Про Лешку. (Незаконченный рассказ).
-Урод! Ты урод и тупица! Ты, чмо, хоть сам то понимаешь, что ты урод? Как ты меня достал! Я одна тащу семью, а тебе лишь бы на диване полежать! Хорошо устроился! Целыми днями он на работе, неизвестно, чем занимается, приходит, приносит свои жалкие несколько тысяч и прыг на диван - он, видите ли устал! Офицер хренов! В гробу я видала таких офицеров! Правильно ты моей матери не понравился тогда. Говорила она, предупреждала! Я дура не верила. У меня такие ухажеры были! Что молчишь? Сказать нечего? Лучше молчи, сволочь, а то ребенок услышит, ему у тебя учиться нечему, не дай бог в тебя подонка пойдет.
И это все о нем. То есть это все обо мне. Ну почему так случается? Встречаешься с девушкой, влюбляешься, готов за нее любимую жизнь отдать, потому что считаешь, что другой такой у тебя никогда не будет. Потом бац - штамп в паспорте, пара лет совместной жизни и ты уже урод и тупица, а свою несравненную удушить хочется. А может она права? Только дурак мог жениться во второй раз и наступить на те же грабли. Первая жена забрала у меня квартиру, в которой я родился и учился ходить и теперь в ней целыми днями забавляется с любовниками. Квартиру отдать пришлось, так как она приехала из деревни, не возвращаться же обратно да еще с моим ребенком. Моей старшей дочери Елене там делать точно нечего. Пол деревни пьет, полдеревни ворует. Правда Ленка все свободное время там и проводит с бывшей тещей - чтобы маме не мешать личную жизнь устраивать. Теперь вот у меня еще одна подрастает - Анюта. Похоже, что и она будет расти без отца, но тоже в своей квартире, так как при разводе наше жилье полностью отойдет моей нынешней супруге. Чтобы купить нашу "двушку" пришлось продать нашу дачу, машину и три раза съездить в командировку на Кавказ, но оформлена она на Людмилу, мою нынешнюю прекрасную половину. Конечно, это она настояла. Мотивировка была такая - вот ты умрешь, а квартиру придется делить между первой и второй дочерью.
В последнее время я все чаще думаю о смерти. Иногда даже о самоубийстве. Нет вешаться я не собираюсь, но думаю об этом регулярно. Психологи и психиатры говорят, что такие мысли уже опасны. Если в какой то день все для вас повернется плохой стороной, то и до беды не далеко. Я стараюсь не думать о самом плохом, но мысли сами в голову лезут. Наверное, кризис среднего возраста, мне как раз уже за тридцать. В этот период мужики начинают задумываться - чего достигли, чего нет. Вот и я думаю. Работаю опером в Управлении исполнения наказаний, курирую оперативную работу в следственных изоляторах нашей области, капитан. Зарплата так себе, минус алименты на первого ребенка. В общем, не густо. Взяток не беру, да и не предлагают. Подрабатывать нельзя по закону, да и негде. Раньше на машине "бомбил", но теперь машины нет. Иногда бывший сослуживец по армии помогает - охраняю по ночам его офис, но это так - на курево и пивко по выходным. Служил я в десанте. Сначала учебка в Геджинае это в Литве, потом немного помотался по горячим точкам. Воевать люблю, ну не то чтобы мне нравиться в людей стрелять просто мне нравиться заниматься тем, что у меня хорошо получается. Когда дома становиться в невмоготу - жене от безденежья, а мне от ее истерик, я уезжаю воевать. В Управе все рады. Ехать никому не охота, а мне в кайф. В первый раз было страшно до жути, но потом привык и даже стало тянуть туда. Я от многих слышал, что кто хоть раз там побывал то его снова и снова тянет ехать за адреналином, настоящими мужскими взаимоотношениями, ну и за деньгами конечно. Платят почти штуку зеленых в месяц "боевых" плюс командировочные, окопные и зарплата. Выходит в месяц моя зарплата за полгода. По командировкам я сужу о развитии наших супружеских отношений.
В первый раз, когда я сообщил жене, что еду в Чечню она упала в обморок. Вот так, ни больше, ни меньше. Мы только поженились, и она ждала ребенка. Во второй раз для приличия всплакнула, а потом села за стол и стала считать, сколько я заработаю за командировку. В третий раз о том, что меня отправляют она узнала раньше меня и когда я приехал со службы домой у меня уже были собраны вещи в дорогу.
Да, забыл представиться. Зовут меня Лехой, Алексеем Лехтоненым. Мои предки в начале 20 века переехали из Финляндии в Америку за лучшей жизнью.
Уже взрослым я узнал подробности о моих предках. Прадед и прабабка со своими родителями эмигрировали в Америку за лучшей долей из Финляндии в 1912 году. Финляндская республика тогда входила в состав Российской империи на правах автономии. Финнов переселенцев в количестве нескольких десятков семей перевозили третьим классом на печально знаменитом "Титанике". Когда суперлайнер стал тонуть, прадед и прабабка, которым было 12 лет от роду, оказались в одной шлюпке и спаслись, а их родители и старшие братья и сестры погибли в холодной Атлантике. Потом они из приюта попали в семью шведских эмигрантов и жили до периода Великой депрессии в относительном достатке. К 1930 году они, будучи в законном браке уже имели двух детей. Их старший сын Эйно это мой дед. В том же году прадед принял решение поехать в Советский Союз строить социализм. Хотя в Америке был сильный кризис, прабабка отчаянно сопротивлялась, но все же подчинилась мужу. Поселили их в карельской глуши в деревне, которая стала называться Интерпоселком. Работали в леспромхозе, работали хорошо, хотя иллюзии о светлом будущем растаяли быстро. В 1937 году кто-то донес, что прадед и прабабка ведут разговоры о том, что их приезд был ошибкой, в СССР жить плохо, а из Америки приходят письма с приглашением вернуться. Их расстреляли через месяц после ареста. Моего деда, которому было всего 11 лет отправили в детский дом в Вологду. В детдоме ему изменили имя и фамилию. Эйно Ламбинен превратился в Эдуарда Ламбина и ему настрого запретили говорить по-фински. В 17 лет его призвали в действующую армию, но толком повоевать ему не довелось. Из учебного полка его перебросили весной 1945 года в Польшу, где он и встретил Победу. В начале 50 годов, после демобилизации, он решил по совету друга-карела поехать на постоянное жительство в Петрозаводск, где и встретил мою бабку, ссыльную финку-ингерманландку из Ленинградской области. Вскоре родилась моя мать. Она тоже вышла замуж за финна по фамилии Лехтонен, но его я не помню, так как он умер, когда я был совсем маленький. Вот такая семейная история.
А я типичный продукт советского воспитания, встретившего капитализм одновременно с вступлением во взрослую жизнь. Ну, бог с ним. Я вот сейчас вышел из дома, а на улице мерзость - дождь со снегом и ветер. Куда ж мне податься? Друзья у меня, конечно, есть, да только водку с ними пить не хочется. А этим все и кончится. Мне после семейных скандалов хочется другого. Есть у меня две отдушины. Две подружки. Одна это Цветочек. Это ее Ник, псевдоним. Я ее никогда не видел и общаемся мы с ней исключительно по Интернету. Знаю, что ей лет 30 и живет в Петрозаводске, но встречаться мы пока не хотим, а может и боимся. Слишком близки стали. Встретимся, вдруг окажется, что мы совершенно другие и чужие? Короче боимся. Только поболтать с ней сегодня не удастся. Мой комп дома, а домой я не пойду, а на Интернет - клуб нужны деньги. Так что пойду я к своей самой первой любви, между прочим, еще с детского сада. К Светке Шильниковой.
Тут еще та история.
Я с ней познакомился еще до рождения. Бывает и такое. Моя мама была мной беременна и так как работала врачом в районной поликлинике, то до выхода в декрет ходила по адресам, проверяла молоденьких мамаш. Света только родилась, так что когда моя маман щупала ей животик, то я в материнской утробе уже, наверное, волновался+ Потом мы вместе пошли в детский сад, потом в школу. Сидели за одной партой. Мне она всегда очень нравилась, а когда пришло время первой любви то выбора у меня, наверное, не было. Нам было по 13 и мы не знали, что с этим делать. Это сейчас все продвинутые, задай вопрос в Интернете и получи ответ во всех красках и подробностях. А у нас все шло по законам того времени. Записки, как бы случайные прикосновения, разговоры и танцы на школьных вечерах. Вскоре, как-то мы резко повзрослели и стали стесняться своих романтических отношений. У меня появилась подружка, у нее взрослый парень. Наши отношения переросли в дружбу, с какой то недосказанностью.
И все равно я понимал, что что-то не так, мы должны быть вместе! Я сидел за партой и украдкой пожирал ее глазами. Мне до сих пор снится изгиб ее шеи, светло-русые волосы легкими кудрями раскинутые по плечам школьной униформы+Я мог случайно своей ногой коснуться под партой ее ноги и тогда меня било током желания перевернуть мир ради обладания самой красивой девчонкой в классе, школе, да чего там во всем мире. Во всяком случае, я искренне верил тогда в это. Как-то я случайно столкнулся с ней в дверях класса, и она оказалась в моих объятиях. Наша близость длилась на секунду больше положенного приличием и эта секунда дала понять, что я ей небезразличен, эта секунда все перевернула в моей душе, эта секунда по своему ощущению неведомого до селе блаженства навсегда вошла в мое сердце и никакие секунды, минуты и даже часы моей последующей взрослой жизни не стоили пережитого тогда, на пороге нашего класса.
Черт. Вспомнил, аж дышать стало трудно. Нет, если я сейчас пойду к Светке я упаду на колени и скажу что не могу без нее жить. А вдруг я ошибаюсь? А вдруг у нее кто есть или у нее ко мне давно уже ничего нет? После всего этого нашей дружбе конец. Ну не смогу я, да и она дружить дальше после этого. Так хоть надежда есть и с ней жить проще. Пойду я лучше в Интернет клуб. Там наверняка кто-нибудь из знакомых окажется уж дадут денежку в долг до зарплаты поторчать во всемирной паутине.
-----------------------------------------------
"Охламон-Цветочку"
"Здравствуй, Цветочек. Опять сбежал из дома. Скоро Новый год, а настроения нет. Впрочем, чем старше становишься, тем праздники становятся тоскливей, особенно дни рождения и Новый год. Уже в чудеса не веришь и загадывай не загадывай, а все зависит от тебя - сбудется или нет. Да если честно я уже на следующий день не помню чего загадал. Ты спрашивала, где я работаю? Ну, скажем я госслужащий, чиновник средней руки, у меня в подчинении маленький отдел, занимающийся культурой и воспитанием человека с новым капиталистическим лицом. Шучу, но, в общем, доля правды в этом есть. Как нибудь потом объясню, где работаю и чем занимаюсь. Насчет нашей встречи в реале то я, наверное, еще не готов. Я хочу полностью выговориться перед тобой, а потом видно будет. К тому же я уезжаю в командировку, на курсы повышения квалификации. Буду в течение нескольких месяцев изучать культуру и обычаи одного из народов нашей огромной Родины. ++.."
"Ты спрашиваешь, интересно ли мне будет в командировке? Ну конечно. Просто ужас как страшно интересно. Я уже участвовал в подобных экспедициях. Это очень интересно, иной раз аж дух захватывает. К сожалению там Интернета нет и сотовый не берет. Дикий край".
В Новый год дежурил по Управе Федька-нацист. Прозвище он получил еще в учебке МВД за маленькие черные усики а-ля Гитлер и знание немецкого.
Я зашел "подбить" оставшиеся материалы и хоть немного начать готовить годовой отчет по работе в Главк.
- Привет, гаупштурмфюрер! - выпендрился я своими школьными познаниями немецкого.
- Гутен Таг! Хальт! КПП-Контроль. Бите шеен, аусвайс! - Федька-нацист поддержал игру и встал в стойку эсэсовского офицера.
- Я есть русиш официрен и пришел арбайт на благо гроссе фатерлянд, гроссе дойчланд.
- Яйко, млеко, сало? - Федор покосился на мою дорожную сумку, в которой я обычно носил дежурные бутерброды.
- Ставь чайник, будет тебе и бутер и брод.
Капитан внутренней службы Федор Лукин по национальности был карелом. Упрямая надо сказать нация. Он своей национальности не то чтобы стеснялся, но старался не афишировать. Вообще у нас в Карелии коренного населения - карелов, финнов и вепсов дай бог процентов 15 наберется, из которых язык знает лишь один из пяти. В обиходе "карелами" у нас называют жителей деревни и это слово имеет несколько обидный оттенок, однако когда жители республики оказываются, где то за пределами Карелии, то все меняется с точностью до наоборот. Все с гордостью, невзирая на свою национальность, называют себя карелами. Русские, украинцы, евреи и поляки - все гордо именуют себя карелами. Когда в 2000 году над разрушенным зданием в городе Грозном Генка Штейн из спецназа УИНа, под пулями укреплял флаг Республики Карелия то всех переполняла гордость за принадлежность к краю лесов и озер. Лично я прослезился.
Федор обожал все немецкое, в отпуске невылезал из леса, где во время войны были бои с германскими частями. В составе военно-исторического клуба "Стяг" постоянно участвовал в инсценировках боестолкновений, ну и конечно всегда изображал немецкого оккупанта. Он знал все виды оружия, стоящего на вооружении у германского вермахта, разбирался в чинах и званиях армейских, военно-морских, авиационных частей и СС-частей. Например, только от него я узнал, что "Шмайссер" это вовсе не тот немецкий автомат, с которым немцы воевали во вторую мировую, да и не автомат это вовсе, а пистолет-пулемет МП-39 и МП-40, а первый автомат тоже оказался у вермахта в 1943 году, но назывался штурмовой винтовкой и внешне сильно напоминал автомат Калашникова. Сейчас Федор готовился к свадьбе и фамилия невесты - Мюллер, думается не мало поспособствовала его выбору. Мне, почему то кажется, что после свадьбы Лукин станет Мюллером, сам он не распространяется на эту тему, но в Управе уже делают ставки.
- Теодор, а как у эсэсовцев чин майора обзывался?
- Штурмбанфюрер.
- А подполковник?
- Оберштурмбанфюрер.
- А полковник?
- Так же как и у Штирлица - штандартенфюрер. Чего надо то?
- Ты фамилию жены брать будешь?
- Что денег срубить хочешь? Не скажу. Видно будет. С этой фамилией я с самого начала впросак попал. Рассказать?
- Валяй.
- Прихожу я знакомиться с будущей тещей, а надо сказать, что фамилии я их не знал тогда. Ну для разрядки анекдот рассказал.
Короче, приходит новенькая учительница в класс и говорит детям: "Здравствуйте, ребята. Меня зовут Иванова Марья Ивановна. Давайте знакомиться". Детишки встают по очереди и называют свои имена-фамилии. Тут встает паренек и говорит: "Я Вася Штирлиц". Училка в гневе, вызывает отца в школу. Отец приходит, она ему жалуется, мол, мальчик ваш решил посмеяться над ней, Штирлицем назвался, а отец ей так смущенно и отвечает: "Извините, Вы его. Стесняется он. Мюллеры мы".
Гляжу, теща странно так на меня смотрит, подруга моя тоже не смеется. Ну думаю - попал, в этой семье с чувством юмора полный штиль. Через полчаса пошла она меня до остановки автобусной провожать, я и спрашиваю, чего мол, анекдот разве не смешной? Тут Элька мне и говорит: "Стесняемся мы, Мюллеры мы!" Прикол да?
- Да прикол. Слушай Федя, ты не слышал как там с Чечней?
- В Чечне сейчас неспокойно.
- Да брось ты. Я о командировке. Не слышал, Управдом утвердил мою кандидатуру?
- Нет. Я слышал, что хотят другого отправить.
- Что делать?
- Нужен нестандартный ход. Ищи.
Вопрос о моей отправке в Чечню затянулся. Начальник Управы вдруг решил, что я от командировки к командировке меняюсь в худшую сторону и поэтому меня посылать на войну больше нельзя. По слухам он принял такое решение, когда увидел в моих глазах "отражение войны". Дословно его слова звучали так - чего-то у Лехтонена с глазами не того после Чечни. Надо сказать, что наш "Управдом" большой оригинал. Был у нас Андрюха Иванов - начальник "отдела очистки", шучу, собственной безопасности, очень честный и принципиальный мужик. Выявлял взяточников и оборотней не для галочки, а по делу, причем, не взирая на то, "чьих" злодей будет. Ну и как-то взял за задницу людей Управдома. Давить на Иванова было бесполезно. Пугать тоже. Войну ему Управдом объявил как бы мимоходом. Встретил в коридоре Управления и при людях эдак невзначай спрашивает: "Здравствуй, Андрей Васильевич, говорят, ты на пенсию собрался?" Иванов не собирался, но понял, что собираться пора, пока чего нибудь не стряслось нехорошего в карьере и не дай бог в жизни. Но все что не делается, делается к лучшему. Сейчас Андрей работает мировым судьей. Почет и уважение и зарплата в 3 раза по более.
Вопрос о моей отправке решил случай.
В пятницу я в качестве ответственного по Управе принимал этап в СИЗО.
Заводят в кабинет очередного подследственного, спрашиваю:
- Фамилия, откуда, чего натворил?
Маленький, пухловатый, с отекшими глазами, мужичок лет тридцати, с бегающими глазами гнусавым голосом представился:
- Сичкарь Иван Трофимыч, статья 105, проживаю, то есть проживал в Сегежском районе.
- Кого убил то?
- Маму.
- За что?
- Так, это+ За то, что родила+
- Кого родила?
- Меня, подонка, - Сичкарь шмыгнул носом и опустил голову.
- Чего-то я не пойму. Поясни подробней.
- Ну, я племянников своих малолетних+ Ну это+ В общем, заставил+
Совратил.
- Изнасиловал что ли?
- Ну да, - опять шмыгнул Сичкарь и теперь стал смотреть на потолок.
- Ну ты и мудак. Мама то причем?
- Как причем? Нечего меня было рожать. Не родила бы меня и с племяшами бы было все нормально, да и сама бы сейчас жила. Как не крути - сама виновата.
- Та-а-ак. Ты бы лучше сам удавился, чем других жизни лишать. Пшел вон, ублюдок.
В субботу утром Сичкаря нашли мертвым с петлей на шее. Вздернулся, короче. Дежурный по управлению Федя Лукин доложил Начальнику буквально в подробностях - мол так и так, Лехтонен дал установку насильнику покончить с собой, тот выполнил - через пару часов повесился. Ну и добавил, вот Лехтонен, мол, особыми способностями обладает. Серьезный мужчина, шутить с ним опасно. После этого в понедельник я прихожу в кабинет к Управдому и, глядя с решимостью в глазах, начинаю говорить, что мне обязательно надо ехать в Чечню, что я готов на все лишь бы меня отправили+ Короче Управдом от греха подписал меня на очередную командировку. А Федору, в благодарность, я пообещал с Чечни кинжал привезти.
Дома меня собрали в дорогу быстро. Жена достала из своей сумочки список вещей необходимых для командировки в Чечню, по которому собирала в прошлые разы, так что сборы заняли пару часов. Больше времени заняли ее подсчеты сколько я привезу денег в этот раз. За день до отправки я поехал к Светке. Попрощаться и посмотреть ей в глаза.
- Может не поедешь? - в ее глазах было то, чего не было в глазах моей жены - жалость и надежда.
- Не, нельзя. Приказ. Надо ехать. Ладно, денег заработаю, выслуга день за три. Майора получу и до пенсии меньше года останется.
- Будь я твоей женой, я бы тебя не отпустила.
- Будь я твоим мужем я бы и не поехал. Наверное.
- Прям не поехал. Поехал бы, как миленький. Вам мужикам надо всю жизнь себе и окружающим доказывать какие вы крутые. Слушай я все думала, что тебе в командировку подарить. Решила подарить парфюм. Французкий. Шанель. Мужской конечно. У меня подружка рассказала смешную историю про этот запах. Идет она с работы темным вечером по темной улице и вдруг ее мужчина в солидном возрасте обгоняет, а от него волна аромата заморского, да такого, что подружка моя говорит, в душе все перевернулось, в голове помутилось и еще кое-где кое-что загорелось. Прям колдовство какое то. Она, говорит, как дура идет за ним и мысль одна - спросить, как название одеколона, от которого инстинкты с небывалой силой просыпаются. Идет как мотылек на огонь и боится спросить. Она мне потом рассказала, что была в таком состоянии, что если бы мужик повернулся к ней и сказал бы: "Пошли", то она отдалась бы ему прямо в кустах на обочине. Ну в общем, узнала она название и на следующий день мы пошли в магазин и купили по флакону. Она своему бой-френду, а я тебе. Ты его там, на войне не трать попусту. Так, открой, вдохни, вспомни меня и мирную жизнь и обратно убери в карман. Домой приедешь тогда другое дело+
Странная она все-таки. На хрена мне французский парфюм в Чечне? Но приятно, как не крути. Такие дорогие подарки, да еще и необыкновенные посторонним не дарят. Я поцеловал Светлану в щеку, о чем потом жалел всю дорогу. Надо было в губы целовать, глядишь и встало бы все на свои места. Да-а. Четвертый десяток идет, а все как подросток.
Чечня. Ну, вот я и в Чечне. Все такое родное. Горы. Разрушенные дома. Гортанная речь. И знаменитая чеченская грязь, которая налипает на берцы килограммами. Но мы люди опытные и прихватили резиновые сапоги. На дворе январь, снег выпадает и тут же тает. Климат от постоянных пожаров на нефтяных скважинах изменился в сторону потепления. Зато в горах и снега, как в Сибири и морозец, как у нас на Севере. Но я в Грозном. Прошел почти год как город был взят штурмом, а народу то прибавилось порядком. В горах холодно и боевики спустились с гор на зимние квартиры. Многовато мужчин стало на улицах по сравнению с летом 2000, когда я уезжал домой с прошлой командировки. Расположились мы в бывшей колонии расположенной в Заводском районе. Соорудили баньку, правда, в нее влезало лишь полтора человека. Мыться по одному было через чур расточительно по расходу дров и воды, да и в этом случае не все успевали. Поэтому влезали по двое. В виду того, что было очень тесно и стоять приходилось вплотную все старались выбрать себе компаньона, к которому можно было без боязни повернуться спиной. Воду привозили колонной раз в неделю, на дрова уходили деревянные перекрытия с хозпостроек колонии. Деревья поблизости были уже давно срублены, да и деревья тут я вам скажу! Как камень.
Раз колонна не дошла - попала в засаду. Остались без продуктов, боеприпасов и воды. Пришлось ехать на рынок и прикупить. Патроны мы купили у военных Заводской комендатуры, все остальное у пожилых чеченок, больше напоминающих цыганок. Минеральная вода по червонцу за полтора литра шла и на питье и на умывание.
Приходил бывший сотрудник колонии - Ширвани. Сказал, что на территории колонии есть залежи нефти, предлагал поставить аппаратуру и качать. Продажей займется он. Деньги пополам. Никто и не собирался соглашаться, но тут Кавказ, дело такое. Обещали подумать, чтобы не обижать отказом. Ширвани рассказал свою биографию. В колонию он пришел работать в 1988 году младшим лейтенантом. В 1991 году лейтенант внутренней службы Ширвани Тароев был назначен Дудаевым заместителем начальника исправительной колонии города Грозного и произведен в полковники. В 1995 году Ширвани был ранен во время бомбежки Грозного и не ушел в горы с боевиками. Он восстановился в российском УИНе, и даже успел получить старшего лейтенанта. Затем опять смена власти. Так как он был одного тейпа с Масхадовым, то его не стали судить шариатским судом за связь с русскими и к 1999 году он уже собирался стать бригадным генералом свободной Ичкерии, однако опять началась война и вновь его ранило. Штурм Грозного он благополучно пережил в Баку, в санатории для братьев-мусульман пострадавших в войне с неверными. За это время он понял, что сила опять на стороне России и что теперь вряд ли русские уйдут из Чечни. К тому же многие и многие чеченцы стали переходить на сторону Путина. Ширвани пришел с покаянием к Кадырову и был понят и прощен. Тароев был произведен в капитаны внутренней службы и назначен начальником несуществующей колонии 4 города Грозного. От колонии почти ничего не осталось, мы жили в бывшем помещении штрафного изолятора, но Ширвани как начальник и хозяин регулярно наведывался к нам для порядка. Мы ему подбрасывали лекарств и говяжьей тушенки, а он нас снабжал оперативной информацией и свежей бараниной.
Тароев любил по болтать со мной и всегда жаловался на то, что ему уже 40 лет, а он лишь капитан. И на полном серьезе советовался насчет того чтобы написать письмо в Москву о том, чтобы в выслугу расчета присвоения звания ему посчитали службу в Ичкерийском Минюсте.
Ширвани, сука, нас опять предал. Он всю жизнь свою всех продавал и своих и чужих. Видно заплатили столько, что не смог отказаться. Прибежал весь испуганный и возбужденный, артист просто, кричит, Басаев в Черноречье. В крайнем доме. К бабе приехал. С ним всего два боевика. Брать надо. Скоро уйдет. А за Басаева, ребята, можно и Героя получить, и вроде миллион баксов обещали. Короче прыгнули мы на БТР и вдесятером поехали ловить Басаева.
Последнее, что помню, как Тароев на повороте то ли упал, то ли спрыгнул
с БТРа. Я, почувствовав, что то неладное, тоже прыгнул на дорогу. Все. Дальше удар и мрак.
За всю свою жизнь Малика была в городе всего два раза. Один раз в Грозном, который уже и городом назвать то было нельзя - одни руины и другой раз в Москве. Столица России ее ошеломила. Она даже представить не могла, что бывают такие огромные, красивые города, на которых столько красиво и необычно одетых людей. И никто не боится, что может раздаться взрыв или начнется стрельба. Правда, лица у многих в этом городе тоже были озабоченные, но как то по-другому, не так как в Чечне.
Ее везли выдавать замуж. Малике исполнилось уже двадцать, а женихов в селении не было. Одного убили на войне, другой уехал в Россию на заработки, да говорят, потом уехал жить за границу. Молодых мужчин не хватало, в селениях остались лишь старики да подростки, а ей было уже двадцать. Пора, как не крути. По любви не вышло. Придется по воле родителей, да по расчету. Однако в Москве они пробыли всего один день. Жениха Малика так и не увидела. Он поехал на какую то деловую встречу, где его и убили. По слухам свои же - чечены. Мать говорила из-за больших денег. Малике, которая кроме гор и райцентра ничего не видела очень хотелось побыть еще в мирной необыкновенной жизни, но мать сказала, что звонила отцу, который приказал сразу возвращаться обратно. До поезда было еще два часа и Малика, в сопровождении младшего брата, пошла купить продуктов в дорогу. По пути они зашли в кафе попить чаю. Их уже предупредили, что в Москве только чай стоит, как в Чечне шашлык и поэтому обедать они решили уже в поезде.
В уличном кафе был один свободный столик, за который они и сели. Заказав чай она стала рассматривать посетителей. Какие они все не похожие на мужчин и женщин родного селения. А ведь мама говорила, правда по секрету, что раньше, еще, когда Малика только родилась, в Чечне было также хорошо жить как и в России и жили все мирно и дружно. Русские, ингуши, осетины, евреи и чеченцы никто ничего не делил, не воевал. Во время свадеб на улицу выносили столы из домов и гуляли всем селением, невзирая на национальность и веру. Кто виноват, что теперь все не так? Мужчины и старики с началом войны все ругали русских, а в последнее время наоборот стали больше ругать арабов и ваххабитов.
Вдруг напротив Малики и ее брата сели парень лет двадцати пяти и девушка, ее ровесница. До чего же они были красивые. Просто неестественно. Таких красивых людей она лишь раз видела в каком то заграничном журнале, который остался от ночевавших в их доме боевиков. А еще запах! Она не поняла от кого источался этот аромат. От девушки или парня? Он дурманил голову, волновал, вызывал какие то необыкновенные чувства в душе. Парень с девушкой попили соку, кофе, пошутили, посмеялись, потом вдруг стали целоваться у всех на глазах, отчего брат вдруг напрягся и беспокойно стал смотреть на сестру. Он не привык ко всему этому и не знал как себя вести в такой ситуации. Однако вскоре русская парочка ушла, а Малике и Алу, было пора идти на вокзал. Вскоре поезд уже уносил их все дальше от российской столицы, а в воспоминаниях девушки так воедино все и запечатлелось. Огромный мирный город, красивые, раскованные люди и запах, который олицетворял всю эту сказочную жизнь-мечту без войны, бедности, горя от потери близких и страха за свое будущее.
Спустя месяц в ее село вошли ваххабиты и боевики-чеченцы с соседнего перевала. Еще через день начался бой с федералами. Им не удалось сразу войти в село и через некоторое время прилетели вертолеты и стали пускать ракеты. Боевики отчаянно отстреливались, а затем стали пробиваться в горы. Они хотели забрать с собой мужчин из ее тейпа, но старейшина - дедушка Ахмед запретил им уходить из села и воевать против русских. Тогда арабы убили его и нескольких парней, в числе которых был и ее младший брат Алу, а ее насильно увели с собой в горы.
В горах, в заброшенном селении ее заставляли целыми днями учить Коран и вдалбливали, что все ее родственники погибли по вине неверных и теперь она должна отомстить русским за смерть близких ей людей. В голове все перемешалось. Мама и отец погибли на ее глазах от ракеты, пущенной с русского вертолета, однако брат и дедушка и еще двое ее родственников были убиты теми людьми, которые заставляли ее мстить. Малика не знала что делать, но выбора у нее не было и она покорилась обстоятельствам. И вдруг этот русский. Она сразу уловила этот запах от него. Мужчины смеялись над ним, обзывали вонючей русской свиньей и били, а она хотела лишь одного еще раз приблизиться к нему и, услышав загадочный аромат на миг, хотя бы в мечтах оказаться в той мирной жизни, где она побывала всего однажды.
Затем над пленным перестали издеваться и даже приказали лучше кормить. Еду для русского готовила Малика и приносила два раза в день к зиндану, где он находился. Каждый ее поход к русскому она ждала с нетерпением, но затем вдруг стала понимать, что запах становиться все менее и менее слышен и ее это испугало. Что будет дальше с ним и с ней, что ее ждет в этом лагере, где половина грязных, давно намывшихся мужчин говорит на незнакомом языке и жадно посматривающих на ее фигуру? Решение пришло само собой. Она решила помочь ему бежать и бежать вместе с ним. Это ее единственный шанс вырваться. А там будь что будет.
В ПЛЕНУ.
Ну что. Тут и ежу понятно, что я в плену. Насколько я понимаю, мы попали в засаду, БТР подорвался на фугасе, а меня контузило и бросило ударной волной на скалы. Еще Светкин одеколон в нагрудном кармане разбился, и осколки стекла впились в грудь. Ха! Будем вырабатывать позитивное мышление - заодно и продезинфицировало рану. А запах! Думаю несколько дней от меня будет шмонить французским парфюмом, а не потом и дерьмом. Интересно, что они собираются со мной делать? Сначала избили, а потом нашли документы и оставили в покое. С чего бы это? Продать, обменять решили? Тогда у меня еще есть шанс. Правда один чечен у меня спросил - не прибалт ли я? Да с географией у них не очень. Они что федералов прибалтийского происхождения не бьют и не убивают что ли? Ладно, время покажет. Может попробовать бежать самому? Пока силы есть. Хотя куда? Один, в горах, без оружия. Похоже мне кирдык. Ладно, ладно. Нельзя скисать. Надо держаться.
- Эй, русский! Тебя скоро убьют. Бежать хочешь?
Кто это? Баба кричит. Да, это та, что еду приносит. Ну точно. Насколько я понял в лагере их лишь три женщины, две в годах и эта симпатичная. Прям как у Толстого в "Кавказском пленнике" чеченская девушка спасает русского офицера. Может провокация?
- Привет. А тебя как зовут? Не Дина случайно?
- Нет. Малика. Мою сестру двоюродную звали Диной - Мадиной. Ну чего? Будешь бежать?
- А почему ты мне помогаешь? Ты рискуешь. Ты можешь умереть.
- Пахнет от тебя хорошо. Шучу. Я помогу тебе, а ты мне. Отсюда только одна дорога, нужно угнать машину, а я не умею водить. Но сначала нужно убить арабов, которые сидят на выходе из селения и прикрывают дорогу в долину. Ты готов? Я могу достать автомат и нож. И гранаты. Только решай быстрей. У нас полчаса.
- Я согласен, Малика. Командуй.
Да. Повезло мне или нет? Ладно, думать уже поздно. Боюсь только это мой последний бой будет. Из селения мне не вырваться. Я не Рембо один воевать. Даже если я угоню УАЗ они меня все равно достанут на выезде, а если даже забросаю гранатами блокпост то достанут в долине, там как на ладони. Расстреляют нас из пулеметов и гранатометов.
Надо искать другой путь и решение.
Малика принесла АКСМ, штык-нож и восемь гранат, кинув мне винтовую лестницу она сидела на краю ямы с автоматом и всматривалась в темноту.
- Малика. Мы не сможем уйти напролом. Надо попытаться уйти через горы в другую сторону от дороги. Нас поедут искать в долину, а мы уйдем горами.
- Нет. Через горы там не уйдешь. От селения ты пройдешь лишь метров пятьдесят, потом отвесная скала. Да и дорог там нет. Я думаю, мы спрячемся за селением. Они хватятся и поедут нас искать в долину. Мы убьем оставшихся, захватим вторую машину и будем пробиваться напролом. В десяти километрах по дороге будет развилка. Они поедут наверняка налево, где ваши стоят, а мы дальней дорогой, что в обход на Грозный.
Я с уважением поглядел на девушку. Расспрашивать ее почему она мне помогает времени не было и мы скрытно стали пробираться в противоположную от выезда из селения сторону. В десяти метрах от ямы я заметил лежащего навзничь боевика. Я подкрался к нему с ножом, но Малика, коснувшись меня за плечо прошептала:
- Не надо. Я его отравила. Это его оружие я принесла с собой.
- Ну ты даешь. Если выйдем, буду просить, чтобы тебя орденом наградили.
- Не нужны мне ваши ордена. Я в Москве жить хочу или там где войны нет.
Через десять минут мы вышли за пределы аула и спрятались в расщелине, из которой лагерь боевиков был как на ладони.
Уже стало светать. За полчаса я от Малики узнал, что в лагере восемнадцать боевиков и две женщины-чеченки. В подвале дома, что ближе к скале находится склад с оружием и боеприпасами. Там же Малика видела много ящиков с взрывчаткой, приготовленной для терактов. Жаль, нет гранатомета, один удачный выстрел и пол-лагеря бы снесло. Но можно попробовать гранатой, может сдетонирует?
Через пятнадцать минут из одного дома вышел араб в куфье. Он окликнул часового, и, не дождавшись ответа, пошел к нему навстречу. Через полминуты в лагере объявили тревогу. Арабы и чечены бегали и орали друг на друга. Из всех фраз я понял только две - "Меча ву?" и "Меча ю?" - что в переводе означало "Где он?" и "Где она?", хотя и без перевода можно было догадаться, о чем они орут. Вскоре старшими был наведен порядок и после коротких сборов боевики разделились. Семь человек уселись в открытый УАЗ и двинулись в погоню по единственной из лагеря дороге. Остальные стали готовиться к утренней молитве. Похоже, нам повезло. Идеальное время
Для нападения. Все как на ладони и те боевики, что умчались в погоню уже далеко. Около десятка бородачей расстелили коврики на площадке возле моего зиндана и, встав на колени, стали завывать. Увидев мою решимость Малика попыталась протестовать.
- Русский. Не надо во время молитвы+
- Да ты что. А когда? Больше у нас такого случая не будет. Я думаю им же лучше. Умереть во время общения с Аллахом, в бою это же прямая дорога в рай.
Малика с удивлением посмотрела на меня и согласно кивнула. Я дал ей две гранаты и предупредил, чтобы она их бросила в тот момент, когда я взорву свою, кинув ее в окно склада. Через пару минут я пробрался к крайнему дому и швырнул "эфку" в открытое окно. Так быстро я, наверное, еще никогда не бегал. За три секунды я успел отбежать до укрытия и прыгнуть за камень. Бабахнуло здорово. Взрыв был настолько мощный, что Малика стала бросать свои гранаты лишь спустя полминуты, когда пришла в себя. Я уже успел к этому времени длинной очередью завалить двух боевиков возле КПП. Затем я бросил две гранаты в еще один дом, где могли находиться боевики и две в сторону площади. Похоже, что все кончено. Сменив магазин, я дослал патрон в патронник и быстро передвигаясь, стал, перебегая от одного трупа к другому делать короткие контрольные очереди во все, что вызывало подозрения на сопротивление.
Спустя десять минут я уже подсчитывал убитых. Восемь боевиков на площади. Два около КПП, один в доме, там же лежали и женщины. На войне как на войне. Выбора у меня не было. К тому рядом с трупом одной из них лежал короткий АКСу.
Так, надо полагать, что с минуты на минуту вернется группа преследования. Но у меня все козыри на руках. Под козырями я подразумеваю реактивный огнемет "Шмель", две "Мухи", пулемет ПК и выгоднейшее местоположение. Главное подпустить машину поближе и не промахнуться. Если завяжется бой, то мне придется туго. Точнее нам придется туго. Малика растерянно ходила по лагерю и в глазах у нее была выражено удивление, и неверие в то, что произошло.
Надо торопиться. Я быстро спустился вниз и бросил по середине дороги неисправный пулемет. Хорошо бы еще растяжку поставить, но боюсь, не успею. Под пулемет я положил "эфку", предварительно вырвав кольцо. Бегом вернулся обратно и показал Малике, как обращаться с "Мухой". Она укрылась за развалинами дома и была постоянно в поле моего зрения.
Боевики появились через пять минут. Еще через пару минут они подкатили к пулемету и чуть притормозили, чтобы его объехать. Я показал Малике жестом, чтобы она не высовывалась и заткнула уши. А сам, воткнув в ушные раковины пустые гильзы от ПМ навел "Шмель" на машину и нажал на спуск. Черт, я после этой командировки, похоже, оглохну. От взрыва машину просто разорвало. Вдруг снова грохнуло - оказывается Малика пальнула из "Мухи". Ну, это уже похоже лишнее. С боевиками было покончено. Я устало лег на спину и на несколько секунд закрыл глаза.
- Эй, русский! Как тебя зовут? - рядом стояла Малика. Платок сбился и висел на шее. Каштановые волосы чуть колыхались на фоне неба и гор. Красота. Можно кино снимать. Неужели все это происходит со мной. Кошмар, какой то.
- Алексей. Леша.
- Меня Малика. Ты знаешь.
- Принцесса значит.
- Да, меня так отец иногда называл и дедушка Ахмед. А у вас русских каждого третьего Алексеем зовут.
- Да я не русский. У нас финнов Алексеев вообще нет. Так что имя у меня редкое.
- Ты что наемник? Почему приехал в Россию? В Чечне воевать?
- Нет. Я гражданин России. Здесь моя Родина. Ну то есть Россия моя Родина. Ладно, пошли заводить второй УАЗик, еще надо тебя научить им управлять. На опасных участках будешь везти ты, а я отстреливаться буду. Пошли.
Малика оказалась способной ученицей. Правда через час мы заблудились и с трудом нашли дорогу на Грозный. Когда стали подъезжать к первому блокпосту за рулем была Малика. Я собрался привстать с сидения и по махать платком, как со стороны блока бахнуло. Все. Опять мрак.
Госпиталь.
Кажется, просыпаюсь+Где я? Дома? В зиндане? В лесу? Нет, мы же до города добрались. Где Малика? Голова как чугун. Похоже контузия. Черт, опять? Комиссуют+ Опять фугас? Не помню, ни черта не помню. С трудом удалось повернуть голову в сторону окна. На кровати сидел маленький человек, приглядевшись, я, вдруг понял, что он не маленький, у парня лет 25 не было ног по середину голени. Увидев, что я на него посмотрел он вдруг стал громко кричать:
- Ага! Очнулся, герой! Ну ты дал шороху. Вошел, короче, в историю войны в Чечне. Байку о твоем явлении полпреду и премьер министру я слышал уже раз пять за три дня, и сам еще раз пять всем рассказал. Ну ты попал! Могут и к Герою представить. Я тебе говорю+
- Чего произошло то? Я не помню.
- Короче. С тебя причитается, - парень вдруг засмеялся. Смех его был не обычный, заливистый. Я даже сначала подумал, что парень накурился анаши, ну никак не вязалось его ранение с таким жизнерадостным видом - Так вот. Прошел слух, мол, через полчаса вертушка сядет, а в ней крутое начальство из Москвы. Ну тут начался шорох, беготня, внешний вид и наведение порядка. Как обычно. Прилетает "восьмерка", "корова" и туча "крокодилов". Причем два из них круги над Ханкалой наматывают. Вылезает министр, полпред по Южному федеральному, куча генералов и еще больше охраны и "шестерок" в начищенных ботинках. Сначала в госпиталь ну тут обход, то да се, мол, спасибо братцы, Родина вас не забудет и давай медали-ордена раздавать. Мне орден "Мужества" дали. Я теперь в деревне своей первый парень буду. Я так думаю, закончу технарь в городе и вернусь большим начальником. У нас ведь зарплату только начальство получает и пенсионеры. А я буду теперь инвалид войны, пенсионер. Тыщ 5-6 в месяц как с куста. У нас даже если в поле горбатиться с утра до вечера больше трех кусков в месяц не получишь, а здесь ни за что бац и на сберкнижку. Опять же орден. Выберут в депутаты. Герой войны, орденоносец, земляк - думаю обязательно выберут, а то у нас вечно в депутаты какие то ухари из Москвы приезжают. Ну ладно. Я отвлекся.
Парень достал из-под подушки пачку сигарет и стал искать в тумбочке зажигалку. Я украдкой посмотрел на его обрубки и подумал, как все относительно. В нашем городе или в столице парень наверняка бы впал в отчаянье. Жизнь поломана. Инвалид. Сколько всего уже не выйдет, не получиться, а для парня из какой то глухой провинции радость - стабильный доход и уважение. Велика Рассея-матушка и люди в ней разные. И живут по разному. Наконец парень достал зажигалку и прикурив, стал рассказывать дальше:
- Порисовались они тут под кинокамерами, потусовались, изобразили близость к народу и простому солдату и пошли на площадь, то бишь плац - речь толкать. А в 100 метрах у нас морг. Ну, рифрежераторы с трупами. Нашими, и чеченскими. Только господин министр слово передал господину полпреду, к-а-а-а-к еб, пардон, бабахнет!- Парень опять засмеялся и в приступе смеха, причины которого я понять не мог, упал на спину и даже весело поболтал культями в воздухе. Затем, заметив мой недоуменный взгляд, улыбаясь, но совершенно серьезным голосом заметил:
- Ты не думай, я не идиот. Ты думаешь, парень ноги потерял, а ржет как дурак. Просто я оптимист по натуре. У нас все отделение погибло, а я один жив остался. За всех теперь жить и радоваться должен. Да про перспективы мои в родной деревне я тебе правду сказал. Такой вот парадокс. Ну ладно. Ты меня своими взглядами не отвлекай больше. Короче. Бабахнул морг. Дверь в одном из рефрижераторов сорвало с петель. Полпред, министр, генералы свои и залетные, свита и охрана - все в кучу. Крик. Паника. Молодые салабоны из боевого охранения стали окрестности из автоматов поливать. "Крокодилы" на боевой разворот пошли. Это крендец картина была. Я сам из окна видел. Ну, проходит минута, поуспокоились все - глядь, а из холодильника мертвяк вываливается и, шатаясь на толпу хромает. Это и был ты. Хорошо тебя охрана столичная как шахида не завалила. Кто-то тебя узнал, закричал и навстречу побежал. Вот такие дела. Тебя, похоже, за мертвяка приняли и в морг кинули, а ты там очнулся и давай дверь взрывать. Чем взрывал то?
- Не помню я. Ничего не помню. Ехал из плена. Малика помогла. Потом наш блокпост. Дальше, бах. Слушай, как тебя звать то?
- Леня. Я срочник. Меня в "офицерскую" положили потому как мест нет у нас.
- Леня, а где Малика? Со мной девушка была. Чеченка. Не знаешь?
- Не. Не знаю, - паренек странно посмотрел на меня и снова полез за сигаретами.
Про Малику я узнал только через несколько дней и про то, что произошло с нами, когда мы подъехали к городу. На блокпосту стояли "контрабасы". Как всегда пьяные, да еще в очередной раз накаченные ориентировками от "фейсов". Утром им, еще не похмелившимся, довели о намерении боевиков совершить серию террористических актов с участием женщин-смертниц, в том числе с использованием автотранспорта. А тут вдруг едет УАЗ, а в нем за рулем чеченка, а рядом еще мужик в камуфляжке и с бородой. Ну они и открыли огонь из всего что было. И из "мухи" добавили. По слухам говорят Малика еще жива была. Контрактники даже поспорили между собой - изнасиловать и убить или сразу пристрелить. Пока спорили, она умерла, вцепившись в мою руку. Я был без сознания, видно был в таком виде, что пульс у меня никто щупать не стал и так ясно, что труп. Мне об этом тоже Леня рассказал. У него на блокпосту земляк-срочник в тот день дежурил+
Домой я ехал один. В Москве была пересадка, и я зашел в Интернет клуб. Наверное я здорово невписывался в камуфляже, с наградами на груди в окружающую обстановку и толпу столичной молодежи. Однако мне было все равно. На душе было пусто для переживаний такого рода.
Охломон-Цветочку.
"Привет. Я возвращаюсь с командировки. Немного приболел и по этому решил вернуться чуть пораньше. Встречай. Я думаю нам пора объясниться. Я еду в 7 вагоне и думаю, ты меня узнаешь и все поймешь. Шампанское прихвати, по бутылке и узнаю. И все станет на свои места. Если не хочешь - не приходи или если придешь и увидишь меня "такого" то можешь не подходить. Думаю, я из всего вагона один "такой" буду, так что узнаешь. Ну, все. Пока. Не знаю, что еще писать".
Чем ближе поезд подходит к перрону вокзала, тем чаще бьется сердце. Может я зря ее вызвал на вокзал? Или не так. Может я вообще зря решил с ней встретиться в живую? Лучше бы Светке позвонил. Она бы конечно пришла, но вдруг из чувства дружбы? А я радость встречи двух давних друзей восприму как нечто большее? Совсем я запутался. Хорошо никто не знает, что я возвращаюсь. Пойду, посижу в кафе у вокзала, подумаю спокойно, пивка попью. Домой я не пойду. Уходить так уходить сейчас. Деньги есть. Сниму жилье на первое время. Нет, зря я Светку не предупредил, что приезжаю. Ну что мне эта виртуальная любовь? Ладно. Как всегда я ничего не решил. Сейчас выйду из вагона и первое решение, что делать дальше придет само собой.
Уже из окна вагона я увидел ее. Светку. Светлану Шильникову. Она стояла прямо напротив вагона и, держа в руках бутылку шампанского, вглядывалась в мутные окна вагона. Какой же я дурак! Это же она! Она - "Цветочек"!
Ну и ну. Нет слов. Вообще нет. Извините, я пошел навстречу судьбе.
- А почему от тебя не пахнет моим парфюмом?- спросила Цветочек и с улыбкой смотрела мне в глаза.
- Нет больше парфюма. Помирал с похмелья - пришлось выпить.
- Значит, не зря покупала. Получается, я тебе жизнь спасла?
- Выходит так.
- Ну и куда ты теперь?
- К тебе, Цветочек.
- Надолго?
- Насовсем.
- Не поздно?
- Да нет, не поздно. У меня жизнь только начинается. По новой.
- Мальчика назовем Игорем.
- А девочку Маликой.
- Малика Алексеевна Лехтонен. Веселая будет жизнь у девчонки.
- Ну так с такими родителями+
Ну вот и все. Сейчас мы поедем к ней и у меня начнется новая жизнь. Да вообще все будет новое. Дом, семья, жена, работа. А пока больше рассказывать нечего. Извините, очень хочется целоваться. Пока, пока!