Изнуренные в последних боях и потерявшие немало своих, бойцы отдыхали, сидя в траншее, вырытой на изломе оврага.
Слышно было, как лейтенант что-то кричал в трубку охрипшим голосом, но потом, бросив ее, длинно и матерно выругался. Выйдя из укрытия, он, не глядя в глаза измотанным бойцам, с хмурым лицом подошел к Самойлову. Хлопнув его по плечу, негромко выдохнул:
- Сержант, впереди танки… подмоги не будет… - и, глянув на часы, добавил еще тише:
- По крайней мере, часа два мы должны продержаться, а там… - и он обреченно махнул рукой.
Самойлов понимал, что с двумя орудиями и кучкой бойцов долго не продержаться. В воздухе повисла напряженная и тягостная тишина, в которой таилось что-то зловещее. Но о плохом думать не хотелось. Самойлов закрыл глаза , представив бревенчатый дом с цветущей черемухой в палисаднике. Он даже ощутил ее сладковато-горький запах. Увидел лица детей, жены, матери. От ярких воспоминаний заныло в груди.
«Как же вы там?» - прошептали губы.
Из перелеска донесся голос кукушки, отчетливый в застывшей тишине. Самойлов напрягся. Интересно, сколько эта птаха накукует ему лет? «А может минут…» - подумал он тоскливо. Но голос вещей птицы скоро утонул в далеком грохоте артиллерийской кононады.
«Началось», - подумал Самойлов и, открыв глаза, выглянул из траншеи. На горизонте появились танки, они тяжело ползли по непаханному полю. Каждая минута казалась вечностью и в то же время стремительно приближала этот миг… Он понимал, что бой будет не на равных. Горячая волна злости, ненависти обожгла все внутри. Самойлов положил рядом гранату. «Ты уж не подведи», - с надеждой глянул он на холодный металл, начиненный смертью. Затем лег на кромку траншеи, плотно вжавшись в землю. Биение сердца гулко отдавалась в прохладной и сейчас до боли родной земле. Самойлов остервенело, до ломоты в пальцах сжал приклад винтовки. На правом фланге и в кустах, почти рядом с Самойловым, притихли замаскированные пушки.
…Бой был коротким. Пара танков медленно тащила за собой черный хвост дыма. Вскоре снарядом разворотило пушку, а потом замолчала и вторая. От разрывов дымилась и стонала земля. Осколок попал Самойлову в плечо, но он не чувствовал боли. Потом он увидел, что лейтенант побежал вперед, но сразу же упал, как подкошенный. Кругом только огонь, дым, кровь. Казалось, сам ад явился на землю.
- Э-эх! Вашу мать… - Самойлов выдернул чеку гранаты, рванулся к танку, который полз прямо на него.
…Когда Самойлов с трудом разлепил глаза, то очутился в темноте. «Я умер», - решил он. Но чернота то светлела, то становилась клочковатой и медленно ползла над ним.
И вдруг среди этой лохматой черноты промелькнуло голубое пятно, потом еще…Небо…В сердце горячим потоком хлынула волна радости. «Значит, я жив…» - Самойлов только теперь почувствовал запах гари. Он попытался повернуться на бок, но резкая боль прошила все тело. Он медленно повернул голову. В нескольких метрах от него горел танк.
Вдруг нарастающий гул встревожил его. Снова танки?...Самойлов старательно вслушивался, но гул шел откуда-то сверху. «Самолеты…» - он изо всех сил вглядывался в черные клочья дыма и вот в этой разорванной черноте увидел самолет, потом другой.
Превозмогая дикую боль, приподнялся, опершись на локоть. От боли хотелось завыть, но,
собрав все оставшиеся силы, он пристально, с надеждой смотрел вверх. И обрадованный, и счастливый, разом обмякнув, рухнул на землю: «Наши!».