ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. ГЕОПОЛИТИКА
Геополитика обычно характеризуется как учение о зависимости политических явлений от территории государства. Геополитика как метод политологического мышления стала поистине универсальной идеологией. Геополитическими причинами сегодня объясняют исторические события, взаимоотношения между народами, политические конфликты.
Достаточно быстро геополитика стала впитывать концепции о цивилизациях, учитывающие в своих выкладках их географическое положение. Геополитика все более интересуется взаимоотношениями между цивилизациями разных типов, рассматривает их внутреннюю динамику, их реакцию на давление извне.
Разумеется, было бы невозможно пренебрегать воздействием географии на политику государств и на менталитет населяющих их народов. Тем не менее, геополитические концепты подвергаются справедливой критике за то, что в них делается слишком большой упор на политико-экономическую предопределенность страны от ее географического местоположения (неоднородности земного пространства возводятся в ранг онтологии). Серьезными недостатками многих геополитических концепций являются упрощение, одномерность, безапелляционность и склонность к безудержной мифологии. По этим причинам геополитические рассуждения часто более походят на залихватские политические программы, а не на действительно научные исследования.
II. ЗАПАДНАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Сегодня (по разным оценкам) насчитывается 7-8 типов цивилизаций (западная, исламская, китайская, индийская и т.д.), которые варьируются по своим размерам от глобальных конфигураций до небольших кластеров стран.
Современная картина мира не являет нам классические типы цивилизаций принципиально отличающихся друг от друга, с четко просматриваемым религиозно-культурным ядром. Высказывается убеждение, что нынешние цивилизации ничего принципиально нового изнутри себя представить миру уже не могут, неспособность к кардинальной перестройке изнутри вызвана окостенелостью этих цивилизаций. Новое может войти только извне. Это объясняется тем, что нынешние цивилизации прошли свой пик, свой формационный цикл. Их можно назвать постцивилизациями.
Входящее извне новое – это идеи и технологические стандарты цивилизации западной. Такова характеристика всей постформативной эпохи.
Нынешние цивилизации, способные лишь отвечать на внешнее раздражение, обречены на режим ожидания (способность реагировать на поступающие извне сигналы). В какой-то степени это позволяет держаться на плаву, но одной реакции недостаточно, чтобы встать в уровень с западной цивилизацией, задающей тон в мировой системе. Постцивилизациям поневоле приходится следовать в фарватере цивилизации западной, выстраиваться в одну линию. Другими словами, незападные цивилизации вынуждены определять себя и свое место через отношение с миром Запада. Они не в силах игнорировать существование западной цивилизации.
Гуманитарная интервенция более развитой цивилизации неизбежна. Нетрудно заметить, как западная цивилизация неотступно приручает к себе остальной мир, цивилизационно усыновляет его.
Западную цивилизацию, в которую входят не только страны Запада, но по некоторым характеристикам Япония и страны Юго-Восточной Азии, можно охарактеризовать как цивилизацию технологическую. Технологические преимущества западной цивилизации помогают ей перемалывать остальные цивилизации. Попытка отдельных стран (и культур) уйти в изоляцию равносильна самоубийству. Технология не прощает изоляционистского высокомерия и пренебрежения. В свое время Китай не раз расплачивался за подобное отношение к западной цивилизации и ее технике. Вот характерный пример: отказ правительства Китая закупить у португальских купцов ружья и пушки (правительство высокомерно пренебрегло западными товарами) стало одной из причин поражения от маньчжуров, которые как раз именно это оружие и купили. Как известно, маньчжурская династия правила Китаем около трехсот лет.
Запад ощущает себя совершенно свободным. Ему не страшно давление со стороны. В своем развитии он не связан с внешним влиянием. На сегодня только западная цивилизация способна оказывать многообразное культурно-стилевое воздействие, предъявлять свою логику предпосылок и следствий как безальтернативную. Скажем иначе: на планете Земля системообразующая роль принадлежит Западу.
Напротив, Россия весьма зависит от внешнего мира. Мы зависим от технологии Запада и … от его правил, поскольку не мы устанавливаем правила в этом мире. Все существующие стандарты – западные. Запад определяет правила игры, по которым рано или поздно придется играть всем, чтобы не остаться на обочине истории. В сущности, западная цивилизация предлагает человеку всего лишь набор, состоящий из социально ориентированной экономики, интегрированной в мировую экономику, и демократии, подразумевающей выборность и разделение ветвей власти, свободу прессы. Без освоения западной модели экономики и демократии ни одна страна не может быть адекватной современности.
Запад научился умело встраивать в свою систему инокультурные общности. Впрочем, ради справедливости следует сказать, что азиатские страны (Япония, ЮВА и теперь Китай) разработали приемы наступательной групповой стратегии, дают примеры успешной жизненной организации. Они, как не раз было замечено, отлично замечают просчеты западной цивилизации. Замечают промахи лидера.
Итак, на наших глазах возникла западная сверхцивилизация. Российские критики говорят о ней пренебрежительно, сравнивают ее с системой, созданной по типу финансовой пирамиды. Иронически усмехаются, дескать, скоро этой пирамиде будет мала планета Земля.
* * *
Российским публицистам свойственно обвинять Запад в бездуховности. Действительно, Макдональд и Голливуд стали символами западной бездуховности для обывателя любой незападной цивилизации. Однако, укажем на фундаментальное отличие западной цивилизации от незападной. Западная цивилизация акцентирует внимание на ценностях, понятных каждому человеку на земле. Эти ценности универсальны: еда, жилье, права человека, свободные выборы, досуг, образование, работа. Ценности – это то, что предназначено для индивида непосредственно, это можно заимствовать – индивидуально и коллективно.
С другой стороны, незападные цивилизации построены по идеологическому типу либо склонны к идеологиям. Тотально определяют место человека в социальной инфраструктуре. Например, в России идеология всегда превалировала над человеческими ценностями. Это объясняется тем, что освоение приобретенных территорий было немыслимо без включения их в систему российской идеологии. Для Запада же идеология не является системообразующим условием, ему не нужна идеология, чтобы объяснять свое существование и оправдывать свои действия. Запад, вбирая в себя страны и народы, не подвергает их жесткому воздействию, идеологическому облучению, но предлагает ценности.
Таковы два типа организации жизненного пространства.
III. РОССИЯ КАК ЦИВИЛИЗАЦИЯ
В контексте цивилизаций уместно поставить вопрос: является ли отдельной цивилизацией Россия? Из всего спектра мнений выделим две противоположные точки зрения: 1) Россия не является отдельной цивилизацией, примыкает к Западу (мы – пасынки Запада). 2) Россия – особая цивилизация.
Мы согласны с теми, кто полагает решающим фактором формирования отдельной цивилизации – наличие собственной развитой религии (религия – ядро цивилизации). Отсутствие таковой религии в России не позволяет причислить ее к разряду самостоятельных цивилизаций. Кроме того, цивилизация во многих сферах жизни находит свой путь, свое решение встающих перед ней вопросов, имеет собственное мировоззрение и технологию. Возьмем, к примеру, китайскую цивилизацию. В качестве оригинальных религий Китай может предъявить даосизм и конфуцианство, наконец, творчески переработанный буддизм. Также невозможно отрицать наличие в Китае собственной оригинальной культуры.
Не оправдывая претензий на цивилизационную состоятельность, Россия вполне успешно смогла подтвердить свою способность существовать в условиях автаркии.
Так что же такое Россия? Приходится встречать мнение, что Россию можно охарактеризовать как внесистемное зависшее образование (ни Запад, ни Восток). Мы же полагаем, что Россия все-таки примыкает к западной цивилизации, хотя и не является полностью ее продуктом. Нельзя не замечать, что мы живем в западном измерении, встроены помимо нашей воли в западную культурную общность. (Мы согласны с теми аналитиками, кто считает, что Россия есть европейское и только европейское государство; все идеологические конструкты третьего пути есть не что иное, как мифотворчество.)
Характеристикой России является ее стремление к созданию государства имперского типа. Эта имперскость России создавала и создает ей неизбывные проблемы. Стремление к экспансии (какая бы ни была мотивация, в том числе и религиозная) вызывает сверхнапряжение сил, является источником внешнеполитической напряженности. Сегодня в России по-прежнему ищут врагов и жаждут реванша, чтобы восстановить «былое могущество». Имперская модель обусловливает необходимость постоянно идеологического творчества, поскольку обоснование пространства российской империи может быть только идеологическим. Полякам не надо обосновывать свою страну. Польша – просто страна поляков. Мы же должны объяснить себе и другим, зачем нам нужно удерживать за собой территорию протяженностью девять тысяч километров, содержать и обустроить которую мы явно не в силах?
Вместе с тем, характерной чертой российской политики является критика «имперскости» Запада, в котором Россия усматривает своего потенциального противника на имперских направлениях. Достаточно посмотреть наше телевидение, которое сообщает преимущественно о катастрофах и преступлениях, подчеркивает ущербность индивидуалистического Запада, будто бы не знающего ни справедливости, ни свободы. Западному индивидуализму противопоставляется российский субстанциональный элемент общественной психологии – коллективизм. Очевидно, что индивидуализм как характерная черта западного рационального человека явно недооценивается, просто не понимается. Наши публицисты не видят в нем выражения самостоятельности, независимости, свободы личности, умения самостоятельно принять решение и нести за него ответственность. Именно подобные качества считаются в западной цивилизации высшим проявлением цивилизованности.
Впрочем, парадокс состоит в том, что Россия, всячески проклиная Запад, не может отвернуться от него, более того – «втайне» любит его. При выборе между Европой и Азией россиянин привычно причисляет себя к представителям западной культуры.
* * *
В сегодняшней России после эпохи имперских «классических» идеократий господствует политическое прожектерство, в значительной мере сохраняющее мечтания о восстановлении и возрождении «былого могущества». Болезненное восприятие современности не способствует диалогу с окружающим миром, препятствует созданию культуры, творчески отвечающей на и духовные и интеллектуальные вызовы времени.
Запад не может нас понять, а мы не можем объяснить Западу, чего мы хотим и чего боимся. В этом проблема наших взаимоотношений. Запад по-прежнему воспринимает Россию как угрозу миру.
IV. ЕВРАЗИЙСТВО
Возрождение евразийских идей явилось своеобразной реакцией на подъем западной цивилизации и крах советской империи. Россия, лишенная советской идентификации, страдая фантомными болями утраченных территорий, оказалась в идеологическом вакууме. Неудивительно, что взоры многих отечественных идеологов обратились к евразийству – «последней надежде» российских патриотов. Подновленные евразийские идеи стали источником новых геополитических российских концептов, методическим пособием по государственной самоидентификации России.
Концептуальная стратегия евразийцев такова: Евразия должна стать единым государством, которым будут управлять «избранные». Единое политическое образование обеспечит единое пространство культуры. При этом следует заметить, что евразийцы с недоверием относятся к русской культуре, поскольку русская культура неразрывно связана с Западной Европой.
Предшественники евразийцев в XIX веке (славянофилы) искали пресловутое славянское единство, думали опереться на славянскую культурную общность. Но для них обнаружился неприятный факт: славяне не являются культурной общностью. Не подтвердилась и другая иллюзия: о братстве православных народов, руководство которыми будет возложено на Россию. После безуспешного поиска языкового и религиозного единства стали искать единство в географии. Поиски привели в Евразию.
Евразийство привлекло внимание еще и потому, что предлагает концепции, которые выглядят достаточно прагматически. Постсоветской России (точнее, реваншистской части постсоветской аудитории), ни в коей мере не утратившей имперское сознание, собирание прежних земель в соответствие с евразийской методикой выглядит как весьма привлекательная практическая задача.
* * *
Евразийцы, исходя из неприятия западных ценностей, призывают к постоянному противостоянию: евразийство против западного атлантизма. Неудивительно, что евразийцы не приемлют идею единого мирового пространства, цивилизационного стандарта. Они указывают на наличие нескольких внешне непохожих цивилизаций, что делает, по их мнению, невозможным сопоставление развитости цивилизаций (нет совпадающих обществ, цивилизаций). Тем не менее, претензии евразийцев на создание самодостаточной Евразии, противостоящей Западу, умеряются признанием необходимости обращения к западной технологии.
***
Евразийцы загипнотизированы огромными размерами нашей страны. В их воображении Россия предстает чудесной страной, где не действуют обычные законы. Мать-сыра земля порождает российское государство, наделяет его духовностью. Пространство предписывает России, какой ей быть и что делать.
Серьезным недостатком евразийской идеи является сведение цивилизации к пространственному положению, что, впрочем, характерно для всех геополитических концепций. Однако евразийство абсолютизирует геополитический метод: географическое местоположение трактуется как внутренняя сущность России. География предписывает России инвариантную политику, вынуждает Россию брать на себя обязательство быть империей. Так марксистский исторический детерминизм заменяется детерминизмом евразийским.
Географическое положение России объявляется уникальным, отсюда делается вывод, что Россия – уникальная страна. Территория становится феноменом культуры. Так география подменяет культуру. Так упрощается понятие России. (Евразийство, как сказал один его критик – это оскорбительное прочтение российского пространства, апологетический миф, оскорбительный как всякий миф.)
Можно согласиться с критиками евразийства, указывающими, что евразийство тяготеет к мифотворчеству и даже к мистификациям. Идеологи евразийства бодро расписывают, какие территории куда отойдут, выдают предписания народам – с кем дружить, а с кем воевать.
* * *
Евразийцы смело распоряжаются суверенными территориями других стран, что, по сути, является провокацией – в отношении Центральной Азии, Юга или Европы. С одной стороны это сулит кризис в отношениях между крупными странами, с другой – малые страны будут вынуждены обращаться к Западу, искать в нем защитника их суверенности.
Впрочем, и российские народы сегодня уже не так легко провести. Они не хуже других понимают: разговоры об уважении и самобытности заводятся для того, чтобы элегантнее отторгнуть землю и ее недра в рамках очередного утопического проекта. (По всей видимости, при выполнении именно этого пункта программы у евразийцев будут значительные, как они говорят, расходы «геополитической энергии»...)
Наконец, евразийская концепция в качестве основного компонента будущей России-Евразии включает Украину. Между тем, история показывает, что в союзе с Россией Украина всегда играет второстепенную роль, поэтому маловероятно, что Украина согласится пойти на сближение. Можно согласиться со Збигневом Бжезинским, сказавшим, что отрыв Украины делает невозможным существование Евразии как геополитической силы. Украина самим фактом своего независимого существования отрицает российскую преемственность, поскольку именно Украина становится законной наследницей Киевской Руси.
Подводя итог, скажем, что евразийство отрицает реальность объективных процессов, верит в возможность преобразования мира волюнтаристским способом. Настораживающим моментом в евразийстве является допущение о возможности репрессий против несогласных. Постоянные упоминания евразийцев о христианстве не должны нас вводить в заблуждение. Христианство для евразийцев – лишь отделочный материал их геополитической конструкции.
V. ДРУГИЕ ТЕОРИИ О РОССИИ
V.1. ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ КАК АНАЛОГ ЕВРОПЕЙСКОЙ РЕФОРМАЦИИ
Секулярные историки включают европейскую Реформацию XVI века в парадигму городских революций, происходивших в Европе. В России города современного типа и урбанистическая культура (как фактор цивилизации) сложились сравнительно поздно. В Европе к началу ХХ века городские революции давно закончились, но в России город еще не «победил» деревню. Именно городской революцией, ознаменовавшей победу города над деревней, и стал большевистский переворот, который ставится в один смысловой ряд с европейской протестантской Реформацией. Итак, Октябрьская революция – это типичная городская революция с религиозными претензиями. Историки находят немалое сходство Октябрьской революции с Реформацией: мирская аскеза, нынешний век страданий и последний Суд, безвинный страдалец – пролетариат. Вульгарно понимающие реформатское учение и практику публицисты уподобляют сталинизм кальвинизму, считая сталинизм "кальвинизмом большевистской Реформации" (В. Цымбурский).
V.2. БОЛЬШЕВИКИ КАК СПАСИТЕЛИ РОССИИ (ПСЕВДОХРИСТИАНСКАЯ).
Царская Россия набирает кредиты и запутывается в долгах. Большевики являются защитниками и спасителями России. КПСС – это исполнитель Промысла Божиего. Поэтому СССР с полным основанием мог считаться преемником Византии. СССР – это государство-правда.
V.3. ТРАДИЦИОНАЛИЗМ
В Советском Союзе практика постоянного единогласия вызывала недоумение стороннего наблюдателя. Однако такая практика находит объяснение. Советский Союз, несмотря на марксистскую риторику, во многом оставался традиционным обществом. В традиционном же обществе голосование есть лишь ритуал, призванный продемонстрировать согласие. Всякое идеократическое государство имеет набор идеалов, признаваемых за общепринятые и не подвергаемые проверке посредством диалога (то есть свободных выборов). Такое государство с полным правом может быть уподоблено традиционному обществу. После Октябрьской революции Россия остается традиционным обществом. Соборный характер русского народа прекрасно отражается в единогласии – достаточно вспомнить сессии Верховного Совета с их постоянным единогласием. КПСС не была партией в западном политологическом смысле, но явилась Собором народов Советского Союза.
V.4. РОССИЯ КАК БУФЕР (МИСТИЧЕСКАЯ)
Россия – застывшее внесистемное образование, ничто, буфер, мешающий миру. Русские полагают, что только они удерживают Антихриста, но они не только не удерживают его, но способствуют его приходу в мир. В уральских горах, запертые до конца времен, апокалипсические народы-разрушители будут освобождены русским народом-освободителем, сие и будет означать Армагеддон. На долю России возлагается обязанность быть единственным хранителем мира, она же является ему главной угрозой.
V.5. РОССИЯ КАК ЖЕРТВА
Миф о России как о постоянной жертве – еще одна трансформация русской геополитикой римской идеи державной власти над народами. Русские всегда в обороне, всегда защищаются. Даже тогда, когда нападают.
V.6. РОССИЯ ИСЛАМИСТСКАЯ
Россия обязана своим появлением исламу. Московское царство, давшее основание новой России, было построено при поддержке сил Орды, принявшей ислам.
Очевидно, что на мифологическую природу нашего сознания повлиял продолжительный период кризис и катастроф. Неудивительно, что трагичный ХХ век был особенно богат на мифы о России.
VI. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ
Мир неизбежно движется в сторону единства. Глобализация – закономерная технологическая фаза этого движения. Более того, глобализацию совершенно справедливо можно назвать фундаментальным цивилизационным поворотом.
Глобализация, реализуя идеи западной цивилизации, предполагает приведение всех сфер жизни (от политики до бытовой гигиены) к определенному стандарту. Нас нисколько не удивляет стандартизация приборов, деталей, производственных нормативов, более-менее общие нормативы действуют в области образования. Говоря иначе, происходит стандартизация жизненных пространств.
Глобализация ускоряет деградацию цивилизационных структур, разрушает качество культур и самих цивилизаций, обостряет кризис идентификации. Глобализация ставит вопрос о существовании государства в его нынешней форме. В настоящее время государство уже утрачивает монополию на исключительное представительство или распоряжение культурной и эмоциональной лояльностью граждан. Политологи говорят о закате государств, являющихся политической организацией наций, поскольку нации вырабатывают иную форму своей организации. Просторы для политического творчества здесь безграничны. Как следствие, неизбежно появление все большего числа «граждан мира» (вельтбюргеры).
* * *
Глобализация обвиняется в жестком отношении к местным культурам, когда допускается лишь этнография, не затрагивающая принципиальных основ современной технологии. Глобалисты препятствуют проектам, которые явили бы мир с разными техническими параметрами, с разными ценностно-нормативными системами. Задачей глобалистов является выработка общего кода, переводящего все ценности в единую систему новой культуры. Надо признать, что это у них получается довольно успешно. Сегодня традиционная культура выглядит устаревшей, с оттенком второсортности.
Глобализация вовлекает все регионы мира в общий рынок, и потому препятствует агрессивным импульсам отдельных стран и регионов. Помощь и взаиморазвитие, размещение капиталов и производственных заказов, торговля – оказываются более выгодными, нежели прямой захват чужой территории. Для западной цивилизации приобретения посредством военной силы просто непродуктивны, поскольку сегодня владение ресурсами менее важно, нежели владение цивилизационным капиталом.
* * *
Противники глобализма особо выделяют тему существования некоего центра (предмет конспирологии). Логика такова: существование стандартизации немыслимо без стандартизирующего центра (в этом глобализация отличается от простой интеграции). Этот центр должна возглавлять определенная мондиалистская элита граждан планеты Земля. Наши публицисты называют таким центром США, для них эта страна – «лидер мирового варварства», а глобализм есть нигилизм (А.С. Панарин). Впрочем, другие исследователи находят центр в штаб-квартирах транснациональных корпораций (транснациональная модель цивилизации).
Российские критики глобализма в качестве альтернативы предлагают устроение многополярного мира. Убежденно доказывают, что так будет лучше. Нетрудно представить, что писали бы эти люди, если бы в мировые лидеры вышла Россия, если бы пресловутый глобализм исходил от нас. О, какой бы это был торжествующий вопль, какое ликование! Правильно! так и должно быть! великая российская культура! русский язык! Но поскольку ситуация иная, а профессура испытывает страх перед Западом, то профессорско-интеллектуальные круги усердно разрабатывают проекты многополярной глобализации. На деле все, что выходит из под их пера – это типичные российские проекты, не имеющие никакого отношения к действительности, наполненные все теми же двойными стандартами, против которых, к слову сказать, с таким пафосом выступают сами радетели за «многосозвездный мир».
Вот один из последних проектов, разработанный очередными оторванными от жизни мечтателями. Проект носит название: «За миротворческую глобализацию». Авторы предлагают создать единую ноосферную (духовно-экологическую) Конституцию самоорганизованного человечества. Конституция наделит человечество «неотъемлемой характеристикой целостности». Мир представлен в виде единого самоорганизующегося организма, это предполагает встроенность всех объектов нашего мира, поскольку всякий объект наделяется ценностью (по аналогии с живым организмом, в котором имеют ценность все элементы жизнеобеспечения). Авторы говорят о динамической модели единой энерго-информационной структуры общества и природы, о синергизме мира, о законах устойчивости единого мира. Составители проекта предлагают миру отказаться от идеи линейной модели прогресса, экономизации всех форм жизни, полагая, что можно обойтись без объективных критериев (важнейшими из которых, заметим, являются технико-экономические показатели общества). Читаешь и думаешь: зачем так много слов? Ведь все ясно, авторы хотят сказать простую вещь: обратите на нас внимание, не дайте нам пропасть… Думают напугать дерзким проектом и получить финансирование из госбюджета, а то и международную помощь.
Авторы подобных проектов всегда что-то требуют. Мы требуем нас уважать! требуем с нами считаться! Неужели они не знают, что считаются с теми, кто достойно воюет или становится своим? Да, можно требовать равноправия цивилизационно-культурных форм, только история показывает, что эти формы благополучно отмирали и отмирают, на их место приходили новые формы… Почему же сейчас должно быть иначе?
VII. ПОСТМОДЕРНИЗМ
Нельзя не упомянуть о таком культурном явлении как постмодернизм, в значительной степени связанным с глобализацией.
Напомним, что модернизм (пришедший вслед за эпохой Просвещения) характеризовался следующими чертами: восприятие прошлого как ценности, убеждение в превосходстве западной цивилизации, принятие в качестве безусловной ценности экономический и технологический рост, вера в разум и научное знание, признание ценности жизни. Бурные потрясения ХХ века привели к девальвации культа идей, к пренебрежению фундаментальными культурными проектами. Люди разъединились по интересам, что вызвало разрушение монолитного прежде общественного мнения, подорвало единство морального сознания. Человек перестал подвергаться прессингу общественного мнения. Последовавший за модернизмом постмодерн вместо культа идей поставил во главу угла гедонистические устремления человека (комфортное проживание становится основной целью). Прогресс с точки зрения представителей постмодернизма не есть поступательное движение общества и государства, но реализация разнообразных возможностей.
Цельность и твердость сформировавшихся культур, полагают сторонники постмодернизма, мешают развитию рынка. Культуры разъединяют людей. Постмодернизм выступает за принципиально «открытое общество». Следствием открытости мирового общества стало дальнейшее ослабление незападных цивилизаций, обесценение их культурного наследия. В качестве примера рассмотрим такое явление как религиозность. В этой сфере деноминационная верность уступает место игровой комбинаторике, определяемой несущественными различиями. Собственные исповедания, клятвы, присяги перестают быть серьезным делом. Например, для православных важно отстаивание неточного календаря. Понятно, что с точки зрения библейского богословия это не имеет никакого значения, да и для самих ревнителей календарные различия существенными стать не могут (на уровне жертвенности за свои идеалы).
Активное наступление постмодернизма на традиционализм привело к ослаблению традиционных механизмов социализации человека. На наших глазах значительно уменьшилась роль неписаных предписаний, то есть тех социальных традиций, которыми руководствовались прежние поколения. (Совершенно очевидно, что западный мир, и в особенности Западная Европа в немалой степени также подверглись эрозии своих собственных культурных пластов.) Впрочем, человечеству обойтись вообще без традиций невозможно. Ведь даже отрицание традиций становится традицией, наряду с другими. Кстати сказать, сторонники постмодернизма утверждают, что для России упор на традицию опасен с точки зрения единства ее народов. Декларирование русской традиции неизбежно вызовет ответную реакцию, например, кавказских народов, где традиции еще сильнее, это вызовет невозможность проживания русских на Кавказе.
Особый разговор – о противоречивом отношении постмодернистов к глобализму. Некоторые из постмодернистов пошли в антиглобалисты. Оставьте надежды на интеграцию, призывают они. Но все же большая часть сторонников постмодернизма принимает глобализм, усматривая в нем мощное орудие разрушения идеологий, которые они считают продуктом тоталитарного общества. Как никогда прежде, в ХХ веке, отличившимся расшатыванием всяческих традиций, было создано множество идеологических конструктов, пришедших на смену религиозным и социальным традициям.
Постмодернизм развенчивает идеологии, придавая им пародийный статус…
(Окончание следует)