Было заявлено – король умер сам. Косточкой подавился. Куриной. Кто в него эту косточку запихал – тайной не было, но и говорить об этом старались весьма осторожно. Младший брат почившего правителя, оставшись регентом при малолетнем отпрыске последнего, не особо скрывал свою радость по поводу получения власти, но также и не слишком подавлял прорывающееся в нем порой огорчение в связи с тем, что власть эту скоро придется отдать. Полуторагодовалый принц, конечно же, не скоро стал бы полноценным королем, однако…
Регент Уранус не был жесток, но он понимал, что на его пути к власти находится всего лишь ребенок, и ребенка этого следовало с дороги убрать любым доступным регенту способом. Однако, взглянув на младенца, Уранус отчего-то отказался от намерения просто придушить последнего и выдать это за последствия коклюша. Может, чувства какие родственные проявились, может, еще что, но тогда регент решил избавиться от претензий мальчика на престол иным способом.
Мать ребенка умерла при родах. Отец косточку не смог прожевать. В общем, защитить будущего короля было некому. Уранус же, поразмышляв немного, нашел простой и действенный способ лишить мальчишку права на престол – ударить по репутации его почившей матери. Внезапно обнаружились свидетели в количестве шести человек, уверявшие в том, что непорочная королева Клотильда на самом деле отличалась весьма вольным поведением. Иными словами, любовников к себе водила почем зря. И, более того, за девять месяцев до рождения принца Даллерена, король вообще отсутствовал в стране, будучи приглашенным в соседнее королевство с дипломатической миссией, а, следовательно, принять участие в зачатии принца никак не мог. И это, кстати, было почти правдой. Проблема в том, что Дален родился недоношенным. Впрочем, об этом сейчас старались не вспоминать. Так или иначе, регент с помощниками быстро подвел всех – и высоко- и низкорожденных к мысли о том, что юный Даллерен вовсе принцем и не является. Что он – не сын своего отца, а всего лишь приблудыш, а потому, увы, трона он недостоин. Ну никак.
Так, незаметно для себя (ну, а что он мог тогда замечать!) Даллерен превратился из будущего короля в маленького ублюдка по прозвищу Почти-принц, которым его тут же наградили добросердечные жители Даллии. Король Уранус, а он, в свою очередь, как-то очень быстро перевоплотился из регента в короля, великодушно пообещал народу, что заботой и вниманием своим младенца не оставит. И обещание свое сдержал. Так юный Даллерен стал воспитанником короля.
По достижении 6 лет, как раз в том возрасте, когда, по мнению, Его величества, дети начинают задавать всякие-разные ненужные вопросы, мальчика отправили в военную школу на Краос.
Краос – маленький гористый островок-государство в 60 милях к северу от Даллии, отличался необычайно суровым климатом. Второй его особенностью было то, что жители этого поселения издревле занимались подготовкой наемников. Сперва это были сами невысокие, жилистые и чрезвычайно выносливые островитяне. Затем стало весьма популярным у их соседей отправлять на обучение в Краос младших сыновей благородных семейств или просто нужных людей для обучения их воинскому ремеслу. Краос сам не воевал с древнейших времен, но спокойно снабжал небольшими хорошо обученными формированиями любые противоборствующие стороны. За умеренную, а порой, и не очень, плату.
Зачем король отправил своего потенциального противника обучаться воинскому делу, не знал никто. Возможно, он надеялся таким вот необычным способом уморить своего воспитанника. Гарантий того, что крошка Даллерен выживет в поистине спартанских условиях, никто не давал. Сам король, передавая будущим наставникам хнычущего мальца, особо упомянул о необходимости поблажек ему не давать. Впрочем, можно также предположить, что Его величеству и в самом деле понадобился бы в будущем умелый вояка, и он вот так дальновидно все рассчитал. Но, скорее всего, ему просто не хотелось, чтобы почти-принц маячил живым укором у него перед глазами, а исправить ситуацию более кардинальным способом он не счел возможным. В любом случае, учитывая то, что после школы мальчику предстояло продолжить свое обучение в высшем командном училище, увидеться они могли лишь через 16 лет.
«Так надо, мой милый», - сказал король на прощание.
Крошка Даллерен сморгнул слезинки с длинных коричневых ресниц и кивнул. Надо, так надо.
Вопреки (мы говорим, возможно!) ожиданиям успевшего постареть короля, Даллерен вернулся на родину живым, невредимым, окрепшим и жаждущим великих свершений. На его беду, войн в ближайшее время не ожидалось, и потому почти-принц был отправлен во владенья его матери – пограничный городок Гернст. Со скуки молодой офицер сформировал в городке вполне боеспособный гарнизон, над которым и измывался регулярно, проводя полевые учения.
Через два года отношения Далии с ближайшим соседом – кровожадным и неспокойным Кидавром испортились настолько, что Его величество пожелал, наконец, иметь под рукой нашего патриотично настроенного героя. Жители городка прощались со своим господином со слезами на глазах. Даллерен, который успел уже поднабраться здорового скепсиса, изо всех сил надеялся, что это не слезы радости, вызванные освобождением от необходимости несения военной службы. Но мысли свои озвучивать он не стал, помахал благодарным гернчанам рукой и, пришпорив коня, рванул навстречу геройским подвигам.
Король, увидев Даллерена, оказался охвачен весьма противоречивыми чувствами. Это была и гордость, чем-то схожая с отцовской – мальчик успел подрасти и возмужать, и смущение – уж слишком тот похож был на отца, и страх – сам-то Его величество никогда не забывал, у кого он изъял права на престол, и ни за что не поверил бы, что господин Гаа о своих правах и не задумывается, и вообще, душа его полна самой пламенной преданности своему сюзерену. Между тем, так оно и было.
Даллерен Гаа застоялся в своем Гернсте. Он был искренне благодарен королю Уранусу за участие в своей судьбе, мечтал послужить родине и, конечно же, испробовать свои приобретенные на Краосе навыки в деле. До того, конечно, почти-принцу приходилось воевать, но лишь в качестве наемника, да и то во время прохождения практики.
Король велел племяннику возглавить отряд наемников с Краоса. Отряд был небольшим – тридцать воинов, но для краосцев – более, чем достаточно. Смущенный и обрадованный Даллерен тут же взялся за дело. Через месяц о действиях краосцев против врага рассказывали байки. Через два – ими восхищалось полстраны, через три – о них начали слагать легенды – высоким чистым слогом, способным переживать века. И Даллерен Гаа, так же, как и знамя отряда – огненный рогатый змей на зеленом фоне, упоминался в каждой из них. Им гордились, его любили. На него уповали. Это не нравилось королю. История с почти-принцем вновь всплыла на поверхность, угрожая престижу власти и собственной безопасности Его величества. Между тем, почти-принц был при деле, и потому счастлив. О своей популярности он не догадывался, ну, а догадался бы – не придал значения.
Вооруженный конфликт с Кидавром постепенно сошел на нет. Украшенный новыми шрамами Даллерен вернулся к дяде, был обласкан, награжден, успокоен.
Далену снова было нечем заняться, он скучал. Короля скука племянника угнетала еще больше, поскольку Уранус знал, что со скуки такие деятельные и любопытные, как Даллерен Гаа, люди, способны на очень необычные поступки. Большие и плохо прогнозируемые. Уранус вновь и вновь приходил к мысли о том, что надо бы парня успокоить навеки, но, отчего-то отказывался от своих намерений. В конце концов, своими детьми он так и не обзавелся, а в Даллерене Уранус чувствовал родную кровь. И эта кровь пока не хотела быть пролитой. Король грыз ногти на руках, но отдать приказ о ликвидации почти-принца не решался.
Тогда он отправил бьющего от нетерпения землю копытом Даллерена вместе с его верным отрядом ликвидировать шайки разбойников в Терском лесу. Год Гаа не появлялся во дворце. Год король дышал спокойно. Через год Терский лес стал более безопасным, чем королевский парк. Можно было насыпать дорожки и ставить скамейки для отдыхающих. И Даллерен снова вернулся в столицу – гордый собой, но, все еще преданный, верный и чистый.
На свою беду Даллерен Гаа, действительно, был очень похож на любителя обгладывать куриные косточки. И рост, и цвет волос, и овал лица, и разрез глаз – все это напоминало покойного короля, хотя, казалось бы, и не должно было. К тому же Даллерен был хорош собой, мягок в обращении, весел и удачлив. Он настолько вписывался в образ идеального правителя Даллии, что эта мысль поневоле посещала голову не только несчастного Урануса, но и некоторых других представителей знати. И только лишь сам объект интереса никоим образом себя на месте короля не представлял. Конечно, слухи о том, что не все так ясно с его происхождением, до Гаа доходили, но Даллерен раздраженно отмахивался от них. Он любил дядю и искренне полагал, что лучшего короля для Даллии не сыскать. И был, в общем-то, прав. За годы правления Уранус значительно улучшил положение государства. К мнению Даллии начали прислушиваться соседи, да и жители королевства жить стали спокойнее, обеспеченнее, лучше. Не сказать, чтобы Урануса любили, но уважение он, бесспорно, заслуживал.
Даллерен проводил свое время среди золотой молодежи, влюблялся, развлекался и ждал нового назначения, когда началась гроза.
Кто-то что-то где-то брякнул. Кто-то радостно донес. И вот уже на столе Урануса лежали сообщения о готовящемся в столице мятеже. О готовящемся перевороте, в результате которого на троне должен оказаться не Уранус, а тот, молодой, красивый и, вероятно, лучше управляемый.
И тогда король, разрываемый болью и облегчением, отдал приказ взять племянника под стражу.
Его пытали долго и изощренно. Даллерен орал, и, когда был не связан, хватал стражников за руки, умоляя объяснить, в чем же он провинился, и что от него хотят. От него досадливо отмахивались. От Гаа требовали лишь признать, что он изменил королю и стране, а также рассказать подробности этой измены. На пятый день сходящий с ума от боли Даллерен охотно согласился с изменой, но подробностей придумать не смог. У него всегда были проблемы с фантазией. На седьмой он изобрел версию о попытке захватить власть в государстве, убив законного властителя. Но и это мучителей не удовлетворило. Не хватало деталей в изложении. На тот момент Даллерен уже с трудом держался на ногах, его мутило, и нюансы покушения на короля никак не придумывались. А потому два дня над ним издевались просто так. На третий… На третий они решили, что, пожалуй, доказательств достаточно.
Состоялся суд – торопливый и скомканный, на котором Даллерен с некоторым извращенным удовлетворением обнаружил, что он – заклятый враг государства и потому должен быть немедленно уничтожен. Прокурор требовал четвертование, адвокат несколько робко предложил повешение. Судья строго глянул на слегка пошатывающегося подсудимого, стукнул молотком по столу и объявил, что Даллерен Гаа приговаривается к казни через отрубание головы. Прокурор недовольно фыркнул. Адвокат перекрестился. Даллерен стоял, устало улыбаясь. До исполнения приговора оставалось десять дней. Он эти десять дней провел, прощая и прощаясь. Его не трогали, кормили трижды в день, и Гаа был почти счастлив, пока не пришел день казни.
Даллерен с трудом вылез из повозки. Заставил себя сфокусировать взгляд на цели – помосте, с двух углов которого расположены были столбы, а посередине уютно уместилась плаха. В глазах двоилось от слабости и последствий удара по голове, полученного от стражника за дерзость – Даллерен всего лишь поинтересовался, что такой здоровый жлоб делает в страже, когда мог бы с успехом защищать рубежи Родины. Даллерена всегда беспокоила безопасность рубежей.
Цель была найдена, оставалось лишь ее достигнуть, что ему и удалось проделать, не без помощи стражника, конечно. Того самого, заботливо подталкивающего осужденного кулаком в ребра.
Он уже стоял, пошатываясь, на помосте, ощущая босыми ступнями шершавые, плохо оструганные доски и безучастно разглядывал широкий тяжелый меч с тупым концом, лежащий перед палачом на маленьком столике. Палач сделал приглашающий жест в сторону плахи, и господин Гаа послушно преклонил перед ней колени.
Ждали объявления приговора. Глашатай задерживался. Даллерен хотел было еще раз прочитать молитву, поднял глаза к небу, но затем скосил зачем-то взгляд в сторону королевской ложи. Там царило необычайное оживление. И, вроде бы, именно там мелькал сейчас короткий красный плащ глашатая и полосатые перья на шляпе. И точно, невысокий пухленький мужичок спустился из ложи и, несолидно перебирая толстенькими ножками, понесся в сторону места казни.
Даллерен вздохнул: «Ну когда уже». Палач понимающе глянул на него сквозь прорези в капюшоне.
«Именем его Величества…» - закричал глашатай, - «Даллерен Гаа ….» Дальше шло перечисление титулов. Хоть он и был не-принцем, все же это заняло время. Благо распутная мать Даллерена низким происхождением не отличалась.
«Приговаривается…». Даллерен все же тихо зашептал молитву, которая пришла ему сейчас в голову, старую, которую произносили наемники, уходя в бой, и потому несколько отвлекся. Пришел он в себя уже на словах «милость… и потому заменил смертную казнь на…» а далее шло лишение всех титулов, поместий, и, наконец, бичевание и пожизненная ссылка в тот самый Гернст. Сначала Гаа понял, что голову ему рубить сегодня не собираются, и даже обрадовался. Потом, когда казавшийся до этого дружелюбным палач поднял его связанные перед собой руки и приготовился забросить их на крюк, вбитый в один из столбов, Даллерен заволновался и стал вырываться, крича «Не хочу! Оставьте меня!», что выглядело достаточно забавно, учитывая то, что вероятность остаться без головы он переносил весьма спокойно.
Народ с веселым любопытством наблюдал за казнью своего бывшего любимца.
Король был чрезвычайно милостив, позволив не снимать с осужденного одежду и ограничиться всего лишь двадцатью ударами. Вероятно, Его величество желал оставить несчастного совсем-уже-не-принца в живых. Не учел он лишь один момент – подвергнутый ранее пыткам господин Гаа воспринял сие действо не как помилование, а как продолжение издевательств.
Впрочем, исполнителю приговора не пришлось даже звать помощников. Он и сам справился с ослабшим по понятным причинам осужденным. Даллерен плакал, когда палач кнутом сдирал с его спины кожу. Но плакал не от боли, а от горчайшей обиды. Так все хорошо должно было закончиться! И вот на теперь – живи, мучайся.
Он не выдержал положенного числа ударов. Еще на десятом сознание его померкло, и, хотя король во второй раз проявил неслыханное милосердие, приказав палачу остановиться, даже после традиционного обливания холодной водой в себя Даллерен Гаа не пришел.
Он не умер. Добросердечные жители Гернста выходили того, кого они по привычке продолжали считать своим господином. Однако наш благородный воин сделался неразговорчив, хмур, и, поскольку заниматься ему все равно было нечем, с головой ушел в разведение лошадей. Гарнизон его более не интересовал.
Он не то, чтобы скучал в Гернсте. Просто тело просило взять меч в руки, просто в снах он вновь и вновь участвовал в боях. Даллерен любил войну, а чувство приближающейся битвы пьянило его, как наркотик. И вот сейчас у Гаа была ломка, а потому он снова и снова, не понимая, зачем он это делает, размахивал палкой во дворе своего дома, увлеченно поражая воображаемых врагов. Иметь оружие ему было запрещено.
Даллерен тосковал, но тосковал смиренно и беспомощно. Он не оправдывал дядю, но лишь потому, что и не пытался его обвинить. Сюзерен волен в своем праве награждать и наказывать. А Даллерена учили сносить удары.
Мысль о мести даже и не пыталась забрести в его благородную голову.
Но ей помогли там появиться.
На свою беду Уранус не ограничился поимкой и казнью своего простодушного родственника. Уранус решил произвести расследование – тайное и широкоохватное, которое тайной быть перестало практически сразу после его начала. Очень ему хотелось вывести на чистую воду всех своих врагов. Производя расследование, король слегка увлекся, да какое там слегка, паранойя – давняя подружка, захватила все мысли правителя Даллии. Знать забеспокоилась. С легкой руки короля все новые и новые ее представители отправлялись в застенки. Все новыми подробностями обрастала история с переворотом. Все новые нюансы всплывали на свет.
А Даллерен разводил лошадей и строил матримониальные планы. Даллерен думал жениться на пышной и краснощекой дочке мельника. Девицу знатного рода никто бы за совсем-уже-не-принца не отдал, а мельнику лестно было породниться пусть и с изгоем, но, предположительно, королевских кровей. Не то, чтобы Гаа был влюблен, не то, чтобы он чувствовал в себе желание продолжить свой проклятый род, просто так было принято – жениться. А Его учили соблюдать традиции.
Даллерен старательно забывал все, чем он был раньше, забывал и постепенно обретал тягу к жизни. Только по ночам ныло изломанное палачами тело, только во снах он снова и снова вел свой отряд в бой.
Измученная Уранусом знать собрала свои изрядно поредевшие ряды и надумала реализовать все же тот план, подробности которого сейчас так активно выпытывал король. Знать надумала привлечь на свою сторону Даллерена Гаа и посадить-таки последнего на даллийский трон. Но, в отличие от предыдущей попытки, на сей раз сановники пришли к выводу о необходимости непосредственного участия предмета воцарения в готовящемся заговоре.
Для этого в Гернст были посланы нужные люди с интересными документами.
Любой мальчишка в Гернсте мог показать, где живет опальный не-принц Даллерен. Гернст – маленький городок, а Гаа – примечательная личность. Своего рода, местная достопримечательность. Путешественники порою специально делали крюк, чтобы хоть издали посмотреть на высокую фигуру изменника и предателя Гаа, нелепо изображающего финты и полупируэты.
Даллерена ткнули носом в портрет бывшего короля. «Ну да, - согласился Гаа, - похож. Ну и что?». «А то, - пояснили ему, - что именно Даллерен, опальный почти-принц, должен был быть королем. Подлый Уранус просто узурпировал власть. Но этого ему было мало – он самым недостойным образом надругался над памятью покойной королевы, представив ее распущенной и низкой».
Даллерен задумался. Он искренне жалел свою беспутную мать, но не осуждал ее, понимая, что любовь – она штука такая. Понесла не от мужа – и что ей оставалось? Даллерен даже был рад тому, что он – не сын короля, который так любил курицу. Даллерен никогда не хотел править. Он хотел управлять – отрядом, гарнизоном, армией. Но править страной? Нет, призвания такого он не ощущал. Конечно, обида на судьбу в сердце бедного воина не угасала, но, в то же время, Даллерен верил в то, что так было нужно. Верил, что гнусные завистники (знать бы еще – кто) оговорили его перед венценосным почти-родственником. И потому Уранус просто вынужден был приговорить племянника к казни, но смягчился в процессе и решил последнего головы не лишать. Поседевшая после экзекуции голова Даллерена с этой идеей была согласна. Ей, в общем-то, было уютно с телом. Голова не желала считать дядю подлым узурпатором.
Даллерену предоставили доказательства, неопровержимые свидетельства того, что мать его была образцом чистоты и примером для подражания. Что не могла эта нежная и преданная женщина изменить своему мужу. И что напрасно теперь каждая вторая таверна в королевстве называется «Распутная Кло». Гаа, которого это название нервировало и прежде, слегка разозлился. И в самом деле, дядя мог сколько угодно играть его собственной судьбой, но так испоганить память о матери! Мать – это святое, хотя и знал ее Даллерен только по портретам, на которых изображалась хрупкая темноволосая женщина с глубоким и грустным взором. Дядя поступил недостойно. Но…
И тогда мятежники привели последний довод - армия. Армия. Армия… Вот, что стало последней, раскаленной каплей, упавшей в душу бедного Даллерена. Возможность снова взять в руки меч, участвовать в боях, вести за собой.
Снова вести бои. Чувствовать, как сдавливает грудь, как страх покалывает пальцы, как мучает и пугает ожидание, а потом будто все смывается, и ты выходишь освобожденный, и наполненный силой. Когда разум и восприятие вдруг обостряются до такой степени, что кажется, будто ты понимаешь язык птиц и трав, а потом все, что в тебе есть, устремляется к цели. Когда победа не так уж важна. Когда важно ощущение полета…
Это была единственная глубокая и не признающая соперничества страсть почти-принца. И, как искренне любящий человек, ради предмета своего увлечения Даллерен готов был пожертвовать всем. Даже частью своей натуры – даже своей преданностью королю.
Так, значит, Клотильда – образец чистоты, а Гаа – не почти-принц, и уж вовсе не совсем-уже-не-принц, а самый настоящий почти-король.
«С почти-армией», - терпеливо дополнили собеседники.
«С почти-армией», - задумчиво повторил Гаа и отбросил в сторону ставшую вдруг ненужной оструганную палку.
К моменту окончания обработки Даллерена заговор уже созрел и оформился. Собственно, для завершения процесса не хватало лишь согласия будущего короля. Король согласие дал. Едва копыта лошади, несущей в столицу опального принца, ступили на мостовую города, с Уранусом было покончено. Ну не стоило последнему лишать головы сына собственного начальника стражи. На это любой бы обиделся. Труп короля быстро захоронили у часовенки в пресловутом королевском парке. Даллерен Гаа вступил в права владения престолом.
Мельник рвал волосы везде, где мог дотянуться. Ах, отчего он не поторопил Гаа с помолвкой!
Король Даллерен был активен и бодр, как никогда. Он незамедлительно развязал войну с кровожадным Кидавром. Король Кидавра удивился и обрадовался. Он и сам давно искал причин напасть на зажиревшего соседа. Даллерен оставил страну на управление Совету, а сам повел войска в бой. Ему удалось продвинуться вглубь Кидавра, он вновь был счастлив.
Некоторое время.
Пока Кидавр не встряхнулся и не вышвырнул поредевшие армии соседа со своей территории. С большим трудом королю Даллии удалось удержать собственную границу. Тогда Даллерен еще не подозревал о том, что толковый командир отряда – не всегда хороший стратег.
Он вернулся к Совету и потребовал денег. Много денег – на сей раз для того, чтобы отомстить коварной Сиреции, исподтишка поддерживавшей зализывающий сейчас свои раны Кидавр. Совет всколыхнулся, но финансы предоставил. Деньги нужно было откуда-то брать, потому народ был обложен новым налогом.
Даллерену понадобился выход к морю. Купеческие гильдии стали за свой счет строить флотилию кораблей. Купцы роптали, но выкладывали золото. Им нужно было откуда-то брать деньги, а потому цены на поставляемые ими товары резко возросли.
Король Даллерен воевал. И воевал. И воевал. Наконец, Совет отказал ему в предоставлении средств. Даллерен распустил Совет. Казна была пуста. Даллерен заложил свои собственные замки. Даллерен окончательно разорил купцов. Совет собрался без разрешения короля, и тогда Гаа велел своим верным наемникам оружием разогнать непослушных сановников. Ведь сюзерен вправе награждать и наказывать.
Знать с тоской вспоминала времена правления Урануса. Народ с ужасом и недоверием воспринимал все предлагаемые королем нововведения. Последние, в основном, касались увеличения налогов и податей.
Так не могло продолжаться вечно. Безопасность государства требовала неотложного вмешательства. А подобное требование – законно.
Король Даллерен был твердо уверен в том, что, поскольку лично он персональных гадостей подданным не делал, его собственной безопасности в его собственном государстве ничего не угрожает. Даллерен вообще был плохо знаком с чувством страха. Он ошибался.
И потому сейчас он спокойно, даже несколько меланхолично, ехал на своем прогулочном (не участвовавшим в боях) жеребце в сопровождении всего лишь двух воинов. Не телохранителей, не стражников – а соратников и друзей. Они молчали, не прерывая раздумий государя. А государь размышлял о том же, о чем и всегда – где взять денег. А неоткуда. И эта ставшей уже привычной мысль так же, как и всегда, делала настроение короля мрачным, а будущее, в его представлении, безрадостным.
Конь дернулся, всхрапнул и сделал вдруг неуверенную попытку скинуть своего вельможного всадника. Всадник возражал. Чтобы выкинуть его из седла требовалось гораздо больше усилий со стороны животного. А эта смирная придворная коняга, и вовсе не была на это способна. И все же Даллерен насторожился. И только было хотел дать приказ выяснить, что же так испугало его жеребца, как сам Даллерен так же дернулся, прохрипел что-то и начал медленно сползать на мостовую. Из его спины, чуть выше левой лопатки, торчала стрела.
Облегченная кольчужка оказалась неспособной защитить своего хозяина от предназначенной ему участи. А вот верные краосцы могли, да еще как! Им не нужно было переговариваться и обсуждать план предстоящих действий. Один моментально оказался возле раненого господина, придержал того, не давая упасть под ноги лошади, схватил коня Даллерена под уздцы и быстро, насколько было возможно, направился в сторону дворца.
Второй остался прикрывать отход, да и, вдруг получится, по возможности, выяснить, кто и откуда стрелял. Он знал, что королю, если последний выживет, очень интересно будет узнать ответ на этот вопрос. Кто и почему? Краосец искренне полагал, что лучшего короля, чем Даллерен, этой паршивой стране не сыскать, а уж других таких командиров, вообще не бывает. Уникум. Но ведь кто-то на него покусился!
Даллерен пришел в себя, когда стрелу уже извлекли. Доктора переговаривались, и по их бледным вытянутым лицам было видно, что дело плохо. Дален и сам это понимал. Голова кружилась, противно ныло плечо, морозило. Пальцы на руках и ногах, казалось, вообще заледенели.
«Не двигайтесь, милорд, Вы потеряли много крови».
Даллерен хотел было ответить, что мол, и сам в курсе, не первый год замужем, но с удивлением обнаружил, что говорить-то он пока не в состоянии. Он разозлился. Не помогло.
Он слышал, как переговариваются врачи, не особо стесняясь его присутствия.
«Молодой… но ранение тяжелое… кровопотеря… вряд ли…».
Даллерен Гаа не собирался умирать. Ну, во-первых, ему и престол-то некому передать, во-вторых, еще столько всего не сделано, а в-третьих, это не первое его ранение. Чего ради? Из-за какой-то стрелы концы отбрасывать? Нет, Даллерен намеревался жить. Вероятно, назло всему, но намеревался.
И он сделал это.
Сорок дней понадобилось молодому королю, чтобы встать на ноги. Все эти сорок дней краосцы охраняли его покои. Покушения пока не повторялись. И все эти сорок дней Даллерен провел в раздумьях. Все было простым и понятным, пока он не стал королем. Все так изменилось…
Его пытали и казнили без вины. Только лишь за то, что он родился сыном королевы. Дален принял это и понял. Но сейчас, сейчас-то он никак не мог быть безвинной жертвой! Он – властитель Даллии, неужели он это чем-то заслужил?!
Когда впервые эта мысль прокралась в его голову, Гаа возмутился. Он – сюзерен, он волен! Побитая мысль, злобно чертыхаясь, отползла. Но не ушла совсем, а лишь затаилась, и время от времени больно клевала измученный раздумьями мозг «сюзерена». Виновен, виновен, виновен! Очень неприятное ощущение. Но, если виноват, то в чем?
Даллерен всегда быстро принимал решения и реализовывал замыслы. Настолько быстро, что времени подумать порой не оставалось. Вот и сейчас в сопровождении все тех же двух, молчаливых, не сумевших его уберечь от ранения, краосцев он отправился в экскурсионный тур по стране.
Вернувшись домой, Даллерен понял. Понял, что сделал, и чем заслужил. Понял, но не принял. Покорность воина была не безграничной, и выходить на центральную площадь города, рвать на себе одежду и кричать – стреляйте в меня, я заслужил, Гаа не собирался. И потому первым делом он вычислил тех, кто на него покушался. Их судили. Даллерен недрогнувшей рукой утвердил ряд смертных приговоров и отклонил прошения о помиловании.
Затем он вновь созвал Совет. Извинился, не впадая в самобичевание. Пообещал прекратить войну с Сирецией, и, не медля, отозвал войска. Мир с Сирецией обошелся ему дорого – пришлось отдать часть территории. Король счел это необходимой, хотя и вынужденной мерой. Советники слегка, для виду, поколебались, затем немного поскандалили, вылили на терпеливо ожидающего их решения короля ушат помоев, а затем согласились помогать во всем и всегда, если, конечно, у них опять не будут вымогать деньги. Король, скрепя сердце, согласился руку свою в казну более не запускать. Почти никогда.
Нужен был способ снизить налоги. А это означало, в первую очередь, сократить численность армии. Внутренне протестуя, Даллерен расторгнул контракт с Краосом, оставив при себе лишь небольшой отряд. Отряд этот король назвал гвардией, наградил его членов титулами и чинами. Заставил ветеранов жениться на дочерях местных сановников. И вот уже надобность платить за их содержание Краосу отпала. Можно было чуть-чуть снизить налоговое бремя. Лишь немного, но народ воспрянул духом и стал с энтузиазмом ожидать последующие улучшения.
Король не обманул его ожидания. Не стоит врать, утверждая, будто так сразу все далось. То, что он развалил за первые четыре года правления, Даллерен вынужден был восстанавливать долго и с трудом. Ему даже пришлось пожертвовать свободой, взяв в жены юную дочь короля Кидавра. Речи о любви Даллерена и шестнадцатилетней девочки, конечно же, не шло. Но зато новоявленный тесть оставил в стороне свои территориальные претензии. А Даллерен сжал зубы и смирился. В конце концов, это было его собственное решение. И если именно таким способом придется обеспечивать безопасность государства, что ж, остается расслабиться и попытаться получить удовольствие.
Жена принесла ему трех наследников. Младшего король традиционно отправил обучаться на Краос, старшего обучал сам, а среднему предоставил свободу решать, кем быть, и что делать.
Жизнь короля не была легкой, и заняться любимым делом ему больше не довелось. Войны шли, но Гаа не скакал более перед войсками с шашкой наперевес. Для этого в государстве имелись специально обученные люди. А у него были дела дома. Дела, которые некому было поручить…
Даллерен–воин больше не хотел, чтобы им управляли. Но он вынужден был подчиниться Даллерену–королю. Даллерен–воин вновь и вновь жертвовал собой, а Даллерен–король вновь и вновь принимал эту жертву.
Ведь он сюзерен. Он волен награждать и наказывать.