Кукла

          

     - Я не хочу спать, я просто полежу и поговорю с тобой, - опять попросила   Маня.               
-       Хорошо, полежи спокойно, и давай помолчим, - ответила я ей.
    Но полежать, молча, Маня просто не могла.
- А когда ты была маленькая, ты играла в куклы?
- В куклы? Конечно, играла, но позже. А вот когда была маленькая, не играла. У меня просто не было куклы.
- Как не было? – удивилась Маня. - Совсем?
- Да, наверное, совсем. Была же война. Вот если хочешь, я тебе расскажу про первую детскую обиду, связанную с куклой.
- Ой, расскажи, - обрадовалась  Маня. 
Она готова была слушать всё, что угодно, лишь бы не спать днём.
- Хорошо, слушай. Мы жили тогда в эвакуации в глухой деревушке Мазейка в Липецкой области, куда не заглянула война. Отец был на фронте. Жили  в школе, где работала мама, а до призыва в армию  мой отец в ней был директором. В этот сентябрьский день 1944 года  все были в приподнятом,  радостном настроении. Ликовала не только наша семья, но и вся школа, и деревня. Из действующей армии  вернулся израненным, больным, но живым мой отец. Близилась победа,  и его демобилизовали из армии. Все радовались. И только я стояла в сторонке  молча, обиженная, с надутыми губами, очень грустная.
- Таня! Папа приехал! –  радостно сказала мне сторожиха, жившая, как  и мы, в школе.
- Нет, дядя, -  не согласилась я с ней.
- Таня, ты посмотри, вспомни, это же твой папа.
- Нет, дядя, - упрямо повторила я. - Папа приедет и привезёт мне куклу.   А дядя не привёз.
     Да, обида была нешуточная. В письмах с фронта отец каждый раз писал, что когда кончится война, он вернётся и привезёт брату машинку, а мне красивую, большую куклу. Он выполнил обещание только наполовину: где-то ему удалось купить машинку для брата, а вот с куклой не получилось. И радость от  встречи с отцом сменила детская обида.
- А ты плакала?  Мне тоже было бы обидно, если бы кому- то привезли подарок, а мне нет, - поддержала меня Маня.
- Я не помню, плакала я или нет.
Но откуда же было знать девочке трёх с половиной лет от роду, что шла война настоящая, жестокая, не кукольная.
- А кукла? У тебя её так и не было?
- Нет, Маняша, отец выполнил своё обещание. И через пару лет, когда мы уже вернулись домой, привёз мне из Москвы долгожданную куклу.  Она была такая красивая! У неё была  розовая гуттаперчевая голова с большими васильковыми глазами из-под длинных ресниц, розовые руки и ноги, а вот тельце было мягким на ощупь. Мы с бабушкой сразу сшили ей много новых платьев и шапочек. Какое это было счастье! Первая в жизни кукла, да ещё такая большая!
       Но, дети войны, играть с  ней мы не умели. Да вокруг и были одни мальчишки: старший брат с ватагой его друзей и  двоюродный брат - мой  ровесник. Мы играли в войну,  в партизан, я была санитаркой, лечили раненых в госпиталях.
       И однажды эти противные мальчишки придумали,  что кукла ранена, и нужна операция, чтобы спасти ей жизнь. Кто-то взял нож и распорол моей первой кукле животик. Оттуда посыпались опилки.  И от её мягкого тельца осталась только разрезанная тряпочка, из которой безжизненно свисали гуттаперчевые ручки и ножки. Вот тут-то я заплакала!
- Ой! Бедная кукла! – погрустнела Маня.
- Разочарование мальчишек - продолжила я рассказ, -   было полным: такого  никто не ожидал.  Почему-то куклу не починили, и её короткая жизнь бесславно закончилась где-то в чулане за большим бабушкиным сундуком.
- А потом? У тебя были  другие куклы?
- Потом была мирная жизнь, кукол мне покупали, но запомнилась только первая кукла и первая обида из-за куклы. А ты, Маняша, помнишь свою первую куклу?
- Первую? – Маня задумалась. - Нет, не помню. У меня их сейчас… - Она замолчала,  как будто пересчитывала своих кукол. -  Я пойду сосчитаю. Она встала и побежала пересчитывать своих кукол. Считать она уже умела до ста.
                ***