оружия мятежникам и все, ни денег, ни оружия у них не будет. Полетят их головы, а не его.
То, что при этом приходилось убирать лишних людей, нисколько Потехина не тревожило. Деньги заменили ему совесть. Но он в прошлом все-таки был неплохим опером и понимал, что разбрасываться деньгами нельзя.
Можно засветиться и попасть в поле зрения милиции, или федеральной службы безопасности. Поэтому он продолжать жить прежней, незаметной жизнью, в той же квартире, изображая прежний достаток, вернее полное отсутствие такового. Теперь ему доставляло наслаждение манипулировать людьми. Решать их судьбы.
Бывший банковский оператор сделал свое дело, и надобность в нем отпала. Теперь он тихо спит на подмосковном кладбище в одной могиле с каким-то инженером.
Отставной майор вскочил с кресла, полы халата разошлись, обнажив высохшие ноги в длинных курчавых волосах. Он отшвырнул тапки в, сторону и босиком, не обращая внимания на то, что пол уже несколько месяцев не мыт, прошелся по квартире, вошел в большую комнату, где в углу, на письменном столе белело содержимое раскрытых папок. Потехин нервно принялся развязывать тесемки, доставая бумаги.
- Да, сегодня мне надо встретиться, сегодня мне надо поговорить кое с кем. Надеюсь, они помогут в реализации моих планов. Ненависть, соединенная с деньгами - гремучая смесь. Который сейчас час?
Глаза Потехина сузились, он посмотрел на циферблат будильника, затем резко подбежал и ударил кулаком по кнопке. Ровно через минуту будильник должен был зазвенеть, извещая о том, что начался новый день и пора вставать.
Сергей Сергеевич всю жизнь вставал ровно в шесть утра. Будильником он пользовался скорее по привычке. За все свои двадцать лет службы отставной майор ни разу не проспал, ни разу не опоздал на работу. Просыпался он неизменно раньше пронзительного звонка.
- На хрен мне нужен будильник? - глядя на часы, подумал Потехин. - Может, выбросить его в мусорное ведро - пусть там тикает? Нет, не стоит. Еще понадобится. По его стрелкам я буду отсчитывать минуты и часы, которые отпущены мною моим врагам.
- Именно по твоим стрелкам! - Потехин дрожащей ладонью нежно погладил холодный металл корпуса и выпуклое стекло циферблата. - Да, именно на тебя я буду смотреть и слышать выстрелы, когда мои враги по одному станут уходить из жизни.
- Именно на тебя, старый проверенный будильник. Ты верой и правдой служил двадцать лет. Ты железный, но я крепче тебя. Еще лейтенантом купил я тебя.
Отставной майор вспомнил, сколько раз он ссорился с женой, когда та хотела выбросить старый будильник.
- Нет, - говорил ей он, - ты можешь купить себе любые часы, но этот будильник оставь в покое. Он мой!
Потехин относился к нему с почтением, как к своим наградам, хранящимся в верхнем ящике стола. Этот будильник являлся для него своего рода талисманом.
- Пока он цел, жив и я, - иногда думал Сергей Сергеевич.
Потехин никогда не был большим гурманом. К еде относился равнодушно, и многие сослуживцы даже удивлялись: как это он по несколько дней ничего не ест, а бодр и свеж.

                25

Но если раньше было, кому готовить и накрывать стол, то сейчас Потехин ел раз в два дня и то случайно, быстро, безо всякого удовольствия, совершенно не обращая внимания на пищу.
Ему хватало пары чашек крепчайшего черного кофе, бутербродов, стакана молока и он мог целый день не думать о еде. Раньше он не курил, вернее, не курил последних лет десять, бросил абсолютно неожиданно для всех Начал курить снова после того, как его отправили в отставку. Пачка сигарет улетала за день.
- Надо бросать курить, - сказал Потехин своему отражению, глядя в окно, - и я брошу. Слава Богу, силы воли мне не занимать. С сегодняшнего дня я перестаю курить.
Он вернулся на кухню, собрал все сигаретные пачки, как начатые, так и плотно запечатанные, и выбросил в мусорное ведро. Затем проверил, нет ли где в карманах. В боковом кармане пальто лежала дорогая зажигалка. Он повертел ее в руках.
- Что ж, не курить - так не курить.
Зажигалка полетела в мусорное ведро следом за ворохом пачек.
На сегодня у Потехина была назначена встреча с двумя любопытными типами, которые представляли интересы мятежников. Сам майор не был знаком с мятежниками и не хотел такого знакомства.
Вообще он презирал эту глупую кавказскую войну, затеянную правительством, но мятежники могли ему еще понадобиться. И очень осторожно бывший милиционер наладил контакт с двумя коммерсантами с Кавказа.
Ни тот, ни другой не были чеченцами, но, наверное, террористы им хорошо платили, и они занимались поставкой оружия на Кавказ.
Потехин решил разыграть свою козырную карту и предложить двум бизнесменам такое, от чего мятежники никогда отказаться не смогут.
Конечно, существовал огромный риск, но кто не рискует, тот не пьет шампанского. Только тот, кто рискует, - побеждает. А теперь терять Потехину было нечего. Рискуешь собой, но разве это цена, когда душа жаждет мести?
Два коммерсанта летали на Кавказ, затем на перекладных добирались в горы, где встречались с мятежниками. Они должны были привезти ответ на предложение полковника Ярова купить взрывчатку пластит. Так представлял себя в документах Потехин.
К встрече, назначенной на вторую половину дня, он тщательно готовился. Он знал все необходимое о людях, с которыми должен был встретиться, знал биографии, знал их официальные дела и тайные операции.
Официально эти два солидных господина занимались поставкой строительных материалов в Чечню. А вот другим делом, более прибыльным, но и более рискованным, была торговля оружием.
Потехин знал, что автоматическое вооружение чеченцы получили именно через этих двух бизнесменов. Он также знал и о вагоне с гранатометами, которые уже отправлены в Чечню и за которые уже давным-давно от правительства Ичкерии получены деньги.
Знал Потехин и тех русских генералов, которые продали чеченцам оружие и собираются продать еще. Но все это были мелочи, ведь то, что хотел предложить для продажи он, не шло ни в какое сравнение с автоматами и гранатометами.
Работая в Росвооружении, Потехин хорошо знал, что хранится на различных складах вооружения, знал, как это взять, с кем можно договориться и как вывезти. Нужен был только покупатель.
И вот сегодня назначена уже вторая встреча, возможно, даже последняя. Нет, последней будет та, когда он получит деньги. Сумма, которую он назвал, конечно, огромная.
Но что такое деньги в сравнении с властью! Оружие, мощное оружие - вот что нужно мятежникам для того, чтобы пугать Россию, для того, чтобы заставить убраться федеральные войска с территории Чечни, чтобы вновь над горами развевалось свободное знамя Ичкерии.
- Он даст под этот проект деньги, а я сумею повернуть дело так, что в проигрыше останутся все, кроме меня. Молчи, даже про себя молчи. Не сглазь, - подумал отставной майор.
Ровно в два, благополучно избавившись от слежки, он вошел в подъезд ничем не примечательного дома на Рязанском проспекте. На третьем этаже его ждали.
Квартира, как квартира, самая обычная, с набором стандартной мебели. Два бизнесмена держали эту квартиру для тайных встреч. На улице дежурили четыре охранника.
Наметанным глазом Потехин сразу же вычислил крепких парней в кожаных куртках с пистолетами в карманах и с маленькими рациями.
- Ну что ж, Чистилов и Коломойцев меры предосторожности приняли.
Но и отставной майор меры предосторожности не забыл, отделавшись в магазине от одного из навязчивых сотрудников ФСБ,  который его водил целый час.
Позвонив в дверь, Сергей Сергеевич встал так, чтобы его было хорошо видно в глазок. Дверь отворилась.
- Какие люди! - сказал высокий широкоплечий мужчина, протягивая для приветствия ладонь.
Потехин крепко пожал немного потную руку и вошел в квартиру.
- Раздевайтесь, проходите, гостем будете, - сказал Чистилов, - мы с Павлом уже ждем вас.
Павел Коломойцев, в отличие от своего компаньона, был невысокого роста, почти на голову ниже Сергея Сергеевича и почти в два раза тоньше, чем Чистилов.
Из всей его наружности запоминались только аккуратные темные усики и маленькие глаза. Пальцы все время находились в движении, словно исполняли карточный фокус. Эта привычка Коломойцева немного выводила из себя Потехина. Но что поделаешь, привычка - вторая натура. Тут уж приходится мириться.

                26

- Проходите, садитесь.
- Спасибо.
Потехин сбросил пальто, подхваченное Чистиловым, прошел в комнату. Рукопожатие Коломойцева было несколько нервным. Потехин уселся в кресло, а Чистилов с Коломойцевым устроились на диване напротив.
На столе стояло несколько бутылок с коньяком, фрукты, конфеты, а на расписном подносе много чистой посуды - бокалов, рюмок, пузатых фужеров. Тут же три рюмки были выставлены на стол.
- Коньяк? Водка? Вино? - заглянув в глаза Потехину, осведомился Чистилов, потирая свои крупные ладони о подлокотник дивана.
- Лучше коньяк. На улице сыро и противно.
- Да-да, коньячок. Паша, разлей. Коломойцев быстро наполнил рюмки, пододвинул на середину стола пепельницу.
- Я не курю, - сказал Потехин и с неприязнью взглянул на искрившуюся бликами массивную хрустальную пепельницу.
- Как не курите? - изумился Чистилов.
- А вот так. Сегодня утром бросил.
- Хо! - протянул Чистилов. - Я бросал раз двадцать и столько же раз начинал, - он положил перед собой распакованную пачку "Кэмел" и позолоченную зажигалку.
- Я сказал - не курю.
- Неволить не стану, - миролюбиво произнес Чистилов, - но думаю, Сергей Сергеевич, вы не будете против, если мы закурим? Дело-то нервишки треплет.
- Мне абсолютно безразлично.
- Вам не противен дым?
- Опять же - лишнее искушение.
- Ни то, ни другое, - соврал Потехин, хотя судорожно глотнул слюну, глядя на зыбкий огонек зажигалки.
- Ну, смотрите, смотрите. Если захочется, пожалуйста, курите.
- Не захочется, - Потехин вцепился пальцами в подлокотники кресла так сильно, что суставы побелели. - Я жду, - сперва посмотрев в глаза Коломойцеву, а затем перехватив взгляд Чистилова, сказал Потехин.
- Сумма, которую вы назвали, астрономическая. Я это говорил вам с самого начала.
- Разве?
- Да, это очень большие деньги, - повторил Коломойцев и принялся щелкать зажигалкой - наконец его руки нашли себе занятие.
- Теперь он будет баловаться с зажигалкой до конца встречи, - отметил про себя Потехин.
- И что дальше? - монотонно, глядя на рюмку с коньяком, поинтересовался он.
- Сумма большая. Но наши партнеры согласны ее выплатить в несколько этапов. Если вас это устраивает, то мы продолжим переговоры. Если нет, то мы ничего не сможем сделать, - перехватил инициативу Чистилов.
- Сколько этапов? - вновь лаконично уточнил Потехин.
- Три. Ведь мы понимаем, что для выполнения операции вам нужен первоначальный капитал.
- Несомненно. Я об этом говорил в прошлый раз. И это мое основное условие.
- Значит, часть вы получите сразу. Если хотите - сегодня же. Вторую часть - при передаче груза. А третью, самую большую часть, лишь после того, как наши партнеры убедятся в качестве товара, удостоверятся, что это именно то, о чем шла речь.
- То, что вы обещали, - вставил Коломойцев.
- В этом не может быть сомнения, - спокойно и холодно, сделав маленький глоток коньяка, отчеканил Потехин и костяшками пальцев принялся барабанить по столешнице.
Оба представителя Кавказа переглянулись.
- Но давайте оговорим, Сергей Сергеевич, наш "верх".
- Что вы имеете в виду?
- Я прекрасно понимаю, насколько серьезно и опасно дело. Мы с Павлом рискуем, и причем рискуем очень сильно.
- Чем же это вы рискуете? - криво улыбнулся бледными губами Потехин, обнажив кончики желтоватых зубов.
- Мы рискуем всем и, в первую очередь, жизнью.
- Я думаю, миллион вас устроит?
- Именно об этой сумме мы и хотели вести речь, - сказал Коломойцев, ставя сверкающую зажигалку на стол.
- Тогда можно считать, что мы договорились, - судорожно выдохнул Потехин.
- Ну что ж, уточним детали. Какое количество этого вещества вы предполагаете поставить?
- Вы имеете в виду единиц товара? - перейдя на странный жаргон, понятный только посвященным в тайну операции, произнес Потехин, глядя в бегающие глаза Чистилова.
- Да. Сколько вы сможете поставить единиц товара, гарантированно?
- Не меньше пяти.
- Пять железнодорожных вагонов? - Коломойцев аж побагровел.
- Да, не менее пяти. Это серьезная сделка, потому и деньги такие.
- А если операция сорвется?
- Тогда я не получу своих денег, - коротко бросил Потехин.
                27

- Майор, тогда не только мы все не получим денег, тогда нас всех убьют.
- Я занимаюсь подобными операциями уже не первый год, пугать меня нет необходимости.
- Занимались, - жестко сказал Чистилов, наливая коньяк в рюмку.
- Занимаюсь, а не занимался. То, что мне доводилось делать раньше, вы даже не можете себе представить. Там разговор шел не о таких деньгах.
- Но вы же знаете, что наши друзья не настолько богаты.
- Меня это не интересует, - заметил Потехин, поднимая рюмку и грея коньяк в руках. - И мне неприятно, что вы называете их друзьями.
- Да, вы удивительный человек, - быстро проговорил Коломойцев, прикуривая сигарету и нервно затягиваясь дымом.
Потехин, глядя на этих двух удачливых бизнесменов, безошибочно догадался, что таких денег они еще никогда не получали в виде "верха" и все их сделки - ничто в сравнении с задуманной им операцией.
- Сергей Сергеевич, мы рискуем больше вас, - тихо произнес Коломойцев, - и если ваша поставка превысит пятнадцать единиц, то наш "верх" тоже должен пропорционально увеличиться.
- Он вырастет пропорционально одному миллиону, - уже как заранее подготовленную реплику, бросил отставной майор.
Мужчины, сидящие напротив Потехина, побледнели. Действительно, сделка была очень крупной, но и очень опасной. Им хотелось разбогатеть, и в душе Потехин ликовал.
Он уже понял, что все его пожелания уже учтены и сделку можно было считать свершившейся. Но сделка сделкой, а собственно, самого предмета торговли у него еще не имелось. Было только несколько чистых листов с подписями первых лиц концерна.
Как их удалось достать генералу Веригину, Потехин не знал, но он хорошо заплатил за них ему. С этими подписями можно было получить любое вооружение с армейских арсеналов и свалить все на руководителей, которые и сном духом ни о чем не ведали.
Хотя он уже прикинул, как провести операцию, как заполучить оружие и как передать его мятежникам, используя двух позарившихся на баснословные барыши пройдох. Это на крайний случай, а в идеале...
- Молчи, молчи, - приказал себе Потехин. - Главное - первоначальный капитал.
Операция - это его трудности, поэтому и сумму он запросил у правительства Ичкерии столь внушительную. И поэтому его, Потехина, доля была так огромна.
- Можем считать, что мы договорились? - пытливо сверкнул маленькими глазками Коломойцев и судорожно пожал, плечами.
- Можно считать, договорились.
- Давайте уточним кое-какие детали, - уже спокойно и по-деловому произнес Чистилов, поудобнее устраиваясь на диване и извлекая из своего кожаного кейса маленький блокнот с золотыми уголками.
- Не надо ничего записывать.
- А я и не собираюсь, - пояснил Чистилов, - просто хочу держать перед глазами календарь.
- Это, пожалуйста, - не стал возражать Потехин.
Обсуждение деталей заняло времени в несколько раз больше, чем сама сделка. Мужчины спорили, не соглашались.
И Потехин догадался, что товар террористам нужен к конкретной дате, что если они решили им воспользоваться, то обязательно накануне каких-то важных событий.
Бутылка с коньяком, рюмки, пепельница были отодвинуты на край стола. Чистилов к удивлению Потехина проявил невероятную неуступчивость. Он боролся за каждый день, отстаивая ранее обговоренные с террористами сроки.
- Хорошо, господа, считайте, что мы все решили. Пришли, как говорил один небезызвестный вам политик, к консенсусу.
Чистилов с Коломойцевым расхохотались.
- Если бы этот политик не заварил кашу с консенсусами, денег бы нам не видать, как своих ушей.
- Ну что ж, выпьем за его здоровье, - предложил Потехин, и бутылка с тремя рюмками вновь оказались в центре стола.
- За успех, - откликнулся Чистилов.
Рюмки сошлись, мужчины выпили. Еще несколько минут все трое сидели молча, словно ожидая чего-то друг от друга.
Коломойцев взял рацию:
- Все нормально? - спросил он спокойно и уверенно. Выслушав ответ, обратился к гостю:
- Сергей Сергеевич, все нормально. Если угодно, вас отвезут куда-нибудь ближе к центру.
- Нет уж, спасибо, - сказал Потехин, - Лучше я сам. Так будет спокойнее и надежнее.
- Что ж, как вам угодно. Наше дело предложить - ваше отказаться, - с купеческой вальяжностью бросил Чистилов и расхохотался, облизывая полные губы.
Потехин резко поднялся с кресла.
- Завтра я хотел бы получить первую часть денег. Они мне нужны для начала операции.
- Нет вопросов. Завтра деньги будут у вас. Ты успеешь? - обратился Чистилов к Коломойцеву.
- Конечно, успею.
Сотрудник, потерявший Потехина в магазине сильно удивился, внезапно заприметив отставного майора на соседней улице. Потехин сидел на скамейке и кормил голубей, ломая на мелкие кусочки свежий батон.
                28

Сделка состоялась. Несколько сот килограмм пластита благополучно ушли террористам в Чечню.
После того, как мой гениальный брат Николай был выписан из больницы, и мы все вместе отмечали у меня дома это событие, правильно, на известной кухне.
Внезапно появился сосед дядя Миша и отдал Николаю его потерянную сумку, которую он подобрал на улице, разумеется, без бутылки водки.
Николай так обрадовался находке, что на отсутствующую бутылку водки не обратил никакого внимания, а, наоборот, налил дяде Мише полный стакан “Белой лошади”, чем привел его в восторженный трепет: - “Живут же люди?”.
После этого Николай с трепетом извлек из сумки тетрадь, в которой был записан труд его долгих ночных рассуждений о причинах развития терроризма в мире и настоял на том, чтобы мы с Василием немедленно ознакомились с его эпохальными открытиями.
“Как известно, доктор Ватсон был ветераном Афганистана. Он действительно участвовал в афганской кампании 1878-1879 годов и был ранен под Кандагаром в ногу.
После этого он вышел в отставку и приехал в Лондон, где за несколько лет до этого учился в медицинском колледже.
Незалеченная нога сильно болела, аукалась на погоду, лондонские туманы и всепроникающую сырость.
Пытаясь унять боли, Ватсон пристрастился к наркотикам, которые впервые попробовал еще в Афганистане. Скромному доктору не хватало денег на опиаты и кокаин и ему пришлось подрабатывать контрабандой.
Когда Ватсон повстречал Шерлока Холмса, он понял: вот великий человек, который сможет стать гением наркобизнеса, следует его только сильно заинтересовать этим делом.
И доктор, пользуясь врачебными привилегиями, познакомил Холмса с кокаином и морфином. Гениальный Холмс, припудривая нос, расправился со всеми соперниками наркосети Ватсона – со старым сплетником и шантажистом Милвертоном, с сэром Генри Баскервилем (старшим), а потом – с их бывшим компаньоном по поставкам кокаина из Южной Америки натуралистом Стэплтоном (красавицу-жену которого продал в таиландский бордель), с известным французским контрабандистом Лукасом.
 Холмс шантажировал несчастного наследника богемского престола, запутавшегося в непростых отношениях с Ирэной Адер, известной под прозвищем “опиумная певица”, и заставил его покровительствовать чешской банде, поставлявшей гашиш высшему австро-венгерскому офицерству.
В конце концов, консорциум Холмс-Ватсон (в полицейских архивах он фигурирует под названием “Пестрая банда”) столкнулся с тайным обществом математика и сатаниста профессора Мориарти, чьи идеи, к слову, так повлияли на юного Алистера Кроули.
В 1891 году началась смертельная схватка. Мориарти пользовался влиянием в официальных кругах; после отставки с профессорского поста он сумел получить должность военного инструктора.
Но Ватсон с Холмсом (с помощью брата Шерлока – Майкрофта, формально – ревизора одного из правительственных департаментов) смогли подкупить Скотланд-Ярд.
Причем, если бывалый инспектор Лестрейд, алкоголик, как многие шотландцы, относился к деятельности Ватсона и Холмса подозрительно, видя в наркотиках губительную для империи моду, то более молодые полицейские офицеры, вроде Грегсона, подышавшие воздухом декаданса, подержавшие в руках книги Оскара Уайльда, журнал “Савой” с картинками Бердсли, не могли устоять и – скорее из эстетических, нежели экономических, соображений – помогли злодеям.
Исход схватки с Мориарти известен; Холмс, используя свои связи в высших кругах, заморозил швейцарские счета профессора, а затем и вовсе расправился с соперником, заманив его в Альпы, якобы, для мировой и испепелив с помощью странного прибора, купленного за бесценок у спившегося русского инженера по фамилии Гарин.
Через несколько лет Шерлок Холмс, воспользовавшись женитьбой Ватсона на известной контрабандистке жемчуга Мэри Морстэн, освободился от влияния своего напарника и вылечился от наркомании.
Закат жизни он провел в Сассексе, на берегу Ла-Манша, разводя пчел, перечитывая Платона и Аристотеля и сочиняя логико-философские трактаты (один из них вышел с посвящением “Светлой памяти профессора Мориарти, мыслителя выше меня”), которые чуть позже имели столь восторженный прием у небезызвестного Людвига Витгештейна.
А что же Ватсон? Его жена Мэри умерла при загадочных обстоятельствах, после этого доктор-злодей вновь женился на богатой наследнице и окончательно отошел от криминальных дел.
Он имел небольшую, но солидную практику; когда же началась первая мировая, Ватсон, воспылав патриотическими чувствами, несмотря на преклонный возраст, отправился на фронт.
Он был заколот офицером немецкой армии Эрнестом Юнгером во время одной из немногочисленных контратак бошей в августе 1918 года.
Не следует также упускать из внимания родившегося в конце пятидесятых годов прошлого века правнука Ватсона по внебрачной линии – Бенджамена Лейдена, которого строгое британское воспитание (Итон, Кембридж, аристократический гомосексуализм, ранняя страсть к “Потерянному раю” Бодлера и настойке опия) привело в ряды самых неистовых исламистов.
Он создал могущественную тайную группу, настоящий заговор эстетов, целью которого была организация самого прекрасного в мире преступления.
Идеи Бена Лейдена (или, как его имя переиначили на Востоке, Бен Ладена) реализовывались под видом густобородого исламского экстремизма, не лишенного, впрочем, нервной утонченности алкогольных абстинентов и потребителей героина.

                29

Несколько лет назад Бен Лейден решил вернуться в страну, в которой воевал его прадед и откуда пошло неслыханное богатство Ватсонов-Лейденов.
Чтобы придать будущим своим действиям образ презренной политики, он наскоро организовал из местных бездельников нечто вроде ордена опричников, поставив во главе их слепого полуидиота-муллу, который, впрочем, и Корана-то не читал. Итак, к террористическому началу осени 2001 года все было готово”.
Прочитав все выше изложенное, мы заверили брата, что российская фундаментальная наука в неоплатном долгу перед гением советского философа из народной гущи, а его эпохальный труд надолго станет пристальным предметом изучения всей Академии Наук России.
По этому поводу Василий вспомнил один анекдот:
- Один еврей - это еврей.
- Два еврея - шахматный турнир.
- Три еврея - коммерческая компания.
- Один русский - такого не бывает.
- Два русских – пьянка.
- Три русских – драка.
- Один хохол – хозяин.
- Два хохла - партизанский отряд.
- Три хохла - партизанский отряд, в котором один предатель.
Василий оформил отпуск, Николай только после ранения, а я здоров и дома. Собрались, как всегда, у меня на кухне. К нам присоединился писатель, так как без следователя в подобном деле обойтись никак было нельзя.
На семейном совете решили, что за кладом мы отправимся вдвоем с Василием. Николая оставим дом охранять, да и слаб он еще после ранения.
Писатель куда-то позвонил и вскоре к нам присоединился капитан Иркутов Василий Васильевич, который ранее действительно был археологом, к тому же он был из органов, для присмотра за нами.
Иркутов сразу же круто взялся за дело и для начала прочел нам краткой лекции по археологии, которую мы прослушали с огромным вниманием.
“Итак, прежде всего, давайте четко обозначим, что же такое реликвии. Это слово означает останки. Оно определяется Энциклопедическим словарем, как "предметы особо чтимые и хранимые, как память о прошлом".
Таким образом, практически любой предмет, даже банка из-под Кока-Колы, если она произведена в 1922 году, может стать реликвией - смотря как к ней относиться: хранить, как память о прошлом, или выбросить на свалку, как мусор.
Если вы считаете, что найденный вами при помощи металлоискателя предмет не относится к категории мусора, то это - скорее всего реликвия. Тут сразу один совет.
Не пытайтесь чистить находку ничем, кроме мягкой щетки с мыльной водой. Для удаления окислов с поверхности металла ни в коем случае не используйте кислоту, или абразивные материалы.
Многие начинающие искатели, и я в том числе, в начале своей искательской деятельности безвозвратно портили ценнейшие находки, подчас достойные быть музейными экспонатами.
Какие же исторические реликвии могут стать вашей добычей? Давайте по порядку. Монеты всегда считаются одними из самых информативных археологических находок, поскольку по монете можно определить год ее выпуска и таким образом обозначить давность поселения.
Монеты можно найти практически везде. Во все времена человек носил при себе деньги. И всегда часть денег бывала попросту потеряна. Пройдите по берегу реки, по старой лесной дороге, по детской площадке, или просто по полю вдоль деревни - и всегда среди ваших находок будут монеты.
Естественно, найти арабский дирхем, или монету Рязанского княжества значительно сложнее, чем пригоршню советской мелочи. Найдя монету, не ленитесь ее определить, заглянув в соответствующий каталог.
И среди устаревших, на первый взгляд, советских монет попадаются редкие и очень ценные разновидности.
Для определения монет нет единых каталогов и справочников и нужно обратиться за помощью к специалистам нумизматам, а лучше - не к черным копателям, как сделал глупость ваш друг Андрей и жестоко поплатился за это, а к музейным работникам.
Ювелирные изделия, как и монеты, попадаются практически везде, где в древности находились люди. Чаще всего это кольца, перстни, серьги, всевозможные подвески и нашивные бляшки.
Преобладают изделия из меди и ее сплавов, реже попадаются серебряные украшения. Золотые предметы на Руси всегда отличали знатного и очень богатого человека, поэтому вероятность найти при помощи металлоискателя старинное золотое украшение практически равна нулю.
Только в конце 19-20 веках золото становится более доступно, и выкопать современную золотую серьгу, или обручальное кольцо вполне реально.
Нательные кресты терялись едва ли не чаще, чем ювелирные изделия. Каждый человек на Руси носил крест и хотя бы раз в жизни терял его. Чаще рвалась шелковая нить, хотя автору попадались и кресты, у которых от многолетнего ношения было перетерто нитью ушко.
Большинство нательных крестов - бронзовые, редко попадаются и серебряные. Если повезет, можно найти талисманы, или, как их тогда называли, "обереги" дохристианского периода.
Это миниатюрные пилы и топорики величиной в два три сантиметра, фигурки животных, бубенчики для отпугивания нечистой силы и тому подобное. Реже встречаются обереги, выточенные из полудрагоценных,  или драгоценных камней.

                30

Оружие оставлялось человеком, как на местах битв, так и в процессе охоты. Под оружием здесь понимается холодное оружие минувших веков, а не наследство последней войны, которым обильно усеяна земля в местах боев.
Прежде всего, встречаются наконечники стрел. Это, пожалуй, самая массовая находка. Наконечники копий и топоры более редки. Несбыточной мечтой собирателя реликвий является меч.
Находка меча почти невозможна, поскольку меч в древности был великокняжеским оружием и потеря его на поле боя, как наконечника стрелы, или копья, практически исключена.
Бытовые предметы можно найти самые разнообразные. Это пряжки, пуговицы, ножи, ножницы, детали конской упряжи, сельскохозяйственные орудия.
Нередко очень трудно определить предназначение той, или иной находки. Один знакомый долгое время бился над загадкой маленького бронзового предмета наподобие ложечки. Вещь явно древняя, но область применения ее с первого взгляда не определялась.
После длительных поисков в литературе и консультаций со знающими людьми выяснилось, что это "копоушка" - приспособление для чистки ушей, бытовавшее на Руси в раннем средневековье.
Иногда бывает ценна не сама находка, а весь тот процесс познания, который связан с ее определением.
Нежелательные находки - то, что мы определяем, как мусор, не всегда таковым являются. Один известный поисковик, которого никак нельзя назвать новичком, преуспел в собирании коллекции водочных пробок.
Здесь нужно сказать особо об алюминиевой водочной пробке. Это тот тип мусора, от которого практически невозможно защититься. Даже самый дорогой компьютеризированный металлоискатель не может с уверенностью опознать водочную пробку, поскольку, она каждый раз может быть порвана, или смята по-разному.
Диапазон сигналов от водочных пробок включает и мелкие ювелирные изделия, и некоторые монеты, и массу других ценных находок. Чтобы их не пропустить, приходится выкапывать и все пробки от водки.
И еще один совет. Найдя "нежелательную находку" никогда не выбрасывайте ее в зоне поисков, чтобы не натыкаться на нее вторично. Не поленитесь собирать мусор, и выбросить его в стороне от места поисков.
Сами клады. Как гласит фольклор поисковиков: "Чтобы найти клад, нужно точно знать, где он зарыт". Как не смешно это звучит, но это так.
Поиски клада по принципу "от забора и до обеда" успеха не принесут. Здесь главное - информация, наводка, подсказка. Это может быть народная легенда, старая карта, семейное предание, или просто собственная интуиция и сопоставление исторических событий.
И металлоискатель здесь играет, хотя и важную, но второстепенную роль. Итак, где же искать клад?
Прямая информация - наиболее точно указывает путь к возможному кладу. Обычно это относится к кладам не старше 200 лет, и чаще всего речь идет о кладах революционных лет периода 1916 - 1930-х годов.
В этот срок включен, как последний предреволюционный год, когда самые догадливые уже прикалывали домашнее золото, и продолжается с небольшими перерывами до момента "уничтожения кулачества, как класса", когда выселяемому в 24 часа ничего не оставалось, как спрятать ценные вещи в подвале, или на чердаке собственного дома.
В дальнейшем, после 1935 года кладов почти не зарывали - прятать уже было нечего.
Носители подобной информации очень часто обращаются в специализированные фирмы с просьбой помочь отыскать сокровища деда, или прадеда. Они всегда рады помочь людям вновь обрести семейные ценности.
Такие поиски почти всегда заканчиваются успешно. Один раз в кладе, помимо фамильных драгоценностей, находились документы, подтверждающие дворянское происхождение рода и аккуратно завернутый в тряпочку, смазанный револьвер.
И то и другое в начале 20-х годов хранить дома было небезопасно. Правда, иногда ценность клада оказывается намного ниже усилий, потраченных на его поиск.
Как-то в кладе, представлявшем из себя небольшую железную коробочку, находилось 12 Николаевских полтинников и медаль Русско-Японской войны, хотя в семейном предании фигурировал, как минимум горшок с золотом.
Косвенная информация и интуиция поисковика не сулят стопроцентного успеха, но могут осчастливить наиболее сообразительного искателя.
Как издавна говорится на Руси: "Клады сыскиваются головой, а не лопатой". Многострадальная история нашего государства изобиловала войнами и внутренними катаклизмами.
Татарские набеги сменялись опричниной, за войнами и революциями следовали притеснения государственных чиновников. Во все эти тяжелые периоды люди были озабочены мыслью, как уберечь свою жизнь и ценные вещи.
С жизнью все понятно, а куда могли прятать богатство в трудную минуту?
Во-первых - в доме, в его самых труднодоступных местах - на чердаке и в подполе. Во-вторых - в саду, как правило - в углах под столбами забора, или под самыми толстыми деревьями.

                31

Так, один знакомый нашел клад в дупле старой груши. Будучи положен в дупло, мешочек с монетами через некоторое время провалился в полость гнилой сердцевины ствола.
Только металлоискатель смог опознать наличие в стволе монет. Часто клады зарывались на торговых путях, по берегам рек, опять же в приметных местах, на холмах, под большими камнями и тому  подобное.
Таким образом, призвав на помощь все свое воображение, попробуйте представить, где люди могли бы зарыть клад в минуту опасности. Затем, вооружитесь металлоискателем и вперед - на поиски!
Примерно по этим же принципам ведутся сейчас поиски "клада Степана Разина", "клада разбойничьего атамана Тяпки", "золотой кареты Наполеона", "клада Колчака" и многих других громких кладов, существование которых не дает спокойно спать искателям.
Оружие и военные реликвии. Представьте себе, что будет с винтовкой, если она пролежит сорок пять лет в земле? Скорее всего, она превратится в ржавый хлам, который, сохранит лишь форму. Хотя, это – смотря, где пролежит.
Если начинающий следопыт отправляется на поиски, он чаще всего мечтает найти исправное оружие. Через это прошли все, кто когда-либо причислял себя к копателям военных реликвий.
Пройдя через радость обладания настоящим, подлинным боевым вооружением, искатели обнаружили, что на просторах отчизны прямо под ногами лежат вещи, добывать которые менее опасно, но более выгодно.
Таким образом, всех следопытов можно условно разделить примерно на три категории: красные, черные и белые.
Красные следопыты – школьники, или энтузиасты с потревоженной совестью, буквально понявшие слова о том, что война не закончена, пока не похоронен последний солдат.
Иногда они работают не столько ради цели, сколько ради процесса, имеющего воспитательное значение. Удивительно, но они до сих пор существуют.
Черные следопыты, в худшей своей ипостаси, - мародеры, которые занимаются в основном раскопками кладбищ. В лучшем случае - поисковики-профессионалы, которые хорошо знают, что из найденного можно выгодно продать.
Белые следопыты считают себя профессионалами, которым лес может дать что-то для установления исторической правды. Они сотрудничают с аналогичными международными организациями, например, с Международным Красным Крестом, или музеями военной техники.
В теории это деление - четкое. В реальной же жизни все они перемешаны, и большинство следопытов становятся серыми.
Они имеют свое представление о добре и зле и при этом не прочь поторговать своими трофеями. Деление на цвета условно: красные со временем могут легко стать черными.
Слишком разными путями люди попадают на места боев. И слишком часто, отправляясь на поиск, следопыт не может предположить, чем же он увенчается и что станет добычей: солдатский жетон, закопанный чайный сервиз, или штык-нож, и в какой цвет – белый, или черный - окрасит его самого будущий трофей.
Территории, доставшиеся Советскому Союзу в результате Второй мировой войны, традиционно привлекали следопытов всех мастей, здесь поиск военной техники считался особенно привлекательным.
Например, один поисковик рассказывал, что кое-где на Курильских островах до сих пор стоят японские самолеты и есть аэродромы с металлическим покрытием, под которым были размещены система отопления и подземные сооружения.
Много тайн последней войны предстоит еще открыть человеку с металлоискателем.
Поиск на пляже. В России эти виды поиска пока не очень распространены по нескольким причинам. Во-первых, на поверхности земли нетронутых мест для поиска еще предостаточно.
Во-вторых, наша средняя российская женщина свои золотые украшения, как правило, бережет и в пруд, или море по чем зря с ними не залезает.
В-третьих, у берегов нашего государства не часто случалось тонуть галеонам с золотом. Так что, придется составить впечатление о поиске около воды и в воде по зарубежным источникам.
В разгар сезона на пляжах Нью-Йорка этих людей почти не видно: одетые в комбинезоны с двумя десятками карманов и вооруженные металлоискателями, они изредка проходят где-то вдали от кромки прибоя - так, на всякий случай, а затем все так же тихо удаляются.
Но вот наступает вечер. Пусто становится на берегу, и к отмели устремляются десятки искателей сокровищ.
Пиком добычи считается период с сентября по октябрь. Особенно, если гуляют шторма, бури, ураганы. Лучшими «спонсорами» по праву считаются пожилые русские дамы, отдыхающие на Брайтон-Бич.
Они то и дело теряют кольца и серьги с настоящими, чистой воды бриллиантами. Такие камни отыщешь разве что в самых престижных магазинах Америки.
На соседних пляжах - Манхэттен-Бич и Кони-Айленд веселится по большей части молодежь. Здесь всегда можно найти кучу украшений, но подешевле - золотые браслеты «недельки», модные изделия современных дизайнеров, очки от «Пикассо» с металлической оправой (другие детектор просто «не уловит»).


                32

Массивные цепи и перстни оставляют, соответственно, на Орчерд - Бич и в Сигейте кубинцы и итальянцы. Есть и находки, которые приходится сдавать в полицию.
Это оружие. Не те первые винчестеры, которыми пользовались участники гражданской войны, а самые современные пистолеты, явно заброшенные в море преступниками, заметающими следы.
Лига нью-йоркских охотников за сокровищами была образована в 1971 году. Пляжи уже тогда «обыскивала» добрая дюжина отменных искателей.
Рано или поздно они должны были объединиться. Хотя бы для того, чтобы знать, какой участок уже «обработан», и где сегодня промышляет коллега.
Охотники за сокровищами стараются держать в тайне свои излюбленные места. Находит лишь тот, кто ищет. И для этого мало вооружиться металлоискателем - нужны знания, а, главное, опыт”.
Все началось ранним утром на станции метро Рижская. Вот наша команда: во главе капитан Иркутов, наш Ангел хранитель, я и Василий -  все  в сборе. Вскоре за окнами вагона замелькали последние городские дома.
Мы начинаем поглощать свои запасы еды и воды, а некоторые (Василий, например) наиболее крепкие напитки, заботливо спрятанные во флягу от глаз капитана. Но, к моему изумлению, капитан был тоже не лыком шит и охотно составил моему братцу теплую компанию.
А затем он сел на своего любимого конька и его понесло про удалого Кудеяра. “В народе популярны легенды о несметных сокровищах разбойничьего атамана Кудеяра, которые тот собирал, грабя купцов на “большой дороге”.
По преданию, Кудеяр был сыном царя Василия III и Соломонии Сабуровой, закончившей свой век в монастыре.
Понимая, что сына, как законного наследника престола ждет лютая смерть от рук ее врагов, Соломония имитировала похороны младенца, которого затем преданные люди вывезли из стен монастыря и переправили к крымскому хану.
Войдя в зрелый возраст, Кудеяр из-за обиды на младшего, не пожелавшего его признать брата Ивана, ставшего впоследствии Грозным, подался в разбойники, организовал шайку, державшую в страхе всю центральную Русь — от Лебедяни до Воронежа.
По сведениям Алексея Авилова, уже 20 лет изучающего историю атамана, в пределах Воронежской губернии насчитывается несколько десятков местечек, связанных с именем Кудеяра.
Самое же пристальное внимание местных кладоискателей привлекает Усманский заповедный бор, где посреди сказочного сумрака находится обширное городище, огороженное земляным валом и рвом, с широким проемом для ворот, куда запросто могла въехать тройка лошадей.
Все жители лесных кордонов называют этот уголок бора “кудеяровским городищем”. Тут вам расскажут предание, впервые услышанное из уст царского солдата, чей дед якобы своими глазами видел зарытую где-то здесь “разбойную казну”: “Два чана с золотом и серебром, чан с золотыми кольцами и серьгами, отнятыми у купеческих жен и дочерей, с золотыми чашами церковными, с украшенными дивными самоцветами окладами, снятыми с икон”.
Желающих докопаться до сокровищ предостаточно. Повсюду встречаются раскопы, сделанные неугомонными кладоискателями. Сам же Алексей тоже здесь бывал.
Но копание в одиночку, вслепую, без достаточной научной подготовки — это пустое времяпрепровождение. Поиск кладов может быть успешным, если он ведется командой грамотных археологов, говорит Авилов.
И куда продуктивнее, на его взгляд, было бы снарядить специальную экспедицию по следам кудеяровского золота.
Ведь даже знаменитый Шлиман раскопал Трою с ее бесценными богатствами, ориентируясь на миф, изложенный в поэтической форме Гомером.
По мнению Авилова, Кудеяр стоит того, чтобы его изучению, как исторической личности, как героя народных песен и сказаний, посвятить всю свою жизнь.
И вот мы на перроне. Нас встречает местный участковый Игнатыч. По жребию мы получаем место стоянки и название команды – “Алкаши”. Место – уютный лесочек неподалеку от деревни Обухово, неподалеку – наш базовый лагерь.
С этого момента игра началась, мы сели в автобус до деревни Ухово и, конечно же, наши будущие друзья и соратники “Гей славяне”, или просто деревенские менты.
Мы с трудом нашли свой лагерь, расставив палатки, пообедали и начали готовиться к первому испытанию. Первое задание было таким: мы должны были в 23:30 приблизиться к деревне Ухово и три раза прокричать кукушкой.
Кстати, эта деревня находилась в километрах 7-8 от базы, и поэтому всем необходимо было туда сходить, отсюда и пошло выражение, “да пошел ты в Ухо”.
Это место за Ухово назвали “Тюрьмой”, и самое интересное, что вся команда, кроме ленивых ментов, пришла за час, как минимум, от тюрьмы к деревне в нужное время, и начали сначала куковать, кто во что горазд, а потом дружно играли в “Мафию”.
И вот долгожданный час настал – нам наговорили всего самого разного и страшного, и попросили отдать для возможной одорологической экспертизы кому чего не жалко. Каждый отдал свою самую важную вещь. Я, например, гордо отдал свои старые носки.
Получив верное направление о местонахождении клада, мы двинулись в деревню, где нам предстояло найти некий раритет - клад.
                33

За время поиска мы успели очень сильно перессориться и, уже отчаялись, но в последний момент догадались, где лежит клад, и, переправившись на другой берег озера, где проходило шоссе, чем очень сильно разочаровали председателя местного колхоза, который, поняв, что клад уходит из деревни, чуть не заплакал навзрыд.
Какова же была наша радость, когда мы узнали, что в деревни нас приютит местный пчеловод. На мой вопрос: - “Появлялись ли возле их деревни в прошлом и нынешнем году незнакомцы?” – он ответил:
- Ага! Они в лесу бродят, да все около деревни. Тут, возля деревни, их много, всяких бродит, - с удовольствием объяснил пчеловод. - Обещали и меня в дело взять, я уж и лопату приготовил. Говорили, что это
поисковики, которые клад ищут. В прошлом году так
сфотографировали даже. За старшого у них важный господин.
- И поисковики у вас есть? - полушутя спросил я.
- А как же! Кого тут только нет! - отмахнулся старик.- Всякой твари по паре. Ноев ковчег, да и все! Место такое! Ты вот говоришь, богатый я. А я ведь копейки не зарабатываю, пчелы меня кормят. Они же у меня видал, какого размера? Видал?
- Не видал.
- Посмотри. Они же – во какие! В полпальца, как шершни,- показал старик. - Их ни ветер, ни мороз их не берет. Кругом пчела квелая,
болезненная, а у меня - хоть бы что. Сколько она за раз меда тащит? А-а! В
пять раз больше, чем простая пчела. Если бы я стал мед сливать в свою речку, то всю бы ее усластил. Пей - не хочу!
Через час старик повел нас с братом в баню - крепкую, из толстенных бревен. Теремок, а не баня!
- Сам рубил? - спросил Василий.
- А то! Заходи!
В бане стоял огненный зной, огромная каменка исходила жаром. Василий особенно париться любил, знал в бане толк. Сели на полок потеть, старик не унимался с рассказами.
Видимо, он был выдумщик, фантазер и умопомрачительный романтик; все это чудесным образом уживалось в нем с практичностью, деревенской мастеровитостью и рассудительностью.
Он и в бане-то без работы сидеть не мог - перевязал потуже распаренный веник, спохватившись, вычистил, выскоблил и отмыл широченную лавку, и так чистую, желтую, словно покрытую воском.
- А ты родом-то отсюда? - спросил Василий.
- Родом? - засмеялся он.- Я с Урала. Здесь только двадцатый год. Пришел на это место, упал в траву и сразу решил - буду здесь жить. Сколько времени потерял зря! В Узбекистане десять лет оттрубил ни за что ни про что. Поездил я по земле, да. 
- Ты что же, старик, летун, что ли? - удивился Василий.
- Был летун,- вздохнул он.- В лагерях сидел разных.
- Да,- смутился Василий, стараясь не ворошить прошлое.
- А здесь осел, потому что боялся, что меня в родных краях узнают,- признался старик. - Узнают, чем я раньше занимался? Эх!
Мы парились с остервенением, лихостью и деревенским азартом. Жар
перехватывал дыхание. А он все говорил, говорил и говорил. Из деревенского простачка, он превращался в философа, тонкого знатока психологии человека.
А после бани и богатого стола с медовухой старик вдруг взял в руки гармонь и запел песни собственного сочинения.
- Хочешь, про твою Москву спою?- вдруг спросил он.- Зимой в Москву ездил и сочинил потом.
В голове застряла только одна фраза из этой песни: - "Ну что с тобою делать, боярыня-Москва?".
Наутро мы проснулись от разговоров за окном: старик опохмелялся вместе с местным пастухом. За один неполный день этот пчеловод, гармонист и философ окончательно покорил Василия, однако на трезвую голову Вася вспомнил, что мы не отдыхать сюда приехали, не местный деревенский колорит собирать и наслаждаться общением. Надо
было работать - определить границы бывшего сарая и отыскать его центр.
Лишь после рекогносцировки местности можно было начинать раскопки, чтобы найти клад Андрюхи. Если наши выводы не
подтвердятся, придется смело уезжать из этого благодатного места в Москву.
Бывший археолог рассказал нам, что еще в шестидесятых годах Институт археологии отказался от идеи поиска
кладов методом научного тыка.
В какой-то степени этому способствовал Крым, где
была проведена теоретическая подготовка. Искать вслепую считалось
непрофессиональным делом, хотя в Институте оставался сектор, который занимался поиском библиотеки и сокровищ Ивана Грозного и работал старым казачьим способом.
Прежде всего следовало доказать существование
самих сокровищ, просеять всю полулегендарную информацию, найти прямые и косвенные доказательства возможностей и причин, благодаря которым те, или иные ценности могли оказаться в земле.
Теперь нам предстояло по резко сокращенной программе доделать то,
что он не успел в Институте. В первый свой маршрут Иркутов вышел налегке, с небольшой саперной лопаткой.
Территория сарая представляла собой большую площадь, заваленную битым кирпичом и мусором. Пчеловод, как всегда, занимался делом -
устанавливал возле бани огромный бак, сваренный из листов железа.
- Давай, давай, рыбачек, присматривайся!- весело отозвался он.-
Оглядеться - первое дело!
Площадь оказалось не такой большой, как предполагал археолог, и имел форму круга. Визуально это можно было определить по
растительному покрову - травы и кустарники росли кругами, образуя сферические кольца, которые в народе называли "ведьмиными кругами".

                34

В самом же центре круга очень бурно росла 
крапива выше человеческого роста. Отмечая приметы перекрестка, Иркутов прошел его вдоль и поперек, а затем полукругом, стараясь засечь центр. Земля была изорвана гусеницами трактора, а в центре была старая обвалившаяся яма?
Определив центр, мы выкопали яму в два человеческих роста. Ничего нет. Мы взмокли, устали, хотели есть.
Я заметил, что хозяин пасеки хлопочет у бани и что-то варит в огромном чане из железа, под которым тлеют угли и курится дымок. Василий бросил лопату и пошел к старику.
- А-а! - обрадовался тот. - Рыбачек! Вот, наверное, проголодался!
- Ты не уху ли варишь?- засмеялся Василий, кивая на чан.
- Уху?- развеселился пчеловод.- Пожалуй, верно, уху! Из него можно такую уху сварить! И солить не надо!
Василий подошел к чану и заглянул через край: в нем, по горло в
каком-то зеленом отваре лежал мужик лет тридцати. Он был
бородат, болезненное, изможденное лицо.
Подошедший Иркутов глянул и как врач, по одному только торчащему из воды колену и руке определил, что человек болен какой-то болезнью, поражающей суставы, возможно полиартритом.
- Не знал, что ты еще и врачеватель,- проговорил Василий. - На все руки мастер.
Его поразило лицо человека в чане - белое, словно безжизненное. Лишь губы выделялись да слегка алели вздутые от тяжелого дыхания ноздри. Что-то непривычное было в лице этого человека, особенно неуместными казались на лице черные очки. 
- Вот, попользовать привезли,- сказал старик, пошевеливая угли
под чаном.- Совсем пропадает человек, и больница не принимает.
- Пить,- попросил человек и слегка пошевелился.
- А, друган, ожил! - обрадовался пчеловод, налил из
бутылки воды в кружку и подал. Больной потянулся рукой с
узловатыми пальцами, но мимо кружки. Он был слепой! Старик вложил
ему кружку в ладонь.
- Ну, ты лежи, отмокай. А я пойду рыбака покормлю! Друган ничего не
ответил, осторожно глотая воду.
- Не суетись, Иваныч,- остановил его Василий. - Я сам.
- Сам, так сам! - согласился тот. - Борщ в печи горячий, а медовуха в
закутке. Выпей с устатку-то! Вон как натрудился!
- Да я не устал.
- Вижу, не устал. Ноги едва волочишь.
Мы Василий прошли в избу, достали из печи чугунок - от запаха потекли слюнки. Иваныч обычно готовил на улице, где стояла летняя печка-грудка под навесом, а тут, в жару, зачем-то протопил русскую печь в избе, и теперь от нее полыхало жаром.
Пришлось открыть окно и двери, завешанные марлей.
Василий сунулся в корзину с крышкой, где пчеловод держал хлеб, и обнаружил свежий, еще теплый каравай, выпеченный на поду. А говорил, лень хлеб печь! Мы уселись за стол в предвкушении крепкого обеда - аппетит в экспедициях всегда был хороший. Иваныч хитровато прищурился.
- Видать ваш дружок в прошлом годе, что-то нашел здесь, да поплатился за это?
- Почету так думаешь?
- Потому нет его с вами. Я прав, ай нет?
- Прав, исчез он бесследно. А в письме написал, что клад в этом сарае зарыл. Только нет клада, одна яма пустая.
- Вам надо не здесь искать, а в верховьях реки Выи.
- Почему?
- А потому, что однажды пришел он вечером ко мне и принес мне топор, который ране брал у меня. А топор-то весь в зазубринах. Видать на камнях указку рубил. Там он и клад спрятал. А камни у нас есть только в верховьях Выи. Там из земли выходят агромадные булыжники. Боле такого места нигде нет поблизости.
- Если догадался, то почему сам клад не искал?
- Эх, мил человек. Тут столько людей рыскало, что если бы я что нашел, то давно бы уже в могиле лежал. Без золотишка, оно конечно спокойнее.
- А чего испугался?
- А как же не испугаться-то. Поехали мы прошлым летом с мужиками в лес по дрова, а там лихие люди бродят, да с автоматами. Вот и подумай.
- На что же милиция?
- Милиция. Она для местного порядка. А супротив тех не устоит. Сила за имя большая.
- Мне участковый Игнатыч и сказал: - “Ты дед закрой рот-то на замок, да помалкивай, целее будешь”.
- Что-то Игнатыч нам такого ничего не говорил.
- И не скажет. Вы покопались, да и обратно в Москву убрались, а нам здесь жить, горевать.
Наверное, каждый мечтал найти свой клад в жизни. Пастух Вася хотел бы, чтобы клад ему явился в виде нового кнута с моторчиком. Повариха Глаша надеется найти зарытую пиратами бочку с гречневой кашей. А милиционер Игнатыч мечтает о новом свистке.
Даже если кто-то из вышеперечисленных и найдет клад, то это будет лишь исключением из правил, так как клады даются в руки только профессионалам, для которых кладоискательство - это работа.

                35

К счастью, в деревне нашлась профессиональная команда кладоискателей, лидер которой Иваныч разоткровенничался с нами:
- Многие селяне думают, что клад - это горшочек, али кувшинчик с монетами, или золотой слиток. На большее фантазии у народа не хватает, - мрачно усмехается Иваныч. На самом деле клад - это даже не столько какая-то ценность, сколько упоение самим процессом поиска.
Отец Иваныча привил сыну тягу к кладоискательству, когда они на Урале нашли спрятанные сокровища в виде маленького кувшина со  старинными серебряными монетками. С тех пор Иваныч ни дня не проводит без поиска клада, или подготовки к поиску. О том, что найденные монетки принесли отцу существенную прибыль, Иваныч узнал только три года спустя.
За свои семьдесят лет, дома он бывал всего лишь треть времени. Остальное время - в разъездах с такими же "одержимыми" по Уралу, иногда выезжал и подальше. Возвращался грязный, небритый, с прилипшими к бороде скорлупками от вареных яичек, но довольный.
- Было нас трое друзей: Кузько, Болышев и я, Евсей Горнилов. Мы читали церковные книги, разговаривали со старыми знающими людьми и потом искали клады, - рассказывает Иваныч.
- Моя артель натыкалась на сурьезные клады, но и по мелочам нашли довольно много интересных и даже ценных вещей. Все продавали скупщикам, за это и первый срок перед войной потянули. Тут моя артель и распалась.
Прежде всего, они находили старинные утюги. "Разве же это клад?" - спросит читатель с претензией на сообразительность. А вот и клад. По тем временам утюг - вещь уникальная. Клады в виде утюгов находят часто. Почти на каждом чердаке, или в подвале старого дома можно найти парочку утюгов.
В жизни Иваныча был период, который он называет чердачным. За пару месяцев блуждания по чердакам Алапаевска и Воткинска Иваныч с артелью собрали больше сотни разнообразных утюгов, изготовленных в ХVIII веке. Когда-то это были неотъемлемые вещи каждой хозяйки - тяжелые чугунные утюги, маленькие утюжки на все случаи жизни.
Все экспонаты, так или иначе, отличаются друг от друга - формой, железными узорами, сделанными для украшения, методом нагрева. В свое время громоздкими утюгами разглаживали лен и ситец, небольшими, словно игрушечными, - кружева и шелк.
- По утюгу сразу можно было определить, в каком доме ты находишься: бронзовые утюги были по карману зажиточной семье, а чугунные - простой, - рассказывает Иваныч, - в старые времена одни утюги нагревали углями, которые закладывали внутрь, другие просто ставили в печь и ждали, пока они не нагреются до кондиции. Тепло такие утюги сохраняли по нескольку часов, которых хозяйке хватало для разглаживания белья.
Иваныч все еще надеется найти главный клад своей жизни. С детства он мечтает найти древний меч воина и обшитые драгоценными камнями доспехи. 
Самый удивительный случай с Иванычем произошел лет тридцать назад, когда сносили дома в районе горы для строительства нового моста через Урал реку.
Внезапно, когда от дома остался только фундамент, Иваныч заметил, как в яме что-то блеснуло. Когда рабочие ушли, он руками разрыл яму побольше и наткнулся на старинную прялку.
Несмотря на то, что пролежала долгое время в земле, она все равно сохранилась в нормальном виде. Это событие еще больше раззадорило кладоискателя, и он с новыми силами принялся за свое любимое дело.
Сейчас в коллекции Иваныча около двухсот предметов. Это наконечники для стрел, старые печатные машинки, монеты, посуда начала ХIХ века, кое-какая мебель, украшения.
Все находки он складывает в левом углу избы. За старой медной лампадкой блестит серебряный николаевский рубль 1889 года, пуговица с советским гербом, позеленевшая патронная гильза, перстенек со странным орнаментом и еще пара монет 1902 и 1904 годов.
Большую часть кладов Иваныч продал коллекционерам, так как сами клады ему не очень интересны. Кстати, сейчас среди коллекционеров большой популярностью пользуются предметы военной тематики - солдатские жетоны, оружие, старые мины и снаряды.
Чтобы найти клад, нужно проделать гигантскую работу. Ведь не будешь же везде рыть землю, чтобы случайно напороться на клад.
Кладоискательство - это все-таки больше ножная работа, когда надо много ходить, собираются разные данные, опрашивать знающих людей.
В целом из десяти предполагаемых кладов реальным окажется только один. Да и тот будет очень отличаться от предполагаемого. Так что связывать свою жизнь с кладоискательством, стоит только одержимым в этом деле людям.
Больших денег на этом бизнесе не заработаешь. Так что если вы хотите всю жизнь посвятить исканию кладов и в конце жизни собрать массу увлекательных историй, то значит, это дело для вас.
Исторически сложилось, что в нашей стране такие интересные с точки зрения электроники устройства, как металлоискатели, практически всегда оставались в тени.
Специальной литературы по металлоискателям, доступной читателю, практически нет. Это неудивительно - "серьезные" применения металлоискателей всегда были ограждены от простого читателя всевозможными грифами, а "несерьезные" считались идеологически ущербными и просто не публиковались.

                36

Изменения произошли тогда, когда "несерьезным" применениям электронных металлоискателей - поиску кладов, военных и исторических реликвий открыли дорогу в жизнь.
Кстати, сам процесс поиска кладов раньше также не мог найти подробного отражения в технической и научно-популярной литературе, так как в нем усматривалась пропаганда нетрудового обогащения.
Подробное изучение технических решений зарубежных фирм, открыло всю сложность возникающих проблем и неограниченный простор для творчества. Беседы со многими энтузиастами показали, что серьезными техническими познаниями по данной тематике обладает очень узкий круг людей, а интерес к практической информации по данной тематике  - очень велик.
Предлагаемые в настоящее время книги является, во-первых, пособием для начинающего кладоискателя - они не только адресуют читателя к описаниям несметных сокровищ, но содержат целый ряд полезных практических рекомендаций по их поиску. Кроме того, эти книга затрагивают целый спектр возникающих при этом проблем, в том числе юридических и связанных с вопросами безопасности.
Они содержат классификацию приборов, используемых для поиска кладов, военных и исторических реликвий, по принципу действия. Наиболее часто используемые типы электронных металлоискателей рассмотрены подробно - приведены теоретические сведения, рассмотрены преимущества и недостатки.
Есть ответ на важный с точки зрения практики вопрос о том, какой металлоискатель лучше. Естественно, этот ответ содержит только точку зрения авторов.
В них изложены идеи о перспективах развития электронных металлоискателей, представляющие по мнению авторов определенный интерес и предлагаемых читателям для дальнейшего самостоятельного творческого развития и применения.
Я вдруг заметил, что не могу работать, что все - тихий сосновый бор,
запах хвои, взрытый на дороге песок и даже вездесущее солнце, - все это
напоминает об Андрее и кружит мысли возле него.
А сознание того, что он близко - вызывает сосущее, как голод, желание  встретиться с ним случайно.
Правильно, что я взял у милиции “УАЗ” и отправился исследовать верховья Выи один. Василий бы запилил мне мозги своими философскими идеями, а Иркутов затюкал бы историческими бреднями.
Я остановился на солнечной поляне. Полежал на брезенте вниз лицом, затем решительно собрался, завел “Уазик” и поехал подальше от железной дороги. Чтобы не было этого искуса, чтобы появилось реальное препятствие: на катание взад-вперед просто не хватит бензина.
Дорога несколько раз вплотную прижималась к реке Вые и, отталкиваясь от нее, тянулась в холмы, на водораздел. Я ехал на машине по дороге, плотно стиснув от  нетерпения зубы, пока солнце не опустилось к дальнему чистому горизонту, а впереди неожиданно показались дома соседней деревни.
Мне вдруг почудилось, что я сделал какой-то большой
круг, и всесильный рок привел меня туда, откуда я почти бежал. Проселок
выскочил на берег Выи, и сразу отлегло от сердца - деревня оказалась на другой стороне реки. И одновременно было жаль, что случай увел меня так далеко от железки.
Я отъехал от поселка километра на три и остановился ночевать на
берегу. Не стал даже разводить большого костра, вскипятил кружку воды на
мелком хворосте и хвое, заварил чаю и завалился спать в салон.
Лес тоже напоминал Андрея. Потом мне казалось, что спальный мешок навечно оставил в себе его запах,  и я уснул, вдыхая его прелый запах сосны. А среди ночи внезапно проснулся и прямо перед собой сквозь стекло увидал белый скелет человеческого лица.
- Об этом скелете говорил тогда Андрей.
Я замер, и рука потянулась к ружью, спрятанному под сиденьем. Человек отпрянул, и послышались его шелестящие по хвое
негромкие шаги.
Ночной гость застыл на фоне белесой воды и несколько минут
стоял неподвижно, как камень. Я опомнился и вместо ружья достал
прибор ночного видения.
Очертания человека были неясными – мешало стекло и туман, - и мне показалось, что это чудище, которым теперь пугают местных жителей: какое-то мохнатое, обезьяноподобное чудовище. Но вот он скользнул между соснами и растворился в темноте.
Я тихо отодвинул стекло форточки и снова припал к прибору.
Это был нормального облика мужчина, однако двигался странно, словно
подкрадывался, перебегая от дерева к дереву в каких-нибудь десяти метрах от машины.
Скорее всего, это местный житель пришел полюбопытствовать, кто ночует тут у реки: на голове вроде бы кепка и лицо безбородое - все, что можно разглядеть в прибор. Вот нагнулся, поднял что-то с земли и затаился у
дерева.
У меня возникла мысль попугать пришельца сигналом, и я уже
потянулся к рулю, но в этот миг сильный удар по машине заставил меня
отдернуться. Я схватил карабин и, распахнув дверь, выстрелил в воздух.
Громкое эхо троекратно отозвалось в лесу. Передернув затвор,
я взял фонарь и выскочил на улицу. В луче света были лишь кусты и
деревья. От удара в лобовом стекле камня, по нему разбежались четыре длинных трещины.
Либо это в самом деле было чудище, либо туристов здесь не больно жаловали. Я вернулся в машину, запустил двигатель и вырулил на дорогу.
                37

Лучше всего уехать с этого места, иначе не уснуть до утра в ожидании нового нападения. Паутина трещин непривычно маячила перед глазами.
Через три километра я выключил фары и, приглядевшись во тьме, проехал еще немного, чтобы сбить с толку этого психа.
На новом месте я долго не мог заснуть, теряясь в догадках, кто бы это мог быть, и не раз пожалел, что поехал в экспедицию один: невозможно будет работать с вечной оглядкой.
Ко всему прочему, я вспомнил пчеловода и неожиданно подумал: не специально ли он направил меня в эти края искать следы Андрея, а тем временем приготовит ему сюрпризы, наподобие этого?
Может, и нет здесь никаких камней со следами человеческих рук? Может, они такой же блеф, как "летающие тарелки".
Однако наутро, когда я проснулся, ночные страхи и сомнения сразу отступили. Сначала я решил обследовать все притоки Выи, ибо один из них,
безымянный и отмеченный на карте пунктиром, что означало его сезонный
характер, проходил по краю карты.
Покрутившись по зарастающим лесоповалам, я выехал на дорогу, идущую по водоразделу Выи и Сары, на которой отчетливо были видны следы лошади и телеги. Проехали здесь, похоже, уже после дождя, причем в одну сторону - обратного следа не было.
Значит, человек на телеге наверняка сейчас находился где-то в лесу. Это вдохновило больше, чем сами притоки. За очередным поворотом в лесу резко посветлело, и передо мной открылась широкая и длинная поляна с изгородью.
За ней, у леса, показался приземистый барак с тремя высокими трубами. Вокруг лежали деревянные бочки, сотни бочек, раскатанных по поляне, как попало, а за изгородью - огород с картошкой. Тут же, по поляне, бродила старая лошадь с колокольчиком на шее, и звон его навевал уныние и какую-то обреченность.
Я подошел к бараку и постучал в дверь. В ответ с чердака дурным заорал петух. По всей вероятности, здесь жили сборщики живицы: полные
сосновой смолы, бочки стояли под навесом у стены барака и тут же лежало  множество жестяных конусообразных посудин.
Я толкнул дверь и остановился, привыкая к темноте. Застоялая вонь нечистого жилья ударила в нос.
- Есть, кто живой? - позвал я.
Рядом из умывальника в черный от грязи таз капала вода. Заметил еще
одну дверь и потянул на себя. Сквозь низкие окна в большую комнату
пробивался сумеречный свет.
Необычная нищета и грязь вызывали чувство
омерзения: какие-то старые железные койки с тряпьем вместо постели, длинный стол, заваленный немытыми алюминиевыми мисками, кружками, окурками и ссохшимися кусками хлеба, пустыми бутылками, которые к тому же плотными рядами стояли по углам и под кроватями.
Я вышел на улицу и отдышался. Этот чудесный древний бор годился для санатория; здесь виделся берендеевский терем, семь братьев-богатырей из сказки, но никак не убогое жилье и чудовищная грязь.
Сел на бочку и стал слушать кукушку. Возле ног
проскочил бурундук и скрылся в траве. Человек своим присутствием осквернял первозданность здешней природы.
Серогоны, похоже, жили тут круглый год: старые поленницы дров и кучи свеженаколотых торчали из травы возле барака.
- Эй? Ты кто? - вдруг услышал я настороженный голос за спиной.
У бочек стоял бородатый, черноглазый мужичок с топором в руках, готовый в любой момент исчезнуть, как бурундук в траве. Одежина, пропитанная смолой, стояла колом, из слипшейся бороды торчала летучая сосновая кора.
- Да вот, человек,- проронил я.
- Вижу! А чего приехал?- Вместо зубов у мужичка торчали редкие, черные корни.
- Дорога привела, подойди, поговорим. Мужичок сделал несколько шагов, держа топор наготове:
- Чай у тебя есть?
- Есть.
Он тут же бросил топор и побежал в барак. Через секунду вылетел оттуда с черной консервной банкой, встал на колени и сгреб заскорузлыми руками щепки.
- Тащи! Только тихо!
Я достал из машины пачку чая - под банкой уже полыхал костерок.
Мужичок, посверкивая глазами, нюхнул заварку и высыпал всю в банку.
- Ух, чифирнем! А еще есть?
- Сказал бы сразу, - я вернулся к машине.
- Неужели и водка есть? - округлил глаза мужичок.
- И водка есть, - я достал еще пачку чая и бутылку, но чернобородый
заозирался, замахал руками:
- Водку не надо! За водку бить будут!
Он снова сбегал в барак и, видимо, спрятал вторую пачку заварки. Вернулся сияющий, добродушный и доверчивый, как будто встретил старого друга.
- Слышу - тарахтит! Думаю, ну, опять менты! А я же один тут с
дипломатическим паспортом! - заливался он, помешивая чифир щепкой. - Паша говорит: рви на хазу, понюхай. Я скачками! Ты про чифирок-то молчи! А то мне не дадут, все отнимут. Я сейчас глотну, потом им сигнал дам. Они ждут.
- Погоди, не давай сигнала, - попросил я.- Ты давно тут живешь?
- Я-то давно! Третий год!
- А есть, кто лет десять-пятнадцать?
                38

- Не, таких нету! - замотал головой мужичок.- Кого менты повяжут, который сам удавится. У нас тут свое кладбище есть. Тебе чего-то спросить надо? Так спрашивай, я все знаю.
- Я ищу гранитные валуны, слыхал?
Мужичок накрыл банку куском бумаги и бережно отставил с огня.
- Как же не слыхать? Только чего здесь-то ищешь? Они далеко!
- Говорят, где-то в этом районе, - проговорил я. - Недалеко.
- Валуны в верховьях Выи, это я точно знаю, - заявил мужичок. - Вали через реку на Идель. Там спроси - каждый покажет. Я там бывал,
приходилось.
- Значит, здесь есть еще одна.
- Погоди, тебе чего надо? Поселок?
- Нет, место так называется - Идель, - пояснил я.- А поселка там нет.
Мужичок отцедил в кружку бурого чифира, сделал маленький глоток и прикрыл от удовольствия глаза.
- Тогда тебе зону надо. Зону эту тоже так называют. Только ты туда не
езди.
- Почему?
- Неужели не знаешь? Там же зеки сидят! Проклятое место,-
он выжал остатки жижи из разбухшей во всю банку заварки. - Мы туда не ходим. Кто пойдет - труба. Ни один не вернулся.
Я абсолютно точно знал, что ничего подобного поблизости не было и
быть не могло, однако спросил с недоуменным видом:
- Да где сидят-то?
- Говорят, на Идели. Страшное место. Зайдет в зону человек -
вроде ничего. А наступит через какую-то границу - и только пепел остается,
как в крематории. Излучение такое, - он допил чифир и тут же залил заварку
водой, поставил снова на огонь.- Не лезь туда, сгоришь.
- Как проехать, знаешь? - спросил я.
- У тебя чего, крыша поехала? - засмеялся серогон.- Жизнь - штука тварь, но приятная. Паша вон и то помирать не хочет. Пойду дам сигнал? Пусть хоть вторячка пивнут!
Он прихватил топор и направился было к куску ржавого рельса, подвешенного к карнизу крыши. Я снова задержал его:
- Покажи дорогу! Еще чаю дам, на всю братию!
- Давай! - Он бросил топор. - Хрен с тобой, я же тебе не начальник. Хочешь - езжай! Я вытащил пакет с чаем:
- Сколько надо?
- Восемь! Дашь?
Он достал ему восемь пачек, не скупясь, положил еще одну сверху.
- Это лично тебе! Показывай дорогу! Мужичок положил все богатство на бочку, свою же пачку спрятал в карман.
- Сейчас, вторячок сделаю! - заторопился он.- Покажу! Мне-то что, езжай! Жалко только, добрый ты парень.
Серогон прокипятил заварку, потом ударил трижды обухом по рельсу и с горячей банкой в голых руках залез в машину.
- Поехали!
По дороге он тянул чифир и озирался блистающими, нездоровыми глазами.
Километров через десять он указал на зарастающий осинником колок, идущий с водораздела вниз к реке Вые. Ехать дале было опасно: наклоненные деревья стояли повсюду, как медвежьи рогатины, поперек пути в траве лежала громадная колода, торчали вывернутые гусеницами пни.
Иногда дорога вообще терялась среди вырубки, но проводник-серогон уверенно показывал направление. Возле разбитого трелевочного трактора он велел остановиться.
- Вон видишь, камни показались, так это там. Ну, помогай тебе бог.
Он развернулся и засверкал босыми пятками по пухлой дорожной пыли. Впереди, куда я посмотрел, сверкала водой большая протока. Вот из этих проток и собирается Выя.
Кругом торчали громадные обломки скального камня, принесенного сюда в доисторические времена ледником. На некоторых были видны свежие сколы топора, которым Андрей наносил указательные стрелы.
Я спустился на дно оврага и осмотрелся. Где-то тут должен быть лаз в пещеру, черная яма, дыра в берлогу. Спотыкаясь на скользких камнях, я побродил вдоль пологого откоса и разглядел стрелку, направленную вниз.
Затем ощупал дно руками и увидал большой камень, как закрывающий вход в пещеру.  С трудом я отвернул его.
Так и есть, под ним был узкий лаз вглубь оврага. Было видно, что не так давно, что-то тяжелое волочили по каменному ложу, на нем повсюду лежали обрывки веревок и тряпки.
Песок на дне лаза был истоптан и взрыхлен, только струйки холодной воды выбивались со дна, а сейчас там пусто.
Я положил камень на место, вода выбросила из-под него серебряную монету и она мягко ушла на дно. Принялся за ее поиски.
Я еще раз побрел вдоль берега, затем перешел протоку и поискал на другой стороне. Я точно помнил, как монету выбросило потоком воды в протоку из-под камня, потому что в глаза мгновенно ударил солнечный свет. И унести далеко ее далеко не могло, поскольку монета должна была быть  массивной и судя по всему тяжелой.
Однако русло протоки в этом месте было плоским, а низкие берега — много раз перемытый, перелопаченный водой песок. В нем я и отыскал мою находку. Это был серебряный рубль 1877 года. Но откуда он мог здесь взяться.
Вероятно, в этом месте Андрей и нашел свой клад, а потом перенес его и закопал в сарае на краю деревни. Только не долго он им владел. Антиквар вычисли его с помощью своих ищеек, или получил признание от самого Андрея в результате пыток, а потом забрал его ночью и перевез в другое место.

                39

Вот из-за этого клада и началась охота за мной и моими братьями. Антиквар решил, что рано, или поздно, но Андрей должен был нам рассказать всю свою историю. Он понимал, что Андрей самого себя загнал в угол тем, что не сообщил органам власти о находке клада, пожадничал.
Теперь Андрей отрезал себе все пути обратиться в милицию, должен был на свой страх и риск сам разбираться со своими проблемами. Но где ему было тягаться с антикваром и его мощной структурой. А антиквар подумал, что Андрей все рассказал мне, за что и пострадал Николай, который получил нож в спину.
Интересно другое. За что погибла Светлана? Уж она-то была совсем не причем. Вероятно антиквар, узнав о моей связи со Светой, решил убрать и ее, так, на всякий случай. Решил обрубить все концы, сволочь. А я тогда этого не знал, не мог понять причин нападения на Николая и слежки за мной.
Итак, здесь нам делать нечего, надо возвращаться в Москву. Мы попрощались со всеми, в милиции я написал подробный отчет о поисках и своих домыслах.
 По прибытию домой, я достал свежую почту из ящика. Николая дома не было, он оставил для меня на столе записку, в которой сообщал, что его неотложно вызвали на работу.
Статья в газете “День” заинтересовала меня. Я прочел ее и горько рассмеялся, а затем отшвырнул в сторону газету со статьей о причастности Андрея к убийству Светы. Как всегда милиция предполагала полный абсурд. Андрей исчез сразу после убийства Светы и к ее убийству он не причастен.
Обыск в своей квартире я обнаружил довольно поздно, изрядно натоптав в передней, зале и на кухне. За десять дней без хозяина на пол осел значительный слой пыли — осталась открытой форточка, — и всякий след на отлакированном паркете сразу бы бросился в глаза.
Однако следов почему-то не было даже в комнате, за плотно закрытой дверью. Я несколько раз приседал, рассматривая пыльное зеркало пола, — ни единого отпечатка. Скорее всего, паркет после обыска протерли и вещи расставили точно так, как они стояли.
Но все-таки допустили единственную небрежность: между стопок журналов на столе обронили маленький пакетик с двумя запасными предохранителями от какого-то японского прибора.
Я очень хорошо знал, что есть у меня в доме, а чего нет и быть не может, и потому, случайно заметив эти предохранители, сразу же насторожился: я отлично помнил, как прибирал на столе перед отъездом и что никакого пакетика не видел.
Значит, он появился за эти десять дней, пока я был на охоте за кладом. А тем временем клад искали у меня дома.  Кто-то входил в квартиру и вносил какой-то прибор. Какой и зачем? Причем прибор был наверняка упакован и там, в упаковке, находились запасные предохранители.
Прежде чем обследовать квартиру, я глянул на электросчетчик и сверил цифры с теми, что были записаны в расчетной книжке, — почему-то «нагорело» пять киловатт, хотя перед отъездом за кладом я, по согласованию с Николаем, отключил холодильник, который мог накрутить счетчик, и заплатил за электроэнергию.
Судя по всему, неведомый прибор, побывавший в моей квартире, был мощный, и, скорее всего, это либо портативная рентгеновская установка, либо лазер. А если так, значит, в доме был обыск.
Сначала я осмотрел кабинет — книжные полки, письменный стол, подоконник, где пачками лежали различные журналы, и обнаружил еще несколько примет обыска: выцветшие, или пожелтевшие на солнце полоски на обложках оказались спрятанными, а кое-где, напротив, торчали свежие, не тронутые светом уголки.
Кто-то рылся в рукописях и материалах, лежащих в ящиках стола, и на самом столе все бумаги были тщательно разложены, может быть, чуть аккуратнее, нежели я раскладывал сам.
Тот, кто делал обыск, прекрасно знал характер и поведение хозяина квартиры и, конечно же, располагал информацией, куда и насколько уехал, и потому работал неторопливо, со знанием дела.
В доме побывала спецслужба, а не воры, и это обстоятельство еще больше встревожило меня. Если для негласного обыска сюда притаскивали рентгеновскую установку, значит, искали тайники, но поскольку их найти не смогли — ибо таковых в квартире не существовало, а в бумагах тоже ничего интересующего службу не обнаружили, — то возможно, в телефон, в приемник, или в стены влепили «клопов» и теперь будут слушать.
Самое главное было — понять, чья это служба и кто пытается добыть нужную информацию. Маловероятно, что это была контрразведка, так как я никаких секретов не продавал, не разглашал и даже в будущем делать этого не собирался, — и на то, что негласный обыск проводили в целях получить какие-то улики против меня, тоже не похоже.
Какого черта будут собирать на меня материалы, если я уже три года, как не работаю в Институте, да и самого Института больше не существует в природе, как, впрочем, и той закрытой лаборатории, которой я руководил, научные же материалы частью уничтожены, а частью переданы в спецотделы Министерства связи и Госбезопасности.
Члены ликвидационной комиссии поставили свои подписи и тем самым сняли всякую дальнейшую ответственность с меня за судьбы всех многолетних наработок.
Их могут еще больше засекретить и опустить в бронированные сейфы, а могут, при нынешней гласности, вытащить на свет божий, и все тайны скоро пожелтеют, или выцветут на газетных полосах.
Генерал Веригин продолжал отрабатывать свой гонорар. Но его звонок заставил действовать Потехина быстро, не считаясь с деньгами.
                40

- Слушай, майор, комитетчики взяли твоих друзей, Чистилова и Коломойцева. Они раскололись насчет пластида. Протоколы их допросов, фиктивные бумаги и аудио записи литерным поездом № 24 направлены из Грозного в Москву.
- Поезд будет на семидесятом перегоне 12 января. Готовь его захват и на деньги не скупись. Дело идет о твоей и моей чести. Вализы с протоколами допросов находятся в первом вагоне. Остальные вагоны для прикрытия. Действуй.
- Да плевать мне на твою честь генерал, свою бы голову спасти.
Потехин собрал самых преданных себе людей. Детально разработал план операции, и группа к нужному сроку выехала на место.
На месте решили столкнуть литерный с грузовым составом, благо они должны пройти один за другим. Он учел все, кроме путевого обходчика.
Путевой обходчик Анохин Ефим Маркелович уже несколько лет здесь жил один со своим псом Малышом.
Дело привычное. Его жена Евдокия, не выдержав тоскливого одиночества полустанка, сошлась в деревенским бухгалтером из колхоза, перебравшись  жить к нему в деревню.
С утра Ефим натопил печь и готовился пойти осматривать стрелку. Дело несложное, прогуляться по рельсам метров пятьсот и назад. Ефим любил эту зимнюю пору. Тишина, покой.
- Может пожар случиться? - вслух рассуждал Ефим. Уходя из дому, он колебался, оставлять в печке непрогоревшие дрова, или дождаться, пока те рассыплются красными угольями.
Малыш, как всегда, радовался возможности побегать по лесу. Вот и сейчас он утащил Ефима в лес, в сторону от железной дороги. Вдоволь набродившись по лесу, Ефим решил приступить к исполнению своих прямых служебных обязанностей.   
Вот и дом показался. Ефим замер на вершине холма. И тут он увидел то, что сразу же его насторожило, заставило прижаться к корявому стволу большой полувековой ели. Он увидел двух мужчин в камуфляжной форме, с оружием, пытавшихся перевести стрелку.
- Да что это такое, - возмутился Ефим, - с каких это пор военные, не предупредив, появляются на его разъезде и сами переводят стрелки? Это непорядок, да и товарняк еще не прошел.
Появление военных тут же связалось в мыслях стрелочника с прохождением литерного, но чтобы сами военные переводили стрелку - такого еще никогда не случалось.
За долгие годы работы на железной дороге Ефим привык ко всякому. Начальство могло за пять минут до появления поезда предупредить об изменении маршрута, но предупреждали же не всегда, выходило, как бог на душу положит.
Предупредить должен был диспетчер, голос которого Ефим хорошо знал, или кто-нибудь из начальства. Но чтобы вот так, самостоятельно, кто-то вторгался в его владения и начинал хозяйничать - такого не случалось.
Само появление военных Ефима не очень удивило. Периодически они безраздельно хозяйничали на железной дороге - во время учений, когда по магистрали шли составы, груженые военной техникой.
Тогда расписание летело к чертям, пассажирские задерживали, товарняки стояли на запасных путях по несколько суток, а по магистрали шли и шли длинные составы, на платформах которых подрагивали затянутые брезентом пушки, спрятанные в чехлы танки, военные машины и теплушки с солдатами.
Но что б вот так, без учений. Этого Ефим понять не мог, и в страшном сне не привидится. Он еще несколько мгновений помешкал, затем посмотрел на свое ружье, снял его с плеча, вставил патрон в ствол, повесил оружие на грудь и, резко оттолкнувшись, помчался по откосу вниз.
На несколько мгновений он исчез в овраге, а выбравшись увидал свою старую лыжню и следы Малыша. По этой лыжне он и начал выбираться на откос.
Малыш еще раньше немного отстал, попав на свежие следы зайца, и помчался по оврагу абсолютно бесшумно, преодолевая сугроб за сугробом, вздымая фонтаны искрящегося снега. Хозяин тогда не стал окликать Малыша, один выбрался из оврага.
До незнакомых людей в военной форме было метров двести.
- Чертовщина какая-то?
Ефим взял ружье в правую руку, поднял над головой и выстрелил. Мужчины у стрелки замерли. Он заспешил к ним, тяжело дыша, пот катился по лицу, застревая в заиндевевшей щетине, на ресницах и бровях поблескивал иней.
- Скорее! Скорее к стрелке! - торопил себя Ефим, проваливаясь в мягкий снег. - Надо же, сколько снега навалило! И все за одну ночь. Еще вчера сверху лежал наст, твердый, как асфальт в городе. По нему можно было идти даже без лыж, нигде не проваливаясь. А тут такая метель! Столько снегу?
Мужчины в камуфляже уже перевели стрелку. Черный держал в правой руке рацию и торопливо сообщал своему невидимому собеседнику:
- Все в порядке. Стрелку мы перевели.
- Ну и хорошо, - ответил Потехин, расправляя плечи и прохаживаясь в жарко натопленном кунге. Он посмотрел на своих подчиненных, затем на циферблат часов. - Минут через десять-пятнадцать двинемся. Буди водителя, пусть прогревает двигатель. А то, как всегда надо заводить, а он разведет возню на полчаса.
Парень, тот, что был моложе всех остальных, с лицом, побитым оспой, надел бушлат, затянул ремень, распахнул дверь и выскочил на искрящийся снег, провалившись в него чуть не до колен. Чертыхнувшись, он бегом направился к стоящему чуть поодаль грузовику, в кабине которого водители азартно играли в карты.

                41

- Ну что, все в порядке? - спросил у Черного его напарник, хлопая озябшими руками ладонь о ладонь и переминаясь с ноги на ногу.
- Вроде в порядке.
- А что это за козел бежит? - Какого хрена в воздух стреляет?
- Вроде, стрелочник.
- Что, грохнем его?
- Придется, - согласился Черный и, повернувшись спиной к приближающемуся Ефиму, передернул затвор автомата.
- Мужики, мужики, что вы делаете! - на ходу кричал Ефим.
- Спокойно, приятель, - Черный повернулся к стрелочнику и широко улыбнулся, - приказ генерала. Мы, как ты понимаешь, не по своей охоте мерзнем.
Ефим был уже шагах в десяти от военных.
- А товарняк! - закричал он.
- Какой на хрен товарняк? Его, наверное, отменили. У нас приказ генерала ...утурова, - Черный нарочито неразборчиво выкрикнул фамилию.
Ефим остановился. Он сердцем чувствовал, что-то здесь что-то не так.
- Бумага у вас есть? - не приближаясь к военным, поинтересовался стрелочник.
- Какая на хрен бумага? Устное распоряжение, по рации. Вот, хочешь послушать? - и он вытащил из-за пазухи маленькую рацию.
- Поставьте стрелку на место и отойдите от нее! - Ефим сбросил лыжи и стал, широко расставив ноги, сжимая ружье.
- Мужик, не балуй, - сказал Черный. - Если хочешь, иди, звони диспетчеру, связывайся с ним, но не мешай нам выполнять приказ.
- Не знаю я ни о каких приказах.
- Почему не сидел на месте? - грозно спросил Черный.
- А тебе какое дело? - поводя стволом ружья, огрызнулся Ефим, но почувствовал себя уже менее уверенно.
- А вдруг и впрямь звонили, а меня не оказалось на месте?
- Вот иди и позвони диспетчеру, свяжись с ним, - командным голосом крикнул Черный. - А ружье опусти, не ровен час, выстрелит.
Хотя сам он, между тем, не опускал ствол автомата, нацеленный на стрелочника.
- Переведите стрелку назад, тогда и будем вместе разбираться.
Ефим чувствовал свою правоту. И тут не выдержал напарник Черного.
- Да чего ты с ним говоришь, - прошептал он, почти не открывая губ.
- Погоди, погоди, - ответил Черный, - пришить мы его всегда успеем.
Вдалеке раздался гудок товарняка.
- Мужики, верните стрелку назад! Товарняк пойдет на запасной путь, а там лес!
Двое в камуфляжной форме переглянулись. Ни о каком товарняке Потехин им не сообщил. То ли стрелочник хитрит, то ли и впрямь что-то не так. Военные услышали далекий гудок, по их расчетам ровно через полчаса должен пройти литерный, а этот состав окажется на стрелке минут через пять.
- Давай, переводи, - приказал Черный своему помощнику, и тот перевел стрелку назад.
Ефим не приближался к военным, стоявшим с другой стороны железной дороги, продолжая все так же крепко сжимать ружье в ожидании подвоха. Прошло пять минут, появился товарняк и, грохоча вагонами, помчался на запад, обдав двух военных и Ефима леденящим ветром, запахом свежеспиленного леса, погруженного на платформы.
Еще подрагивал воздух, еще крутилась снежная пыль. Ефим поднял ствол ружья и сам удивился тому, как громко и зычно крикнул:
- Ваши документы!
- Да ты что, офонарел, мужик? Какие документы? Ты что, не видишь, мы люди военные.
- А мое дело маленькое. Показывайте документы, или буду стрелять!
- Я тебе покажу документы! - Черный с автоматом в руках шагнул на железнодорожную колею.
Хрупкое равновесие установилось в этом странном противостоянии - и военные были готовы нажать на спуски автоматов, и стрелочник Анохин Ефим застыл с ружьем в руках. Все могло решить одно неосторожное движение, одно слово. Сейчас Ефим побаивался стрелять даже в воздух, ответная автоматная очередь могла прошить его со скоростью швейной машинки.
- Ладно, сейчас я тебе покажу документы. Иди сюда, - вдруг широко улыбнулся Черный и медленно опустил ствол автомата.
Ефим облегченно вздохнул, но сам опускать ружье не спешил.
- Где же Малыш, мать его? - подумал стрелочник. - Пес рядом, хозяину спокойнее.
Малыш в это время гнался по свежему следу за зайцем. Пес не понимал, что это занятие бессмысленное, что зайца по глубокому снегу ему никогда не настичь.
Но инстинкт охотника гнал его вперед, и Малыш мчался, оскалив пасть, перескакивая через поваленные деревья. Он даже не лаял, а тяжело сипел, измучившись от бесцельной погони. Заяц уходил все дальше и дальше, пока, наконец, не исчез в густых кустах.
Пес остановился. Он тяжело дышал и был весь в снегу. И тут до Малыша донеслось эхо выстрела хозяйского ружья. Он узнавал этот звук из тысячи других. Пес мгновенно подтянулся. Его уши дрогнули, прижались к голове, и Малыш, развернувшись, забыв об усталости, помчался на звук выстрела.
                42

Пес выбрался из оврага, когда Ефим уже стоял в трех шагах от мужчин в камуфляжной форме.
- Вот, на тебе рацию, - сказал Черный, - поговори с нашим командиром. Он тебе все объяснит. Ты же понимаешь, сам при исполнении, небось? Я человек подневольный, да и он тоже, - кивнул Черный в сторону напарника, пытающегося на ветру раскурить сигарету. - Нам приказали, мы и выполняем. А зачем и кому это надо, нам не объясняют.
- Вот и хреново, что не объясняют! Приказывают лишь бы что. Чуть поезд под откос не ушел.
- Какой поезд? Что ты, мужик, городишь? - молодой раскурил сигарету, затянулся и попытался улыбнуться стрелочнику доброжелательно, но улыбка получилась вымученной, злой.
У Ефима сжалось сердце, а пальцы крепче обхватили ложе карабина.
- Болтают - лишь бы не молчать, зубы заговаривают, - подумал стрелочник.
Черный не сводил взгляда с указательного пальца Ефима, лежащего на спусковом крючке.
- Да убери ты свое ружье, а то еще пульнешь ненароком, подстрелишь кого-нибудь.
- Не бойся, не пульну, - довольно громко сказал Ефим.
Черный взглянул на часы, приложил их к уху - не остановились ли на таком морозе. А затем приказал своему напарнику:
- Давай, Вадим, переводи стрелку.
- Не тронь стрелку! - грозно выкрикнул Ефим.
- Переводи, переводи, что ты слушаешь какого-то стрелочника? Шеф приказал, мы должны выполнить.
- Сперва генерал был, - припомнил Ефим.
- Не знаю я вашего шефа, и знать не хочу, - стрелочник, не выдержав, оттолкнул молодого военного и встал, прикрывая собой рычаг стрелки.
- Вот влип! Куда же Малыш подевался?
- Отвали, дядя! - передернув затвор "Калашникова" и широко расставив ноги, повел стволом из стороны в сторону Вадим.
- Не балуйте, мужики, не балуйте, я вас официально предупреждаю.
- Официально, - передразнил Вадим.
- Да пошел ты. - Черный схватил Ефима за плечо и оба повалились в снег.
Ружье, хоть Ефим и держал его крепко, отлетело в сторону, воткнувшись стволом в снег. Ефим со спины перевернулся на грудь и потянулся к оружию.
Он уже почти коснулся ружейного ремня пальцами, и в это время нервы молодого военного не выдержали. Прозвучала короткая очередь. Морозный воздух раскололся от грохота выстрелов. Ефим дернулся и замер. На белом снегу проявились пятна крови.
- Ну и правильно сделал, - сказал Черный Вадиму, навалившись на рычаг стрелки.
Заскрежетал металл, и стрелка вновь была переведена. Молодой  испуганно огляделся по сторонам.
- Шеф сказал, чтобы никто нас не видел, - словно оправдываясь, пробормотал он, подув на озябшие руки. Затем подошел к стрелочнику и, наклонившись, столкнул, как ему показалось, безжизненное тело несговорчивого стрелочника в кювет. Шапка Ефима отлетела в сторону, он провалился в глубокий сугроб. Только ноги торчали из снега.
- Поспешил ты скинуть-то его.
- А ты не уверен, что я его наповал, - спросил молодой, обращаясь к Черному.
- Хочешь, слазь, проверь. Если и жив, то через полчаса на таком морозе окоченеет к ядреней матери.
Вадиму, ясное дело, не хотелось лезть в кювет, где снега навалило по грудь. Военные еще постояли несколько секунд, затем Черный вытащил рацию и доложил шефу о том, что произошло на стрелке. Тот не стал вникать в детали, только сказал коротко:
- Выезжаем.
Черный осмотрелся и тут же выругался.
- Ты чего? - спросил Вадим.
- Посмотри.
- Ничего себе!
Вадим сдвинул на затылок ушанку и уставился на мачту семафора. Та горела красным сигналом.
- Вот блин, - недовольно поморщился он, - этого-то мы и не учли. Я думал, тут автоматики нет, раз стрелки вручную переводят.
Черный вскинул автомат и выпустил короткую очередь по семафору, но промахнулся. Пули ушли в сторону.
- Кто же очередями прицельно стреляет! - усмехнулся Вадим, желая показать свою меткость.
Он откинул приклад у короткого десантного автомата, упер его в плечо и долго целился. Наконец прозвучал короткий, как предсмертный крик, выстрел. Посыпалось разбитое стекло, семафор погас.
- Вот так-то, - сказал Вадим, подул на озябшие на морозе руки и натянул перчатки. Черный опять посмотрел на часы.
- Через десять минут литерный будет здесь. Пошли, шеф сказал выдвигаться.
Они, торопясь, пересекли железнодорожную колею и побежали по запасному пути. Перед засыпанными снегом составами свернули. Мужчины спешили взобраться на горку. Если литерный на полном ходу врежется в состав с лесом, то щепки полетят до небес. Поэтому военные и спешили оказаться в безопасном месте.


                43

За спешкой ни Вадим, ни Черный не увидели, как огромный лохматый пес гигантскими скачками несся по откосу к развилке. Взобравшись на полотно, Малыш вскинул голову и осмотрелся. Втянул воздух.
Странный, почти человеческий хрип вырвался из его глотки. Шерсть на загривке поднялась дыбом, он учуял запах крови, пасть оскалилась. Блеснули крепкие желтоватые клыки.
Пес было помчался по следу двух мужчин, но тут же остановился, поджал хвост и опрометью бросился назад, нырнув в кювет.
Не мешкая, он принялся лапами разрывать снег, а затем, добравшись до своего хозяина, лизнул его в лоб, схватив зубами за воротник, и, что было силы, потянул.
Ефим перевернулся, негромко застонав. Пес лизал его лицо. Глаза Ефима открылись. Он увидел над собой голубое небо, прищурился от яркого света и облизнул покрытые кристалликами льда губы.
- Стрелка, стрелка, - выдавил он из себя, пытаясь ползти.
Снег осыпался, Малыш, как мог, помогал своему хозяину. Превозмогая боль, Ефим сумел-таки выбраться на откос и замер, ухватившись руками за промерзшие на морозе рельсы.
Он приподнял голову и посмотрел вслед быстро удаляющимся людям в военной форме. Только сейчас Ефим вспомнил о ружье. Но тут же потерял сознание, пальцы разжались, и стрелочник съехал с откоса, пачкая снег кровью.
Малыш еще раз попытался перевернуть хозяина на спину, но тот уже не шевелился. Пес жалобно заскулил, затем зарычал, присел и взглянул на безжизненное тело хозяина. Он безошибочно почуял запах смерти.
Глаза зло сузились, налились кровью, и Малыш бросился вдогонку за удаляющимися мужчинами в камуфляже. Пес мчался бесшумно. Ему еще никогда не доводилось бежать так быстро, казалось, он не касается земли лапами, казалось, он летит над снегом, распластавшись в стремительном полете.
Вадим чуть отстал, сигарета погасла, и он, прикрыв ладонью огонек зажигалки от ветра, пытался ее получше раскурить. Пятнадцать шагов, десять, пять. Малыш, оттолкнувшись, высоко взлетел в воздух и всеми своими семьюдесятью килограммами обрушился на убийцу хозяина. Вадим даже не успел вскрикнуть, не успел прикрыть лицо руками.
Он внезапно увидел перед собой оскаленную пасть, красный сухой язык, сверкающие злобой глаза. Мощные челюсти сомкнулись на его горле. Военного не спасли ни сложенный вдвое шарф, ни поднятый воротник бушлата, ни толстый свитер. Малыш буквально разорвал горло одному из убийц.
Судороги еще сотрясали тело Вадима, а Малыш уже привстал на передние лапы и поднял голову. Его оскаленная пасть перепачкалась кровью, сочилась пеной, глаза, полные бешенства, горели, как уголья.
Черный, услыхав какую-то возню, оглянулся. То, что он увидел, потрясло его и заставило окаменеть. Он увидел, как пес срывается с места и мчится к нему. Его спасло то, что автомат висел на груди. Если бы за спиной - ни за что не успел бы он выстрелить, и его постигла бы участь Вадима.
Малыш уже прыгнул, оскалив пасть, нацелившись на горло ненавистного ему человека в военной форме. Автомат не дал осечки. Тот выпустил длинную очередь и отскочил в сторону.
От Малыша полетели клочья шерсти, пес тяжело упал в снег. Но тут же вскочил и, разрывая сугроб передними лапами, продолжал яростно ползти к противнику.
Черный стрелял до тех пор, пока хватило патронов - весь рожок. А пес продолжал ползти.
- Вот черт, если бы не оглянулся, лежать бы мне в снегу с разорванной глоткой.
Черный отступил на пару шагов назад и, перезарядив автомат, выпустил в голову собаки короткую очередь. Пес дернулся и замер.
Матерясь, Черный подошел к своему напарнику и, склонившись над ним, понял, что Вадиму уже никто и ничто не поможет. Горло разорвано до позвоночника, из порванных артерий с бульканьем выливалась густая темная кровь.
Но на белом снегу она становилась невероятно яркой. Тело еще вздрагивало, расставаясь с жизнью, пальцы конвульсивно сжимались, скребя снежную корку.
- Вот черт, и худшему врагу не пожелаешь такого! - единственное, что пришло на язык Черному.
Окурок сигареты еще дымился - выпав из рук Вадима, он воткнулся фильтром в снег. Над пепельным цилиндром вился тонкой струйкой голубоватый дымок, будто над поминальной свечой.
Черный взял автомат своего приятеля, поколебавшись, достал рацию и принялся осипшим от страха голосом вызывать шефа. Он заикался, кашлял, прежде чем сумел изложить суть дела. В ответ Черный услышал только отборный мат и проклятия на свою голову.
Литерный лихо мчался со скоростью более восьмидесяти километров в час. Четыре вагона грохотали на стыках рельсов. Машинист и его помощник, изрядно уставшие и вымотанные долгой дорогой, не обратили внимания ни на погасший семафор, ни на пятна крови у стрелки.
В принципе, кровь они и не могли заметить, слишком уж быстро летел поезд. Железнодорожный локомотив резко дернуло вправо, машинист, уже дремавший, вздрогнул и посмотрел вперед. Расчищенная колея уходила влево, а поезд мчался по засыпанным снегом рельсам.
- Что за черт! - пробормотал машинист, хватаясь за ручку аварийного тормоза.
Посыпались снопы искр из-под колес, но было уже поздно. Литерный, так и не успев сбросить скорость, врезался в передний состав, который был загружен лесом.
                44

Заскрежетал металл, полетели бревна, вагоны становились на дыбы, как спичечные коробки. Локомотив буквально сплющило.
Крушение скоротечно, оно заняло всего несколько секунд. Вскоре грохот затих. Дымился искореженный локомотив, вокруг запасных путей, как рассыпанные спички, валялись бревна.
Вагон, в котором перевозили груз, перевернутый лежал в кювете. Черные колеса продолжали медленно крутиться, будто не желая смириться с тем, что поезд остановлен.
Потехин махнул рукой, и его люди, растянувшись цепочкой, с оружием в руках, побежали к составу. Тот, кого звали шефом, наверняка знал, что груз находится в первом вагоне.
Пробираясь через завалы, люди шефа пробились к искореженному почтовому вагону. Из него слышались стоны и крики. Дверь, сорванная с петель, валялась в снегу. Один из зеленых ящиков выпал из вагона и лежал под откосом.
Потехин первым увидел заветный ящик - один из нескольких. Он подошел к нему, наклонился и рукавом сбросил снег с крышки. Да, это было именно то, ради чего он и его люди находились здесь, на безлюдном разъезде.
Двое из подручных Потехина пробрались в вагон. Зазвучали выстрелы. Стреляли довольно долго, пока не затихли стоны.
Но ни Потехин, ни его люди не могли знать, что, когда локомотив литерного столкнулся с товарняком, один из охранников - сержант Бердяев, находился в туалете.
Казалось бы, его первым должна была настигнуть смерть. Но случилось чудо, и сержант Бердяев, когда вагон перевернулся, а дверь заклинило, ударившись головой о дверцу, потерял сознание, даже не успев сообразить, что произошло.
Он пришел в себя только тогда, когда зазвучали выстрелы. Бердяев лежал рядом с унитазом.
- Что происходит? - спрашивал себя сержант. - Что случилось? Что за странный треск и  грохот? Почему вокруг стреляют?
Он попытался повернуться, но руки не слушались. Все тело словно было налито свинцом, голова нестерпимо болела, раскалываясь на куски.
- Что это? Где я нахожусь? - Бердяев никак не мог сообразить, почему у него над головой унитаз, почему у него под головой осколки зеркала и откуда столько липкой горячей крови.
- Прикончи этого, видишь, дергается! - услышал он голос из-за двери.
Затем раздалась короткая автоматная очередь, трижды прогрохотал пистолет.
- Оружие собери, - услышал сержант все тот же спокойный и уверенный голос.
- Господи, что происходит?
И Бердяев, поняв, что сейчас убивают его товарищей, стал молиться. Ему и в голову не приходило попытаться спасти тех, с кем он еще недавно делил хлеб, хотя кобура с табельным пистолетом висела на боку.
Осторожно, непослушными пальцами расстегнув кнопку кобуры, он вытащил пистолет и замер, нацелив его на дверь.
- Ну же, выходи.
Бревна товарняка завалили окошко, дверь была заклинена. На стене змеилась острыми краями рваного металла трещина. Бердяев, превозмогая боль, корчась и скрежеща зубами, подполз к ней и прильнул глазом к узкой полоске света.
Весь мир оказался перевернутым. То, что он привык видеть под ногами, сейчас находилось над головой. По потолку, обходя плафоны, двигались люди в камуфляжной форме. Он видел сапоги, боялся вздохнуть, понимая, что стоит ему издать малейший звук, его прикончат так же, как пристрелили остальных.
- Боже, спаси.
Сколько времени прошло - Бердяев не знал. Он взглянул на часы, но циферблат был разбит, и только секундная стрелка неумолимо вращалась по кругу, отсчитывая один оборот за другим.
Он видел, как ящики выносят из вагона, как волокут их по снегу. Но куда несут и зачем - он не мог сообразить, видел очень мало, узкий кусочек пространства от одного столба до другого.
- Сволочи.
Из вагона еще слышался чей-то стон, и по голосу Бердяев понял, что это сержант Шлыков. Ответом на стон Шлыкова, внезапно пришедшего в себя, был глухой, как далекий раскат грома, пистолетный выстрел. Вскоре все смолкло.
Затихли шаги и голоса, лишь изредка где-то поскрипывал металл. Раздался рев двигателей, и Бердяев увидал, как мелькнули, исчезая, две машины – одна кунг, другой грузовик. Теперь ему предстояло выбраться, а это было очень непросто.
Перво-наперво сержант принялся ощупывать ноги Кости вроде бы целы. Затем ощупал лицо. Если не считать нескольких порезов, из которых обильно текла кровь, он отделался легко. Вот только голова нестерпимо болела.
Казалось, в нее налили раскаленного стекла, и череп вот-вот не выдержит и разлетится, как лампочка, на которую плеснули холодной воды. Дико саднило левое плечо.
- Наверное, рука вывихнута, - подумал сержант и перевернулся на другой бок.
Понемногу он приходил в себя. Хватаясь руками за трубы, сержант сумел подняться на ноги и взялся за дверную ручку, оказавшуюся на уровне глаз. Сколько не дергал, дверь не открывалась.
Прижавшись к стене, он дважды выстрелил в замок, боясь, что пуля может срикошетить. Но другого способа он не смог придумать. Дверь удалось открыть - жалобно скрежеща, она на несколько сантиметров отъехала в сторону.

                45

Бердяев просунул в щель ствол пистолета, действуя им как рычагом. Он умудрился отодвинуть дверь еще на несколько сантиметров и навалился на нее всей тяжестью тела.
Дверь, взвизгнув, вывалилась наружу. Только сейчас сержант увидел, что мешало открыться двери - майор Шакиров лежал в проходе, привалившись спиной к перегородке.
Бердяев опустился на колени перед своим командиром и, заглянув в безжизненные глаза, увидел свое отражение. Он двумя пальцами закрыл веки майору и на четвереньках пополз по лужам крови, пачкая ладони, раня их о куски стекла. Но ему уже было все равно.
- Скорее бы выбраться наружу! Скорее бы упасть лицом в холодный снег.
Он вывалился через разбитое окно, упал в снег и на несколько минут потерял сознание. Снег таял вокруг лица, вокруг рук, темнел, влага расползалась по нему розовыми пятнами. Наконец он очнулся, поднялся на ноги, повернул голову вправо, затем влево, попытался поднять руки. Правая рука с пистолетом поднялась, а левая осталась висеть, как плеть.
- Рация, - почему-то подумал Бердяев. - Ведь в вагоне была рация. Если только она уцелела. Я должен сообщить, что произошла катастрофа, что ящики с бумагами похищены людьми в камуфляжной форме, а майор Шакиров и вся охрана мертвы, что в живых остался только я, сержант Бердяев и больше никого. И о том, что, вообще, на этом заброшенном разъезде, который находится черт знает где, нет ни единой живой души. Кроме меня.
Раз он остался жить, значит, следовало внимательно осмотреться. Бердяев вернулся в вагон. Рация оказалась разбитой. Она была смята, как консервная банка, в корпусе зияло несколько пулевых отверстий. Сержант понимал: надо, как можно скорее, что-то предпринять, но что именно, никак не мог решить.
И тут ему в голову пришла решительная мысль.
- Надо идти.
Он вскарабкался на перевернутый вагон, поднялся на ноги и осмотрелся. Вокруг - страшное зрелище. Разбросанные, дымящиеся бревна, вставшие на дыбы платформы, смятый локомотив, искореженные почтовые вагоны.
Но, картина разрушений резко обрывалась. Буквально метрах в четырехстах от колеи снег был ослепительно белым. Сержант увидел мачту семафора и понял, что надо пробираться туда.
В вагоне валялся бушлат, он поднял его и по погонам догадался, что принадлежал тот капитану Сироткину.
Он долго пытался всунуть левую безжизненную руку в рукав, чуть не потерял сознание от нестерпимой боли. Затем, накинув бушлат на плечи и, спотыкаясь, побрел, вначале вдоль насыпи по глубокому снегу, а затем выбрался на пути и, ощущая под ногами шпалы, время от времени цепляясь за них, побежал к разъезду.
Совершенно нереальным, сказочным показался ему маленький домик, над трубой которого вился голубоватый дымок. У стрелки сержант замер, посмотрев на пятна крови. Но это его даже не удивило. Он уже увидел столько крови, что другому хватило бы на всю жизнь.
Рядом валялась лисья шапка, похожая на свернувшегося зверька. Сержант наклонился, взял шапку в правую руку, подержал, затем нахлобучил себе на голову.
- Скорее к домику, может, там есть кто-нибудь живой! Скорей.
Смутная надежда еще теплилась в душе сержанта Бердяева. Больше всего в это мгновение он боялся упасть, потерять сознание и замерзнуть в глубоком снегу. Но, как ни тяжело было добраться до домика Ефима, сержант смог это сделать. Он выдернул палочку из дверного пробоя и вошел в жарко натопленный домик.
Расписание, отрывной календарь, печь, покрашенная серебряной краской, кот, который, завидев чужого, тут же бросился от него, забившись под сундук, ведро с короткой цепью. Бердяев схватил кружку и, обливая грудь, стал жадно пить воду.
В домике, кроме кота, больше ни одной живой души не оказалось. Бердяев чувствовал, что силы предательски покидают его. В глазах ежеминутно темнело, плыли разноцветные круги, сталкивались, дробились и разлетались тысячами сверкающих звездочек. В одно из мгновений просветления он увидел на дощатом столе старый эбонитовый телефонный аппарат без наборного диска.
Подвинув к столу табуретку, сержант сел. Бушлат с капитанскими погонами сполз на пол, но он даже не обратил на это внимания. Он потянулся к телефонной трубке, сорвал ее с рычагов, затем подгреб телефон к себе и, завалившись на стол, прижал трубку к уху.
- Алло! Алло! - зазвучал из наушника спокойный женский голос.
- Говорит сержант Бердяев, - словно заевшая пластинка принялся повторять обессилевший человек в микрофон.
- Да говорите же вы, в конце концов! Что вы заладили: "сержант Кудинов, сержант Кудинов" - женский голос стал злым.
- Произошла авария. Литерный с грузом врезался в товарняк.
- Не вешайте трубку! Не вешайте трубку! - изменившимся голосом закричала женщина и принялась кому-то громко пересказывать услышанное.
Бердяев медленно разжал пальцы, сознание покинуло его и он, опрокидывая табурет, упал на пол. Трубка, как черный маятник, раскачивалась над его головой и из нее доносился женский голос:
- Да где же вы? Где же вы? Говорите! Вас слушают! Говорите, вас слушают!
                46

Кот, осмелев, выбрался из-под сундука, подбежал к трубке и принялся раскачивать ее лапой, то и дело норовя схватить зубами за шнур.
Люди, напавшие на литерный поезд, спешили. Казалось, больше всех должен был спешить сам руководитель операции Потехин. Но он-то как раз и не суетился, не делал ни одного лишнего движения.
Погоню за собой он уже обнаружил и понимал, что уйти ему не дадут. С государственными силовыми структурами связываться бесполезно. Он прекрасно знал это по предыдущему жизненному опыту работы.
На ящики, положенные в кунг, ветер наметал мелкий снег. Один из ящиков пришлось скрутить проволокой, потому что во время удара доски, обитые железом, треснули, и он грозил рассыпаться.
Люди в камуфляжной военной форме собрались возле кунга. Никто из них не чувствовал холода, они переживали сильное возбуждение. Опасность еще далеко не миновала, предстояло уйти с места преступления, а это было, чуть ли не самым трудным. За ними увязалась погоня. Только Потехин выглядел уверенно, и его уверенность постепенно передавалась другим.
- Да черт с ним, - подумал Черный, - пусть делает, что хочет. Главное это избавиться от груза и получить свою долю денег.
Теперь обещанные двадцать тысяч долларов показались Черному несправедливо маленькой суммой. И он с неудовольствием подумал, что когда возьмет деньги в руки, реальная их стоимость покажется ему еще меньше. А когда он потратит их, и думать про это не хотелось.
Потехин не спеша двинулся по глубокому снегу к кунгу. Уже на подходе он вскинул руку и крикнул:
- В машину и вперед!
Если сюда, на разъезд, Потехин ехал внутри кунга, то на этот раз он занял место рядом с шофером в кабине. Теперь дорогу, по которой следовало ехать, знал только он один. Шофер, молодой парень лет двадцати трех, с новеньким обручальным кольцом, боязливо посматривал на Потехина.
Тот был мрачен.
- Курите?
- Курю.
- Берите.
- Потом.
За лобовым стеклом дергался и прыгал приевшийся за часы ожидания пейзаж. Машины пробирались по недавно расчищенной грейдером, но уже местами засыпанной снегом дороге. Впереди темнел лес.
- Нет, золото, серебро и компрометирующие меня документы я не отдам. Если уж конец, то и они уйдут со мной на дно. Пусть хоть дочь памятью обо мне гордится. Правильно говорит народная мудрость – сколь веревочке не виться, а конец найдется.
- А все эти проклятые деньги. Вернее даже не они, а та обида, которую мне несправедливо нанесли. Из-за этого все и началось. 
Отъехав к самой опушке, парень, сидевший за рулем, вздохнул с облегчением. Наконец-то исчезла гнетущая картина разрушения, мир вновь выглядел таким, что в нем хотелось жить.
Первые ветки деревьев ударили по кабине, с шумом прошлись по ней. Потехин посмотрел в зеркало заднего вида, опустил стекло, поправил кронштейн. Теперь ящики, находящиеся в кунге, постоянно были в поле его зрения.
- Интересно, что же мы все-таки везем? - подумал парень, закуривая сигарету и кладя пачку на приборную панель так, что мог угоститься и Потехин.
Тот вновь проигнорировал предложение и сидел так, словно никого рядом с ним не было.
- Один хрен, - рассуждал водитель кунга, - в любом случае, вляпался я капитально. Главного, чтобы нас не поймали в ближайшие час-два, а потом никто и ни за что не найдет меня. Дудки - уйдем.
Парень работал шофером в Реутово, и даже его молодая жена была уверена, что ее муж уехал к друзьям в Воронеж заработать денег на покупку квартиры.
- Двадцать тысяч, - думал парень, - хватит, чтобы купить квартиру в Реутово и забыть про то, откуда взялись эти шальные деньги. Я не убивал, я никого не грабил, просто сидел за баранкой. И раньше мне доводилось возить неизвестно кого, но за копейки.
- Забирай вправо, - крикнул Потехин, когда впереди показалась развилка.
Парень пожал плечами, вывернул руль, и машина двинулась под гору среди мрачных елей. В зеркало заднего вида было видно, что погоня за ними приближалась.
Люди, сидевшие в кунге, не отличались разговорчивостью. Каждый из них инстинктивно избегал смотреть на соседей. Куда приятнее строить планы, как потратить полученные деньги Кто-то собирался начать собственное дело, кто-то, как и шофер, подумывал о покупке квартиры.
Бывший майор расстелил на коленях военную карту и принялся пальцем вести по дороге, по которой сейчас двигались обе машины.
Парень мельком бросил взгляд на карту и сразу же догадался, что едут они к озеру - небольшому, километра полтора на два, расположенному среди леса.
Озеро носило довольно странное название Черное. Расчищенная дорога выходила к самому льду.
- Куда теперь?
- Прямо!
Водитель не сразу сообразил - дороги-то не видно, куда же двигаться?
- Вперед! - скомандовал Потехин, складывая карту.
Парень, не будучи уверенным, что правильно понял приказ, переспросил:
- На лед?
- На лед, мать твою!
Беспокоиться особо не стоило, зима стояла холодная, и лед мог выдержать и не такую нагрузку. Но когда машины оказалась на озере, Потехин приказал:
- Стой! - и даже не дождавшись, пока машина остановится окончательно, выпрыгнул на снег. Затем он распахнул дверь кунга и всем приказал:
- Все бегом в лес и прощайте.
Затем запрыгнул в кабину и погнал машину на середину озера, в центре которого всегда была незамерзающая полынья. Машина с хрустом обломила край льдины и мгновенно ушла в ледяную черную воду.
Некоторое время вода вспучивалась воздушными пузырями, выпрыгивающими со дна озера, и, наконец, все стихло. Только в полынье тихо покачивалась зеленая доска от ящика. Никто так и не всплыл. Золото вместе с Потехиным навсегда ушло в глубины Черного озера.